Благородные узники свободы

В капитанской каюте Джонин просыпается с утра один. В помещении светло, и, перевернувшись на другой бок, Джонин натыкается взглядом на лежащий рядом капитанский камзол. Тонкие пальцы притягивают сладко пахнущую ткань к себе, и плотник обнимает расшитую одежду, словно её хозяина. Плотник потягивается, вылезает из кровати и, подхватив с собой камзол, выходит на капитанский мостик. Он усаживается в большое кресло в уголке с ногами, кутается в камзол и сквозь ресницы наблюдает за основной палубой, где кипит пиратская жизнь. Джонин видит Лухана за штурвалом, рядом сидящий на ступеньке Сэхун, видно, подкалывает его, потому что смеётся, в то время как штурман старается сохранить серьёзное выражение лица. Здесь же, на основной палубе, квартирмейстер, или лучше сказать – на нижней мачте, помогает матросам с парусами, но Джонин нигде не видит ни боцмана, ни первого помощника, ни самого капитана, что самое важное. Плотник оглядывается, слегка приподнимаясь в кресле, но так никого и не находит. Сэхун здесь, а значит капитан не в сокровищнице, да и что там делать боцману и первому помощнику? Капитан может быть с артиллеристом или с навигатором, ну или, в конце концов, просто на кухне, и с одной стороны Джонину ужасно хочется его найти, а с другой – дождаться. Плотник сам не замечает, как снова засыпает в кресле, а просыпается от того, что кто-то осторожно тянет за босую ступку. Джонин открывает глаза, устремляет взгляд на нарушившего его покой человека и тут же улыбается. Капитан стоит под капитанским мостиком, снизу вверх глядя на младшего. - Хён. – выдыхает Джонин, поднимаясь с кресла и переклоняясь через перила мостика. – Доброе утро, а… - Привет. – Сухо хватает младшего за рукав, а потом кладёт руку ему на затылок, чтобы притянуть к себе для поцелуя. Джонин смущается, но отвечает, а потом улыбается, когда капитан отпускает, целуя его в нос. - Ты давно проснулся? – спрашивает Сухо. Джонин пожимает плечами, опуская ладошки капитану на плечи, когда тот замирает под капитанским мостиком: - Где ты был? - Разговаривал с офицерами. – отвечает Сухо. Джонин кивает, принимая к сведенью, и больше не спрашивает. А потом тыкается носом в чужую макушку, когда капитан целует его запястья. - Хён… - шепчет он. - Смущаешься? – интересуется Сухо. - Все смотрят… - отвечает Джонин. - А ты не смотри на них. – капитан легко подтягивается на руках и, оказавшись на мостике, раскрывает руки для объятий, куда Джонин незамедлительно шагает. - Мой маленький мальчик. – шепчет капитан, целуя тёплый лоб. – Моё сокровище. - Это ты – моё. – выдыхает Джонин, ткнувшись носом в чужую шею. - Позавтракаешь со мной? – спрашивает капитан, снова глядя на плотника. - Хён, а ты разве ещё не завтракал? – удивляется младший. – И команда? - Команда завтракала с Бэкхёном, снова. – Сухо по-доброму смеётся. В последнее время капитан не завтракает с командой и передаёт эту привилегию первому помощнику, а сам подольше остаётся в постели, подолгу смотрит на своё спящее чудо, будит поцелуями, и они часами разговаривают. Джонин просыпается лохматым, но счастливым. Вот и сейчас, когда они завтракают в большой и уже, кажется, общей каюте, Сухо наблюдает за плотником с улыбкой и ловит себя на мысли, что хотел бы, чтобы младший был рядом вечно. Джонин, перепачканный в варенье, улыбается совсем очаровательно, капитан целует любимые сладкие губки-бантики и уходит. Плотник занят своими привычными делами: за штурвалом, на основной палубе, с Сэхуном, а позже он очень удивляется, когда после обеда, ближе к вечеру, находит своего капитана у штурвала. - Привет. – шепчет плотник, обхватывая чужую талию ладошками и умостив подбородок на чужом плече. – Хён, так не привычно видеть тебя здесь. - Соскучился по нему. – отвечает Сухо, поглаживая рукоятки. – И по тебе соскучился. – Сухо целует тёплую щёку. – Я постою ещё немного, а ты иди спать и… - Постою с тобой, можно? – перебивает Джонин. Капитан кивает. – Хён, а можно кое-что спрошу? - Спрашивай. - Ты не обидишься? - Спроси и узнаешь. – улыбка в ответ. - Ты скучаешь по родителям? – Джонин прячет взгляд. - А ты? – в ответ интересуется Сухо. - Я плохо их помню. – плотник кивает. – Поэтому не могу точно сказать, но у меня есть Этерна – мой дом, Сэхуни и Бэкки-хён и ты. Ты же будешь у меня всегда? – спрашивает плотник, заглядывая в чужое лицо. - Всегда. – отвечает капитан. - Ты так и не ответил. – настаивает плотник. - Очень скучаю. – соглашается Сухо. – По долгим разговорам с отцом и нежным объятиям матери. Я часто мысленно обращаюсь к ним, если мне тяжело. – Джонин внимательно слушает, а потом зарывается носом в чужие волосы: - Хён, ты можешь со мной делиться, если тебе тяжело. - Могу? - Конечно! - У меня есть одна проблема. – капитан делается серьёзным. - Какая проблема? – настораживается Джонин. - Есть один маленький кот, которого я очень люблю, но он не хочет быть нежным и пушистым, он очень любит выпускать коготки. - Кто это? – не понимает Джонин. - Ты, глупый. – Сухо целует младшего в висок. Джонин засыпает где-то далеко за полночь, цепляясь за чужие плечи и выпрашивая ещё сладких долгих поцелуев. А когда чувствует, что успокаивается, и неожиданное чувство тревоги, появившееся ранее, днём, притупляется, он спокойно засыпает в крепких родных объятиях. Джонин случайно просыпается где-то посреди ночи, потому что ему становится холодно. Он открывает глаза и видит край чужого камзола и закрывающуюся в каюту дверь. Капитан возвращается спустя пару десятков минут, и плотник тут же тянет к нему руки, словно маленький. - Почему не спишь? – интересуется капитан, сбрасывая кафтан и обувь, а потом позволяет младшему притянуть его к себе, мостясь рядом. - Куда ты ходил? – спрашивает плотник, а потом находит свою фразу слишком наглой и добавляет. – Мне тревожно внутри. - Почему? – Сухо гладит младшего по волосам, прижимая к себе. - Не знаю, просто неспокойно. – Джонин поднимает голову, глядя в красивые карие глаза напротив. – За тебя, хён. - Глупышка. – улыбается капитан. – Иди ко мне. – и Джонина привлекают к себе, целуя. Утром на основной палубе всё, как всегда, Джонин рад позавтракать с командой, а потом ему доверяют штурвал. Плотник не сразу замечает первого помощника на смотровой палубе, а потом только оборачивается, когда Бэкки-хён подходит к капитану отчитываться. Несколько, кажется, долгих мгновений спустя Джонин уже и сам в состоянии рассмотреть впереди два чужих непиратских корабля. Он снова оборачивается на капитанский мостик, указывая пальцем вперёд, а потом ойкакет от неожиданности, когда его сжимают в крепких объятиях. - Будь умницей, я люблю тебя. - выдыхает в ухо капитан, а потом отстраняется. – Все по местам! Джонин продолжает стоять у штурвала, пока двое чужих кораблей не запирают Этерну между собой, и та останавливается, корабль замирает, штурвал тоже. - Взять судно на абордаж! – слышится голос с соседнего корабля, и Джонин замирает, поражённо выдыхая. На основной палубе Этерны оказывается королевская гвардия, и сердце в груди делает кульбит. Но никто не успевает выстрелить или вторгнуться. Гвардейцы выстраиваются вдоль правого и левого борта в две шеренги друг напротив друга, а потом плотник видит в центре палубы своего капитана на мушке у боцмана и первого помощника, и Чанёль-хёна, который страхует последних двоих. - Бён, где твоя совесть? Как ты смеешь целиться в своего короля? – на Этерну по трапу спускается молодой мужчина в расшитом золотом камзоле. Джонин видит, как впереди у поворота от основного трюма замирает Сэхун на мушке у Лухана, что всё это, чёрт подери, значит?! - Не знаю, как вы, уважаемый Лорд Ким, а я целюсь в своего капитана. – отвечает Бэкхён спокойно. - Джунмён! – выдыхает человек, названный Лордом Ким, и Джонин чувствует, как кружится голова, а потом расталкивает матросов, устремляясь к капитану. – Остановить мальчишку! – слышится приказ, и Джонина тоже берут на мушку, только теперь гвардейцы. Этерна стоит, и штурвал держать не обязательно. - Если с его головы упадёт хоть одна волосинка, Бэк, спускай курок! – кивает своему первому помощнику капитан, и Джонин широко раскрывает глаза. - Джунмён! – повторяет Лорд Ким. – Мы должны поговорить! - Поговорить? – капитан фыркает. – Ты замкнул меня между собой, взял на абордаж мой корабль, угрожаешь моей команде и взял на мушку моего мальчика. Я не буду разговаривать с тобой. - Освободить мальчишку. – приказывает тут же Лорд Ким, и Джонин всё-таки делает несколько заветных шагов, чтобы оказаться в родных руках, которые тут же обнимают. - Чанёль, забери его! – приказывает капитан. - Что?...Хён! – Джонина под руку ловит квартирмейстер и оттаскивает в сторону. - Мы не должны сейчас вмешиваться. – шепчет в его ухо Чанёль. – Они сами разберутся. - Я пойду только с одним условием… - начинает капитан. - Что? Нет! – теперь подаёт голос Сэхун, вырываясь на капитанский мостик, но Лухан хватает его за плечи, не давая спуститься. - И мы его выслушаем! – кивает Лорд. - Этерна и команда не пострадают! - Хён, не делай этого! – снова зовёт Сэхун. - Прости, Сэ. – Джонин видит, как Лухан вкладывает что-то в Сэхуновский карман, а потом накрывает его нос и губы тонкой марлей, и Сэхун, пару раз вздохнув, теряет сознание, от чего штурману приходится подхватить его на руки. - Судно пиратское… - начинает Лорд Ким. - Как и я сам – пират! – кивает Сухо. - Мы оба знаем, что это не так, Джунмён! - Это моё условие, иначе, Бэкхён спустит курок. – отвечает Су. - Он этого не сделает. Вы вместе всю жизнь. – Лорд хмыкает. - Сделает, потому что это – приказ его капитана! – Сухо повышает голос, и Бэкхён тут же целится в него и вторым револьвером, возводя курок. - Я оставлю Этерну и команду в покое, если ты и Сэхун немедленно пойдёте со мной, и никто нам не помешает, в противном случае, мы разгромим судно! – соглашается Лорд Ким. - Даю слово! – кивает капитан Этерны. - Ты не можешь! – Джонин всё-таки вырывается из рук квартирмейстера и бросается в ожидающие его руки, которые тут же прижимают к себе. – Ты не можешь, хён, не можешь… – шепчет Джонин, ничего не видя из-за слёз. - Малыш, это залог твоей безопасности. – так же шепотом отвечает Сухо. - Ты говорил, что будешь рядом всегда. – Джонин не может остановить потока слёз. - Я всегда с тобой, моё сокровище, здесь. – тёплая ладошка ложится Джонину на левую сторону груди. – Я очень тебя люблю. – плотник всхлипывает в чужие губы, отвечая на короткий поцелуй. – Я оставляю Этерну на тебя, не на Бэкки или Фаня, а на тебя. Ты справишься, я в тебе не сомневаюсь, слышишь? Береги команду и Этерну, я вернусь за вами. Обещаю! – Джонина целуют в лоб, и, мгновенье спустя, он остаётся сам сидеть на палубе, пока его капитан поднимается на борт чужого корабля. Сэхуна из рук Лухана бережно забирают гвардейцы, и соседние корабли начинают ход. Плотник наблюдает, как чужой корабль забирает человека, на котором сошёлся белый свет, а потом Джонин резко вскакивает, сам не понимая, что творит, и устремляется к корме. - Не дайте ему выпрыгнуть за борт! – выкрикивает Сухо, и Джонина тут же ловит Бэкхён, крепко прижимая к себе, оседая на палубу и укачивая в своих руках, словно ребёнка. Королевский «Адмирал» движется быстро. Джунмён стоит на носу, ветер треплет волосы и несёт брызги в лицо. - Ваше Величество! – выдыхает за плечами чужой голос. – Меня зовут Мину, и я буду верно вам служить, если вам угодно! Джунмён оборачивается, окидывая прибывшего, его лет, юношу, а потом продолжает смотреть на море. На губах всё ещё привкус слёз Джонина, а руки чувствуют его тепло. - Сэхун уже проснулся? - Да, Ваше Величество, он в своей каюте. – отвечает Мину, глубоко кланяясь. - Ты свободен. – отзывается Джунмён. Юноша уходит, а Джунмён отправляется в каюту брата. - Сэхуни, маленький мой, - зовёт он, видя, что младший брат лежит на кровати, уткнувшись лицом в подушку. - Ты всё спланировал! – он поднимается, колотя старшего брата ладошками в грудь. – Ты позволил ему забрать нас! Разрешил и не препятствовал! - Мне стоило позволить ему разнести Этерну в щепки, вырезать команду и забрать нас силой? – интересуется Джунмён. – Мы бы не отбились, Сэ, они зажали нас с двух сторон, пара ударов пушек, и мы бы уже тонули. – Сэхун выдыхает, теряется и подаётся навстречу рукам хёна, позволяя обнимать себя и успокаивающе гладить по волосам. – Мы справимся, слышишь, Сэ?! Мы вырвемся из этой золотой клетки, обещаю тебе! 3,5 недели спустя В море~ Джонин толкает дверь кухни и входит. - Кёнсу-хён. – зовёт он, не найдя старшего. - А, Джонин? – Кёнсу поднимается с погреба, вытирая руки о фартук. – Проголодался? - Нет, хён, хотел спросить, может, нужна какая-то помощь? Хотел себя чем-нибудь занять. –Джонин пожимает плечами. – Может, посуду помыть? - Ну, если хочешь, - Кёнсу улыбается. – Буду благодарен. Сейчас только поделю, какая – тебе, а какая – мне, и… - Не надо! – перебивает Джонин. – Я всю помою, правда. И поставлю, куда скажешь, а ты спать иди. – Джонин слабо улыбается на вскинутые в удивлении брови хёна. – Честное слово. Кёнсу рассказывает, что, куда и как, благодарит и правда уходит спать, а Джонин берётся за посуду. Физическая работа, хотя бы такая элементарная, отвлекает его от мыслей, а он, кажется, больше не может думать. Джонин быстро заканчивает с посудой, вытирает и расставляет по местам, когда за спиной слышатся шаги. - Решил помочь Кёнсу? – интересуется Бэкхён-хён, останавливаясь справа от Джонина и проверяя содержимое кастрюли, возле которой стоит. – Ну, и давно ты ел? – продолжает Бэкхён, не дождавшись ответа. – Если память мне не изменяет, то с самого утра у тебя и крошки во рту не побывало, я прав? Джонин молчит, виновато опуская глаза. Бэкхён молча кивает, хватает только что вымытые младшим тарелку и ложку и быстро накладывает в неё содержимое кастрюли – рагу. Ставит тарелку на стол, достаёт вино с бокалом и бросает вилку к тарелке. Джонин молча садится за стол, растеряно глядя на приборы перед собой. - А теперь, слушай меня внимательно! - начинает старший, всё ещё стоя над плечом Джонина. – Я этого терпеть не собираюсь, Джонин. Ты не будешь больше такого творить: не будешь лезть на рожон, под пули, хвататься за саблю, едва научившись фехтовать, не будешь голодать и прочее, потому что, когда капитан вернётся и спросит, почему же я не уследил за его мальчиком, я тогда тебя сам своими руками задушу, обещаю. – Бэкхён усаживается напротив Джонина за стол, глядя, как тот недовольно, медленно и совсем без аппетита ест. – Только не делай вид, что невкусно! – фыркает старший. - Я перестал чувствовать вкус пищи. – признаётся Джонин. – Пил морскую воду, и меня рвало, а Исин-хён всё никак не мог понять, что со мной, пока не застал на палубе. Ругал и поил чаями. – Джонин пожимает плечами. Бэкхён прикрывает губы ладошкой, поражённо раскрывая глаза. Перед ним сидит уже не мальчик, и, кажется, даже не юноша, а мужчина. Джонин повзрослел слишком быстро, за какой-то месяц, который и не прошёл-то ещё. Словно вмиг постарел лет на 30. - Так вы с Исином в заговоре? Ты показывал ему ранение? - спрашивает старший. - Ничего серьёзного. – Джонин кивает. – Не знаю, как бороться с этим. – Джонин вздыхает, оставляя тарелку и делая глоток из бокала, в который Бэкхён налил ему столового вина. – Я в один момент обрёл всё, что хотел, чего у меня никогда не было. Этерна стала моим домом, я делал то, что у меня получалось и что мне нравилось делать, у меня была семья и он. А потом, вмиг всё рухнуло. Исчезло, оставив после себя ощущение, что всё это мне приснилось. Этерна перестала быть мне домом потому, что у неё больше нет капитана, мне больше не нравится делать то, что нравилось раньше, и особенно то, к чему он меня приучил, у меня больше нет семьи, потому что без него всё это уже не то. И как прикажешь мне быть? – Джонин вскидывает глаза. – Первые несколько дней мне хотелось выпасть за борт, серьёзно, хотелось, ненароком так. И чтобы не достали и не откачали, как тогда. - Он вернётся! – уверено говорит Бэкхён. – Он придумает – как, и вернётся! - А будет – куда? – интересуется Джонин. – Хён, ты уверен, что мы выстоим ещё один подобный абордаж и не канем в пучину морскую? Я – нет. – Джонин кивает. – Будет к кому? Там его место, он не понимал этого, пока был здесь, но там он, где и правда должен быть… - Слышал бы он это, такую оплеуху бы тебе сейчас отвесил. – жалея, что капитана нет хотя бы для этого, выдыхает Бэкхён, сжимая зубы и кулаки. – Он никогда не был там на месте! Он мог попытаться построить своё собственное место, обратно построить, только бы близкие люди были рядом. А потом их не стало, и Сэхуну было тяжелее, потому что он младше. Как ты объяснишь ребёнку, в 12 лет, что мамы с папой больше нет? – Бэкхён хмыкает. – Ребёнку, для которого родители и он с братом – это понятия вообще не разделимые. Поэтому Мён и построил своё место здесь, заново научился доверять и любить. И ты сейчас мне говоришь, что его место там? Ты тут, а значит, его место не может быть отдельно от тебя, глупый. Верь в него. До последнего верь, год, два, десять и даже пятьдесят. Он вернётся, Джонин! Любыми правдами и неправдами, но вернётся! – Бэкхён замолкает, глядя на младшего, и встаёт. – Иди спать! - Спокойной ночи. – Джонин быстро моет за собой посуду и уходит, а Бэкхён ещё какое-то время сидит на кухне один. Когда он выходит на палубу, Джонин стоит у правого борта, у кормы, напротив ступенек с капитанского мостика. Лухан оказывается рядом незаметно, водрузив руку на чужое плечо. Они переглядываются, и Бэкхён видит, как Лухан ободряющее сжимает чужое плечо и улыбается. Джонин в ответ кивает и всё-таки идёт спать. Бэкхён провожает его глазами, потом Лухана, и выходит на основную палубу, остановившись посередине. - Где ты есть, когда ты так нужен нам всем, Мён? – выдыхает он шепотом, а потом дёргается, когда тёмная высокая фигура оборачивается к нему от штурвала. Бэкхён присматривается и узнает квартирмейстера, подходя ближе. - Ты со мной в ночной вахте? – спрашивает Чанёль. - Угу. – Бэкхён замирает рядом, склоняя голову Чанёлю на плечо. - Что случилось? – спрашивает Чанёль, на мгновенье прильнув к чужой макушке и полной грудью вдохнув чужой запах. - Джонин случился. – отзывается Бэкхён. – Он мыслями не здесь. - Не удивительно. – Чанёль вздыхает. – Зато хён мыслями здесь. Почему бы нам не вернуть Джонина и не дать их мыслям встретиться? – предлагает квартирмейстер. Бэкхён негромко смеётся. - Если бы всё было так просто. – Бэкхён снова вздыхает. - Хорошо, хоть тебя не забрали. Как бы я прожил без возможности похамить тебе? – Чанёль напыщенно хмыкает. Старший поднимает на него взгляд, оставляя голову на его плече, и молча улыбается в ответ. – А Лу как? - Лухан знал с самого начала, у него были годы, чтобы подготовиться к этому морально. А Джонину не дали буквально ничего. - Бэкки, к такому можно быть готовым? – теперь вздыхает Чанёль, совершенно растеряно глядя на старшего. - Можно, - кивает Бэкхён. – Можно смириться, если у тебя забирают близкого человека. - Заранее? – недоверчиво переспрашивает квартирмейстер. - Я когда-то всё же умру, ты можешь начинать. – Бэкхён кивает. - Смерть – это неизбежность. – кивает Чанёль. – Она может прийти завтра, а может через семьдесят лет. - Мён знал, на что идёт. – Бэкхён задумчиво глядит вперёд. - Ты давно не называл его так. – замечает Чанёль, слегка улыбаясь. - Соскучился по звучанию его имени. Скрываться нам больше не от кого. – соглашается Бэкхён. А потом откуда-то сзади слышится отчаянный вскрик и оба: квартирмейстер и первый помощник одновременно оборачиваются в темноту. Проходит несколько мгновений, прежде чем на капитанском мостике появляется Джонин. Он опирается о поручень, а потом падает на пол, кое-как пытаясь удержаться хотя бы в сидячем положении. Его мучают кошмары, все это знают. Бэкхён тяжело вздыхает и только хочет идти к нему, как Чанёль ловит за кисть. - Не надо. – отвечает он на вопросительный взгляд старшего. – Пусть выплачется, станет немного легче. Не ходи. – Бэкхён с мгновенье глядит на него, а потом кивает, и снова прижимается к Чанёлю. – Нас тут нет. Есть только он и его боль, его тоска. Бэкхён каждый раз вздрагивает, когда Джонин всхлипывает, а потом тот неожиданно затихает. - Надо отвести его, чтобы он не уснул прямо там. – шепчет Бэкхён, всё-таки направляясь к младшему. Но слишком поздно. – Чанёли. – тянет первый помощник растеряно. - Пойди, разбуди Лу. – просит квартирмейстер. Но штурмана будить не надо, он сидит под малой каютой на пороге, на ступеньках, и думает о чём-то своём. - Лухани, забери у Чанёля штурвал ненадолго, пожалуйста. Джонину снова приснился кошмар, и он уснул прямо на капитанском мостике. – Бэкхён вздыхает. Лухан молча кивает, устремляясь за первым помощником. Штурвал успешно передают его законному владельцу, а квартирмейстер тем временем подхватывает спящего Джонина на руки, чтобы опустить на кровать и прикрыть одеялом. - Я постою до утра, идите спать. – спокойно говорит Лухан, когда квартирмейстер предлагает забрать штурвал. – Идите-идите. Смотровой есть на верхней, я – у штурвала, всё в порядке. В столице~ Джунмён бездумно глядит перед собой, слегка склонив голову вправо, и не замечает ни людей вокруг, ни их слов и голосов. Не замечает, потому что не видит и не слышит и, кажется, ещё не дышит. И сердце не бьётся, оно, как он и пообещал, где-то в море сейчас, в чужих-родных ладошках: тёплых, трепетных. Джунмён выбирается из мыслей, только когда его раз за разом зовут по имени. Он слегка вздрагивает, а потом устремляет взгляд на напротив сидящего дядю, а затем на всех лордов-министров с ними за столом. - Ваше Величество, с вами всё в порядке? – интересуется один из министров. Джунмён растерянно кивает, а потом даже пытается улыбнуться. - Я плохо спал, прошу прощения. – он даже слегка кланяется. - Думаю, господа лорды, наш совет стоит перенести. Вы не против? – интересуется дядя, и лорды соглашаются, кланяясь, прощаясь и поспешно покидая большую палату советов. - Джунмён! – теперь голос дяди звучит строго. – Будь ответственней, пожалуйста! - Я старюсь! – отвечает Джунмён, слегка повысив тон. – Не требуй от меня невозможного, я ещё не адаптировался и не вошёл в колею. – Джунмён смягчается. – Пожалуйста. - Очнись, наконец! – в ответ просит дядя, положив ладони на его плечи. – Приди в себя! Ты дома, ты на своём месте, ну так достойно займи его! Мы ждали тебя столько лет, пойми, прошу тебя! - Я понимаю это. – Джунмён кивает. – И даже принимаю, раз я здесь. Просто дай мне время.– Пожалуйста, дядя. – Джунмён кладёт свою ладонь поверх чужой. - Тебе нужно отдохнуть. – дядя накрывает их ладошки своей второй. – Мне перенести всё на завтра и дать тебе хорошенько отдохнуть? – предлагает дядя, и Джунмён кивает. С большого балкона в его покоях, издалека, но видно море, и Джунмён подолгу сидит в кресле, глядя на него. Сэхун находит брата там, плюхаясь к нему на колени, и тут же чувствует, как тёплые руки обвиваются вокруг его талии. - Здесь почти как на капитанском мостике. – улыбается Сэхун негромко. – Ты сверху, всех видишь, и море, как на ладони. - Не вижу только Лухана за штурвалом, как и самого штурвала. Не вижу на мачте матросов и боцмана, не вижу пререкающихся квартирмейстера и своего первого помощника, не вижу… и не вижу Джонина… - Хён. – Сэхун обнимает брата за шею. – Я тоже соскучился. – Сэхун вздыхает и ныряет ладошкой под одежду, вынимая маленькую золотую корону на цепочке на своей груди, плоскую словно монетка. Джунмён улыбается, разглядывая украшение, и треплет Сэхуна по волосам, а потом целует в щёку. - Ваше Величество! – кланяясь в пояс, на балконе оказывается Мину. – Прикажите подать ужин? - Прикажем подать гильотину. – отзывается вместо брата Сэхун, поспешно пряча коронку. - Пойдёшь к себе? – интересуется Джунмён у младшего. - Угу, только прогуляюсь по саду. Аппетита совсем нет. – Сэхун поспешно кивает, целуя брата в щёку, и тут же встаёт, обходя Мину. - Ваше Величество? - Пойди в город, в ближайший паб, и раздобудь там для меня бутылку доброго рому. – бросает Джунмён. – Деньги возьми на столе. - Но… - Я непонятно выразился? – переспрашивает Джунмён. - Слушаюсь! – юноша кивает и удаляется, а Джунмён снова устремляет взгляд на море. Как же он соскучился по любимым тёмно-карим глазам, по мягким тёплым губам и яркой улыбке, по острым коготкам и трепетным объятиям. - Ваше Величество! – Мину возвращается очень быстро уже с бутылкой и протягивает её Джунмёну вместе с высоким бокалом. - Не нужно. – хмыкает Джунмён, принимая бутыль из чужих рук. - Но, Ваше Величество, вы должны… - К чёрту! Я никому ничего не должен! – Джунмён по старой привычке вынимает пробку зубами, а потом пьёт прямо из горла. Ром приятно греет, совсем не жжёт горло и оставляет на губах знакомый привкус. Джонин слишком смелеет после рома, вспоминается Джунмёну, от чего тут же улыбается.