А к новой бы жизни, да новую душу, Короткую память, да сердце без дна. Мне страшно подумать, насколько ты нужен. Настолько, что я не могу быть одна.
Самолет готовился к взлету, не спеша выезжая на взлетную полосу. Дни в больнице текли медленно, даже слишком, меня выписали на следующий день, а Катю оставили ещё на сутки. Все-таки больницы сродни СИЗО, я старался не вспоминать эти места. Результаты наших анализов пришлют в Петербург, я договорился об этом с врачом. Вере Сергеевне не терпелось вернуться домой и она купила билет на день раньше нас. У Аркадия был свой план по возвращению фирм, о котором я не был в курсе, а впрочем участвовать в чем-либо я больше не желал. Устал. Устал от мести, новых лиц в моей и без того запутанной жизни. Хотелось простого и без лишних сложностей, настолько что стены вышибать готов. Катя переживала за свой бизнес, на полгода после того злополучного тридцать первого декабря забросила все дела, а дальше снова я ворвался в её жизнь. Рассматриваю спутницу рядом: озадаченная, иногда закусывая нижнюю губу, теребит руками собачку молнии на куртке. То ли летать боится, то ли переживает за что-то. Накрываю её руку своей и она вздрагивает. Наши взгляды встречаются: её — испуганный, мой — вопросительный. — Что нас там ждет? — спрашивает она, закусив губу. — Во-первых, перестань кусать губы, это отвлекает. Во-вторых, за что именно ты переживаешь? Она заправляет выбившуюся прядку волос за ухо и опускает взгляд на наши руки. — Как мы будем дальше? Твоя служба, «Аркадия», бизнес твоего отца, мои квесты. Сможем ли мы быть счастливы после всего…? — замолкает, задумавшись. Я её понимал, этот год я начинал с таких же вопросов. Как жить после того как ты полгода готовил месть её отцу, рискуя фирмой своего отца и в один день лишился всего, включая Кати? Полгода забытья, бесконечного алкоголя, мыслей, снов и нежелание просыпаться по утрам и, наверное, у ней было так же. Первое время я искал с ней встреч, пытался узнать что с ней, но на работе она не появлялась, квартира пустовала, а встретиться лично не хватало смелости. Что бы я ей сказал? «Спасибо, что доверилась мне, а я предал тебя» или «прости, что использовал тебя в своей мести»? Обстоятельства моей же игры вынудили меня использовать доверие Кати. Я оплошал. На сделку Игнатьева отказался, признав свои чувства к ней, а её доверие использовал. И мне было тошно с этим жить, я ненавидел своё прошлое, это пятно в нем навсегда останется в моей жизни, в нашей жизни. Так же как и кровь тех людей, что погибли из-за меня: юрист, Яна, Даня… — Попробуем? — спрашиваю, сглотнув ком в горле, она кивает поднимая взгляд на меня. Волнение с её глаз не пропало, но в них загорелся огонек надежды и веры. — Я часто думала о тех словах…что мы встретились не случайно — её голос дрогнул, неужели ей это не дает покоя? — Послушай меня, — прервал я её, нужно внести ясность в её мысли — я приметил тебя ещё тогда, когда ты входила в то кафе. И весь вечер смотрел на тебя за той барной стойкой. Даже если наша встреча это и чей-то промысел, то никто не смог бы меня заставить познакомиться с тобой — беру её лицо в свои руки, чтобы заставить смотреть на меня, мне нужно видеть, что она действительно меня понимает. Прячет глаза, стараясь не смотреть в глаза. — Я не знал чья ты дочь, и все что я делал по отношению к тебе было искренним, моим желанием. То что случилось… — Не надо, — замотала она головой, закрыв глаза — я простила и обещала все забыть… — убираю волосы с её лица и тянусь к ней, остро чувствуя нужду в её тепле. Обнимаю так сильно, насколько это возможно в нашем положении, слегка касаясь губами её шеи. — Прости меня, я хандрю — слышу где-то у себя на плече. — Иногда можно — улыбаюсь и в её глазах читается облегчение, выдыхаю вместе с ней, сжимая её руку. Весь полет Катя молчала, внимательно изучая документы в ноутбуке иногда хмурясь и вздыхая. Я пытался поспать, но не получалось. У меня были тяжелые последние три недели, вообще последние два года, хоть и нельзя сказать что в них совсем все было плохо. До приземления оставалось меньше двадцати минут, предвкушение и волнение нарастало с каждой минутой. Натерпелось уже попасть домой, поговорить с Ваней, Аркадием, Жекой, Симоненко увидеть не рассчитывал.**********
На удивление в Петербурге была хорошая погода, и даже тепло для петербуржского лета. Игорь заказал такси до моего дома, но мне хотелось заехать на свою квартиру, а ключи были в машине. Придется ехать к родителям. Работа горела синим пламенем, реклама по квестам упала до нулей, я не выполняла условия спонсоров. Договорилась о двух встречах в ближайшие дни, пора приниматься за работу, но боялась утонуть в ней окончательно. — Да, Аркадий Викторович, — воскликнул Игорь рядом со мной поднимая трубку, я даже не слышала как звонил его телефон, — мы уже едем. Перевожу взгляд на Игоря, он сосредоточен, но спокоен. — Мы приедем попозже — голос уверенный, но брови сходятся, — что-то нужно? Катя со мной. Я напрягаюсь, чует мое сердце что-то случилось. Игорь кладет трубку и переводит взгляд на меня. — Что случилось? — спрашиваю, изучая его лицо. Молчит пару секунд, отводя взгляд. — Аркадий в больнице, — отвечает, — с ним все хорошо, не переживай. — Что случилось? — паника росла так быстро, что скручивало живот — Поранился — пожал он плечами, беря мою руку в свою — пожалуйста не волнуйся. — Поранился так, что лейкопластыря с йодом не хватило? — я начинала дерзить, Игорь улыбнулся, кажется он это понял раньше меня. — Кать, я сам ничего толком не знаю — серьезно и вкрадчиво произносит он, и нотки стали в его голосе заставляют меня внутренне содрогнуться. Он заметил это и глубоко вздохнув, потянул меня к себе, обнимая за плечи — все будет хорошо, слышишь? — говорит мне в макушку, щекоча своим дыханием. Киваю в ответ, расставляя мысли по местам. Забросив вещи дома и пересев на мою машину, Игорь мчал нас в больницу, включив радио для «фона» Больница была до боли знакомой, сюда я приходила для разговора с Викой, сюда мы привезли моего отца в новогоднюю ночь, и вот снова она. — Здравствуйте, девушка, в какой палате Аркадий Игнатьев? — спросила я у медсестры у окошка регистрации. — А вы кем приходитесь, девушка? — прагматично спрашивает она, изгибая одну бровь. — Дочь Кажется она была недовольна, но принялась разглядывать журнал записей у себя на столе. — У вас есть полчаса и часы посещения истекут, — строго произносит она пробегая пальцем по страницам, — 3 этаж 37 палата, бахилы возьмите — кладет на стойку передо мной синий комочек бахил. — Дайте ещё одни пожалуйста — прошу я, оглядываясь на Игоря у кулера с водой. Медсестра недовольно кладет ещё одну пару и внимательно изучает меня. — Держи, — Игорь протягивает мне стаканчик с ледяной водой, забирая у меня бахилы. — Я не хочу — возражаю хмурясь. — Выпей пожалуйста, ты вся бледная. Не похожа на счастливую невесту — злюсь и залпом выпиваю весь стакан, протягивая ему пустой пластик. — Вредина — Игорь выкидывает стаканчик и подталкивает меня к лифту, придерживая за талию. Дверь палаты была распахнута, у койки мы увидели маму. — Привет — прошептала я, войдя в палату, разглядывая отца. — Наконец-то — улыбнулся отец, протягивая ко мне руки, — как долетели? — обнимает меня, целуя в щеку. — Ну здравствуй, папа — смеется Игорь, протягивая ему руку для рукопожатия. — Это уже традиция, да? — усмехается отец. — Что случилось? — спрашиваю я, целуя маму в щеку. Выглядела она спокойной и даже счастливой. — Пустяки, немного прилетело от людей Фишера, — отмахнулся отец, взглянув на Игоря — обсудим это как-нибудь за ужином. Я старалась взять себя в руки, внутри было столько волнения, что я казалась для него слишком маленькой. — Когда выписывают? — спрашивает Игорь и я чувствую сквозь куртку его руки на своей талии. — Завтра после обеда, — радостно отвечает папа, внимательно осматривая нас, — я рад, что с вами всё хорошо — серьезно добавляет изучая меня с ног до головы. Я молчу, в голове столько вопросов, но ни один не хотелось озвучивать сейчас. — Что со всеми остальными? — спрашивает мой спутник, и отец вздыхает. — Симоненко с Аверьяновым целы, Ваня немного ушиблен, но цел, Пряников в реанимации, не знаю что с ним сейчас, — спокойно отвечает он, не отрываясь от Игоря — езжайте домой, отдохните, я не развалюсь — переводит взгляд на маму, изучая её лицо. — Мы как раз на машине, — подхватывает Игорь. Они что сговорились? — Да, наверное так будет правильно, — кивает мама, потянувшись к отцу для объятий, — поправляйся. Молча целую отца в щеку и жду маму, Игорь замешкался, но я не стала дожидаться, мама тянула меня в коридор. — Пусть поговорят немного — мы идем по коридору к лифту — Это правда? — Что? — В него опять стреляли? — мой голос взволнован, паника и страх одолевали меня с новой силой, мешая вздохнуть полной грудью. — Там была перестрелка, пуля просто задела руку Я киваю, не желая даже представлять что там могло произойти.**********
Я вышел из больницы на парковку, в поисках черного внедорожника. Игнатьев рассказал что Пряников организовал убийство моей матери, пытаясь провести Фишера, Лапина и его семью убрали его же люди, все носили маски. Все люди вокруг меня носили какие-то маски, срывать их было страшно и больно. Дело на ограбление банка не завели, лишь потому что в это все вмешался Пряников и Симоненко. Компромата больше нет, Фишер нас опередил и, наверняка, уничтожил. Аркадий взял волосы у Константина, чтобы провести днк-экспертизу с Катей и доказать её родство. Но что нам это даст? Как это сделать так, чтобы Катя не узнала правды? Да и на каком основании его бизнес перейдет к Кате? Как запасной вариант — пойдет, но основного плана то нет. За Фишером стояли очень влиятельные люди, половина из них мертва. Я залезаю во внедорожник рядом с водительским сиденьем, полностью погруженный в эти мысли. — Что-то случилось? — спрашивает Катя и её голос словно ток проходит сквозь меня. — Нет, поехали — отвечаю как можно правдоподобней, похоже она мне не поверила. Я и сам себе сейчас не верил. Ехали мы в тишине до дома Аркадия, но похоже Катя не собиралась сегодня оставаться здесь. — Мне нужно домой — поясняет она на мой удивленный взгляд. — Поехали — соглашаюсь я, избегая её взгляда. — Тебе не нужно домой? — Мне нужно будет завтра до аэропорта доехать, там остался мой мотоцикл — она заводит двигатель и выезжает за ворота. Ехали в тишине, Катя внимательно следила за дорогой, костяшки на её руках побелели, настолько она вцепилась в руль. Напряжена, подметил я, разглядывая её профиль. — А у тебя что-то случилось? — нарушаю я тишину, хриплым голосом после долгого молчания. — Если бы ты был там с ними, ты тоже мог бы быть… — она обрывается, сворачивая в сторону своей квартиры. — Не исключено — честно сознаюсь я, возможно я был бы мертв, ведь Фишер не упустил бы возможности прикончить нас всех, в том числе и меня. Она молчит заезжая на подземный паркинг, глуша двигатель. — Тогда хорошо, что тебя не было с ними — заключает она, мельком взглянув на меня забирая ключи от машины. Хватаю её за руку, когда она поворачивается к двери чтобы вылезти. Смотрит на меня испуганно и удивленно. — Что случилось? — строго спрашиваю я, сверля её взглядом. — Все хорошо, — касается моей руки на своей кисти, — ты ведь бы тоже с ними пошел, пока я была там… — Но я был с тобой, — возражаю я, так же категорично и строго — вот он я, здесь, живой, с тобой и твой — закусывает губу. Я ей точно её откушу проносится в голове. — И я этому очень рада — улыбается, и я отпустив её вылазию из машины. Мысли путаются, слишком много информации и полная пустота что делать дальше, к чему мы пришли? Казалось, что месть была нашей целью, а когда она достигнута оказывается что ты не умеешь и не знаешь как жить дальше. Открываю дверь с водительской стороны, протягивая Кате руку. Грустная, задумчивая, потерянная. — Ты кажется хотела домой? — вопросительно изгибаю бровь, все ещё дожидаясь её руки. — Да, — берет мою руку, спрыгивая на подножку машины, — пойдем. В квартире все было так же, как и в первую нашу встречу: на столе был творческий беспорядок, а вокруг чистота. — Кофе будешь? — спрашивает она, закрывая за нами дверь. Молчу, я сам не знал чего сейчас хотел. Тишины и спокойствия, мысли в голове словно кричали. Почему в Праге такого не наблюдалось? Я был благодарен ей за отсутствие вопросов с её стороны, хоть и видел, что она волновалась. Но в мои мысли не лезла. Сел за стол, наблюдая как Катя разгребает документы на рабочем столе. — Может что-нибудь будешь? — спрашивает она, остановившись у стола напротив меня. Встречаемся с ней взглядами, задерживаясь на глазах друг друга. Дожидается ответа, замерев практически рядом. Но так далеко. — Если я скажу, — нарушаю тишину не отрываясь от её глаз. Кажется её это нервировало, а меня заводило непонятными чувствами, — выполнишь? В её глазах отражается тревога и тень страха. Страха перед чем? — Да — уверенно говорит она, тоном спорящим с её глазами. Обхожу стол, сокращая расстояние между нами, почему-то было невыносимо, что она не могла подойти ко мне ближе. Боится или хочет оставить меня одного? Может наоборот? Притягиваю её за талию к себе, не позволяя отодвинуться. Смотрит на меня с вызовом и дерзостью, страх ещё мелькает где-то на дне её глаз, но уже не так явно. Запускаю одну руку ей в волосы, придерживая за затылок. Её дыхание щекочет мне губы. Нервничает. Я чувствую её бешеный пульс под моим большим пальцем на шее. Её рука лежит на моей руке, то ли в попытке защититься, то ли наоборот прижаться. Я подбирал слова, не зная как попросить, как огородить её от возможного будущего? А что если Аркадий все - таки раскроет перед ней правду? Навряд ли её расстроит тот факт, что биологический отец мертв, но как ей жить с тем, что всю жизнь врали близкие ей люди? Боли в жизни уже было достаточно. Слова не находились и не шли на ум, просить о недоверии Аркадию — глупо, ведь для неё он все равно был и будет родным человеком, просить о вере мне — тем более, ведь я уже знаю правду, и скрываю это от неё. Просить во что-то не ввязываться? Я знал, что куда бы я не влип, она сделает по-своему и пойдет за мной. Усмехнулся. — Да? — её голос дрогнул, напомнив о себе. Опускаю голову, встречаясь с ней глазами и это моя ошибка. К черту всё, я не могу все контролировать, не могу и не смогу. А самое главное больше не хочу… Фишер мертв, она со мной, а бизнес дело наживное. Жадно и отчаянно целую её в губы, крышу сносит стремительно, она делает вздох и отвечает мне с тем же пылом, что и я. Мысли разлетаются, как та бутылка об асфальт на парковке отделения. «Вдребезги, как моя жизнь». Соберу. Склею. Сберегу. Толкаю её в сторону, кровати и она сильнее обнимает меня. Не убегу, не бойся. Не даю ей возможности вздохнуть, пусть кружит, вращается. Чувства безысходности и боли вылились за все прошедшие дни, перерастая в ярость и страсть. Она меня понимала. Принимала мои чувства, хоть и боялась их. Я сам их боялся. Толкаю на кровать, нависая сверху, дав возможность сделать глоток. На столе слышится звонок телефона, но мы оба не реагируем балансируя на своей волне чувств…