the ocean is inside you

I'm your ocean you ma star Yeah 'til six in the morning Baby don't stop keep it coming Make me feel so good

— CL - 5 STAR

      Первой мыслью, которая посетила голову омеги, когда он увидел публикацию, стало то, что он вновь ошибся. Сама идея того, что его постигло разочарование, буквально ввергла его в глубокое отчаяние, и это было настолько сильное чувство, что парню тут же захотелось от этой мысли избавиться. Нет-нет, такого просто не может быть. Сехун ни за что не поступил бы так с ним, ведь… Было сказано и сделано так много между ними. Альфа оказался истинным Лухана, и поверить в то, что он мог вот так его предать, действительно казалось Сяо полным бредом. И не просто бредом, а чем-то, что совсем не укладывалось в голове.       Первая мысль была неверная, и Лухан убеждал себя в этом. Поэтому ответил на звонок О. Сехун позвонил почти сразу же, и его голос казался взволнованным. — Лу, — ласковый бас прошелся разрядами тока по натянутым нервам омеги. Сяо посмотрел на свое отражение в зеркале. Разговаривать с Сехуном при Бэкхёне не хотелось, так что омега ушел в ванную. Ему нужна была секунда другая наедине с самим собой. — Это все неправда. — Почему ты оправдываешься? — кажется, Сяо совсем не это хотел сказать, но что-то вдруг пошло не так. Он не думал, что подобное прозвучит… так. — Я не оправдываюсь, — выдохнул на том конце альфа. Лухан молчал, потому что он хотел бы что-то сказать Сехуну утешающее, но почему-то слова не шли. Сомнений в его словах не было, однако омега продолжал молчать. — Я поговорю с ним. — Да уж, будь добр, — усмехнулся Лухан. — Если он позволяет себе подобную откровенную ложь, значит, он надеется на что-то. И вот, снова слова, которые парень вовсе не планировал. Они лились сами собой, словно за Лухана говорил кто-то другой. И в какой-то момент омега вдруг ясно осознал. И правда, за него говорила его ревность. Это странное чувство, которое поднялось из глубин его души, опутало легкие и прямо сейчас комом застряло в горле. Оно разливалось по венам, отравляло кровь и подбиралось к сердцу, приливало к мозгу. От этого чувства у Лухана парализовало тело и пальцы вцепились в корпус телефона мертвой хваткой. — Давай встретимся сейчас, Хань, — совсем тихо проговорил Сехун. — Реши проблему, О Сехун. Лухан скинул звонок, бросил телефон на тумбочку и выдохнул. Мог ли он себя вести подобным образом в данной ситуации? Омега понятия не имел. Он никогда раньше не испытывал подобного. Сяо Лухан не ревновал никаких альф никогда раньше. Но прямо сейчас это чувство душило его, вцепившись в самое горло. Телефон вновь зазвонил, но Лухан выключил звук и перевернул его. Вести себя подобным образом, игнорируя альфу, было, наверное, вовсе не зрелым решением проблемы. Точнее это вообще не могло быть никаким решением, потому что Лухан просто спрятал голову в песок. Но ситуация навалилась так внезапно, и очень ревнивая натура парня (как теперь это выяснилось) буквально испытывала панику. Сяо Лухан впервые открывал в себе эту сторону. Ревность? Всю жизнь омеге казалось, что он выше этого. Потому что ревнуют только те, кто не уверен в себе. Именно так и никак иначе, потому что до сегодняшнего дня Лухан и правда никого и ни к кому не ревновал. Ведь человек, получивший возможность быть в отношениях с Ханем, уже стал обладателем лучшего, так есть ли вообще смысл думать о других людях? Кто станет отказываться от самого превосходного варианта в пользу того, что похуже. Так и было ровно до того момента, как омега узнал, что у Сехуна уже были достаточно серьезные и длительные отношения до него. Что альфа, возможно, сильно любил этого человека и вся эта ласка, которую он дарил Лухану, когда-то была направлена на другого. И что этот самый другой прямо сейчас находился в одной с ними среде. Он не был далеким и эфемерным, не был тем, кого Лухан мог бы увидеть лишь мельком на фотографиях пятилетней давности. Нет, Соджин существовал с ними в одной академии, учился, завтракал за соседним столиком, сидел в тех же аудиториях. Они постоянно встречались, и Лухан никогда бы и никому в этом не признался вслух, но с тех пор, как он увидел Соджина и Сехуна, сидящими за одним столиком в столовой, он не переставал пристально следить за омегой. Как он выглядит, как ведет себя, с кем общается и кому улыбается. И каждый божий раз своенравный, независимый и самоуверенный Сяо Лухан, являющийся иконой в этой чертовой академии, продолжал себя сравнивать с этим омегой.       Лухан никогда и никому об этом не говорил. Даже самому себе боялся признаться, задуматься о том, что происходит. Ведь такое не может быть правдой. Сяо не испытывал такого даже по отношению к Бён Бэкхёну. Может, дело было в том, что они были совсем разные, а вот с Соджином он нет-нет да находил общие черты. Или в том, что с Бэкхёном они не делили альфу. Любимого альфу Лухана, его истинного и по-настоящему близкого и дорогого человека. Боже, Лухан действительно так сильно был влюблен в Сехуна. Эта мысль тоже была открытием для него. Сяо был на этапе её принятия. Да, он дошел до точки, когда готов был пожертвовать всем ради этого человека. Если бы Сехун сказал ему, что Лу придется полностью поменять свои планы на будущее, подстроившись под планы О, омега согласился бы. При любых вариантах выбора Лухан выбрал бы Сехуна. И это пугало Ханя до дрожи. Он не такой человек, он не был никогда настолько безрассуден, не мог вот так наплевать на всё вокруг ради одного человека. По крайней мере, он так думал. А в итоге оказалось, что он все мог. Абсолютно все. И влюбиться без памяти, и ревновать до черной пелены перед глазами. Лухан не особенный омега, он такой же, как все остальные вокруг. Именно по этой причине Сяо так сильно удивлялся выдержке Кёнсу по отношению к Бэкхёну. Как До вообще держался, прекрасно зная, что Ким Чонин собирается жениться на этом человеке? Что именно останавливало Кёнсу от края пропасти? Он действительно был непостижимой загадкой даже для лучшего друга, который, кажется, знал его всего.       Лухан старался почаще напоминать себе о том, что было между ним и Сехуном. Все его слова, поступки, все его рассуждения. О не казался тем, кто способен изменить. Лухан доверял ему на все девяносто девять процентов, и это было максимальное, что мог выжать из себя омега, привыкший опасаться всех альф и их желания стать к нему ближе. Но Сехун был другой, по крайней мере, Сяо очень хотел надеяться, что это так. Ведь никому раньше не удавалось действительно проникнуть к Лухану в душу, стать ему настолько родным. Парень мог бы подумать, что это потому что они с О истинные, но ведь они узнали об этом многим позже. К этому времени Лухан уже сдался альфе, и теперь было просто глупо отпираться от того, что омега действительно влюбился. Сильно, впервые, вот так, чтобы душило и кружило голову, как в сопливых и тошнотворных мелодрамах.       Омега поднял взгляд на зеркало. И только сейчас понял, что глаза наполнились слезами. Но он не собирался плакать, ведь если трезво рассудить, ничего страшного не случилось. Соджин мог просто купить себе эти цветы и выложить, чтобы заставить Лухана ревновать и подозревать О. Или просто так, ему могло стать скучно. Хань понимал, ещё задолго до сегодняшнего дня, что Ким Соджин не так просто крутится вокруг Сехуна. Омега был довольно очевиден в своих попытках обратить внимание альфы на себя. Лухан не идиот, чтобы не замечать этого всего, но омега старался не обращать внимания, ведь каких-то очевидных ситуаций не было. Сяо не хотел казаться ревнивой истеричкой, которая просто ищет повода для ссоры. Ему хотелось сосредоточиться на их с Сехуном отношениях и не обращать внимания на такие глупости. Но вот эта ситуация с цветами просто выбила его из колеи. — Лухан? — стук в двери заставил омегу вздрогнуть. Он принялся вытирать слёзы со щёк. Все же ему не хотелось показывать то, насколько расшатала его вся эта ситуация. Особенно кому-то вроде Бён Бэкхёна. — У тебя там всё нормально? Хань открыл двери ванной и едва пожал плечами, глядя на соседа. Он прошел мимо Бэкхёна, заставляя того обернуться ему вслед и приподнять вопросительно бровь. — Всё нормально, Бэкхён. — А мне кажется, что нет. — Не думай обо мне, — усмехнулся Сяо. — Всё-таки мы с тобой не такие уж и большие друзья. — Уверен, когда-то ты называл меня сукой, но тем не менее это в прошлом, так что перестань делать вид, что тебя это всё не взбесило. Бэкхён рубил с плеча и швырялся правдой в лицо. Это было в стиле омеги. Лухан едва прикрыл глаза, выдыхая. Откровенничать с Бён Бэкхёном он был совсем не готов. — Я правда не готов обсуждать это всё. Тем более что это наверняка какое-то недоразумение. — Недоразумение? — усмехнулся Бэк. — Этот придурок пытается отбить у тебя альфу, Сяо Лухан. Это не тянет на недоразумение. Хань сжал пальцами край одеяла на кровати. Он посмотрел на Бэкхёна колючим взглядом, не совсем понимая, чего добивается Бён. — Тебе-то какая разница, Бён Бэкхён? Ты и Сехуна не очень жаловал, а меня тем более. — Я же сказал, это было в прошлом. Я хочу помочь тебе. — И чем ты мне поможешь, интересно? — хмыкнул парень. — За волосы его оттаскаешь? Бэкхён на это закатил глаза, скрещивая руки на груди. Он сделал шаг вперед и посмотрел соседу точно в глаза. — Я знаю, что такое ревность, Сяо Лухан. Может, не в той форме, какая сейчас внутри тебя, но я прожил несколько лет с четким осознанием того, что Пак Чанёль мне не принадлежит, и, возможно, он развлекается с кучей других омег. И я с этим сделать не мог абсолютно ничего. На деле оказалось, что это были лишь мои домыслы и накрутки. Лухан с некоторым скепсисом посмотрел на омегу, словно не верил в то, что Бён Бэкхён может испытывать такие же человеческие чувства, как сам парень. — Мне казалось, что у вас с Чанёлем совсем другие отношения. Вы через столько всего прошли, но всё равно остались вместе, и ваше доверие всё ещё сохранено. Бэкхён на эти слова соседа только усмехнулся. — Когда мы проходили через все эти вещи, как ты выразился, мы и понятия не имели, что сможем дойти до конца. Более того, сейчас мне кажется, что этого конца нет и не видно, но я думаю, что в этом суть отношений: не знать, к чему приведет тебя твоё безоговорочное доверие другому человеку. Лухан едва прикрыл глаза и выдохнул. То, что говорил Бэкхён, казалось ему безумным и таким отчаянным. Нет, Сяо Лухан был убежден в том, что сначала доверие завоевывают поступками, в отношениях между омегой и альфой в том числе, а уж потом хоть потоп… Просто идти вслепую за кем-то было не в правилах Сяо Лухана, ведь родители всегда учили его быть настороженным с альфами, и, надо сказать, два раза до Сехуна ему эта настороженность помогала. Он не привык бросаться в пучину темных вод с головой. — Я так не могу, — прошептал парень, склоняя голову. Бэкхён на это ничего не ответил. Может быть, он просто понимал омегу или, наоборот, не понимал настолько, что и слова сказать не мог. — В любом случае тебе стоит доверять Сехуну, а не каким-то там фотографиям в сети, — все же тихо обронил напоследок Бэкхён, а потом встал с места, направляясь к шкафу. Лухан молча посмотрел в спину соседа, думая о том, что омега скорее всего прав. Только доверие всегда было самой сложной вещью для Сяо Лухана.       Сехун тяжело выдохнул, опуская руку с телефоном вдоль тела. Он прикрыл глаза, пытаясь успокоить собственные мысли, которые носились в голове со скоростью света. В этой идиотской ситуации самым главным было не поддаваться панике и не испортить всё ещё больше, только усугубив подозрения Лухана, так что О себя ощущал так, словно его внезапно выкинули на самую середину минного поля. — Сехун, — голос Чанёля отвлек альфу, заставляя повернуться к друзьям. Чонин и Пак выглядели обеспокоенными и, кажется, ничего толком не понимали. Впрочем, как и сам Сехун. — Что сказал Лухан? — Он взбешен, — вздохнул О. — Кто бы сомневался, — усмехнулся Чонин, на что Сехун бросил на него недовольный взгляд, а Ким осекся. Никто не смел и слова против Сяо говорить в присутствии О Сехуна, даже если это были лучшие друзья альфы, даже если они защищали его самого. Иногда это раздражало Чонина, он откровенно не понимал Лухана, но если Сехуна все устраивало, то и Чонин в это не лез. — Что это вообще за букет? — спросил вновь Чанёль. — Откуда я знаю, — раздраженно ответил О, а потом сел обратно на кровать и вытянул из рук Чонина бутылку с пивом. Выпил почти половину залпом и прикрыл глаза. Друзья переглянулись, О Сехун редко терял самообладание, и вроде бы случилась абсолютная мелочь и полное недоразумение, но не в случае Сехуна и Лухана. Все их друзья знали и понимали, как тяжело О далось завоевать доверие омеги, и теперь, судя по реакции Сехуна, можно было подумать, что парню придется начинать все с начала. — Он не верит тебе, Сех? Это же абсолютная чушь, — заговорил Чонин. — Твой бывший мог специально заказать себе букет и подстроить это все. Каждый из нас замечал его нездоровый интерес к тебе в последнее время, ясно всем как белый день. — Дело даже не в том, что он сделал, а в том, почему он это сделал, — Чанёль задумчиво посмотрел на Сехуна. — Что ты имеешь в виду, Чанёль? — Он же не дурак, — усмехнулся Пак. — Соджин тоже понимает, что в этот дешевый спектакль никто не поверит, однако он делает это, потому что знает, что посеет зерно раздора между тобой и Луханом. Твой бывший мутит воду, и я думаю, что это только начало. — Ты делаешь из него какого-то великого стратега и серого кардинала, — хмыкнул Сехун. — Но ты ведь согласен с моей мыслью о том, что твой бывший далеко не глупый мальчик, — пожал плечами Пак. — Следственно, какой-то хитрый план у него имеется, поэтому советую поговорить с ним так, чтобы ему вообще расхотелось делать далее что-либо. — Предлагаешь мне угрожать омеге? — Ну не бить же его предлагаю, — усмехнулся Чанёль, а Чонин на это только хихикнул. Сехун громко цокнул и закатил глаза. — Посмотрел бы я на тебя в такой ситуации. — У меня ебанутых бывших нет, к счастью, только ебанутая семейка. Но у каждого свои минусы, — совершенно буднично сообщил Чанёль, после чего все трое альф рассмеялись в голос. Шутка Пака немного разрядила обстановку, заставляя Сехуна хоть чуть-чуть выдохнуть, чтобы собраться с мыслями. — Вы и правда предлагаете мне поговорить с ним? — А у тебя есть выбор? Тебе нужно это сделать, — кивнул Чанёль. — И лучше бы ты не тянул с этим. — Не согласен, — хмыкнул Чонин. — Кажется, именно этого он и ждет от тебя: что ты придешь и будешь устраивать разборки, покажешь, что это повлияло на ваши отношения с Луханом. Я думаю, он прощупывает почву. — Но Лухан не поймет, если он ничего не сделает, — парировал Пак. — Да и потом, он ведь в любом случае должен как-то отреагировать. — Чанёль, ты забываешь о главном: мы имеем дело не с очередным злобным дядей, который действует в цвет, — усмехнулся Ким. — Соджин омега, тут любое действие имеет не просто двойное, а тройное дно. Помяните мои слова, если ты сейчас пойдешь с ним разбираться, ты просто дашь ему зеленый свет на дальнейшие его действия, потому что ты дал реакцию. Плохую или хорошую, уже не важно, ему просто нужно было внимание, и он его получит. Сехун понимал, что в словах Чонина есть зерно здравомыслия, однако и Пак был прав. Альфа не мог разобраться в этой ситуации, а двойственная позиция друзей путала его больше. Когда он час назад шел сюда, он совсем не думал, что главной темой обсуждения тут станет его личная жизнь, а не тот коллективный пиздец, который случился с его друзьями за последние месяцы. — Ладно, парни, думаю, что в любом случае мне нужно начать с того, чтобы встретиться с Луханом. А далее посмотрим, — О решительно поднялся с места. Друзья только одобрительно кивнули ему, провожая широкую спину взглядом. — Отпишись потом, — крикнул вслед другу Чонин, но так и не понял, услышал ли его Сехун или нет, ведь дверь закрылась за ним почти в тот же момент, что Ким выговорил свою фразу.       В комнате альф после ухода Сехуна повисла задумчивая тишина. Среди всего безумия и сложностей в отношениях всех друзей в последнее время Сехун и Лухан начали казаться оплотом стабильности и равновесия. Но теперь, будто и эта ниточка начала обрываться. — Чонин? — Ммм? — А ты правда не собираешься звонить До Кёнсу? Этот вопрос был неожиданным для Чонина, особенно из уст Чанёля. Альфа хотел бы снова возмутиться, что все подряд задают ему этот идиотский вопрос, но почему-то когда он посмотрел на Пака, весь запал пропал. — До недавнего времени я думал, что смогу простить абсолютно все, если действительно в кого-то влюблюсь. Но я не верил в любовь тогда, поэтому и прощение из-за любви казалось мне чем-то фантастическим. Но теперь я знаю, что ошибался. Когда предают чувства, простить невозможно. Чанёль ничего на это не ответил. Он понимал, что все слова Чонина в данной ситуации окончательные и исчерпывающие, друг сделал определенные выводы для себя. Это действительно удивляло Пака, потому что он знал, что такое влюбиться в истинного омегу и даже представить себе не мог какого это пережить подобное, когда любимый человек просто бросает тебя и уезжает в другую страну. Чанёль не лез с расспросами к Киму, но понимал, что внезапный отъезд Кёнсу был внезапным и для самого Чонина. И именно этот факт никак не мог уложиться в голове Чанёля. Кёнсу никогда не казался ему человеком, способным ударить кого-то так больно. Но жизнь иногда разворачивала события так, что показывались совершенно немыслимые стороны людей.       Сехун минут пятнадцать просто стоит у общежития омег, задумавшись, что ему делать дальше. Он пытается подобрать ещё слова для Лухана, чтобы всё-таки вытащить его на откровенный разговор, в котором сможет убедить парня, что все эти вещи, которые творит Соджин, абсолютно никак не повлияют на их отношения, но альфа правда не знает, какие вообще доводы и аргументы тут можно привести. Ему казалось, что их отношения уже давно вышли на тот уровень, где не надо объяснять подобные недоразумения. Но альфа также помнил и об истории Лухана, о том, с каким недоверием он относился к альфам, ко всем тем, кто предавал его раз за разом, поэтому понимал его реакцию. Ситуация была не из приятных, и её надо было срочно спасать, но парень не знал, какой шаг будет правильным. И Чанёль, и Чонин оба были правы по-своему, а Сехуну оставалось только лишь раскинуть мозгами и прийти к собственному взвешенному и зрелому решению. Серьезные отношения с человеком, которого ты любишь, подразумевают полную ответственность перед ним и самим собой, в таких вещах инфантильности и детской взбалмошности не остается места. Если ты в голове мыслишь на десяток лет старше, чем ты есть по биологическим цифрам, то, когда дело касается отношений, ты должен быть ещё более зрелым, ещё более разумным, чтобы сохранить то, что вы оба строили на протяжении долгого времени. Но прямо сейчас О Сехун понятия не имел, как добиться всего этого, как сделать всё правильно.       Лухан на удивление ответил на звонок с первого раза. Сехун, услышав его голос, тут же забыл все те слова, которые заранее подготовил, поэтому ему пришлось говорить первое, что пришло на ум. — Лу, — совсем тихо и нежно проговорил альфа. — Давай встретимся и поговорим. Сейчас. Омега молчал в трубку пару минут, а потом всё-таки вздохнул. — Где ты? — У общаги. — Через десять минут спущусь. Сехун был удивлен тем, что омега пошел навстречу, но это также заставило его немного успокоиться. В конце концов, это стало их общей проблемой, и они точно должны её обсудить вместе. Чтобы понимать, кому что не нравится и не устраивает. Лухан спускается, как и обещал, через десять минут. Он одет в толстовку самого Сехуна, и это заставляет О улыбнуться с большим облегчением. Почему-то за последний час он внутренне пережил целый катаклизм и, кажется, только сейчас вынырнул из этого болота. Омега останавливается в паре шагов перед парнем, и когда Сехун раскрывает руки для объятий, не сдерживается и ныряет в них. О улыбается теперь ярко, сжимая тонкое тело в руках, зарывается одной рукой в кучерявые волосы и целует светлую макушку. — Прости, — шепчет альфа едва слышно, но Лухану громче и не надо. Сердце омеги стучит где-то в глотке, и несмотря ни на что он рад сейчас оказаться в объятиях своего истинного. Становится так хорошо и спокойно, словно и не было всех этих нервов, словно ничего вообще не происходило. Лухан в тысячный раз убеждается в том, что привязался к О Сехуну навечно и очень крепко. — Прогуляемся? — Давай, — кивает парень. В академии вечер пятницы, так что на улице не так уж и много народа несмотря на приятную весеннюю погоду. В воздухе уже давно чувствуется ласка предстоящего мая хоть и сейчас был только конец апреля. Лухан едва поглядывает на Сехуна, вцепившись в его широкую ладонь, и думает о том, что, как бы там Соджин ни старался, альфа прямо сейчас идет под руку с самим Сяо, и этот факт никак не изменить. Он не думал, что Сехун был способен его предать, особенно сейчас, когда первые эмоции схлынули и омега включил голову. Однако он всё-таки ждал каких-то ответов и объяснений от Сехуна. Они пришли к их лавочке у берега пруда. Забавно, как с этой лавочкой у них было связано так много важных эпизодов их отношений, начиная первыми признаниями и заканчивая первыми ссорами. Лухан не знал, в курсе ли другие студенты про это место, но очень надеялся, что о нем никто не знает. — В первую очередь я бы хотел сказать, что я понятия не имею, что происходит, Лу, — Сехун присел на корточки перед омегой, заглядывая ему в глаза. Лухан только коротко кивнул. — Я знаю, — тихо проговорил омега. — Я погорячился, потому что эти новости упали как снежный ком на голову, совершенно внезапно. Сехун улыбнулся, а потом сжал тонкие ладони в своих и поднес к губам. Оставил нежный поцелуй, снова поднял взгляд на омегу. — Так ты не сомневаешься во мне? Лухан помолчал пару секунд, глядя в глаза парня, а потом отрицательно замотал головой. — Я не сомневаюсь в тебе, но я сомневаюсь в твоем бывшем, — усмехнулся парень. — Зачем он делает это? — Я не знаю, что у него в голове, Лухан. Мы давно перестали общаться, ты ведь знаешь, что больше простых «привет» и «пока» нас с ним ничего не связывает. — Он выложил фотографию, потом возобновил чирлидерство и постоянно крутится вокруг тебя, и с этим даже не спорь! — воскликнул омега. — Теперь этот букет. Он правда надеется вернуть тебя? Сехун едва нахмурился. Он чувствовал, буквально каждой клеточкой, как холодеет Лухан, а вместе с ним и его тон. Омега словно начинал закладывать ледяные кирпичи в стену, которую собирался возвести, если что-то вдруг пойдет не так. Как в начале их отношений, когда он боялся, не хотел близости и всячески отталкивал Сехуна. Альфу бросало в дрожь от воспоминаний тех дней, он не хотел бы проходить через это снова. — Послушай, Лухан, Лу, — Сехун теперь поднялся и сел рядом с омегой, заставляя его развернуться к себе всем корпусом. — Не имеет вообще никакого значения, что задумал Соджин или кто угодно другой, пока мы оба чувствуем друг к другу одно и то же. Я люблю тебя, это не изменит ничего, так что, прошу тебя, не думай об этом. Соджин поймёт, что всё тщетно и успокоится, но если мы с тобой будем ссориться, мы только пойдём у него на поводу. Нет смысла тратить время и нервы на такие пустяки. — Но это не пустяки, О Сехун! — воскликнул омега. — Твой бывший буквально пытается отбить тебя, делает это внаглую и открыто, словно провоцирует меня. Это не может быть чем-то, что я могу проигнорировать. — Он провоцирует нас обоих, это то, что я хочу сказать, — спокойно продолжил О. — И если мы поссоримся сейчас, то это будет означать, что у него получилось. Понимаешь? Нельзя подавать вида и отвечать на его провокации. Лухан на это только усмехнулся, едва прикрывая глаза. Он откинулся на спинку лавочки, подобрал ноги, обнимая коленки. Сехун хотел бы сейчас его обнять, но не решился трогать. Парню нужна была секунда другая. — Я люблю тебя, Лухан, — снова твердо проговорил Сехун. — И я прошу тебя довериться мне в этой ситуации. — То есть ты не будешь с ним об этом говорить? — Мне не о чем с ним говорить, — пожал плечами альфа. — Он просто живет в своих фантазиях, которые абсолютно беспочвенны, мне незачем становиться участником этого дешевого спектакля. Лухан сначала хотел возмутиться, взорваться негодованием, обидеться и уйти, но его что-то остановило, пригвоздив к месту. В словах Сехуна была определенная правда, и если отодвинуть в сторону безумную ревность, что сейчас душила омегу, то парень был прав. Кажется, Сехун за это короткое время успел многое обдумать. — Знаешь, О Сехун, я и правда доверюсь тебе в этой ситуации. Делай, как знаешь, но просто помни, что, если я вдруг что-то заподозрю, я не буду ждать твоих честных признаний. И больше ты меня никогда не увидишь. Лухан тоже говорил твердо. В его голосе было столько холода, что Сехун невольно прикрыл глаза, сжимая кулаки. У него заиграли желваки, но он подавил в себе первый порыв возмущения на слова омеги. Лухан говорил, что доверял, но следующим же словом перечеркивал сказанное. О Сехун путался, но подумал, что время покажет. Прямо сейчас это максимум его возможностей в поступках и словах. А идти к Соджину и правда казалось теперь не очень хорошей идеей. Чонин прав, это была открытая провокация со стороны омеги, и если ее проигнорировать, парень устанет биться о глухую стену. — Ты звучишь так, словно угрожаешь мне, Лухан. Омега на это только усмехнулся. — Я просто говорю тебе, как есть. Воспринимаешь ты это как угрозу или нечто другое, я не знаю. И снова, слова омеги били под дых. — Лухан, — Сехун сказал это с нажимом, едва сжимая запястье омеги и притягивая к себе. Хань встрепенулся от неожиданности, оказываясь в опасной близости с парнем. — Не говори больше ничего, мы с тобой заходим за грани, из которых тяжело выбираться. Лухан тяжело дышал, глядя прямо в глаза парня. А потом вдруг его губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Сехун тяжело вздохнул, притягивая парня к себе, и Лухан поддался. В два счета оказался в крепких объятиях, зарываясь носом в шею альфы. — Ты правда не чувствуешь ничего к нему? — Как я могу что-то чувствовать к нему, если всем своим сердцем я люблю тебя? Тебе мало моего сердца? Но мне больше нечего тебе дать, если бы мог, отдал бы, — Сехун продолжал говорить нежно, терпеливо, словно объяснял первоклашке азы арифметики. И Лухан мерно всхлипывал, вслушиваясь в родной тембр. Это всё ещё был его Сехун, и Хану действительно стоило доверять ему. — Ты — моя первая настоящая любовь, Сехун. Я действительно никогда раньше не чувствовал чего-то подобного, и я не смогу себя склеить ещё раз, если ты предашь меня. Это уничтожит меня полностью. — Я дорожу тобой не меньше, Лу. И я ни за что в жизни не смогу причинить тебе такую боль, прошу, доверяй только мне. До этого дня я ведь ни разу не подвёл тебя, так что же должно измениться теперь? Лухан отлепился от парня и заглянул ему в глаза. Сехун улыбнулся кончиками губ, вытер слезы с мокрых щек и подцепил тонкий подбородок. Альфа целовал размеренно, словно пытался успокоить Лухана, снова вернуть ему почву под ногами и уверенность в их отношениях. Сяо понимал, что ему, наверное, не стоило терять её из-за таких несуразных мелочей, но сердцу не прикажешь. Ему действительно было страшно, невероятно страшно.        Парни разошлись, проведя в парке ещё где-то около часа. Лухан понимал, что у него исчезли все силы вести дальше диалог и вообще мусолить эту тему, впервые в жизни, наверное, омеге по-настоящему захотелось довериться кому-то другому и забыть про всё. Закрыть глаза и утонуть в объятиях другого человека, перестать думать о том, что было ему не под силу. Сяо Лухану не хватало веры, и это стало открытием для омеги в этот день, словно щелчок пальцами, и он вдруг разглядел в себе новую сторону, которую в упор не замечал до этого. Сехун проводил Ханя до ступенек общежития, ещё раз поцеловал и обещал, что все будет хорошо. Лухан улыбнулся и кивнул. Все действительно будет хорошо.        — Где ты, черт возьми, носишься? — Ильхун встречает младшего брата с очень недовольным лицом и цедит каждое слово сквозь зубы. Кажется, он готов убить младшего прямо на месте, и если бы Бён Реджун не был с ним знаком все тридцать с лишним лет своей жизни, то, вероятно, даже испугался бы. Но Реджуна таким не проймешь, особенно когда это его старший брат-близнец. — У меня что теперь и личной жизни быть не может, а, хён? — усмехается Реджун и смотрит на старшего в упор. Они стоят у входа в большой конференц-зал их головного офиса. Ещё неделю назад тут сновали сотрудники спецслужб, обнюхивая каждый угол, а из-за кустов приходилось то и дело вылавливать назойливых журналюг, что пытались побольше выведать и разнюхать. Но теперь тут было пугающе тихо и пусто. После публичного выступления семейства Бён Хичоль отозвал всех своих ищеек, вместе с ними, как ни странно, пропали и журналисты. Реджун думал, что идти против Ким Хичоля в этой стране действительно было бессмысленно, хотя ещё полгода назад Бён на это лишь скептично усмехнулся бы. Раньше, как всем казалось, главным был Бён Мёнсу, а потом у всех разбились очки стеклами внутрь. Ким Хичоль. Вот с кем стоило дружить и никогда не ссориться, по возможности. — Реджун, — Ильхун вдруг резко изменился. Тяжело выдохнул, на секунду прикрыл глаза, даже его идеальная осанка чуть сгорбилась. — Когда ты уже повзрослеешь? Я не помню, когда спал нормально в последний раз, пытаюсь разгрести все то дерьмо, которое случилось, а ты продолжаешь говорить мне о личной жизни? Нет, брат, у тебя не может быть личной жизни, пока мы окончательно не разберемся со всем. — Хочешь сказать, что идеальному и великому Бён Ильхуну нужна помощь его второго никчемного братца? В глазах Реджуна светилось нечто такое, чему старший Бён не мог подобрать названия. Он раньше никогда не видел такого взгляда у брата, но однозначно мог сказать, что сейчас Реджун максимально серьезен. А такое случалось очень редко. — Да, — тихо произнес Ильхун, а потом опустил голову вниз, разглядывая свои сверкающие ботинки. — Раньше я думал, что справлюсь со всем сам и мне не нужен никто из моей токсичной семейки. Но сейчас я знаю, что был неправ. Поэтому, Бён Реджун, прошу тебя, помоги мне. Реджун действительно не ожидал услышать таких слов от брата. Это интервью было не настолько важным, но, кажется, Ильхун многое пересмотрел в своей жизни. Поэтому младший только кивнул, а потом протянул брату руку. — Хорошо, хён, я помогу тебе. И себе. Реджун широко улыбался, так что Ильхун тоже отзеркалил его улыбку и пожал руку брата. А затем кивнул в сторону дверей, которые сам же и открыл перед младшим. Альфа на это только усмехнулся и прошел вперед.       — Мне не нравится, как тут выставлен свет, — омега придирчиво оглядел просторный зал. — Ёнкюн! На голос омеги тут же обернулся с другого конца зала широкоплечий альфа. Он едва кивнул человеку из стаффа, с которым говорил, а потом направился прямо к парню, что звал его. — Что-то не так? — Я же просил проконтролировать свет! — омега был на пару сантиметров выше, но из-за разницы в комплекции, достаточно внушительной, казалось, что всё наоборот. — Я проконтролировал, Тэян, — совершенно спокойно проговорил мужчина. — Как ты и говорил, в правом верхнем углу два прожектора, и вот здесь, над головой. Тэян едва прикрыл глаза, тяжело выдыхая. А потом смерил альфу перед собой уничижительным взглядом. Пара девушек, что стояли неподалеку и все слышали, переглянулись. Все прекрасно знали манеру общения Ю Тэяна, когда он был погружен в рабочий процесс, и в такие моменты его было лучше не злить. Но Ким Ёнкюн каким-то образом всегда справлялся с этой задачей на отлично. — Хвиён! — повысил свой голос Тэян. — Ради всего святого, не доводи меня до греха. Если ты сейчас откроешь свой последний мейл, то увидишь, что именно и где я тебе сказал расставить. Но зачем тебе читать мои сообщения на рабочей почте, верно, когда можно прийти сюда и сделать все на отъебись, словно я не плачу тебе за все это денег? Голос омеги сочился ядом, и стальные нотки буквально заставляли каждого присутствующего втянуть голову в плечи и отойти подальше. Но только не альфу, на которого был направлен весь гнев начальника. Ёнкюн продолжал стоять и делать вид, что ничего не происходит, словно вся эта тирада вообще к нему никакого отношения не имеет. Он только кивнул, а потом повернулся к парочке альф из стаффа, которые как раз и занимались расстановкой света. — Переделайте все правильно, ребята, — усмехнулся Ким, а потом сделал шаг вперед и как ни в чем не бывало начал раздавать указания, параллельно читая что-то в своем телефоне. Очевидно, нужный ему файл, отосланный Тэяном ещё вчера в обед. Омега только тяжело вздохнул и подумал о том, что ему стоит уволить этого придурка. Но Ю так же прекрасно знал, что у него ничего не получится. Он знает Ким Ёнкюна столько лет, а ещё называет его время от времени вымышленным именем, позволяет косячить на работе и многое другое. Они слишком приросли друг к другу в работе и вне её, чтобы взять и уволить этого человека. А ещё, даже если Ёнкюн продолжал лажать, он всё ещё оставался одним из лучших в своем деле. — Мы не помешали? Незнакомый голос заставляет всю команду во главе с самим Тэяном развернуться в сторону входа в зал. Ю замирает, а потом переводит взгляд на наручные часы. Черт возьми, они все опаздывают с началом съемок на целый час, и у них даже не выставлен свет. Между тем главный герой этого выпуска стоит прямо перед ними вместе со своим старшим братом. — Господин Бён, доброе утро, — Тэян делает шаг вперед и отвечает на поклон альфе, а потом пожимает протянутую ему руку. Омега чувствует на себе пристальный взгляд пары глаз, которые, очевидно, совершенно удивлены тем, что видят прямо сейчас перед собой. — Здравствуйте, Бён Реджун.       Реджун стоял и пытался понять, не перепутал ли он ничего, или перед ним и правда стоит тот самый омега, с которым он проснулся сегодня утром в одной постели. Ю Тэян, который должен был сегодня брать у него интервью для собственного шоу на YouTube, популярнейший блогер Кореи, о котором до сегодняшнего дня ни разу не слышал Реджун, действительно оказался тем самым парнем, который утром сбежал от него, не представившись и забрав рубашку? К слову, о рубашке. Бён опустил взгляд ниже лица омеги и едва усмехнулся. Тэян действительно стоял в его рубашке, которая почему-то сидела на нем хорошо, несмотря на очевидную разницу в размерах парней. Забавно, что Реджун мог теперь представить его и без этой рубашки, вообще без одежды. Внезапно интервью, на которое альфа шел не с таким уж большим желанием, стало до ужаса интересным. Так что Бён улыбнулся во все свои тридцать два белоснежных зуба и протянул руку омеге. — Доброе утро, Ю Тэян! Надеюсь, наше сотрудничество станет очень плодотворным! — парень нежно сжал тонкую руку, смотря прямо в глаза Ю, который так же продолжал улыбаться, словно ничего не понял. Реджун вспомнил, что рассказывали ему невестка и брат об этом Ю Тэяне. Очень знаменитый, кумир миллионов, знаток своего дела, а ещё человек, у которого лучшая команда, благодаря чему у него получаются такие грамотные и хорошие интервью. Кажется, он обучался заграницей, но Реджун не был уверен, так как и брата, и невестку в тот день слушал вполуха. Его больше интересовало то, что через пару часов он поедет в приватный клуб, где познакомится с каким-нибудь хорошеньким омегой и забудет о своей жизни на пару часов, а если повезет и на всю ночь. И вот всё случилось именно так, как хотел Реджун. Поехал в клуб, нашел хорошенького омегу, забылся на всю ночь. Но в некоторых моментах матрица всё-таки дала сбой.       Через пятнадцать минут все было готово к съемке. Тэян больше не повышал голос на своих сотрудников, но объяснял все одним взглядом, и вся его команда на удивление понимала его хорошо. Реджуну нравилось наблюдать за этим рабочим процессом, и он поймал себя на этой мысли совершенно случайно. У Ю Тэяна в эти моменты было такое сосредоточенное лицо, словно он действительно несет на своих хрупких плечах ответственность за весь мир, а не за одно интервью. — Всем привет, мои дорогие зрители! Стоило камере включиться, как парень тут же переменился на все сто восемьдесят. Реджун едва улыбнулся кончиками губ. Он и раньше имел дело с публичными личностями, да чего уж далеко ходить, он и сам был отчасти таким, когда на тебя направлен объектив камеры или смотрит несколько сотен любопытных глаз, которые уже построили твой образ в своей голове, ты действительно готов этому образу соответствовать. Как-то так получается, что ты сам начинаешь верить в то, чего на самом деле нет. И для Бён Реджуна перемены в поведении омеги не были шокирующими, однако мужчина просто отметил для себя, что за последние сутки он успел увидеть очень много разных лиц этого парня. И всё ещё пытался в голове совместить всё это. — Как я и обещал на прошлой неделе, у нас в гостях сегодня человек, которого вы, вероятно, совсем не ожидали тут увидеть, — тень усмешки скользнула по идеальному лицу, а вслед за ней и изучающий взгляд Реджуна. Бён бесцеремонно разглядывал своего интервьюера, в который раз отмечая, что Ю Тэян очень красив. — Давайте поприветствуем Бён Реджуна! Реджун широко улыбнулся и поклонился зрителям, стараясь применить всё ему присущее обаяние. По своей природе альфа был очень уверенным в себе человеком и ощущал эту свою силу с самого детства. Он знал, что в этом их отличие со старшим братом. Ильхуну нужно было, чтобы его хвалил кто-то другой, постоянно указывал ему на его сильные стороны, чтобы стать уверенным в себе человеком. Реджун не сомневался в себе никогда, даже когда ему постоянно твердили, что он ничего не стоит и ничего не умеет. Дедушка, к слову, его выдержку в этом плане испытывал всегда и не забывал лишний раз напомнить. — Очень рад быть здесь, спасибо, что пригласили, Тэян-ним, — на последнем, весьма официальном обращении, Реджун делает особый акцент. Бён задумывается: они с Тэяном — ровесники? Или Ю был младше? Чёрт возьми, Реджун не знал его точного возраста, просто был уверен в том, что он уже давно совершеннолетний. В клубе, в котором он был, криминал не приветствовался. Альфа всегда ходил только в проверенные места. Да и вряд ли вчерашний школьник успел бы сделать такую блестящую карьеру в мире журналистики. Реджуну всё ещё было тяжело совместить этих двух Ю Тэянов воедино. — Я знаю, что у вас много дел в последнее время, но спасибо, что нашли время, — Тэян едва кивнул в знак уважения, а потом улыбнулся кончиками губ, поднимая на мужчину взгляд. — Для меня. Реджуна потянуло на усмешку. Так получается, Ю принял правила этой игры? Бён не привык пасовать, тем более, сдаваться. — Позвольте начну с первого вопроса и, наверное, одного из самых интригующих. Вы правда сменили фамилию? Ведь на недавней пресс-конференции вы всей семьей заявили, что откажетесь от фамили Бён. Альфа подумал, что ему всё-таки стоило внимательно прочитать все вопросы перед интервью. Однако он заметил и некое непонимание на лице Ильхуна, который стоял неподалеку за камерами. Если брат был удивлен, значит, вопроса и правда не было в списке. — Все верно, — кивнул Реджун. — Мы действительно собираемся сменить фамилию в будущем, но это сложные юридические вопросы, полные бюрократии. Нужно время. — Вы правда считаете, что прощение людей можно заслужить, сменив фамилию? — Тэян посмотрел прямо альфе в глаза. Реджун едва пожал плечами. — Не думаю, что заслужить прощение — это что-то настолько легкое, особенно когда людей, перед которыми ты виноват, много. Но что я действительно знаю, так это то, что я и мои братья были детьми, оставались детьми, пока происходили ужасные события. Мы не должны за них отвечать, но нам придется. Теперь от ответственности уйти не получится, ведь мы больше не дети. Ильхун несколько удивленно смотрит на брата, который в полной расслабленности сидит в кресле перед камерами и выдает ответы на вопросы, к которым заранее был совсем не готов. У старшего Бёна есть претензии к Ю Тэяну и его команде, но он всё-таки не спешит прерывать съемку. Ему нравится то, как справляется с этой задачей Реджун, и Ильхун снова ощущает это доселе ему незнакомое, но такое важное чувство поддержки от родного брата. Если откинуть всё вокруг и задуматься, то это именно то, к чему он стремился всю свою жизнь, просто не осознавал. Надо же, в самый тяжелый момент своей жизни они все обретали то, чего им так не хватало, а именно настоящей семьи, готовой стоять друг за друга стеной до конца. — Мне нравятся ваши слова, Реджун-ним. Бён едва улыбается кончиками губ и кивает. — Тем не менее я должен быть беспристрастен, когда беру интервью у своих гостей. Особенно когда мы говорим на сложные темы. — Вы правы, — кивает альфа. — Вы точно должны быть беспристрастны, но это разве легко? Тэян усмехается, а потом едва пожимает плечами. Он будто копирует манеру самого Реджуна, и альфой это незамеченным не остается. Ему нравится храбрость этого парня, он действительно похож на профессионала своего дела, его даже не волнует тот факт, что после съемок Ильхун, вероятно, спросит с него за вопросы, которых не было в предварительном списке. — Моя работа может показаться не такой уж и сложной, если сравнить с работой врача или рабочего на заводе, но в ней тоже есть свои подводные камни. Но что насчет вас, Реджун-ним, чем вы планируете заниматься теперь? — Я в поисках себя. После произошедшего мы все взяли паузу, чтобы поразмыслить над некоторыми вещами, у нас появилось много работы. — Что вы имеете в виду под «работой»? — Ну, если вернуться к тому, с чего мы начали, нам стоит перед многими извиниться и заслужить прощение. На данный момент это наш приоритет: делать мир вокруг лучше, а не хуже, идя по стопам некоторых наших старших. Тэян был несколько удивлен. Его поражала непоколебимая уверенность этого альфы. Он и вчера это заметил в нем, но омега почему-то был убежден, что за этой маской стального альфы скрывается нечто, что вызывает отвращение и жалость. Ю всегда досконально старался изучить героев своих выпусков, но с Бён Реджуном все было так сложно. Если сравнить его с другими братьями Бён, он, казалось, был самым известным, но опять же в определенных кругах. Было много тех, кто делил с ним постель, и совсем никого, кто знал бы его настоящего. Что-то действительно мерзкое про него, грязное. И не то чтобы Тэян решил переспать с ним, чтобы разглядеть в подробностях каждое пятнышко на его белье, просто… Так уж все совпало. Он шел в клуб и знал, что там будет Бён Реджун, но не собирался с ним заниматься сексом. Кто-то скажет, что это верх непрофессионализма и настоящие журналисты не лезут в трусы к своим «темам», это удел какой-то там «желтухи». Но Ю Тэян был другого мнения, когда ему нужно было, он готов был использовать любой метод ради достижения своей цели. Этому его научила жизнь в большом городе с большой конкуренцией, тем более омега всегда был за то, чтобы совместить приятное с полезным. А уж отрицать то, что секс с Бён Реджуном оказался чертовским приятным, было абсолютной бессмыслицей. — Мне нравится ваш настрой. Так думают все ваши братья? — Обычно я не берусь отвечать за мысли других, но сейчас могу с уверенностью сказать, что да, так и есть. Пусть сейчас люди нам не верят, честно признаться, я бы и сам не верил, но со временем мы покажем, что наши помыслы действительно были чисты своими действиями. Ильхун слушал и диву давался. И где его брат все эти годы прятал столько мудрости и благоразумия, главное, ведь ни слова единого из заранее подготовленного текста не выдал. Бён был убежден, что близнец даже не открывал те заготовки и сейчас импровизировал на ходу. Он был таким всегда, всю свою жизнь: в детском саду, с репетиторами, в школе и даже в университете. Сколько себя и брата помнит Бён Ильхун, ничего с возрастом и годами не менялось от слова совсем. — Если отставить в сторону вашу семью, чем бы хотели заниматься в будущем именно вы, Реджун-ним? Реджун замолчал на пару секунд, а на его лице пролегла тень задумчивости. Это не было чем-то наигранным, за годы работы Тэян привык на высшем уровне читать мимику людей. Казалось, что альфа действительно глубоко размышлял над заданным вопросом. — Я думаю, что в любом случае постараюсь заняться собственным делом. Неважно, с чего мне придется начать, с какой ступеньки иерархической лестницы, я готов к трудностям. Но я однозначно хочу создать что-то свое, что будет полезно для окружающих. — Ваши братья поддерживают вас? — Мы же отошли от моей семьи, — Реджун улыбнулся кончиками губ, но его глаза оставались серьезными. Это был достаточно провокационный выпад с его стороны. — Так и есть, — ни на доли секунды не растерялся Тэян. — Просто, с ваших же слов в интервью у моих коллег, вы и ваша семья неделимы. Подготовился этот Ю Тэян действительно хорошо. Реджун вдруг мягко рассмеялся, а омега с довольной улыбкой опустил взгляд в свой планшет. — Да, тут вы правы, Тэян-ним. Ничего от вас не скроешь. Изучающий и долгий взгляд мужчины скользнул вновь по Тэяну. И на доли секунды, в чем омега ни за что в жизни не признался бы даже себе, его кинуло в жар. Прямо как прошлой ночью, когда он сдался в крепкие руки и позволил альфе быть ведущим. Ю Тэян редко кому-то сдавался, но с этим человеком всё как-то изначально пошло не по плану. — Мои братья… Знаете, они действительно такие разные и одновременно такие похожие. Каждый из нас привык добиваться своих целей и все мы стремимся к одному… Думаю, это может прозвучать банально, но я все равно скажу. — Главное искренность, не так ли? В любом деле, — парировал Тэян. — Да, главное искренность. Каждый из нас стремится к любви, во всех смыслах этого слова. Мы хотим, чтобы она присутствовала в том, что мы делаем, и в тех, кто нас окружает, а главное, в нас самих. Так что, я уверен, что, если буду придерживаться подобной стратегии, мои братья точно меня поддержат. Тэян был удивлен. Такой глубины мысли он действительно не ожидал, и, наверное, Бён Реджун уже готов был стать одним из немногих его гостей, которые действительно смогли по-иному раскрыться прямо во время интервью и заставить Тэяна взглянуть на них под новым углом. А может быть, Ю действительно просто плохо поработал над этим интервью. Возможно, ему правда не стоило заниматься сексом с альфой, а лишнюю ночь покорпеть в интернете и в чатах в поисках новых статей, людей, что могли знать его лучше? Однако Ю Тэян жил без оглядки, так что он предпочел не думать об этом. Если так случилось, значит, так было суждено. Омега действительно верил в судьбу, иначе как объяснить то, что он, простой парень из корейской провинции, сидит сейчас в этом кресле и задает щекотливые вопросы мужчине, что вырос с той самой серебряной ложкой во рту, окруженный только пресловутым высшим обществом? Никак, вероятно.       Вопреки всем ожиданиям Реджуна интервью заканчивается быстро. Он с удивлением обнаруживает, что на самом деле прошло больше двух с половиной часов, но при этом они даже ни разу не прервались на технический перерыв. Сняли всё разом, и пока Тэян отошел к своему оператору, Реджун развернулся к Ильхуну. — Ну? Я не опозорил тебя, братец? — Сколько интервью ты вообще за всю свою жизнь давал, а, Бён Реджун? Реджун на это только улыбнулся и пожал плечами. Он не мог сказать, что их было мало, но и опытным в этом деле он себя назвать не мог. Однако для него это никогда не было сложным процессом, кажется, у него был талант. — Он использовал кучу вопросов, которые с нами заранее не согласовал, — Ильхун несколько переменился в лице. Реджун знал этот взгляд. В такие моменты старший был особенно похож на их папочку. Бён усмехнулся, едва сжал предплечье брата и заглянул в его глаза. — Забей, хён. Всё ведь хорошо обошлось, может быть, за смелость он даст нам хорошую рецензию… — Что ты имеешь в виду? — вопросительно выгнул бровь Ильхун. — Такие люди как Ю Тэян создают образ в медиа. А ещё он ценит искренность, и в мою он поверил, — усмехнулся Реджун. — Всегда будет часть людей, которая будет нас ненавидеть вне зависимости от того, на какие вопросы я отвечал. Но вот кто-то вроде него… Такие люди важны, если мы хотим задержаться в этой стране. Ильхун снова был удивлен рассуждениями брата. И где всё это время скрывался такой Реджун? — Он прав, дорогой, — стук каблуков и тонкий голос заставили обоих братьев обернуться. Бён Рэне появилась, казалось, из ниоткуда. Выглядела она, как и всегда, безупречно, одетая в белый пиджак с поясом на талии, классическую черную юбку-карандаш. На тонкой шее красовалось жемчужное ожерелье, а на ногах неизменные черные лодочки на шпильке. Она всегда оставалась леди, и Реджуну нравилось это в невестке. Одно из немногих качеств, к слову, что он в ней действительно ценил. Если всё ещё существовали аристократы на этой земле, Бён Рэне была одной из них. И Реджун знал, что именно этой своей чертой он подкупила его брата, Ильхуну всегда нравились такие омеги. — Рэне? Когда ты приехала? — Ильхун поцеловал жену в щеку, приобнимая за талию. Омега улыбнулась мужу, а потом поклонилась Реджуну. Младший Бён ответил ей тем же. — Была недалеко, решила забежать. Как прошло? — девушка посмотрела на Реджуна. — Конечно же просто прекрасно, дорогая невестка. А где мой племянник? — Дома, с няней, — Рэне просканировала окружающих долгим взглядом, а потом остановилась на стройной фигуре Тэяна. — Ох, это ведь и есть Ю Тэян? Давно мечтала с ним познакомиться. — Так и скажи, что ради него приехала, — усмехнулся Реджун. — Тэян-щи, можно вас на пару слов? Все удивленно замерли, когда услышали такое формально неформальное обращение Реджуна к их боссу. Однако сам Тэян отреагировал спокойно, словно ничего особенного не произошло. Он едва кивнул человеку, с которым говорил, а потом развернулся в сторону семейства Бён. — Простите, что отвлекли вас от рабочего процесса, но это моя невестка — Бён Рэне. И она ваша поклонница, — Реджун снова сиял своей улыбкой во все тридцать два. Тэян подумал о том, что этот альфа и правда не привык получать отказы и этим неимоверно раздражал. Почему всё то уважение, которое возникло в голове Тэяна к этому человеку ещё двадцать минут назад, начало покрываться коркой раздражения? Парень правда не понимал, но решил, что с этим стоит разобраться позже. — Здравствуйте, Тэян, — Рэне лучезарно улыбнулась и первая поклонилась Ю. Тэян ответил ей тем же, а затем протянул руку. — Рада с вами познакомиться. — Я тоже. Семья Бён такая большая, мне правда интересно поговорить со всеми вами, честно говоря. — Поверьте, с самым интересным из нас вы уже поговорили, — улыбнулся Ильхун, бросая на брата короткий взгляд. Реджун едва усмехнулся, что не скрылось от Тэяна. Да, Ильхун ничего не знал, но теперь звучал так, будто знает. Ю тут же смерил вопросительным взглядом альфу, немой вопрос «ты ему рассказал?» повис между ними. Это ощущалось в воздухе, да так явно, что переглянулись теперь Рэне и Ильхун. Старший Бён неловко потер шею. — Я сказал что-то не то? Иногда бываю неловок в своих шутках. — Нет-нет, всё в порядке. Я просто… Задумался. — О чём же вы задумались, Тэян-щи? — влез снова Реджун. — О личном, Реджун-щи, — в тон мужчине ответил Тэ. — Возвращаясь к рабочему процессу, материал будет готов через неделю, как я могу с вами связаться для одобрения? Вопрос Тэян однозначно задавал Ильхуну, но его успел опередить Реджун. Он вдруг вытащил свой телефон, демонстративно набрал что-то на нём, а затем повернул к Ю. — Это ведь ваш номер, Тэян-щи? Вот теперь омега понял, что это за корка раздражения покрывала весь этот глубокомысленный образ альфы в его глазах. Точно, в Бён Реджуне было чересчур много самодовольства. Вчера Тэян был пьян, и под текилу любой минус можно замаскировать в плюс, но сегодня… Сегодня омега был слишком трезв для этих вещей. Однако когда же он успел дать Реджуну свой номер? Этот засранец даже не записал его. А потом Тэян вспомнил: он звонил с мобильника альфы на свой, чтобы найти его в клубе. Забавно, что Реджун вспомнил об этом незначительном инциденте прямо сейчас. — Да, это мой номер. — Отлично, — Реджун нажал на вызов и после пары гудков, скинул. Где-то в недрах студии, кажется, послышался звонок мобильника Тэяна. — Можете позвонить по этому номеру мне. Ильхун и Рэне снова удивленно переглянулись, но не стали никаких вопросов задавать. Реджун был благодарен своему весьма любопытному семейству за эту учтивость и мог бы даже поздравить их за такое стойкое воздержание при невероятном желание засунуть свой нос в этот вопрос. Альфа знал, что позже его обязательно ему зададут, но хотя бы не при омеге, чтобы не лепить какие-то странные отговорки и отмазки. Позже Бён обязательно придумает что-то достойное, а пока ему нравилось наслаждаться реакцией Тэяна. И что-то в этом парне было такое, чему Реджун описания никак подобрать не мог. Ему казалось, что раньше он таких людей не встречал, так что факт наличия у него личного номера Ю его очень радовал. А ещё он был благодарен своей памяти, что она ему вспышкой подкинула это обстоятельство из вчерашней мешанины событий. Жизнь и правда непредсказуемая штука.       Наконец, вся команда Тэяна уезжает, а семейство Бён остаются одни в большом конференц-зале компании. Реджун садится в одно из кресел, пока Ильхун стоит у огромной вывески «Корпорация Бён» прямо за большим столом. Рэне замирает у входа, сложив руки на груди, наблюдает за братьями. Между ними повисает тишина, в которой все трое думают о своем. — Что будем делать с сотрудниками? — вдруг раздается эхом голос Реджуна. От младшего брата не скрывается то, как едва дергаются широкие плечи Ильхуна. Он всё ещё стоит к нему спиной, засунув руки в карманы своих брюк, а потом медленно поворачивается. — Пока мы можем действительно отправить их в трехмесячный оплачиваемый отпуск, бюджет позволяет, а потом придется искать рабочие места. — Мы не обеспечим рабочими местами всех, — подает голос Рэне. — И вы оба это понимаете. Альфы молчат, потому что они действительно это понимают. Большинство сотрудников всё-таки придется уволить. — Хотя бы сеульский штат нужно сохранить, — продолжает Ильхун. — Тут каждый специалист на вес золота. — Многие уволились уже, — усмехнулся Реджун. — Никто не хочет иметь дело с опальными Бёнами. — Ну и пусть, — Рэне делает несколько шагов вперед, а потом ставит свою сумочку на стол. — Нам и лучше. А ещё, Бён Реджун, откуда у тебя номер Ю Тэяна? Не то чтобы Реджун не ожидал этого вопроса, просто не думал, что невестка задаст его так скоро. Однако от Бён Рэне ничего укрыться не могло, и, конечно же, как член семьи Бён она привыкла получать ответы на свои вопросы незамедлительно. Так что ее терпение итак уже было на исходе, и Реджун это прекрасно знал. — А тебе все возьми и расскажи, дорогая невестка. — Реджун, — голос Ильхуна не был злым, но достаточно строгим. Брат всегда был на страже того, чтобы с его женой говорили подобающе. Младший Бён только тяжело вздохнул, а потом развел руками. Неожиданно расхотелось врать и придумывать какие-то истории, он поднял взгляд на брата и Рэне. — Вчера мы с ним познакомились в клубе и переспали, так уж получилось, что я его не узнал. В зале повисла пугающая тишина. Рэне и Ильхун сначала непонимающе смотрели на младшего, а потом переглянулись друг с другом. — Да как ты вообще это делаешь? — воскликнул вдруг Ильхун, вскидывая руки в воздух. Рэне на это только усмехнулась, садясь напротив. — Что именно? Занимаюсь сексом с омегами или даю интервью? Будь конкретнее, старший брат. Ильхун на это закатывает глаза, а Рэне вдруг хищно улыбается, придвигаясь ближе к Реджуну. — Реджун, тебе не стоит упускать этот шанс. — О чем ты? — вопросительно выгнул бровь Бён. — Он явно очарован тобой, хоть ты и продолжаешь его раздражать своей вот этой манерой. Но это всё дело поправимое, если ты не будешь полным идиотом. — Эй, хён, твоя жена обзывает меня идиотом! — Реджун, — Рэне снова заставила мужчину перевести на себя внимание. — Я серьезно. Такие люди как Ю Тэян очень нужны нам сейчас. — И что теперь? Мне переспать с каждым? — усмехнулся младший Бён. Его взгляд мгновенно поменялся, и он вперился в невестку им, словно хотел донести свои мысли, не произнося их вслух. — Я не стану использовать его или кого-нибудь другого. Мы решили поменять свое мышление, а ты хочешь действовать так, как поступили бы наш дед с папочкой. Так что больше не произноси при мне подобные глупости, дорогая невестка. Рэне тут же замолчала и потупила свой взгляд. Реджун посмотрел на брата, который, кажется, тоже ничего возражать ему не собирался. Они все понимали, что младший был прав. Реджун встал с места, поправил свой пиджак и посмотрел на циферблат наручных часов. — Через сорок минут у меня встреча с одним из держателей акций торгового центра в Пусане, так что я поеду. Поцелуйте от меня моего племянника. — Реджун, — Ильхун заставил брата остановиться. — Ты говорил с Ухёном? Как там Бэкхён? — Я говорил с Бэкхёном, — усмехнулся Бён. — Тебе тоже стоит научиться звонить ему напрямую и не делать нас с Ухённи посредником в этих переговорах. Наш младший брат очень сложный, но не кусается, тем более через телефон. Ладно, я поехал. Широким шагом мужчина направился к выходу, оставляя невестку и брата вдвоем.       Чанёль возвращается в машину. Кладет пакет с альбомом на пассажирское сидение, а сам откидывает голову и тяжело выдыхает. У него нет никаких сил, он чувствует полное опустошение и сам не понимает, что это с ним такое происходит. Это всего лишь фотографии, но… Чьи фотографии. Чанёлю страшно открывать этот альбом одному, но он не знает, куда ему ехать. К отцу, к Бэкхёну или всё-таки посмотреть его одному? Чанёль знает, что не сдержит эмоций, знает, что будет плакать, однако альфа привык не показывать своих чувств никому. Но не в этот раз. Сейчас был тот самый случай, когда бурю эмоций в себе он уместить был неспособен. Этот альбом свалился на него словно снег на голову, и парень был очень благодарен судье Чону. Но сейчас он чувствовал беспокойство за то, что будет в момент, когда он наконец увидит лицо своего папы. Он вероятно был очень красивый, почему-то Чанёль никогда в этом не сомневался и не сомневается сейчас. Пак вытаскивает из кармана телефон и набирает номер Бэкхёна. Пара долгих гудков, и в трубке звучит голос омеги. Чанёль пытается придать голосу уверенность, чтобы не напугать омегу, но когда дело касается Бён Бэкхёна, Пак теряет все свои способности к актерству. — Бэкхён-а, — спокойно проговаривает Чанёль. — Что ты делаешь? — Только закончил с домашним заданием, собирался к Исину. Он… Неважно себя чувствует. — Что-то произошло? Он заболел? — Омежьи проблемки, — усмехается Бэкхён. — У тебя всё в порядке? Как прошла встреча с судьей? Чанёль молчит пару секунд, пытаясь подобрать слова. Напряженная тишина повисает в трубке, и Пак буквально слышит, как тикает терпение омеги, поэтому, прежде чем Бэк снова сам заговорит, продолжает. — Всё прошло хорошо. Он отдал мне кое-что… — Отдал? Что? — в голосе парня недоумение. Чанёль поворачивает голову к пакету, а потом тяжело выдыхает. — Это альбом… Там должны быть фотографии папы. Всей его семьи, но я пока не открывал. Честно говоря, я не знаю, как его открыть одному. Бэкхён молчит на том конце телефона. Он тоже не знает, что сказать в такой ситуации. Омега всё ещё не знает историю папы Чанёля, так что ему тяжело подбирать правильные слова. — Может быть, я приеду? И мы сделаем это вместе? Чанёль едва улыбается кончиками губ, а на глазах у него проступают слезы. Вот почему его сердце выбрало Бэкхёна, всегда выбирало только его, даже когда они ещё не были знакомы. Бён идеально его понимал, даже без слов, читал на каком-то ментальном уровне. — Чанёль? — Я заеду за тобой. Ко скольким мне приехать? — Давай я встречусь с Исином, и если он будет в порядке, то напишу тебе, идет? — Да, хорошо, — выдыхает альфа. — Спасибо, Бэкхён. — Ты не должен благодарить меня. Всё, жди сообщения. — Люблю тебя, — улыбается Чанёль, а потом стирает скатившуюся слезу. Парень отключает телефон, сказав, что тоже его очень сильно любит. Но Чанёлю, кажется, даже словесного подтверждения не требуется. Он знает, что омега любит его, а ещё Паку ничего больше в этой жизни не нужно кроме этого осознания. Бэкхён умудряется успокоить его одним словом, хотя ещё пару минут назад альфа не знал, куда себя деть.       Бэкхён стучится в двери комнаты друга, сжимая в руках пакет с лекарствами и большим лотком мороженого. По телефону голос Исина звучал неплохо, и омега надеется, что с другом и правда все хорошо. Они давно не говорили по душам, и Бэкхён чувствовал за собой вину. Он так глубоко ушел в себя и свои проблемы, что перестал от слова совсем интересоваться жизнью друга, между тем Исин ни дня не забывал о Бэкхёне. Чжан открывает двери, а потом широко улыбается парню. Омеги крепко обнимаются, Исин даже повизгивает, говоря, что Бэк его сейчас задушит. Бён по-хозяйски проходит внутрь комнаты старшего, ставит пакет на тумбочку и достает мороженое оттуда. — Закину в холодильник пока, — комментирует омега, пока Исин лезет в пакет следом и достает пачку таблеток. — Это блокаторы, которые ты просил. — Они хорошо работают? Бэкхён на это только усмехается и пожимает плечами. — Ну, по крайней мере, когда я пил их, нам с Чанёлем на стенку лезть хотелось чуточку меньше. Насколько я знаю, До Кёнсу тоже ими пользовался. Исина немного удивляет эта ремарка, он усмехается. — А ты откуда знаешь? — Он мне их и посоветовал, — улыбается Бэкхён, садясь в кресло. — Мы как-то разговорились на эту тему, оказалось, что это единственные таблетки, которые реально скрывали его запах от Ким Чонина. — Я и не думал, что вы с До Кёнсу были настолько близки, — несколько язвительно выдает Исин, на что Бэкхён закатывает глаза, а потом разводит руками. — Мы с ним оба странные, вместо того чтобы рвать друг другу волосы, таблетками делились. Исин на это хихикает, а потом садится в кресло, двигая Бэкхёна. Омеги обнимаются, на пару мгновений в комнате повисает тишина. Бён скучал по таким минутам и безумно скучал по Чжан Исину. Как ни крути, а парень был одним из самых близких его людей в жизни. Одним из немногих. — Как твое самочувствие? — Лучше, чем было вчера. — А что было вчера? Исин вдруг задумчиво молчит, на что у Бэкхёна вопросительно ползет вверх бровь. Омега ожидал, что Исин как обычно сейчас вывалит все подробности этого персонального физиологического ада каждого омеги, но он почему-то молчит. Значит, дело тут совсем не в течке. — Чжан Исин? Что-то случилось помимо твоей течки? — Лучше спроси, как именно случилась течка, — усмехается Исин. Бэкхён удивлен очень сильно. Он тут же разворачивается, а потом садится на широкий подлокотник. Так удобнее наблюдать за живой мимикой друга. Исин же тяжело вздыхает, обнимается с подушкой, край которой мнет. — Я жду, Чжан Исин! — тон Бэкхёна не терпит возражений. Исин знал этот тон, и в такие моменты Бёну лучше было все добровольно выложить и не тянуть кота за яйца. Он все равно просто так не отстанет. — Вчера у меня было занятие с преподавателем Кимом, точнее, наша репетиция перед выступлением. — Каким выступлением? — Бэкхён чувствует, что сильно отстал от жизни. — А, точно, я же тебе не рассказывал. Физик выбрал меня как студента, который представит доклад от кафедры физики на ежегодной конференции Ульсана. Бэкхён присвистывает. — От «не поставлю выше тройки» до «подготовьте доклад для самой большой научной конференции академии, студент Чжан». Да ты растешь, мой дорогой друг! Исин на это только закатывает глаза и едва пихает Бэкхёна. Младший хихикает, а потом весь обращается в слух. — Ну, мы обсуждали проект, и все вроде бы было нормально, но мне стало плохо внезапно. Течка вообще не должна была начинаться в эти дни, но я почувствовал что-то неладное и хотел уйти. Но… — Но? — Бэкхён весь напрягся, словно готов был прямо сейчас идти разбираться с физиком. Исина это заставило улыбнуться. Он так скучал по такому Бэкхёну, живому, дерзкому. Бэкхёну, который ничего и никого не боялся. Но Исин знал, что Бён тоже изменился, в его глазах не было прежнего огня. И причиной этому стало так много всего вокруг омеги. — Но преподаватель Ким вдруг схватил меня за руку, и когда я обернулся… Боже, Бэкхён, я даже не знаю, как это описать. — Что именно? — Думаю, что в этот момент мы чувствовали одно и то же. Это такое странное чувство, которое было словно осязаемо, в воздухе застряло. Бэкхён едва сузил глаза, а потом придвинулся к Исину ещё ближе. — Он склонился ко мне, и я думал, что ещё чуть-чуть, и он меня либо поцелует, либо сделает что-то другое… Я не знаю, как это описать., — Исин густо покраснел, а потом спрятался за подушкой. Бэкхён усмехнулся. — Это называется сексуальное возбуждение, Чжан Исин. — Нет! — Да! — с нажимом ответил Бэкхён. — И спорить об этом со мной бесполезно, уж поверь, я знаю, о чём говорю. — Но мы студент и преподаватель… — И что? У преподавателя нет члена, по-твоему? Который встает на молодого омегу с течкой у него под носом. — Бэкхён! — Исин от смущения и возмущения даже вскочил с места. Бён улыбнулся, наслаждаясь такой бурной реакцией друга. Значит, он попал во все точки, просто Чжан Исину нравилось бегать от правды. — Что Бэкхён? Разве я не прав? Ещё скажи, что у тебя потом фантазий на эту тему не было, — хмыкнул парень. Исин остановился посреди комнаты и обречено прикрыл глаза. — Ты просто ужасный, Бён. — Я знаю, Чжан. И что дальше? Вы хоть поцеловались? — Напоминаю, что он мой преподаватель. Он извинился, а я убежал. Я не знаю, как смотреть ему в глаза. Боже, меня снова откинуло в начало. Бэкхён на это тяжело вздохнул. Честно говоря, он даже себе представить не мог, что у Исина всё так серьезно с этим физиком. Да, друг определенно был зациклен на преподе, но Бэкхён думал, что, когда подойдет время выпуска и на Чжана навалятся другие проблемы, он сможет забыть про Ким Чунмёна. Однако все только усугублялось, если так подумать, с начала этого учебного года, Исина сильно затянуло в эту трясину, и, кажется, друг даже не пытался выбраться оттуда. Ему будто нравилось всё это, нравилось жить в круге страданий по недоступному преподавателю и это не на шутку пугало Бэка. — Исин, думаю, тебе стоит прекратить встречаться с ним. — Не ты ли мне советовал, чтобы я наоборот был упорнее? — усмехнулся омега. — Советовал, но… Если у вас в один день отключатся мозги и вы переспите без каких-либо отношений, это может плохо сказаться на вас обоих. Зачем тебе такие проблемы? — Я, по-твоему, совсем идиот? — хмыкнул Чжан. — Я не стану трахаться со своим преподавателем. Исин тут же ощетинился, а Бэкхён на секунду прикрыл глаза. Омега решил больше ничего не говорить, потому что Чжан явно был на взводе, течка, гормоны и все такое. Сейчас с ним трезвых разговоров все равно не склеишь, так что Бэкхён благоразумно отступил. — Да, Син-а, я знаю. Просто я не хочу, чтобы ты пострадал. Исин на это ничего не ответил. Бэкхён достал из кармана мобильник и набрал Чанёлю СМС, чтобы он подъехал через час. Он уже был одет и готов поехать прямо из комнаты Чжана. — А ты почему так одет? — вдруг спросил Исин, обращая внимания на то, что Бэкхён при полном параде. — Ты не останешься? — Прости, милый, — виновато улыбнулся Бэкхён. — Я знаю, что мы не проводили нормально время вместе эти месяцы, но… У Чанёля случилось кое-что, я должен быть рядом. — Вот так вот, взял и променял друга на альфу, — в шутку надулся Исин, а Бэкхён закатил на это глаза. — Да посмотрю я на тебя, когда своего найдешь, — фыркнул Бэк. — В любом случае, я зашел, чтобы удостовериться, что с тобой всё хорошо. — Со мной все в порядке, к понедельнику вообще буду огурчиком. А с Чанёлем что? Что-то серьезное? — Нет, просто… Важное. В любом случае, люблю тебя, Чжан Исин. Спасибо, что ты у меня есть, — Бэкхён подошел к другу и чмокнул его в нос. А Исин в ответ крепко обнял Бёна. Для Чжан Исина во всей это огромной стране Бэкхён продолжал оставаться самым близким и любимым человеком.       Чанёль приезжает ровно через час. Бэкхён садится в машину, обнимает альфу первым делом и каждой своей клеточкой чувствует его беспокойство. Пак Чанёль в эмоциональном раздрае, и Бэк краем глаза замечает пакет на заднем сидении. Они молчат пару минут, согреваясь в объятиях друг друга. — Куда поедем? — шепчет омега. — Ты рассказал отцу? — Нет, — выдыхает Чанёль. — Я… Не знаю, не могу пока ему позвонить. — Тогда можем поехать к тебе на квартиру. — К нам, — поправляет его на автомате Пак, и для Бэкхёна это кажется таким странным, но очень важным. Омега улыбается сам себе, а потом поднимает взгляд на альфу и обвивает его лицо ладонями. — Хорошо, поехали к нам. Чанёль выезжает с парковки, успев поцеловать Бэкхёна в макушку. И первое время они едут в тишине, затем альфа всё-таки нарушает их молчание. — Как Исин? — Нормально, вот бы ещё перестал сохнуть по физику, было бы просто супер. — Что? Какому ещё физику? — Чанёль, кажется, искренне удивлен. А Бэкхён удивлен тому, что Пак не в курсе до сих пор, хотя почему-то омеге казалось, что уже все заметили это в Исине. — Вообще, это секрет, так что тсс, Пак Чанёль, — улыбнулся омега. Чанёль был в нетерпении услышать этот секрет, и Бэкхёна это действительно радовало. Альфе интересно всё, что связано с Бэкхёном, даже личная жизнь его друзей. Это была приятная деталь в отношениях двух людей. — Я уже не помню, сколько лет, но я думаю с самых первых курсов Исин безответно влюблен в преподавателя Ким Чунмёна. Он работает на кафедре физики, нашу группу тоже вел он, если помнишь. — Это же тот Ким, который курирует студсовет? — Да, он, — кивает Бэкхён. — Ты удивлен? — Исин не промах, — улыбается Чанёль. — Ты знаешь, из какой он семьи? — Кажется, на помолвке я видел его старшего брата. А что, они влиятельные? — Ну, твой дедушка в этой стране мало с кем вообще считался, но с отцом Ким Чунмёна всегда, — усмехается Пак. — Один из крупных пакетов акций KIA Motors принадлежит его семье, ещё с 44-го года. У Бэкхёна невольно приоткрывается челюсть. Теперь ясно, почему Бён Мёнсу было дело до мнения отца Ким Чунмёна. Только вот сам физик вообще никак в голове омеги не вязался с этой семьей и этим обществом. — А ты правда всех в этой стране знаешь? — Только полезных, — рассмеялся Чанёль, и Бэкхён улыбнулся ему в ответ.       Чанёль осознал, что за разговором отступило и это поглощающее чувство, будто у него земля из-под ног уходит. В конце концов, Ёль не мог вечно прятаться от самого себя и своей боли, кажется, пришло время начать разбираться в собственной голове. Они приехали домой довольно быстро. Бэкхён даже успел по пути заказать продукты, и к тому времени, как они были в дороге, пакеты с доставкой уже стояли под дверью. Чанёль с легкостью схватил их в руки, пока Бэкхён открывал входную дверь. Квартира встретила их закатным солнцем, Бёну почему-то захотелось улыбнуться. Теперь он действительно ощущал это место как свой дом, и это заставило его замереть прямо посреди коридора. Чанёль встал за ним, вопросительно выгнув бровь. — Бэкхён, что-то не так? — Нет, я просто… Задумался, прости. Бэкхён положил пакет из машины, который ему вручил в руки Чанёль, на журнальный столик в гостиной, а сам направился в сторону кухни. — Напомни, почему мы заказали продукты вместо готовой еды так, словно правда умеем готовить? — усмехнулся Чанёль, выкладывая все из пакетов. — Потому что нам нужно научиться это делать, и чтобы тебя не сожрали твои мысли, придется отвлечь на рабский труд. Совмещаю приятное с полезным. Улыбка Бэкхёна была по истине ангельская, но в эту самую секунду, даже лучезарно сияя ею, омежка почему-то выглядел, как самый настоящий бесенок. — Скорее, полезное с полезным, — усмехнулся Чанёль, притягивая омегу к себе. Альфа был осторожен в каждом своем действии, но прямо сейчас не чувствовал никакого напряжения от Бэкхёна. Омега, как и прежде, был расслаблен, льнул ближе к крепкому телу и, словно котенок, в удовольствии закрывал глаза, когда Пак касался его. На эти мгновения Чанёлю начинало казаться, что всё произошедшее было лишь временным, и что всё прошло без всяких там психотерапевтов. Вот же его любимый Бэкхён, который был так нежен и ласков с ним всегда, таял в его руках, словно мед. — Бэкхён-а, — тихо прошептал Чанёль в макушку омеги, боясь, что это прекрасное марево рассеется, и Бэкхён снова станет чужим и холодным, тем, кто сторонится и боится Пака. — Как ты себя чувствуешь? — О чем ты? — Бэкхён поднял голову, заглядывая в глаза парня. — О твоем состоянии. Бэкхён не знает, что ответить на это, потому что прямо сейчас он чувствует себя нормально. И если не задумываться о случившемся, то будто ничего и не происходило, поэтому он только неопределенно пожимает плечами. — Думаю, что сейчас все кажется мне нормальным, не знаю, как это описать. Почему ты спрашиваешь? Чанёль хотел было начать тему про психотерапевта, но в итоге не решился. Он только улыбнулся омеге, а потом оставил неуклюжий поцелуй на его маленьком носике. — Просто спросил, — прошептал альфа. — Давай, открывай YouTube, будем хоть чему-то учиться. Что ты там вообще заказал?       Бэкхён и представить себе не мог, что его грозный парень из мафии, выросший в окружении прислуги, будет так на лету схватывать все нюансы рецепта, и даже успевать объяснять самому Бёну, что и как делать. И если Пак имел представления хоть о каких-то основах готовки, то Бэку надо было начинать с того, как правильно разбивать яйца в чашку. Чанёль только хихикал над ним, но продолжал терпеливо всё показывать и объяснять, и вот уже через полтора часа у них было готово несколько блюд из традиционной кухни. Бэк с улыбкой накрывал на стол, пока Чанёль полез искать припрятанное где-то в шкафу вино. — И давно оно здесь? — удивленно посмотрел на бутылку в руках Пака Бэкхён. — Давненько, — усмехнулся Чанёль. — Его ещё Каспер приносил когда-то. Бэкхён удивленно замер. Пак почти не упоминал его имени с того дня, и было удивительно то, что они собираются пить это вино теперь. Чанёль мастерски вытащил пробку и разлил алкоголь по бокалам. — Почему ты так смотришь, Бэкхён-а? — Потому что я удивлен, Чанёль. Ты не упоминаешь его имя. — Не упоминаю, — кивнул Пак. — Он предал меня. Из-за него случилось всё то, что случилось. — Но мы все равно будем пить это вино? — А вино в чём виновато? — усмехнулся Чанёль. — Не он же его готовил, брось, Бэкхён, оно действительно хорошее. Для Бёна такое слышать от Чанёля было удивительно. Ему казалось, что альфа из тех людей, кто не стал бы делать нечто подобное, но, с другой стороны, это и нравилось в парне больше всего. Его способность рассуждать зрело, не путая приоритеты. — Каждый раз, когда я думаю, что узнал тебя, ты все равно удивляешь меня. — Правда? — усмехнулся Чанёль, садясь напротив омеги. — Может, нам стоило устроиться в гостиной? — Доедим и пойдем допивать вино туда, — улыбнулся Бэкхён. Ужин прошел за общими разговорами. Оба понимали, что они уже очень давно так не проводили время, а может быть, и никогда вообще. Бэкхён не знал, с чего начать, но он чувствовал, что Пака к главной теме их разговора надо подтолкнуть. Так что, когда они уже почти доели, омега вдруг отложил приборы и решил задать все вопросы напрямую. — Расскажешь про встречу с судьей? Чанёль поднял на омегу глаза, сделал глоток из бокала вина и тяжело выдохнул, прикрывая глаза. — Он рассказал мне, что нашел альбом семьи папы на последней квартире, где они жили с Миндже. Ты ведь знаешь, кто такой Миндже? — Брат твоего папы? — Да, младший, — кивнул альфа. — Судья Чон был альфой Миндже, они собирались пожениться, но были ещё очень молоды и ждали подходящего времени. — Как ты узнал про них? — Про кого именно? Про Миндже и судью Чона? — Да, — кивнул Бэкхён. Чанёль на это ничего не ответил, а только встал с места, собирая пустые тарелки. Бэкхён не торопил его и не задавал более вопросов, прекрасно понимая, что альфе нужно время, нужно собраться с мыслями, вероятно. Бён не знал, как много собирается рассказать ему Чанёль, но очень хотел бы, чтобы альфа открыл ему душу и выложил всё, что тяготит его все эти годы. Так что он терпеливо дождался, пока альфа сложит всю посуду в посудомоечную машину, нажмет на нужные кнопки и развернется к омеге. — Пойдем в гостиную? — улыбнулся кончиками губ Бэкхён, держа в руках бокалы и недопитую бутылку вина. Чанёль улыбнулся ему в ответ. — Я отвечу на твой вопрос, — вслед парню проговорил Пак. — Я знаю, — Бэкхён даже не обернулся, идя вперед и едва покачивая бедрами. Паку нравился такой Бэк, он был живее, чем обычно. И в очередной раз Чанёль не чувствовал обязанности скрывать свои чувства перед ним. С Бэкхёном можно было иногда побыть слабым, раскрыть то, что болит внутри, поэтому альфа пытался собраться с мыслями и рассказать всё омеге от начала до конца. Если задуматься, Чанёль почти ни с кем не обсуждал историю папы, Миндже. Он даже сам с собой боялся начинать эти рассуждения. Но Бэкхёну он мог довериться, мог не бояться заплакать с ним или наоборот, сидеть в тишине и смотреть в одну точку. Омега бы принял любые его эмоции, и для Чанёля это было самое главное.       Бэкхён устроился на их большом диване, поставил бутылку и бокалы на столик перед собой и похлопал по месту рядом. Чанёль направился прямо к парню, а потом положил голову ему на бедра, вытягивая свои бесконечные ноги по длине мебели. Бэкхён нежно улыбнулся, зарываясь тонкими пальцами в копну пепельного блонда. Волосы Пака стали жесткими и больше не вились так, как без окрашивания, но Бэкхёну всё равно нравилось. Альфе чертовски шел андеркат, делал его старше, но в хорошем смысле этого слова. Так что омега первое время даже глаз оторвать не мог от Чанёля, ему так сильно нравилось. — Чанёль? — Ммм? — Я говорил тебе, что ты красивый? — Бэкхён смотрит на альфу даже слишком серьезно, и Чанёль не сразу умудряется обработать полученную информацию в голове. А когда до него доходит, он смущенно смеется, прикрывая глаза и наслаждаясь прикосновениями омеги. — Это в тебе сейчас вино говорит. — Ты знаешь, что я не пьянею, — фыркает омега. Чанёль снова смеется. — Да, конечно знаю. Вечно пьяный от любви-ии, — затянул в какой-то незнакомый Бэкхёну мотив. — Друзья твердят, что пьян я от вина, — вдруг продолжил Бэкхён, а Чанёль полез в карман за телефоном. Омега хихикнул, когда Пак записал обе строчки в заметки на телефоне. — Думаешь, из этого что-то выйдет? — Должно, — улыбнулся Пак. Они снова замолчали. Бэкхён потянулся к столику за бокалом и сделал пару глотков. Чанёль закрыл глаза, вдыхая поглубже в легкие любимый запах карамели. Сейчас он был такой чистый, ничего в нем не чувствовалось, только Бэкхён такой, какой есть. И это по-особому успокаивало альфу. — Я нашел судью Чона до того, как узнал про папу и про то, что Ха Миндже был моим родным дядей. Бэкхён замер, а потом посмотрел в большие глаза Пака. — Как так получилось? — Когда я начал строить план против Донхвана, я зацепился за то дело об изнасиловании. Представь, за всю его жизнь оказалось, что это было единственным делом, к которому была хоть какая-то возможность прикопаться. Клан умело подчищал свои следы всегда, и я знал это как никто другой. Мне захотелось узнать, кем был этот омега, и я раскопал и про судью Чона. А потом уже я узнал правду про то, что они с папой были родными братьями. И Донхван загубил их обоих. Чанёль снова замолчал, а Бэкхён заметил, как рука Пака, до этого спокойно лежащая на животе альфы, вдруг сжалась в кулак. В нем всё ещё бурлило столько злости. Бэкхён потянулся к его руке и заставил разжать пальцы. Чан тяжело дышал, прикрывая глаза. — Что он сделал с твоим папой? — То же, что хотел сделать с тобой. Сделал со многими другими омегами до папы и после него. Донхван был маньяком, ему нравилось насиловать беззащитных омег, он считал, что все они шлюхи и не достойны нормального отношения. Бэкхён прикрыл глаза, чувствуя, как сердце ускоряет ход. Он был рад, что сейчас Чанёль смотрит куда-то в стену и не видит его реакции, потому что омеге требовалось секунда другая, чтобы перевести дыхание. Упоминание Пак Донхвана и событий того дня слишком быстро возвращали его к кошмарам. — Миндже попался ему первым, я думаю, он в принципе был первой жертвой Донхвана. Они насиловали его впятером или вшестером, и со слов судьи Чона, на Миндже не было живого места. Потом Донхван пошел по наклонной, и никто его не остановил. Когда папа попытался засадить его за решетку и докопаться до реального виновника произошедшего, Донхван нашел его. Изнасиловал, пригрозил, что в следующий раз он его просто убьет, и сделал фотографии. — Фотографии? Зачем ему были нужны фотографии? — Не знаю, — усмехнулся Чанёль. — Он был ублюдком, и ему нравилось быть животным. Возможно, он это сделал, чтобы шантажировать папу в будущем, или он просто сделал это ради забавы. В любом случае, папа действительно уехал из своего района, но он был ужасно невезучим. Чанёль поднялся и сел на диване, а потом залпом допил свой бокал. Бэкхён пытался переварить услышанное. — Даже переехав в другой конец города, жизнь снова столкнула его с Паками, на этот раз это был мой отец. Он работал хирургом, у папы случился острый аппендицит. Они познакомились, влюбились, начали жить вместе. Отец рассказал ему про свою семью, с его слов, он рассказал всю правду, но папа все равно остался с ним. Хотя, наверное, должен был бежать и уносить ноги скорее. Не знаю, понял ли он тогда, что это тот самый Пак Донхван, думаю, что понял. Но все равно остался с отцом почему-то. В итоге все закончилось очень плохо. Донхван пришел к нам домой, когда отец был на работе, а папа был со мной один. Мне исполнился год только, и сволочь пригрозил, что застрелит меня, если папа не выпьет таблетки и не напишет прощальную записку, где он якобы признается в том, что сошелся с отцом только ради мести Донхвану. А потом в итоге не выдержал и покончил жизнь самоубийством, потому что больше не мог жить во лжи и воспитывать ребёнка, которого совсем не планировал. Донхвану удалось обставить всё так, что отец поверил. И много лет считал, что папа действительно предал его, поэтому он отталкивал и меня. В какой-то момент он даже думал, что я сын Донхвана, ведь я был так на него похож. У нас не ладилось в мои подростковые годы от слова совсем. Отец отдалялся с каждым днем все больше, а потом отец Каспера перед своей смертью рассказал ему всю правду. Сказал, что Донхван шантажировал папу фотографиями, чтобы он ничего не рассказал отцу, сказал ему, что брат поверит брату, а не какому-то там омеге. Он запугал папу, и у него не оставалось выбора. После этого в голове у отца многое поменялось, но в реальности… Уже ничего изменить нельзя было. Чанёль на этой фразе замолчал, прикрывая глаза. Бэкхён только сейчас осознал, что его глаза наполнились слезами, и он вдруг прильнул к альфе, обнимая его так крепко, как только мог. Пак едва улыбнулся кончиками губ, раскрывая свои объятия для Бэкхёна в ответ. — Поэтому ты ничего о нем не знал и не видел даже фотографий? Твой отец не хотел о нем говорить? — Он сжег все его вещи, даже фотографии. Хотел продать дом, но просто его перепланировал. Сейчас там даже не осталось комнаты, их общей спальни. Вот насколько отец был растоптан. Бэкхён прикрыл глаза. Эта история оказалась куда больнее, чем мог себе представить омега. Теперь он прекрасно понимал, почему Чанёль так долго ничего не рассказывал и почему ему было так тяжело. — Как… Как ты держался с ним после того, как узнал правду? — прошептал Бэкхён. Чанёль усмехнулся. — Я могу отрицать это, и вы все можете твердить мне, что это не так. Но я действительно похож на него, не только внешне. Пак Донхван вырастил и воспитал меня, а ещё в нас всех есть безумие крови Пак. Мой дедушка был таким, даже мой отец такой, я знаю. Когда нам действительно больно, мы готовы перерезать человеку глотку, искренне улыбаясь ему. Одна рука будет гладить по голове, а другая резать наживую плоть. Такой я человек, и Донхван был таким. На этих словах в глазах Чанёля и правда блеснуло нечто безумное. Бэкхён не видел никогда раньше таких глаз альфы, и на секунду ему даже стало не по себе. Да, в Пак Чанёле однозначно есть толика безумия, но разве Бэкхён сам не такой? — Даже если так, Чанёль, вы все равно отличаетесь во многом. — Думаешь? — усмехнулся альфа, глядя в глаза Бэкхёна. Он едва подцепил его подбородок и притянул к себе внезапно. Омегу передернуло. — Когда я говорю о нем, ты смотришь на меня, а видишь его, не так ли? Тебя пугаю я тоже, ты боишься, Бэкхён, что я стану, как он. И я этого боюсь. — Это только твои домыслы, — Бэкхён сжал запястье Пака, убирая с лица. Он заставил его раскрыть пальцы, а потом щекой прильнул к раскрытой ладони. — Тебе так проще. Легче сказать, что ты похож на него, чем признать, что у нас обоих не в порядке с головой. И вместо того, чтобы работать над этим, мы прячемся и бежим от правды. Чанёль не готов был услышать нечто подобное. Он прикрыл глаза, снова сдержал слезы. Бэкхён прекрасно видел все эти эмоции на лице альфы, но не торопил его. — За эти годы он хорошо постарался надо мной, Бэкхён. Ты себе даже не представляешь… — Представляю, — усмехнулся Бэк. — Мой дед и папа были такие же монстры. Но мы не можем вечно оглядываться назад, нас покалечили, но нам ещё нужно прожить жизнь. И постараться не ранить других людей, вот что важно. — И ты готов на это? Готов быть со мной, хотя я покалеченный, и, возможно, не смогу исцелить твои раны, мне бы со своими справиться. — Что сделаешь, если скажу, что не готов? Расстанемся, и ты спокойно уйдешь? Пак Чанёль не ожидал такого вопроса. А ещё он подумал о том, что Бэкхён будто злится на него сейчас. — Я просто не знаю, смогу ли победить самого себя. — И ты сдаешься? Так просто, после всего, что произошло? Тогда мне тоже стоит перестать стараться, какой в этом всём смысл? Чанёль отрицательно замотал головой. А потом вдруг прильнул к Бэкхёну, утыкаясь носом в его шею. Снова вдохнул глубоко в грудную клетку побольше карамели, чтобы снова успокоиться. — Я никогда не говорил такого вслух, Бэкхён, но я боюсь самого себя. Я ничего не боялся никогда, но себя я боюсь. — Я тоже боюсь себя, — прошептал омега. — Но это всё ещё не повод оставить всё, как есть и потерять друг друга. Мы должны держаться вместе и быть опорой, вот как мы сможем выиграть. Только так. Ты тоже это знаешь, ты научил меня этому, доверять кому-то, Чанёль. Они замолчали. На этот раз оба выдохлись и каждому была необходима тишина, чтобы обдумать произошедший разговор. Кажется, они ещё никогда так далеко не заходили в своих обсуждениях. — Откроем альбом? — вдруг прозвучал в тишине голос омеги. Чанёль не совсем понял, как много времени прошло, потому что он погрузился в свои мысли. — Да, давай откроем, — кивнул Пак и сам потянулся за пакетом. Альбом был не такой уж и большой, но плотно забитый множеством фотографий. У Чанёля дрожали руки, и он крепче сжимал переплет, не решаясь перелистнуть его. Бэкхён терпеливо ждал, давая ему время, но в итоге все равно сжал его пальцы своими и потянул за руку. И только тогда у Пака хватило сил открыть эту небольшую книжечку, в которой для него была сосредоточена главная тайна и главная его мечта детства. Увидеть папу. В первом же вкладыше оказалась фотография, портретная очень красивого молодого юноши в сером пиджаке. Чанёль прикрыл глаза, потому что у него вся картинка перед глазами поплыла. Это точно был его папа, потому что на Чанёля будто смотрела его копия, только в омежьей версии. Бэкхён поражено открыл рот. Черт возьми, Чанёль был похож на своего отца, но сейчас, когда омега смотрел на фотографию его папы, он видел такое поразительное сходство. Губы, нос, даже глаза, все было таким похожим. — Как его звали? — Ха Сон Ёль, — прошептал альфа. Взгляд парня остекленел, он, казалось, уже не соображал ничего, а потом вдруг резко захлопнул альбом и сорвался на плачь. Бэкхён никогда раньше не видел Чанёля таким. Более того, он никогда раньше не видел, чтобы альфы так горько и долго плакали. Казалось, что Чанёль хочет вытащить из себя всю тоску, боль, грусть этих лет, все своей жизни. Он плакал, уткнувшись Бэкхёну в живот, крепче сжимал его талию и задыхался от собственных слёз. Бён не способен был сдержаться сам, так что молча гладил альфу по голове и плакал вместе с ним, изредка целуя в макушку. Прямо сейчас они делили эту боль на двоих, и, вероятно, от этого Чанёлю действительно становилось легче. Бэк очень хотел бы надеяться на это, хотел бы забрать всю его боль, но если всю нельзя, то половину. Любое количество, которое только возможно, он хотел бы забрать и излечить раненное, исколотое и испещренное шрамами сердце его альфы, только бы он на минуту и мгновение смог забыть обо всем. Бэкхён готов был отдать всего себя без остатка, если бы это стало ценой исцеления Чанёля, потому что он знал, какой его альфа сильный, и видеть, как его разрывает надвое от обиды и безвозвратности этой потери, было невозможно. — Я должен был убить его сам, — прохрипел вдруг в тишине Чанёль. — Убить в тот день, в камере, или до этого. У меня было столько возможностей, но я не сделал этого. Бэкхён тяжело вздохнул, а потом притянул лицо альфы к себе. Он мягко поцеловал его, сначала просто в губы, а потом начал углублять поцелуй. Чанёль внезапно поддался, хотя Бён думал, что парень вообще не среагирует. Но вдруг Чан резко притянул его к себе, прижимая к спинке дивана. Они тяжело дышали, когда наконец разорвали поцелуй, мокрый и соленый от слез, оба были такие раздавленные. — Тебе не нужно его убийство, Чанёль, — прошептал Бэкхён, заглядывая в глаза альфы. — Он уже мертв, и он умер не от твоих рук, и это самое лучшее, что могло случиться. Тебе не нужна его кровь. — Папа не должен был так умереть, Бэкхён. И он… Он не должен был прикасаться к тебе, ни за что и никогда. — Но он сделал это, и это не исправить. От того, что ты убил бы его своими руками, ничего из этого не поменялось бы. Но зато ты запятнал бы свою душу ещё больше, уже искалеченную и раненную, утопил бы в крови ублюдка. Зачем тебе это? Оставь это, Чанёль. Твой папа не хотел бы подобного, и я тоже. Чанёль сжимал кулаки и его желваки ходили ходуном, бессилие в нем выражалось злостью на весь этот несправедливый мир. Все те эмоции, которые он сдерживал в себе все эти годы, вырвались разом. — Ты должен принять эту боль, Чанёль, и смириться с ней. — Как, Бэкхён? Как я могу это сделать? — Чанёль крепче прижал омегу к себе, словно Бён был его спасательным кругом. Хотя именно им себя сейчас в полной мере омега и ощущал, казалось, что если он разомкнет объятия, то альфа утонет и больше никогда не сможет выплыть. Поэтому Бэкхён ни за что не отпустил его бы сейчас, ни под каким предлогом. — Я не знаю, но я верю, что у тебя получится. Надо только подождать, а пока, не сдерживайся, Чанёль. Пак ничего на это не ответил, кажется, он начал успокаиваться. В конце концов, они с Бэкхёном улеглись на диван и так и заснули до утра. Измотанные, совершенно разбитые, но как будто бы готовые к началу новой жизни.       На утро Бэкхён просыпается раньше Чанёля. Омега открывает глаза, осознает, что они так и остались на диване. Пак все также крепко обнимает его, и Бэк с некоторым трудом выбирается из этого кольца, аккуратно целуя парня в висок, когда тот ворочается, не желая отпускать родное тепло. Бэкхён улыбается, а потом чувствует, как болит голова, так что ему приходится присесть на пару минут на край дивана, чтобы прийти в себя. Чанёль теперь обнимает подушку вместо Бэкхёна, и со стороны он кажется таким умиротворенным. Кончики губ омеги поднимаются едва, он тяжело вздыхает, вставая с места. Находит в спальне плед, возвращается в гостиную, укрывая им альфу. А потом собирает бутылку и бокалы и, стараясь лишний раз не шуметь, выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Но Пак, казалось, был так измотан вчерашней истерикой, что его и пушечным залпом было не поднять. Обычно, когда Бэкхён просыпался раньше альфы и хотел тихо встать, Чанёль реагировал моментально, словно всё его существо было настроено в любой момент подорваться и решать какие-то дела. Но сегодня всё было по-другому, и омега не знал, как это воспринимать. То ли радоваться, то ли, наоборот, насторожиться ещё больше. Омега откопал аптечку, нашел там таблетки от головы и запил их стаканом воды. Помыл бокалы, разложил всю посуду из посудомоечной машины и заварил кофе. А потом его взгляд упал на собственный телефон, который ещё со вчерашнего лежал здесь, оказывается. Найти номер Пак Чанмина было делом не сложным, Бэкхён не помнил, когда его успел записать. Но омега замер, не зная, правильно ли будет звонить ему сейчас, не обговорив это заранее с Чанёлем. Омега немного покрутил телефон в руке, а потом отложил в сторону, отвлекшись на кофемашину. — Ты давно встал? — Чанёль стоял в дверном проеме кухни и сонно потирал глаза. Они у него были опухшие и красные, Бэкхён улыбнулся, поворачиваясь к парню. — Полчаса назад, я приготовил кофе, иди умывайся. — Хорошо, босс, как скажете! — усмехнулся Чанёль и на пятках развернулся, словно омега отдал ему приказ. Бэкхён закатил глаза, но подумал о том, что раз парень имеет силы шутить, значит, всё лучше, чем было вчера. Утренний кофе они оба пили молча. Бэкхён изредка поглядывал на Чанёля, что лазил в своем телефоне, очевидно, отвечал на кучу непрочитанных вчера сообщений. В целом, омега занимался тем же, а потом всё-таки отодвинул телефон в сторону и вперился в альфу дотошным взглядом. — Что? — Чанёль вопросительно выгнул бровь. — Я хочу позвонить твоему отцу. У Пака на лице пролегла тень полного непонимания. — Мне начать ревновать или что? Бэкхён закатил глаза. — Да, был бы я на пару десятков лет старше, конечно, — усмехнулся омега. — Эй! — воскликнул Чанёль, заставляя парня рассмеяться. — Не смешно, вообще-то. — Расслабься, нет, я… Просто я думаю, что тот альбом судья Чон принес не только тебе, но и твоему отцу тоже. Я думаю, что он скучает по своему омеге. Чанёль знал, что Бэкхён прав. Он просто не успел сам переварить всё то, что произошло, так что прямо сейчас смотрел на Бэкхёна своими большими глазами, пытаясь подобрать слова. — Да, он определенно по нему скучает, а ещё его мучает вина за всё, что произошло. За смерть папы, за то, что он так и не смог разглядеть его боль, пока он ещё был жив. За то, как вырос я. Пак Чанмин удивительный человек, я не знаю, на чем он держится все эти годы. И мне страшно за него, когда он увидит эти фотографии. В отличие от меня, он помнит папу таким, какой он в этом альбоме, понимаешь? Я не знаю, как ему это всё преподнести. Бэкхён вдруг поймал на столе большую ладонь и сжал её, глядя прямо в большие карие глаза. — Я знаю, на чем он держится, Чанёль, — вдруг с полной уверенностью произнес парень. — Он держится, потому что он любит тебя, и несмотря на весь огромный груз вины, твой отец хочет исправить то, что ещё может. Чанёль тяжело выдохнул и прикрыл на секунду глаза, словно хотел пропустить через всего себя слова омеги. — Я могу позвонить ему, если тебе тяжело. Чанёль не привык перекладывать на других людей тяжелые задачи. Наоборот, его учили, что чем больше сложных вопросов он решит, тем лучше станет в будущем, тем легче ему будет потом. И в этом имелся здравый смысл, однако прямо сейчас альфа понял, что ему просто не хватает сил. Что именно в этот самый момент он может позволить себе такую роскошь: попросить кого-то о помощи. И Бэкхён, как самый близкий его человек, был тем, кого действительно можно иногда беспокоить такими вещами. Так что альфа сдался и кивнул. — Позвони ему, да… Спасибо. Бэкхён широко улыбнулся. — Ты не должен благодарить меня за такие вещи, — омега взял в руки телефон. — Сказать, что мы приедем сегодня? — Да, — Чанёль несколько задумчиво помолчал. — Спроси сначала, не работает ли он сегодня, раньше он часто брал суточные дежурства в воскресенье. — Профессор? Серьезно? — Отец женат на своей работе, — усмехнулся Чанёль. — Зациклен на ней как безумец. Бэкхён усмехнулся, а потом набрал номер Чанмина, приставляя телефон к уху. Хватило пары гудков, чтобы альфа ответил на звонок. — Да? — Здравствуйте, это Бэкхён, — омега едва улыбнулся кончиками губ. — Не знаю, записан ли мой номер у вас. — Бэкхён-а, привет! — голос альфы тут же стал звучать бодрее. — Почему звонишь? Что-то случилось? Бэкхён бросил взгляд на Чанёля, который явно был на нервах. Парень улыбнулся ещё шире. — Нет-нет, всё хорошо. Вы сегодня на работе? — Дома, — ответил мужчина. — А что? Вы уже успели соскучиться по мне и хотите приехать? Бэкхёну нравился настрой альфы. Он действительно слышал радость в голосе мужчины, и это согревало по-особенному. — Конечно мы успели соскучиться, — в тон старшему ответил омега. — Но у нас с Чанёлем тут… Новости для вас. Чанёль на это едва усмехнулся. Бэкхён только сейчас понял, что, вероятно, выразился очень двусмысленно, и тут же ответ Пак Чанмина заставил его густо покраснеть. — Хочешь сказать, что я стану дедушкой? Это было настолько ошеломительно прямо, что Бэкхён замер, чувствуя, как его бросило в жар от смущения. Чанёль, видя реакцию омеги, и слыша слова отца в трубке, не сдержался от смеха. — Нет-нет, я… Я не это имел в виду! Это касается вас с Чанёлем, да, точно… Я неправильно выразился, простите, — Бэкхён даже поклонился, хотя Чанмин его видеть не мог. Чанёля развезло на истерику, и даже грозный взгляд Бэкхёна не мог его остановить. — Ох, прости, Бэкхён-а, это я не должен был задавать такие вопросы. Так в чём дело? — Я думаю, что лучше вам будет обсудить это при встрече. Я звоню узнать, могли бы мы сегодня приехать? — Конечно, Бэкхён-а. А Чанёль почему сам не позвонил? Я ждал от него звонка по поводу встречи с судьей Чоном. Бэкхён бросил на альфу украдкой взгляд. Чанёль вдруг посерьезнел, а потом едва махнул рукой, чтобы Бэкхён передал ему телефон. Омега согласно кивнул. — Он… Хочет с вами поговорить, передаю трубку. Чанёль улыбнулся кончиками губ омеге, а потом приложил телефон к уху. — Привет, отец. — Здравствуй, Чанёль. Что там у вас происходит? Чего Бэкхёна сделал посыльным? Чанёль усмехается, да уж, его отец действительно слишком хорошо всё понимает. — Он сам вызвался тебе позвонить. Я тут слышал, что ты уже готовишься стать дедом, — улыбнулся Чанёль, а потом ловко увернулся от Бэка, что намеревался стукнуть его кулаком по плечу с укоризненным взглядом. — Я просто предпочитаю хорошие новости плохим. Так что там у тебя стряслось? — Ничего, всё нормально, отец. Просто Чон вчера кое-что отдал мне, я думаю, что ты должен это увидеть. Ты же не занят сегодня? — Нет, приезжайте, я буду вас ждать. — Спасибо, отец. Пока. — Пока. В трубке послышались короткие гудки, а Бэкхён тут же набросился на альфу с возмущениями. Чанёль только хихикнул, а потом притянул омегу к себе, целуя в аккуратно очерченные губы. — Это просто шутка, Бэкхён. Ты привыкнешь к нашему чувству юмора. — Мне и так немного неловко с твоим отцом, а ты ещё решил навесить сверху. — Вы сами первые начали, — усмехнулся Чанёль. — Нам нужно собираться, если хотим успеть к нему, а потом ещё вернуться в Ульсан. — Тогда я пошел собираться, — Бэкхён ловко соскочил со стула, собираясь пройти мимо альфы, но его тут же схватили за запястье, притягивая к широкой груди. — Спасибо, Бён Бэкхён, — прошептал альфа в самые губы парня. — Я люблю тебя. Чанмин снова встречает парней на лестницах входа в дом. Он выглядит обеспокоенным, и Чанёль, паркуя машину во дворе, прекрасно это замечает. На самом деле, именно таким он и представлял отца, прекрасно зная, что на все уговоры про «у нас все хорошо» он не поддастся. Всю дорогу альфа был молчалив и пытался придумать, с чего бы ему начать разговор с отцом. Он знал, что в очередной раз будет сложно и больно, но тут как с пластырем на ране: лучше резко дернуть один раз, так что откладывать этот разговор не имело смысла. — Он взволнован, — Бэкхён тоже замечает беспокойство мужчины. — Ну, тизер мы ему кинули волнующий, — усмехается Чанёль. Чанмин улыбается в своей манере: широко. Хотя, Бэкхён бы сказал, что это скорее семейное у Паков. Даже ублюдок Донхван так улыбался, хотя это было бы правильнее называть оскалом. Бэкхён знал, что Чанёль тоже так умеет, но только не с теми, кого любит. Они устраиваются в гостиной, в которой повисает немного напряженная тишина. Старший Пак вопросительно оглядывает сына и его омегу, пытаясь по их лицам прочитать, что же там такое стряслось, что они через день снова оказались у него дома. Чанмин знал, что Чанёлю тяжело тут бывать, чего греха таить, детство парня в этом доме нельзя было назвать счастливым. Однако старший всё ещё пытался как-то этот момент изменить и связать с этим местом больше счастливых воспоминаний у сына. — Ну? Что у вас случилось? Бэкхён выжидающе смотрит на Чанёля, и тот тяжело выдыхает, а потом ставит перед отцом пакет. Чанмин не задает вопросов, лезет в пакет и замирает, вытаскивая оттуда небольшой фотоальбом. — Что это? — спрашивает старший Пак. — Чон Юджу отдал мне его. Сказал, что это альбом с квартиры, где Миндже и папа жили вместе в последний раз. Он приходил туда, когда искал папу, и новые жильцы отдали ему это. Сказали, что прежние арендаторы забыли. Чанмин молчит. Его лицо бледнеет, и Чанёль себе даже представить не может, что переживает отец. — Сон Ёль рассказывал мне про этот альбом, — вдруг тихо проговаривает мужчина. — Говорил, что основную часть семейных фотографий потерял при переездах. Я предлагал ему вернуться на прежний адрес и поискать, но он не хотел. Теперь я понимаю, почему он не хотел возвращаться. Бэкхён бросил украдкой взгляд на Чанёля. Альфа снова сжал кулаки, но его лицо было спокойным. — Ты смотрел его? — Открыл только первую страницу, дальше не смог. — Чон дал его на время? — Навсегда. Он сказал, что забрал себе пару фотографий Миндже, ему этого достаточно. Чанмин понятливо закивал. Было видно, что ему тоже тяжело открыть альбом, однако он не хотел показывать свою слабость перед детьми. Так что он сделал усилие над собой и открыл альбом. На первой же странице была фотография Сон Ёля. У Чанмина тут же поползла улыбка, а на глаза навернулись слезы. Да, тут омега был значительно моложе, чем в год их знакомства, кажется, он только закончил школу. Чанмин точно не знал, но видел немного другую фотографию омеги в таком же пиджаке. — Ты ведь узнал его, да, Чанёль? — отец поднял взгляд на младшего, и парень закивал. — Мы… Действительно похожи. — Да, вы очень похожи, — улыбнулся Чанмин, он перелистнул следующую страницу. — А, это твой дядя. Да, они с Миндже тут на выпускном Сон Ёля, я помню такую фотографию. Видимо, их было две. Чанмин положил альбом на столик между ними, и принялся комментировать каждую фотографию, как мог. Он улыбался им, и на его глаза то и дело наворачивались слёзы. Бэкхён видел, каких больших усилий стоит это всё альфе, так что сам не мог сдержать слёз. А Чанёль, казалось, вообще перестал что-либо замечать вокруг, только внимательно слушал отца, словно его посвящают в сакральные тайны вселенной. В альбоме были фотографии родителей омег, судя по всему. А также очень много их детских фото. Как оказалось, в младенчестве и даже в подростковые годы Миндже и Сон Ёль были похожи словно близнецы, и это удивило даже Чанмина. Взрослые перестали появляться на фотографиях, когда омеги уже были в юношестве. — Сон Ёль рассказывал, что родителей потерял очень рано, говорил, что отец умер от сердечного приступа и мама ушла следом, от горя. Он воспитывал Миндже сам. Он не так много рассказывал о брате или родителях, а я не давил и не выспрашивал, потому что не хотел бередить его раны. Если бы я знал, что именно скрывается за этими ранами… — Да, если бы ты знал, отец, — вдруг усмехнулся Чанёль, поднимая на старшего взгляд. В комнате повисла напряженная тишина. Бэкхёну тут же захотелось вмешаться, потому что в этих словах Чанёля было так много всего. Открытое обвинение в сторону отца и безграничная боль. Но омега сдержался из последних сил, потому что они должны это всё проговорить, и Бёну не следовало в это вмешиваться. — Я не ищу оправдания, Чанёль. Ты должен знать. — Я просто не понимаю, — выдохнул младший Пак. — Вы прожили столько времени под одной крышей, но ты никогда не интересовался в полной мере его прошлым. Как это возможно? — Сон Ёль был закрытым человеком, сын, — выдохнул Чанмин, а потом снял очки, потирая переносицу. — Ты пробовал обсуждать с человеком что-то, о чём он говорить не хочет? И дело даже не только в его нежелание, а в том, что он физически не может. Сон Ёль не мог, хотя я не знал всего в то время, но я чувствовал его состояние. И я думал, что у меня впереди целая жизнь, чтобы всё узнать, чтобы вылечить его раны и травмы. Я думал, что не сегодня, так завтра он откроется мне до конца и расскажет, что его беспокоит. Расскажет про родителей, про рано умершего брата, ответит на мои вопросы про его многочисленные переезды. Я был уверен, сынок, что у нас с твоим папой куча времени. Но завтра не наступило, я просто пришел к его холодному телу одним вечером, и на этом все закончилось. Да, я виноват в том, что не попытался разобраться в ситуации самостоятельно, но я даже представить себе не мог, насколько это всё серьезно и требует моего вмешательства. За все наши месяцы и годы вместе он ни словом, ни делом не показал того, что в этом замешан Донхван. Чанмин замолчал так же резко, как начал говорить. Бэкхён понятия не имел, что ему делать. Он просто сидел тихо и ждал, что будет дальше, потому что никогда ещё в такие жизненные ситуации не попадал. Казалось, что воздух в комнате отяжелел настолько, что давил всех присутствующих к земле. — Если бы ты обо всем узнал тогда, отец, что бы ты сделал с Донхваном? — Чанёль посмотрел в глаза старшему. Казалось, что ответ на этот вопрос был на поверхности, и Чанмин будто и не раз на него отвечал. Но на самом деле это было не так. Младший альфа прекрасно знал, что его отец сильно любил брата, прощал ему очень многое. И ему было интересно, что сейчас ответит мужчина. — Я не знаю, Чанёль. Когда я только узнал правду, я хотел повернуть время и пристрелить Донхвана. Но потом я вспомнил, что он оставался моим младшим братом, человеком, которого я был обязан защищать с самого рождения. Это сложный вопрос всей моей жизни, выбрать между братом и любимым омегой невозможно, и я надеюсь, что ты поймешь, о чём я говорю, сын. Чанёль не понимал, но очень старался. Он просто не знал, что такое иметь брата, родного по крови брата, с которым вы растете под одной крышей и едите из одной тарелки. Вы вместе переживаете все ваши семейные дрязги, вместе выбираетесь из них. Пак Чанёль понятия обо всем этом не имел, потому что он не то, что брата, он даже родителей полноценно никогда не имел. Его папа просто не успел ничего, ни воспитать и вырастить сына, ни родить ему брата. Так что, наверное, Пак Чанёлю даже не стоило пытаться понять чувства отца, и только тогда он сможет отпустить эту ситуацию. — Я знаю, Чанёль, что у тебя в голове очень много вопросов. И к большому сожалению, я не смогу ответить на них все, но я очень постараюсь. — У меня нет вопросов, отец. Я просто не могу пережить то, что случилось. То, что произошло с папой, с Миндже. И то, что произошло с нами со всеми. Понимаешь? У меня в голове не укладывается, как двое безвинных омег могли стать жертвами одного и того же монстра. Разве так бывает? И почему их альфы, которые были здоровы и молоды, никак не смогли им помочь? Чанмин молчал какое-то время, а потом едва усмехнулся. Он развел руками и откинулся на спинку дивана. — Я не знаю, что тебе ответить. — Да, отец, — закивал Чанёль. — Я тоже не знаю, что я хочу услышать. В этом вся проблема. Бэкхён понимал, что оба альфы сейчас находятся в самом своем сложном душевном состоянии. И ему так отчаянно хотелось им помочь, но омега не знал, как именно. Но теперь решил вмешаться. — Знаете, я думаю, — вдруг тихо начал омега. — Ни Миндже, ни Сон Ёль не хотели всех этих ваших разговоров и размышлений. Я думаю, что они оба хотели, чтобы их любимые альфы жили в мире и спокойствии, оставив всё самое темное позади и впереди обращаясь только к свету. Они больше не чувствуют боли, и тот, кто их мучал, уже в аду, всё остальное не имеет значение. Есть вещи, на которые никак нельзя повлиять, и это одна из них. Но есть то, что мы можем менять, и это не прошлое, не настоящее и даже не будущее. Это наше отношение к прошлому, настоящему и будущему. Чанмин улыбнулся, глядя в глаза омеги. На мгновение ему захотелось прикрыть глаза и представить, что это все Сон Ёль. Что это он направил Бэкхёна в их дом, потому что знал, что омега умен и мудр не по годам. Детишки в его возрасте не умеют говорить такие слова, но Бэкхён был особенный, и Чанёль сделал самый правильный выбор в своей жизни. — Ты прав, Бэкхён-а, — кивнул старший Пак. — Но нам всем нужно время. — Откуда вы оба это знаете? — усмехнулся Чанёль. — Потому что будь я на их месте, я бы не хотел, чтобы вы зацикливались на том, что уже произошло, а жили бы дальше. Если ты продолжаешь копаться в этом, это значит, что Донхван победил. Умер, но остался в твоей голове навсегда, — парирует Бэкхён. Чанёль ничего на это не отвечает, молча встает с места и выходит из гостиной. Бэкхён хочет пойти за ним, но его останавливает Чанмин. — Бэкхён-а, не мог бы ты нам всем заварить чай? Есть вещи, которые сказать ему должен я. — Да, конечно, — кивает омега. Чанмин встает и выходит вслед за сыном. Чанёль курит, стоя на лестницах дома. Весеннее солнце уже прошло свой зенит и вот-вот начнет клониться к закату. Небо стягивается облаками, но всё равно сохраняет свою яркую голубизну. Чанмин вдыхает побольше воздуха в легкие и становится рядом с сыном, сжимая его плечо. Он знает, что младший на взводе, это было ясно даже по его голосу в телефоне, но, как и каждый родитель, Пак Чанмин искренне верит в то, что его ребенок сильный. — Ты так легко говоришь о нём, отец, — в тишине шепчет Чанёль. — Словно он умер только для меня. — Я живу с этой мыслью куда дольше, чем ты, Чанёль. Для тебя он умер действительно не так давно, у меня было девятнадцать лет, чтобы ужиться с этим. Мы на разных этапах принятия горя. Но иногда даже мне кажется, что никакого этого кошмара не случалось. Будто бы он жив. Порой я чувствую его прикосновения во сне и его звонкий голос всё ещё звучит в моей голове, я до сих пор его не забыл. И не смогу забыть до самой своей смерти. Мы переживаем одну трагедию, но наши переживания отличаются. Никто в полной мере не способен тебя понять, Чанёль, и тебе нужно смириться с этим. Чанёль втянул в легкие так много сигаретного дыма, а потом выпустил в сторону от отца. Хотел бы он с такой же легкостью отпускать все свои страдания, но не мог. Наоборот, чем больше он курил, тем больше горечи будто оседало на дне его легких и сердца. Это был слой копоти, покрывающий израненную душу. — Я боюсь себя, отец. Боюсь причинить Бэкхёну боль. — Вам обоим нужна помощь специалиста, хочешь, я позабочусь об этом? Чанёль молчит, потому что не знает, что сказать отцу. Ему нужно было ещё время на размышления. — Мне сначала стоит обсудить это с Бэкхёном. — Хорошо, — кивает Чанмин. — В любом случае, сын, я всегда рядом, чтобы помочь. Ты же помнишь об этом? — Да. Спасибо, отец. Чанёль поворачивается к старшему всем корпусом, а Чанмин в свою очередь раскрывает широкие объятия. И младший Пак не может удержаться, ныряет в них, сжимая родителя в крепком кольце. На глаза снова наворачиваются слезы, но он сдерживается, пытаясь успокоиться от родного тепла и запаха. Он скучал по отцу, и это скучание было размером в целую жизнь альфы. — Пойдем домой? Бэкхён, наверное, волнуется, — тихо произносит Чанмин, едва хлопая сына по спине. И Чанёль кивает, размыкая свои объятия, чуть задерживается за широкими плечами отца, чтобы вытереть мокрые дорожки с щек. Бэкхён был прав, им обоим был нужен этот разговор.        Понедельник в Ульсане в этот раз выпадает излишне суетной. У студентов оказывается много дел: начиная первыми курсами, заканчивая выпускным, у всех на носу сессия, а ещё предстоят три оживленных дня ежегодной научной конференции, к которой академия готовилась основательно. Первый день конференции ознаменовался днем открытых дверей, в том числе и для абитуриентов, которые пока только грезили поступлением в одно из лучших высших учебных заведений не только Южной Кореи, но и всей Азии. Ульсан расцветал с каждым годом всё больше и, несмотря на его довольно молодой возраст, уже имел определенную репутацию в академическом обществе. Так что ударить в грязь лицом на таком важном мероприятии он просто не мог. Минсок вдохнул воздух полной грудью, выходя из учебного корпуса. Несмотря на то, что сегодня у него было запланировано много дел, а время только приближалось к десяти утра, омега все равно был в приподнятом настроении. И это не могло изменить даже его самочувствие и постоянное желание бегать в туалет. Почему, когда люди говорят о беременности, они забывают упомянуть и этот факт? И нет, не то чтобы доктор Ли не предупреждал, просто… Он не описал, насколько же часто это происходит. А помимо этого, теперь у Минсока была повышенная утомляемость и возможности легкой походкой бежать по территории академии тоже не представлялось. Омега передвигался как утка, переваливаясь с одной ноги на другую. Чондэ хихикал и называл его «утёнком», Минсок на это только закатывал глаза и просил больше такое не повторять. Но кто же остановит этого засранца?       Омега немного притормозил перед фонтаном, чтобы перевести дыхание и отдохнуть. Да, марш-броски по кампусу давались теперь тяжело, но Минсок не подавал виду. На последнем приеме у доктора Ли они даже определили ему предварительный день родов или, как называли это врачи, «ПДР». И доктор Ли поставил дату конец мая — начало июня, Минсок же в тайне надеялся, что это вообще будет в середине июня, к этому времени он бы уже точно распрощался с последними экзаменами, отметил выпускной и с дипломом в обнимку поехал бы в роддом. План был надежный, как швейцарские часы, но Чондэ каждый раз смеялся и говорил свои излюбленные церковные фразочки про предположение от людей и расположение от Бога. Минсок ничего из этого слышать не хотел, он каждую ночь и утро уговаривал малыша чуть-чуть потерпеть и явиться на первую встречу с родителями после всех этих бурных событий. Омеге не хотелось срываться на роды посреди выпуска, но в любом случае Мин предпочитал сильно не зацикливаться на этих мыслях. Пусть уже будет, как будет, а он в итоге начнёт справляться со всем по мере своих возможностей. — Минсок? Ты что тут делаешь? — голос Чжан Исина заставил омегу развернуться к однокурснику. Ким нежно улыбнулся, замечая, что Исин выглядит сегодня как-то необычайно красиво. — Собираюсь в студсовет, но чуть устал, — спокойно проговаривает омега. — Давно не виделись, Син-а. Как твои дела? — Всё хорошо. А ты как себя чувствуешь? — Сносно, — улыбнулся Минсок. — Бегаю писать через каждые пять минут и без помощи Ким Чондэ не могу принять вертикальное положение, а в целом хорошо. Исин широко улыбается. Ему нравилось наблюдать за беременными омегами, что-то в них было такое притягательное, наверное, таинство зарождающейся жизни. Чжан ни за что бы и никому в этом не признался, но иногда он думал о том, каким же будет сам, когда забеременеет. Почему-то представлял он это с легкостью и даже задумывался над тем, какого пола хотел бы первенца. — Сегодня сумасшедший день, — продолжает Минсок. — Слышал, ты один из спикеров от кафедры физики? — Спикер — это громко сказано, но да, есть небольшой доклад. Преподаватель Ким попросил выступить, и, честно говоря, вся научно-исследовательская работа принадлежит большей частью ему. — Тебе не стоит умалять свои достижения, Исин, — продолжал улыбаться Минсок. — Зайдешь в студсовет сегодня? Есть парочка дел к вечеру. — Да, конечно. Я читал вчера чат, принял всё к сведению. — Сехуна я тоже привлек, в конце концов, надо, чтобы молодежи понравилось и они действительно захотели вернуться в сентябре. — Хотя нас тут уже не будет, — в голосе Исина прозвучала явная тоска. Минсок улыбнулся кончиками губ. — Да, нас уже не будет. Оба омеги оглядели кампус, а потом вновь переглянулись и рассмеялись. — Ты будешь скучать по Ульсану? — вдруг спросил Минсок. — Не знаю, но… Я думаю, да. Несмотря на все трудности всё же тут прошли мои юношеские годы, и здесь я начал своё становление как личность. А ещё я приобрел новые знакомства и даже друзей. Так что, да, я определенно буду скучать по академии. — А у меня с Ульсаном будто вся жизнь связана теперь, — усмехнулся Минсок. — Я встретил тут отца своего ребенка. — Вау! — воскликнул Чжан. — Теперь, когда ты произнес это вслух, это действительно звучит очень весомо. Мне кажется, Ульсан многих из нас связал с теми, с кем мы проведем если не всю оставшуюся жизнь, то половину точно. Минсок на это кивнул. Они вновь замолчали. С утра кампусный двор кипел своей жизнью. Мимо проносились студенты, каждый по своим делам: кто-то только проснулся и шел на пару, кто-то выходил с завтрака, у кого-то была пробежка. Так или иначе, каждый студент в этом месте начинал свой понедельник с какой-то цели, и так было всегда. Одной из лучших вещей в Ульсане было то, что тут всегда было чем себя занять. — Ты завтракал, хён? Я проспал с утра и не успел заглянуть в столовую. — На самом деле, я только выпил чай с утра, так что было бы славно перекусить. — Тогда ты не против составить мне компанию? Мы бы могли обсудить как раз планы на вечер. Минсок согласно кивнул, а Исин подал ему руку, чтобы омега мог схватиться за его локоть. Парни рассмеялись в унисон и двинулись медленным шагом вперед. Так давно они не общались просто так, казалось, целая вечность прошла.       В столовой народа было заметно меньше. Омеги выбрали тот же стол, за которым обычно собирались всей компанией. Правда сидеть вдвоем было несколько непривычно, но за разговорами это чувство исчезло. Минсок рассказал Исину краткий план их действий по поводу дня открытых дверей и оповестил, что к третьему дню они готовят небольшой концерт с выступлением ректора, так что нужно было подготовить актовый зал. Чжан, конечно же, согласился помочь, тем более это было вечером. Исину не помешало пообщаться с друзьями и отвлечься от всех своих бесконечных размышлений и накручиваний. — Всем привет, — голос Лухана заставил обоих парней обернуться. Они улыбнулись Сяо, который поставил поднос с едой на стол и сел рядом с Минсоком. — Как твои дела, Лу? — Минсок вопросительно посмотрел на друга. Омега только усмехнулся, а потом принялся размешивать лапшу в тарелке. По его выражению лица было ясно, что все выходные парень провел в нервотрепке из-за этого глупого инцидента с цветами и бывшим Сехуна. — Нормально, — спокойно проговорил Сяо. — Мы обсудили с Сехуном происходящее и решили, что лучше всего выбрать тактику игнорирования. Так он отстанет, а все быстро забудут. Минсок на это одобрительно закивал, а Исин решился вставить и свое слово. — Чисто с психологической точки зрения это действительно кажется очень правильным, — парировал Исин. — В конце концов, мне кажется, даже наши заядлые сплетники не сильно поверили в этот бред. — Согласен, — кивнул Ким. — А те, кто продолжает это мусолить, делают это из зависти и безделья. Лухан улыбается друзьям. Он правда не до конца уверен, что они с Чжан Исином такие уж и большие друзья, но холодок между ними скользил ранее исключительно из-за натянутых отношений Лухана и Бэкхёна. Теперь же всё несколько изменилось, и Сяо хотелось бы даже поближе узнать Исина, хотя бы потому что они оба были китайцы. И пусть в самом Хане больше было корейского в культурном смысле этого слова, он всё ещё ощущал себя китайцем. Традиционность из их семьи, а особенно отцовской, никуда не уберешь, где бы они все ни росли. — Спасибо за эти слова, парни, — Лухан выглядит очень милым сейчас, когда широко улыбается друзьям, но вдруг его взгляд скользит куда-то за спину Чжана, и улыбка медленно сползает с пухлых губ.       Сехун получает сообщение от Минсока, что омега находится в столовой. Ему нужно обсудить некоторые моменты по поводу организации, так что альфа спешит успеть к своему «начальству» прежде, чем у него начнется вторая пара. Времени у него пока достаточно, но поторопиться стоило всё равно. Альфа заходит в столовую, лихорадочно обводит большое помещёние взглядом в поисках нужного ему столика. В голове у Сехуна тысячи мыслей, и ему очень хочется скорее решить все дела за сегодня и отдохнуть. За эти недели он так сильно устал, оказывается, но ощущать эту усталость начал только сейчас. Казалось, что всё то, что он игнорировал и отодвигал на задний план, сейчас навалилось на него разом.       Парень замечает Минсока, а вместе с ним и Чжан Исина с Луханом издалека. Альфа не ожидал увидеть здесь своего омегу, но всё равно рад, потому что они с утра ещё не успели увидеться. Так что Сехун скорее спешит туда, пока не задевает кого-то слегка плечом и на автомате удерживает человека за руку, притягивая к себе. Сехун только через пару мгновений понимает, кто стоит перед ним. — Привет, Сехун-а, — Соджин говорит это довольно громко, настолько, что на них внимание обращают все те, кто сидит рядом. О смеряет омегу долгим взглядом и собирается пройти мимо, но в его запястье вцепляются необычайно крепко. Сехун не мог припомнить, чтобы в его бывшем было столько физической силы, но все же Соджин был спортсменом. — Отпусти! — холодным тоном, почти неслышно для окружающих, но не для Соджина, проговаривает альфа. — Нам стоит поговорить, после всего, что произошло, — усмехается парень и делает шаг вперед. Его хватка все такая же крепкая, и у О буквально тошнота подкатывает к горлу.       Лухан сжимает кулаки, глядя на всю эту картину и уже собирается встать с места, как его удерживает строгий тон Ким Минсока. — Лухан, сядь на место! — четко проговаривает старший. И Сяо слушается на первой секунде, но в следующий миг, когда Соджин откровенно лезет к его альфе, цепляясь за него и ничуть не стесняясь окружающих, у Ханя срывает чеку. Омега подрывается с места за секунду и за рекордно короткое время оказывается рядом с Сехуном. Минсок только и успевает безмолвно открыть рот, глядя вслед другу, а Чжан встает следом, понятия не имея, что сейчас надо делать. — Руки убери! — Лухан отрывает запястье омеги от руки Сехуна и едва толкает его в грудь, становясь между ними. Сехун обескураженно смотрит на происходящее, чувствуя, что на какие-то секунды у него действительно пропадает дар речи. Что ему говорить сейчас? Он ещё ни разу в такие ситуации не попадал и, признаться честно, не думал, что когда-либо попадет. — Это тебе стоит следить за своими руками, Сяо Лухан! — Соджин смотрит на Сяо оценивающе. — Сехун, скажи ему, что мы просто говорили. — Лу, — Сехун говорит спокойно и вкрадчиво, тянет омегу к себе, заглядывая в его глаза. — Возвращайся за стол, я разберусь. — Нет, О Сехун, — усмехается парень, вырывается из хватки альфы и разворачивается вновь к Соджину. — Слушай, как там тебя? Соджин, вроде, да? Тебе лучше перестать ломать эти дешевые спектакли на публику и вылезти из своих иллюзий. Раскрой глаза, чужой альфа значит «не твой». — Что сделаешь, если не перестану? — усмехается омега и делает шаг вперед. Сехун едва оглядывается. Теперь все стоят плотным кольцом вокруг них и даже успели достать телефоны. Альфа вновь тянет руку к Лухану, но тот отмахивается от него и теперь подходит вплотную к Соджину. Сяо скалится, как умеет только он. Это была ядовитая усмешка, которая частенько многих ставила на свое место. — Тебе лучше не знать того, что я действительно могу с тобой сделать, милый мой, — хмыкает парень. — Фотошоп — дело хорошее, но за него огребают в реальности. Так что пожалей свои нервы перед выпуском, отвали от нас! Лухан резко разворачивается, собираясь уйти, но внезапно Соджин тянет его за волосы, заставляя вскрикнуть. Сехун тут же подрывается с места, пытаясь растащить омег, но, кажется, поздно. Сяо уже успел вцепиться в волосы Соджина тоже, а так как они у него были длиннее, то получалось у Лухана это весьма неплохо. — Он никогда не был твоим! — в сердцах кричит Соджин, пытаясь вырваться из крепкой хватки Лухана. А Сяо лишь усмехается и в два счета выворачивается из-под руки Сехуна. Он наступает на ногу Соджина, заставляя его от неожиданности отпустить свои волосы, и швыряет его на пол. Сехун в полном ужасе смотрит на всю эту картину и беспомощно оглядывается на Исина, который еле сюда прорвался сквозь плотное кольцо зрителей. — Эй, Лухан, тебе стоит успокоиться! — Исин тянет Сяо к себе, но его сил не хватает, чтобы удержать омегу. Лухан буквально вне себя от ярости, так что он отталкивает Исина, вновь подлетает к Соджину и едва наклоняется к нему. — Ты правда посмел напасть на меня, эй! — восклицает парень. — Совсем жить надоело? Соджин вдруг взрывается крокодильими слезами. Сехун снова тянет Лухана к себе, сжимая в объятиях, пытается привести в чувства. Но омега будто и вовсе перестал его слышать, он зациклен только на том, как сидит на полу Соджин и закатывает почти детскую истерику. — Лухан, Лу, посмотри на меня, — Сехун почти насильно переводит внимание Сяо на себя. — Забудь про него. — Он потянул меня за волосы, О Сехун, — усмехается Лухан. — Он начал это первым, ты же все видел! Какого черта я должен это оставить? — Потому что драки в академии запрещены! Лу, оно того не стоит, помнишь, о чем мы говорили? Кажется, теперь Лухан начинает потихоньку успокаиваться и приходить в себя. Он уже почти забывает о Соджине, сконцентрированный на О Сехуне, потому что голос парня будто возвращает в реальность. Омега тяжело дышит, но больше не вырывается из хватки О. Сехун едва улыбается кончиками губ, собираясь отдать Лухана в руки Исина, но в этот самый момент Соджин поднимается с пола. — Ты знаешь, что недостоин его и все равно проиграешь! Сехун намерен развернуться и высказаться во всеуслышание, но он действительно не успевает среагировать. Лухан быстрее, чем тренированная в драках и спаррингах реакция Сехуна, когда он буквально срывается из рук О и набрасывается на Соджина в считаные секунды.       Чонин улыбается какой-то дурацкой шутке Бэкхёна над Чанёлем, идя впереди друзей. С утра он встретил их обоих на парковке академии, так как все выходные он провел в офисе отца и думал, что единственный прогульщик утренних пар. Но оказалось, что нет. Чанёль и Бэкхён тоже только возвращались в академию, обосновав это тем, что оставались ночевать у отца Чанёля и не успели вовремя вернуться. Киму интересно, как прошел их ужин, потому что он знал, что и Чанёль, и Бэкхён нервничали перед ним, но он решил не заваливать друзей кучей вопросов с утра пораньше. В конце концов, он сам жутко не выспался и ему требовался сейчас плотный завтрак и крепкий кофе. К слову, за это утро это уже была бы его вторая чашка. — Это ещё что за хрень? — восклицает Чонин, останавливаясь в дверях столовой. Чанёль и Бэкхён тормозят за его спиной и в недоумении смотрят на огромное сборище, которое образовалось прямо посреди зала. — Судя по звукам, там происходит что-то интересное, — усмехается Бэкхён и первым устремляется в самый центр. Чанёль даже не успевает его остановить, ему остается только обреченно вздохнуть и направиться следом, бросив на Чонина долгий взгляд. Ким улыбается этой картине, но что-то внутри ему подсказывает, что увиденное совсем не придется им всем по душе. Поэтому когда Бён продирается сквозь толпу, нагло всех расталкивая, а альфы, словно два телохранителя, послушно идут за ним, все трое в шоке замирают перед открывшейся им картиной. Прямо сейчас, средь белого дня, в столовой Ульсана дерутся Соджин и Лухан. И Сехун вместе с Исином не могут их разнять, периодически сами получают от омег. — Твою мать! — восклицает Бэкхён и уже хочет ринуться вперед, но на этот раз его оттаскивает назад Чанёль. Он грозно смотрит на омегу, и одного его взгляда хватает, чтобы умерить пыл Бёна.       Чонин думает, что больше всего на свете ненавидит омежьи драки. Он разочек уже попадал на подобную и слишком хорошо знал, что в такие моменты у слабой половины человечества появлялась откуда-то недюжинная сила, которой мог бы позавидовать любой альфа. Но делать нечего, Сехун очевидно в одиночку не справляется, и Чанёлю с Чонином приходится вмешаться. Чанёль ловко тянет к себе Соджина, а Чонин с Сехуном силком отдирают от него Лухана. Оба омеги успели значительно друг друга потрепать, и теперь это грозит огромным скандалом. Пак крепко держит бывшего Сехуна, пока сам О пытается достучаться до Лухана. И в этот самый момент раздается строгий голос кого-то из преподавателей. — Что вы тут устроили? Сехун обреченно прикрывает глаза, понимая, что новые проблемы всегда сыплются все разом, будто из рога изобилия.       Когда всё заканчивается, и преподаватель забирает всех виновников торжества на разбор полетов в администрацию академии, Исину остается только недоуменно хлопать ресницами и сидеть за столом с друзьями, которые были не в меньшем шоке, чем сам омега. Чонин и Чанёль, которые появились очень вовремя, но все равно чуть-чуть поздно, тоже попали под раздачу, так что сейчас за столом Исин сидел с Минсоком, Бэкхёном и Чондэ, который даже ушел со своей лекции из-за всей этой ситуации. — Поверить не могу, что Лухан реально это сделал, — проговаривает Минсок, крепче вцепляясь в руку Чондэ. Омега выглядит взволнованным, а из-за него нервничает и его муж. Исин переглядывается с Бэкхёном, который из всех присутствующих, кажется, почти единственный сохраняет трезвость ума. — Да ладно тебе, хён, этому горе-бывшему действительно нужно было устроить темную. Он открыто нарывался и получил, — спокойно проговаривает Бэкхён и принимается за свой завтрак как ни в чём не бывало. — Но не в день открытых дверей же, — тяжело выдыхает Минсок. — Боже, надеюсь, у них не будет больших проблем. — Ты забыл, чей сын Сяо Лухан? — парирует Чондэ. — Любая проблема решится одним звонком дяди Шэня. — Если это выйдет за пределы Ульсана и достигнет прессы, то это будет сложнее. — У нас случались вещи и похлеще, думаю, что ничего не будет. В конце концов, они же омеги, — ровным тоном продолжает Бён. — Думаю, им всё простят без серьезных последствий. Исин знает, что Бэкхён прав. Он отвлекается на пришедшее сообщение, а затем осознает, что через полчаса у него уже встреча с Ким Чунмёном. Это был последний прогон перед завтрашним выступлением омеги, и Исин понятия не имел, из-за чего нервничал больше. Чжан ловил себя на мысли, что уже не хочет ничего: ни выступлений, ни встреч с Ким Чунмёном. Слова Бэкхёна действительно застряли в его голове и не хотели оттуда выходить, может быть, друг был действительно прав. Исину, вероятно, стоило прекратить это все, тем более что выпуск был на носу и больше заниматься с Ким Чунмёном у него не было никаких причин. Свою твердую четверку, а то и пятерку Исин получит, как ни крути. — Ладно, ребят, мне пора бежать, — Исин улыбается друзьям, вставая из-за стола и забирает свой поднос. — Держите в курсе, если что. — Удачи на выступлении, — улыбается Минсок. — Разве оно не завтра? — Бэкхён вопросительно смотрит на лучшего друга. — Да, завтра, — кивает омега. — Спасибо, хён. Встретимся вечером? — Хорошо.       В главном корпусе ужасно много людей. Исин не очень любил сюда ходить, но преподаватель Ким назначил их сегодняшнюю встречу в большом конференц-зале. Он хотел проверить оборудование, а ещё хотел дать возможность Исину побыть за трибуной в качестве репетиции. Кажется, физик переживал за этот доклад больше, чем сам Чжан Исин. И по этой причине омеге так не хотелось ударить в грязь лицом и подвести преподавателя. Так как этот корпус был первым на территории Ульсана, его постройка отличалась. Он был выстроен в стиле средневековых университетов Европы, с воздушными галереями внутри и расположенный в форме квадрата. По сути, этот корпус был главной достопримечательностью Ульсана и все экскурсии всегда начинались отсюда. Он был красивый, имел собственный внутренний двор с фонтаном, так что и сегодня всех гостей академии привели сюда. Исин встал у лифта, надеясь, что не опоздает из-за всей этой толкучки в коридорах. За ним выстроилась очередь, и омега уже поглядывал в сторону лестниц, когда двери внезапно открылись. В здании было пять этажей, и, как назло, Исину как раз нужно было на последний. Парень зашел в лифт, оказался прижат к стенке кабины и обреченно прикрыл глаза. Так как корпус был самый старый, из всех, что имелись на территории, в нем было предусмотрено не так много лифтов. Всего четыре на всё здание, по два в каждом крыле. Такое их количество явно не справлялось с тем огромным количеством людей, которые теперь учились и работали в Ульсане в современные деньки. Но видимо, когда Ульсан только строили, в этой стране было не так уж и много богатых детишек. Последняя мысль заставила Исина усмехнуться. Омега подумал, что руководство должно уже что-то сделать к следующему году, но потом осознал. В следующем году, самого Чжан Исина уже тут не будет.       Двери лифта вновь открылись. Исин кинул взгляд на цифру этажа, и это оказалась тройка. Вентиляционная система лифта, как и он сам, так же не справлялась с количеством его посетителей. Вероятно, и правда стоило воспользоваться лестницами. Чжан опустил взгляд на экран телефона, у него в запасе было ещё десять минут, и он точно должен был успеть. Но внезапно его сердце пропустило удар, потому что в нос ударил аромат сандала. За секунду, нет, даже за меньшее количество времени этот запах забил все рецепторы Исина, и по телу омеги прокатилась дрожь. Он невольно сжал поручень за спиной и прикрыл глаза, пытаясь преодолеть почти животное, инстинктивное желание застонать в голос. Почему ему никто не сказал, что блокаторы не работают в обратную сторону? Хотя, Чжан Исин был достаточно взрослым мальчиком, чтобы знать это самому. Ким Чунмён стоял прямо перед ним, и когда двери лифта закрылись, заставляя всех встать плотнее, он невольно развернулся к Исину. На мгновение их взгляды пересеклись, и омеге стало действительно не по себе. Прямо сейчас Исин ощущал себя так по-идиотски, словно кто-то щелкнул пальцами и превратил всю его жизнь в какую-то дешевую, безвкусную мелодраму. И в этой мелодраме он был тем самым главным героем-омегой, что млел от одного только мимолетного взгляда своего объекта вожделения, а именно мудака-альфы, который никого не замечал в этом мире, кроме своего превосходства. — Исин, вы в порядке? — голос Ким Чунмёна доносится до слуха омеги словно сквозь вакуум. Да, всё это действительно выглядело ужасно по-дурацки, и Исин просто обязан взять себя в руки. — Простите, я просто задумался, — Чжан улыбается преподавателю кончиками губ. — Здравствуйте! — Доброе утро, — кивает преподаватель и широко улыбается. Сердце Исина снова пропускает удар, он ловит себя на мысли, что хочет вечно смотреть на эту улыбку. Да, собраться у Чжан Исина не получается. И не получалось никогда.       Наконец, лифт останавливается на нужном им этаже. На четвертом вышли почти все остальные, так что Исин смог хотя бы восстановить свое душевное равновесие хотя бы чуть-чуть. Преподаватель пропускает Исина вперед, когда они выходят из лифта. И парень отмахивается от внутреннего чувства, словно его спину прожигают взглядом. Но Чжан знает, что это всё просто гормоны, ему нравится думать, будто Чунмёну интересен он сам, его фигура и даже его запах.       Ким Чунмён знает, что в какой-то степени его мысли и ощущения совсем неадекватны. Ему удается улыбаться Чжану, делая вид, что ничего особенного не произошло и что он не фантазировал об омеге в общественном туалете на прошлой неделе. Но если быть честным, хотя бы с самим собой до конца, Ким знает, что сошел с рельс, ещё когда только вошел в лифт. Запах ванили так резко ударил ему в нос, словно Исин был тут один. Чунмён действительно не чувствовал вообще никакого другого запаха несмотря на огромное количество людей тут, в том числе, и омег. Это пугало мужчину до чертиков. Разве так бывает? Чжан Исин — его студент. А Ким Чунмён взрослый мужик тридцати двух лет, и ему совсем не пристало думать о своем студенте в таком плане… Ему нельзя было чувствовать так остро аромат омеги, нельзя было думать о нем, пока он мастурбирует в туалете, и совсем уж было непозволительно сейчас с головы до ног облизывать его складную фигуру со спины взглядом. Исин шел, казалось, ничего не подозревая, он понятия не имел обо всех этих ужасных мыслях в голове его преподавателя, и Ким Чунмёна воротило от самого себя. В пятницу он думал, что дело в том, что альфа давно не отдыхал. Они с Тэхёном не виделись долгое время, и когда в субботу омега оказался в его объятиях, Ким пытался отдаваться этому сексу всем своим существом. Погрузиться в него, прочувствовать Тэхёна так, как не чувствовал, возможно, никогда. Ким Чунмён хотел ответить на все свои вопросы в голове и навсегда перелистнуть эту нелепую страницу в своей жизни. Возможно, самую странную и темную, или даже страницей это было не назвать? Так, небольшой абзац с кривыми сносками. Мужчине отчаянно хотелось избавиться от него. Но секс со своим женихом никаких ответов Чунмёну не дал. А только создал ещё больше вопросов, когда вдруг перед оргазмом вместо знакомого образа собственного любимого омеги перед глазами Кима всплыл другой. — Преподаватель Ким, — голос Исина заставил альфу вздрогнуть. Чунмён только сейчас понял, что они уже успели пройти длинный коридор до дверей конференц-зала, и мужчина автоматически приложил к сканеру свой пропуск, чтобы двери открылись. — Да? — Не подумайте, что я как-то несерьезно отношусь к проекту, но у меня сегодня есть ещё дела к вечеру в студсовете, поэтому я хотел бы попросить вас закончить побыстрее, если можно? — Да, конечно, — кивает альфа. — Честно признаться, и у меня планируется долгий вечер. Исин улыбается до ямочек. И Чунмён вновь ловит себя на мысли, что подвисает на этой улыбке. Ему хочется посильнее встряхнуть головой, в надежде, что это поможет убрать неверные образы и заменить их верными. Но Ким знает, что это очередной самообман. Ему это не поможет. Наш мозг не коробка со всякой всячиной, к большому сожалению, в которой можно навести порядок так, как нам вздумается. — Если вы не против, я изменил некоторые моменты тут, — Исин сосредоточено листает нужные ему слайды. Омега полностью погружен в процесс, и Чунмён правда старается уследить за его мыслью. Но он то и дело отвлекается на тонкие запястья, невероятно красивые пальцы, на привычку едва дуть губы, когда Чжан над чем-то думает. Чунмён не может делать полноценный вдох, потому что запах ванили почти обжигает его легкие, сжимая грудную клетку мужчины в тисках. Киму кажется, что его взяли в плен и ограничили свободу, один неверный шаг — и пуля просверлит его череп. За всеми этими странными ощущениями, Чунмён не успевает улавливать то, как быстро летит время. Он всё делает автоматически и надеется, что Исин не замечает этой странности в нём. — Я думаю, на сегодня можем закончить на этом, — оглашает альфа, когда Исин без единой запинки, очень красиво завершает свой доклад. Чунмёну нравилось то, как выступал Исин, он сразу заметил в нём способности к ораторству и умению держаться перед публикой. Однозначно Чжан был талантлив во многих сферах, и это так не вязалось с его застенчивостью рядом с самим Чунмёном. — Спасибо, — Исин снова улыбается до ямочек. Он кланяется преподавателю и начинает собираться, в то время как сам Чунмён сидит за ноутбуком, закрывает все программы на рабочем столе. А потом что-то заставляет его резко повернуться к омеге, что уже почти закончил со сборами. — Исин. Чжан поднимает на старшего взгляд. Почему-то альфа звучит сейчас так… Необычно. Его голос сел и теперь в нём лучше слышалась хрипотца, так что преподавателю приходится едва прокашляться, чтобы вернуть себе обычные интонации. — Я, вероятно, должен извиниться за произошедшее на прошлой неделе. Правда не знаю, что на меня такое нашло. Чжан совсем не ожидал, что Ким затронет эту тему. Казалось, что преподаватель выбрал тактику игнорировать произошедшее, потому что не придал этому никакого значения, в отличие от самого Исина. Омега пару секунд не моргая смотрит на мужчину, а потом вновь опускает взгляд. Его смущает этот разговор, потому что Ким Чунмён снова слишком близко, а воспоминания того вечера очень свежи в голове парня. Он пытается набрать в легкие побольше воздуха, чтобы насытить им отказывающийся соображать в такой ситуации мозг, но все безуспешно. Сандал так близко, он снова в каждой клетке омеги, он его сводит с ума. Настолько, что внутри Чжан Исина происходят какие-то немыслимые катаклизмы, ломающие его всего. Вся его сущность тянется к этому человеку, и в данный момент омеге даже хочется, чтобы этот бесполезный мозг отключился совсем. Тогда бы Исин сделал шаг в пропасть и даже не обернулся бы — будь что будет. Но пока омега сохранял крохи здравого смысла, он не мог сделать ничего безумного, о чем бы, наверное, крепко пожалел потом, но не в эти самые секунды. — Всё… Всё в порядке, преподаватель Ким. Это единственное, что получается выдавить из себя. Омега почему-то теперь делает шаг вперед к альфе, и этот физический акт абсолютно не подчинен тому самому здравому смыслу. Между ними повисает тишина, в которой звук тиканья часов в зале, отдается от его стен, словно пушечные залпы. Или как таймер на бомбе. Время на исходе, думается Исину, но омега не совсем соображает: время до чего именно?       В следующую секунду случается то, что выбивает последние остатки здравого смысла, перечеркивая все слова альфы и омеги друг другу. Чунмён всё ещё сидит на своем месте, а Исин стоит над ним. Они замирают в таком положении, словно кто-то из них должен сказать что-то ещё. Но ни у одного, ни у другого в голове нет никаких мыслей, только поглощающая, пугающая пустота. Чунмён осознает, что больше так не может. Его желание вдохнуть запах этого человека глубже в свои легкие перевешивает всё остальное, заставляя альфу надломиться, словно сухой тростник. С таким еле слышным щелчком, у Ким Чунмёна трескается сила воли, и он поддается очередному порыву. Рука сама сжимает тонкое запястье, тянет омегу к себе, и Ким головой зарывается в плоский живот, крепко сжимая ладонями узкую талию. Наконец, преподаватель позволяет себе то, что было надиктовано ему исключительно животными инстинктами и гормонами, которые просто вышли из-под контроля. Он падает куда-то очень глубоко, с такой скоростью, что прекрасно знает, достигнет дна и разобьется на мелкие-мелкие кусочки. Не соберет костей и свои ошметки. Но даже это не останавливает мужчину, потому что доли секунды хватает, чтобы запах в легких наконец посеял в его душе покой. Эти жалкие мгновения, пока Исин замер в его руках, будто не знал, что делать, может быть, был напуган? Чунмёну было так страшно вынырнуть из собственного минутного делирия, который теперь обязательно разделит его жизнь на до и после. Ему было страшно увидеть в глазах студента страх и отвращение, потому что меньшее, что Чунмён хотел — это пугать Чжан Исина. Омега в его руках был тонкий и хрупкий, и, обнимая эту талию сейчас, всё ещё дыша этой ванилью, Ким не пожалел бы, если бы его в этом же мгновение поразил сердечный приступ. Эти секунды стали апогеем его жизненного удовольствия, вот что он ощущал прямо сейчас. — Преподаватель Ким? Чунмён всё-таки поднимает глаза на Исина. Их взгляды вновь встречаются, и на этот раз оба не спешат их отводить. Словно не сговариваясь решают, что в эту самую секунду любые границы отодвинуты так далеко, и они оба не способны их увидеть. Чунмён пытается прочитать по лицу младшего его мысли и чувства в этот момент, но лучше глаз или слов Исина с головой выдает его мелкая дрожь, а потом то, как он придвигается ближе к преподавателю. Словно всю жизнь ждал этого шага от мужчины, он всё ещё не отводит взгляд от карих омутов. — Я не должен этого делать, да? — голос альфы сел совсем. Теперь он звучит так, как в своих самых смелых фантазиях представлял Исин. Как во все те разы, когда омега прикрывал глаза и лаская себя во время течки, получал удовольствие, сменяющее дикую боль. И Чжану страшно от собственной реакции, страшно от того, как тянет низ живота и бросает его в жар. — Я не знаю, — почти шепчет младший. И, честно говоря, ему не хочется знать. Ему нравится, как крепко его держат сильные руки и как зрачки альфы увеличены до безразмерных омутов. Исин думает, что спит или просто сошел с ума, но то, что происходит с ним сейчас, не может быть реальностью. Поэтому, когда у преподавателя звонит телефона, омеге это кажется тем самым зовом реальности. Мужчина размыкает объятия, а Исин отходит от него, отворачивается, пытаясь собраться с мыслями. Что это всё такое было вообще? У него сердце стучит в глотке, норовя выпрыгнуть, а у преподавателя Кима голос всё ещё такой же… С глубокой хрипотцой, и ему снова приходится едва прокашляться, чтобы ответить на звонок. Исин собирается очень быстро и стремительным шагом выходит из зала, даже не оборачивается.        Сехун едва сжимает кулаки, пытаясь сохранять самообладание, когда они с Луханом выходят из кабинета проректора. Чанёль и Чонин вскакивают со своих мест, так как их проректор отпустил двадцатью минутами ранее за неимением претензий. Преподаватель, что уличил их всех в драке, с самого начала подтвердил, что альфы только разнимали дерущихся омег. — Ну? Как прошло? — задаёт первым вопрос Чанёль, но по одному только взгляду Лухана понимает, что прошло не очень. Сехун хочет ответить другу, но тут из кабинета выходит Ким Соджин. Он останавливается напротив Лухана, окидывает его долгим взглядом и коротко усмехается. У Сяо снова чешутся кулаки, будь его воля, он бы даже не подумал останавливаться в этой драке. Он бы изрисовал наглое лицо похлеще, чем это делают друг с другом профессиональные боксёры на ринге, и, наверное, даже не раскаялся бы в содеянном после. Вот насколько его взбесила вся эта ситуация, и вот насколько Лухан теперь ненавидел бывшего О Сехуна. Точнее омеге казалось, что просто все те эмоции, которые он подавлял в себе все это время, резко всколыхнулись в его душе и вылились в безудержную агрессию. — Ким Соджин, — голос Чонина буквально стальной. Он заставляет всех удивлённо обернуться на себя. — Оставь свои усмешки при себе и иди куда шёл, пожалуйста. Соджин кидает и на Кима долгий взгляд, но молча уходит. Кажется, тягаться с альфой он не собирается, а Чонин думает о том, что впервые в жизни искренне понимал Сяо Лухана. Да, этот Ким Соджин был реально очень бесящим, и чутье Чонина его не подвело. С первого дня, как он его увидел, что-то внутри альфы искренне не хотело принимать этого человека. Как хорошо, что он был бывшим его лучшего друга. Всё-таки, какие бы закидоны не хранились в арсенале характера Сяо Лухана, они с Соджином были небо и земля. Сехун благодарно смотрит на Чонина, а Ким вновь переводит взгляд на друзей. — Нас отстранили от занятий на неделю, — выдыхает в тишине Лухан. — И меня, и его, — омега кивает в сторону, в которую ушел Соджин. — А что насчет тебя, Сехун? — спрашивает Чанёль. — Мне сказали, чтобы я впредь не крутил романы с несколькими омегами разом, — усмехается альфа. Чонин не сдерживается от нервного смешка. — Ладно, парни, встретимся вечером. Спасибо вам. — Ага, давай, — Чанёль едва хлопает друга по плечу. Чонин тоже кивает О, а потом провожает их с Луханом спины взглядом.       Внезапно Кима за плечо треплет Чанёль, заставляя развернуться. — Что такое, Пак? — А этот что тут делает? В конце коридора стоит Нам Канджун и очень пристально смотрит на них обоих. Чонин вопросительно выгибает бровь, и что-то внутри у него шевелится. — Почему каждый раз, как вижу его рожу, мне хочется ему вмазать? — цедит сквозь зубы альфа. Чанёль на это ухмыляется. — Ты бы не выжил в мафии ни дня. Чонин оскорблен до глубины души. Он всем корпусом разворачивается к другу. — Эй, с чего бы это, Пак Чанёль? — Потому что самоконтроль там важнее оружия, — усмехается Пак. — Но да ладно, это все лирика. Пойдём уже завтракать, я так понимаю, на сегодня все пары уже проёбаны. Чонин опускает взгляд на циферблат наручных часов и понимает, что друг прав. Но на лекции Ким ещё должен был успеть. — Нет, ты серьезно считаешь, что у меня не получилось бы? — парень намерен достать друга вопросами так, чтобы он пожалел о сказанном. Чанёль же лишь улыбался кончиками губ и шёл вперед. — Я и есть само воплощение самоконтроля, я же себя как-то контролировал, когда хотел тебя ударить. — Контролировал себя я, — закатывает глаза Чанёль. — И тебя ещё сдерживал. Брось, Чонин, ты вспыльчивый. Чонин хотел снова возразить Паку, но потом вдруг замолчал. Да, он действительно вспыльчивый, но его спасало то, что с возрастом он учился контролировать свои порывы. — Теперь и тебе вмазать хочется, — усмехнулся Чонин. На что Чанёль добродушно рассмеялся, а потом закинул руку на плечи друга, притягивая к себе. Ким немного повредничал, но потом все же сдался в широкие объятия. Да, он и припомнить не мог, чтобы его когда-то вот так обнимали друзья. Настоящий друг, которому Ким Чонин мог действительно довериться от и до. Кто бы мог подумать ещё полгода назад, что таким другом для Чонина станет Пак Чанёль.       Сехун и Лухан молча вышли из корпуса, а потом в такой же тишине направились к парку. Лухан шел впереди, очень быстрым шагом, а О оставалось только догонять его. Альфа просто не мог понять, в какой момент всё дошло до этих пределов и почему он полностью растерял контроль над всей этой ситуацией. Лухан сел на лавочку, тяжело вздыхая, и зарылся лицом в ладони. Он всё ещё чувствовал отголоски адреналина, который подскочил в его крови, и он даже не знал, что будет делать с последствиями всего этого. Если родители узнают… Чёрт, Сяо будет очень стыдно, потому что за все свои двадцать лет жизни он никогда в подобные истории не влипал. Даже в детстве. — Лухан, — голос Сехуна звучал ласково, и омега поднял глаза на парня. — Я не знаю, что на меня нашло, Сехун, — тихо проговорил Сяо. — Иногда мы не контролируем свои чувства, так бывает, ты не единственный. Лухан на это усмехнулся. Это то, что чувствовал Сехун, когда лез из-за него в драку? Надо же, видимо, раз в семестр эти двое обязательно должны попадать в кабинет администрации для разборок. — Завтра отец должен приехать. Если до него дойдет эта ситуация, — Лухан снова обреченно захныкал и зарылся лицом в ладони. Сехун сел рядом, заставляя оторвать его руки от лица, и подцепил острый подбородок. — Я поговорю с твоим отцом, не переживай из-за этого. — Но ты не должен, это ведь моя проблема, это я влез в драку. Сехун улыбнулся и обнял Лухана, прижимая к себе. Да, это он влез в драку, но ведь всё случилось из-за самого Сехуна. Альфа обещал, что будет защищать Лухана, в первую очередь, самому себе, а теперь вот как вышло… — Больше не контактируй с ним никак, пожалуйста, — прошептал Сехун. — Я сам решу эту проблему, но тебе не надо лезть в это. — Ты ведешь себя со мной, как с маленьким ребенком, О Сехун. Это моя проблема тоже… Она была нашей общей с самого начала. Сехун не знал, какие слова сейчас подбирать. Лухан в чём-то прав и в то же время нет. О нужно как-то донести это до омеги, но он не может, потому что сам запутался в конец. И откуда только возник этот Ким Соджин? — Я просто не хочу, чтобы ты пострадал. — Ким Соджин не может творить всё, что ему вздумается, и выходить сухим из воды. Нас обоих отстранили от занятий, но ведь драку первым начал он. — Он сделал это специально, чтобы спровоцировать нас, Лухан. В конце концов, всё, что он делает, он делает по этой причине, он хочет видеть реакцию. И мы её даем раз за разом. — Хочешь сказать, что я виноват? Сехун тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Он действительно чувствовал себя так, словно ходил по тонкому льду. Да что же эта за ситуация такая дурацкая? — Нет, я просто хочу, чтобы ты был холоднее, когда речь заходит о Ким Соджине. И не попадал в неприятности. Вы могли действительно друг друга покалечить, нам повезло, что Чанёль и Чонин пришли туда. — Ты снова это делаешь, — усмехнулся Лухан, вскакивая с места. — Отчитываешь меня как ребенка! Перестань! Сехун встал вслед за омегой. Он чувствовал, как действительно начинает злиться на парня, и это чувство было очень ново для него. Раньше альфе казалось, что подобные эмоции он к своему любимому омеге испытывать просто не может, но, как показала практика, очень даже может. — Драки из-за ревности — это по-детски, Сяо Лухан. — Серьезно? — Лухан даже смеется, но в этом смехе слышно только отчаяние. — И это говорит мне человек, который сам устроил мордобой посреди столовой в прошлом году? — Это разные ситуации, Лухан. Тебя оскорбили, как альфа, я не мог это игнорировать. — Ах ну да, конечно. Ты же альфа, а значит, можешь драться, и это не по-детски. А так как я омега, я должен тихо сидеть в углу и помалкивать. Так вот, О Сехун, я не из таких омег. Забавно, что за всё это время ты это так и не понял, поэтому если ты ищешь того, кто закроет рот и будет ждать, пока славный альфа О Сехун решит все взрослые проблемы, то ты не того омегу выбрал. Иди к черту, О Сехун, со всеми своими устарелыми предубеждениями и бывшими! Лухан срывается с места, а Сехун настолько ошарашен этой тирадой, что даже не успевает его остановить. Ему остается только нервно сжимать кулаки, глядя вслед уходящему парню. Если Ким Соджин своим планом добивался именно этого, то у него всё получилось как никогда отлично.       Исин приходит в актовый зал к назначенному Минсоком времени. Омеге каким-то чудом удается собраться после всего, что произошло между ним и преподавателем Кимом сегодня, но он всё равно чувствует себя неважно. Исину потребовался час наедине с собой под душем, чтобы как-то собрать воедино крохи здравого смысла. Разве такое вообще возможно? Но ведь ему не привиделось, Ким Чунмён обнимал его сегодня так, как не обнимают своих студентов преподаватели. И от этого осознания у Исина голова шла кругом. У омеги не было времени сидеть и думать о произошедшем, потому что дел у него было очень много. Так что Исин почти заставил себя собраться и выйти на кампусный двор, преодолеть его и оказаться в актовом зале, где его в своем полном составе уже ожидал весь студсовет.       Исин улыбнулся всем присутствующим и махнул рукой, заметив Минсока, что уже во всю раздавал поручения. Парень подошел к старшему, а потом заметил, как с камерой и светом носится по кругу О Сехун. — Сехун! — Исин помахал альфе рукой, и тот не сразу обратил на него внимание. Кажется, он был действительно увлечен своей работой, но со второго раза Чжан все-таки докричался. Омега не читал сегодня никакие чаты Ульсана, и ему хотелось из первоисточника узнать, чем закончился утренний инцидент. В конце концов, Исин волновался за друзей, потому что ситуация казалась очень серьезной. — Привет, Син, — О ловко спрыгнул со сцены. К этому времени и Минсок закончил со своим собеседником и повернулся к друзьям. — Не ожидал тебя тут увидеть, как всё прошло? Сехун тяжело вздохнул и развел руками. — Их обоих отстранили от занятий на неделю, пригрозив, что если впредь такое повторится, то это будет отчисление. Для Лухана это ещё имеет смысл, но Соджин все равно выпускается, — усмехнулся альфа. — Хотя, отстранение перед выпуском тоже такое себе… — Он в таком случае не сможет вовремя выйти на государственные экзамены, — хмыкнул Исин. — Ну и поделом придурку… Как Лухан? — Мы с ним поссорились, — альфа обреченно вздохнул, прикрывая глаза. Его всегда идеально ровная спина ссутулилась, а плечи опустились. Минсок и Исин переглянулись, кажется, проблемы в отношениях этих двоих назревали серьезные. — Я даже не знаю, что должен говорить или делать во всей этой ситуации, все такое глупое. — Вам обоим надо остыть, — спокойно проговорил Минсок. — Ты же знаешь Лухана, он сначала делает, а потом жалеет. Но он отойдет, потому что он любит тебя. Этот факт не сможет изменить никто, так что нужно просто потерпеть. Сехуну хочется верить омеге, потому что Ким Минсок в вопросах отношений уж точно был опытнее их всех вместе взятых. Альфа благодарно улыбается омегам. Друзья решают оставить обсуждение личного на потом и начать уже выполнять свою работу.       Исин за рабочим процессом теряет счет времени, зато он довольно улыбается, глядя на результат их стараний. За три часа они успевают красиво украсить актовый зал, проставить свет и даже определиться с кандидатурой второго ведущего. Минсок вести церемонию отказался по ясным всем причинам, а Исину нужен был помощник. Хорошим кандидатом на столь ответственную миссию был выбран парниша с первого курса. В новом семестре Минсок набрал кучу первокурсников, чтобы молодежь училась и было на кого в итоге оставлять студсовет. Альфа был весьма впечатлен тем, что его заметили выпускники, и Исина забавляла его реакция на всё. Он был живой, полный энергии и готов был выполнить любое поручение. — Исин-сонбэ, — парень поклонился омеге, а потом робко протянул ему свою руку, улыбаясь кончиками губ. — Я очень рад с тобой познакомиться. Исин был немного удивлен подобными словами, так что смущенно улыбнулся и пожал руку парня в ответ. — Правда? Ты знаешь меня? Прости, как тебя зовут? — Ох, это я должен был начать с представления, — альфа снова выпрямился, а потом сделал ещё один поклон. — Я первокурсник с факультета программирования, Хван Интак. — О! — Исин удивленно посмотрел на парня. — Так ты получается мой хубэ? Приятно познакомиться, Интак-и. Альфа тут же расплылся в широкой улыбке. — У нас на курсе все говорят о тебе и Минсоке-сонбэ, вы же гордость факультета. Исин совершенно точно не ожидал услышать сегодня столько приятных слов от этого парня. Но он улыбнулся ещё шире и отрицательно замахал руками. — Нет-нет, тебе не стоит говорить все эти вещи, и, если хочешь, можешь обращаться ко мне неформально. Не люблю подобные условности. Интак, кажется, действительно счастлив слышать эти слова от парня. Он снова по инерции кланяется, а потом начинает сыпать вопросами по поводу благотворительного фонда Чжана и того, как он вообще пришел к этой идее.       Ким Чунмён сверяет время на телефоне, а потом заворачивает в сторону актового зала. Ким Минсок позвонил ему недавно и попросил зайти, посмотреть, как они справились со всеми задачами от администрации. У Кима не так много времени, но он не может отказаться от своих прямых обязанностей, так что спешит поскорее закончить с этим вопросом и вернуться к подготовке к завтрашнему дню. Кафедра ожидала приезда главного спонсора всего этого мероприятия, а именно Сяо Юн Шэня. Вообще, альфа должен был присутствовать и в третий день, но у него там что-то не ладилось с личным расписанием. Так что директор главного института физики страны обещал, что посетит конференцию во второй день проведения. Чунмёну удается зайти в зал незамеченным. Он улыбается кончиками губ, присаживаясь на задних рядах, чтобы его не смогли заметить сразу. Студенты, словно огромный улей, носятся по всему помещёнию и что-то бурно обсуждают, смеются. У Кима улыбка становится ещё шире, потому что он вспоминает собственные молодые годы. Да, в то время все было значительно проще, и если бы он вдруг начал испытывать сексуальное влечение к двадцатилетнему молодому омеге, это тоже было бы нормой. Но не теперь… У преподавателя Кима вторая половина дня совершенно выпала из головы, потому что после того, что случилось между ним и Исином, он уже рационально мыслить не мог. Чунмён поддался внутренним демонам, и они захватили весь его рассудок. — Преподаватель Ким, вы пришли! — Минсок замечает куратора первым. Теперь внимание всех студентов обращено на преподавателя, и Чунмёну приходится встать с места, здороваясь с ребятами в ответ. Он идет к Минсоку, который стоит посреди зала, все остальные пытаются подойти поближе, чтобы услышать комментарии преподавателя об их работе. — Как вам? Мы закончили со всеми основными вещами, — отчитывается Минсок. Чунмён автоматически улыбается и кивает, потому что замечает стоящего на сцене Исина. Омега смотрит на него в упор пару секунд, а потом насилу отводит взгляд. И Киму тоже приходится это сделать, только он успевает зацепить другого студента, который продолжает что-то увлеченно говорить Исину. Альфа похож на первокурсника, и Чунмёна забавляет то, как он вообще не обращает внимание на появление самого Кима. — По-моему, вы отлично поработали, Минсок, — улыбается Чунмён. — И всё-таки, вам не тяжело? Как вы себя чувствуете? — О, спасибо за беспокойство, преподаватель Ким, — Минсок улыбается и кивает мужчине. — Но я правда отлично себя чувствую и хочу закончить этот год благополучно, как ответственный студент любимой академии. — Это похвально, но главное не перенапрягаться. Мне нравится, как выставлен свет, и спасибо, что обошлись без большого количества шариков. Ребята на эту шутку смеются, а Чунмён вновь переводит взгляд на Исина. Омеге, кажется, совсем не до смеха. Он снова отводит взгляд от преподавателя, хотя Ким был уверен, что парень ещё секунду назад смотрел только на него. И что-то внутри мужчины мурчит так довольно и нагло, словно это что-то ждало именно такой реакции от омеги. — Если у вас есть замечания или предложения, преподаватель Ким, мы открыты к диалогу, — продолжает Минсок. — Нет, я правда искренне доволен вашей работой и ни секунды не сомневался в том, что вы справитесь. А теперь, если ко мне более нет вопросов, я вернусь на кафедру. Завтра предстоит долгий и ответственный день, — на последней фразе, преподаватель смотрит на Исина. Чжан стоит всё с тем же обычным выражением лица, словно ничего не происходит, и Киму это не нравится. — Простите, Исин, не могли бы вы уделить мне пару минут? Исин правда не понимает, чего добивается преподаватель. Но отказаться при всех он не может, поэтому ему приходится едва улыбнуться кончиками губ альфе и согласно кивнуть. — Прости, Интак, договорим позже, — омега кивает пареньку, а потом спускается со сцены. Интак в ответ тоже кивает старшему, а потом смотрит вслед складной фигуре, которая направляется к выходу вместе с преподавателем Кимом. Ну, этот день точно был одним из лучших в жизни альфы, потому что предмет его симпатии наконец обратил на него внимание. — Челюсть подбери, дорогой братец, — ядовито шепчет знакомый голос. Интак на это только закатывает глаза. — Отвали, Хван Сонмин!       Чунмён останавливается в небольшом пространстве у витражного окна в коридоре. Их тут сразу заметить невозможно, и в то же время это всё ещё было открытое пространство. Мужчина протягивает Исину папку с документами, которую держал всё это время в руках. — Я не был уверен, что найду тебя здесь, но все же надеялся. Это материалы для завтрашнего дня, они помогут лучше подготовиться к неожиданным вопросам от слушателей. Исин смотрит на папку, которую сжимают длинные пальцы преподавателя, и тянется к ней, забирая из рук. — Я не успел её отдать… Сегодня, — теперь уже тише говорит мужчина. Исина это всё выматывает. Он опускает вдоль тела руку с папкой, а потом кланяется Киму. — Спасибо, преподаватель Ким. Я прочитаю её вечером. Исин уходит, оставив за собой шлейф аромата ванили. Чунмён прикрывает глаза, глубже вдыхая в себя этот запах, а потом поворачивается к окну. За ним весна набирает обороты, и Ким даже может видеть разбухающие почки на деревьях. Природа готовится к новому жизненному циклу, и в этом всем есть нечто чарующее и таинственное, наверное, именно это так любила человеческая душа в наступлении весны. Чунмён обожал это время года, но в этот раз, кажется, весна пришла в его жизнь с вопросами, ответов на которые у альфы не было.       Как бы Чжан Исин не пытался, но справиться с волнением перед публичными выступлениями он всё равно не мог. И не важно, как много раз он этот делал и как удачно они проходили, каждый раз он чувствовал одно и то же. Но в этот раз всё было гораздо хуже. Вчера Исин вернулся в комнату уже ближе к позднему вечеру. И тут же сел читать материалы, которые принес ему преподаватель Ким. Там было много новой информации, так что омеге пришлось немного покорпеть, но когда он разобрал все, оказалось, что они с Ким Чунмёном уже не раз обговаривали все эти темы и вопросы во время их занятий. Исин в очередной раз восхитился профессионализмом мужчины, потому что Ким действительно так много давал своим студентам. А Исину, вероятно, сильно повезло получить от него индивидуальные уроки. Так что омега пытался всё запомнить и до самого утра раз за разом прогонял текст своего выступления. Омега лег спать поздно, но к утру чувствовал себя хорошо. Каким-то чудом он всё равно умудрился выспаться, и на этот раз ему даже не снились глупые сны с участием физика. Видимо, организм полностью перестроился на новую задачу: выступить превосходно. Для Исина это ещё и было вопросом его будущего трудоустройства, потому что стажировка в США должна была начаться с сентября, если Google в итоге одобрит его кандидатуру, а до этого времени расширить свое портфолио ему бы точно не помешало. — Исин! Бэкхён немного запыхался, пока сюда бежал. Он выглядел растрепанным, так что Чжан на автомате улыбнулся и поправил прическу младшего. — Боже, я боялся, что опоздаю. Как ты? У Бёна на шее висит бейджик организатора, и взгляд Исина это не упускает. Он берет его в руки и вчитывается. — О, Минсок и тебя привлек? — Я согласился помочь просто с сопровождением гостей по кампусу, так как спеть песню сейчас не в состоянии, — тихо проговаривает Бэкхён. — Не хотел расстраивать хёна, тем более я вроде как состою ещё в студсовете. Исин понимающе кивает. Минсок ещё вчера обмолвился, что хочет предложить Бэкхёну номер, но в студсовете его почти никто не поддержал. На Бёна косились и шептались за его спиной, а иногда даже высказывались вслух. Конечно, все друзья пытались как-то уберечь омегу от всего этого, но получалось это не всегда хорошо. — Когда ты выступаешь? — Через одного человека, — Исин заглядывает в программу на своем планшете. — Там много людей? — Комиссия кажется солидной, — кивает Бэкхён. — Напомни, а приз тут какой? — Ну, ещё одно достижение в мое портфолио и возможность выиграть стипендию для кафедры. Они могут потом распоряжаться ей до следующего года. — Ничего себе, — присвистнул Бэкхён. — Похоже, физик тебе действительно доверяет как студенту. Исин едва улыбнулся кончиками губ. Он подумал о том, что хотел бы услышать комментарии Бэкхёна по поводу случившегося между ним и преподавателем вчера, но омега почему-то не решается рассказать лучшему другу. В глубине души Исин знает причину: Бэкхён его не поддержит и будет прав. Несмотря на то, что их дружба была эталоном взаимопонимания, именно в этой ситуации Бён Бэкхён не промолчит, потому что он хочет для друга лучшего. И Исин слишком хорошо это знает, чтобы взять и выложить Бэку о том, как ему вчера было хорошо в объятиях преподавателя Кима. — Ладно, я тогда пойду себе место в зале найду, — улыбается Бэкхён, а потом обнимает старшего. — Ты всё сможешь, Чжан Исин! Помни об этом! Файтинг! Исин улыбается другу и кивает. С такой поддержкой ему и правда кажется, что он всё на этом свете сможет.       Несмотря на всё волнение Исина выступление проходит действительно хорошо. Он справляется с самой презентацией, отвечает на все вопросы и замечает среди комиссии Сяо Юн Шэня. Отец Лухана действительно выделяется среди остальной профессуры и выглядит так молодо, по нему даже и не скажешь, что у него есть взрослый сын, почти ровесник самого Исина. В комиссии все члены задают адекватные вопросы и доброжелательно принимают ответы, и у Исина внутри поднимается невероятная буря эмоций. Омега думает, что действительно может позволить себе гордиться самим собой. Ещё в начале года он не мог даже один физический закон запомнить, но теперь он выступал от лица кафедры физики на одной из крупнейших научных конференций, будучи даже не выпускником факультета физики и прикладной математики. Исину нравилась эта черта в себе, он вдруг открыл интересную вещь: за что бы Чжан Исин ни брался в этой жизни, при желании он мог со всем справиться. С тройкой по физике или влечением к самому преподавателю по физике, не было ничего, что было бы не во власти омеги. Такое осознание и правда придало ему сил, так что с трибуны Исин уже спускался другим человеком.       Преподаватель Ким всё выступление был в зале и напряженно слушал своего студента. Он сжимал подлокотники кресла до побеления костяшек и в конце концов радостно и облегченно улыбнулся, когда Исин закончил. А потом, когда омега получил откровенную похвалу и расположение комиссии, он и вовсе едва усидел на месте от радости. И всё-таки не зря Чунмён сделал ставку на Исина, а потом отбивал эту ставку при всей кафедре. Ифань, сидевший всё это время рядом, одобрительно похлопал коллегу по плечу.       Исин уже выходит из корпуса вместе с Бэкхёном. Омеги намерены отметить удачное выступление Чжана в кампусной пекарне любимыми десертами, когда на телефон Исина приходит несколько СМС. «Это было отличное выступление, студент Чжан.» «Спасибо за ваши старания!» «Вечером, прошу вас, зайдите на кафедру. Заведующий хочет с вами поговорить и будет небольшой фуршет…» Исин обреченно стонет, прикрывая глаза. Бэкхён смотрит на друга удивленно, а потом заглядывает в телефон друга. — Ого! Тебя пригласили на преподскую тусовку, это вау, Чжан Исин. — И что мне ему ответить? Стремно идти туда. — Дай сюда, — усмехается Бэкхён, вырывая у друга телефона, а потом что-то быстро печатает, едва высунув язычок. Исин заглядывает старшему за плечо и прикусывает нижнюю губу. «Спасибо за похвалу, преподаватель Ким. Конечно, я приду…» — Не благодари, — Бэкхён возвращает телефон омеге и устремляется с гордо поднятой головой вперед. Исин смотрит вслед другу и думает только о том, что, если бы Бён знал правду, он бы написал совсем другое сообщение. Однако Чжан нажимает на кнопку «отправить» сам и догоняет Бэкхёна.       Юн Шэнь расстается с коллегами на немного времени. Вечером он приглашен на фуршет на родной кафедре физики, но сейчас он урывает время, чтобы встретиться с сыном и попрощаться перед своим отлетом в командировку. У альфы не часто выпадала подобная возможность, так что сейчас он в приподнятом настроении. — Как прошло мероприятие? — Сехун улыбается и кланяется мужчине, а потом они пожимают друг другу руки. О был удивлен утренним звонком альфы, но это по-особому грело душу. Юн Шэнь будто наконец-то принял его фигуру в жизни собственного сына и захотел встретиться с ним тоже. — В Ульсане много талантливой молодежи, мне это очень нравится, — одобрительно закивал альфа. — Что насчет тебя, О Сехун? Ты до сих пор в студсовете? — По этой причине и числюсь в организаторах, — Сехун кивнул на свой бейджик. — Знаете, в этом мире Ким Минсоку ещё никто не говорил «нет». Юн Шэнь на это мягко смеется. Они идут не спеша по территории академии в сторону общежития омег. Лухан сказал, что скоро закончит с тренировкой. — Знаешь, Сехун, мне могло показаться, но, по-моему, у Лухана что-то не так. Сехун думает, что нет смысла скрывать что-то от Сяо Юн Шэня, подобное было не в его правилах. Так что альфа останавливается вдруг и кланяется старшему, заставляя того вопросительно выгнуть бровь. Возможно, когда Лухан узнает, что Сехун всё рассказал его родителю, он разозлится ещё больше, но почему-то О чувствует острую необходимость обо всём поведать Юн Шэню. Словно мужчина был тем самым человеком, кто мог бы дать ему правильный ответ в этой ситуации. — Простите меня, думаю, что это моя вина. — О чем это ты говоришь, сынок? — в голосе альфы появляются металлические нотки. Сехун чувствует, что ему стоит поспешить с объяснениями. — Могли бы мы присесть с вами, чтобы я всё рассказал подробно? Думаю, что вам стоит знать, и я хочу обсудить это без Лухана. Сяо едва ли сдерживается от резких слов, но кулак в кармане брюк у него все-таки сжимается. Сехун прекрасно читает все эти эмоции на лице старшего, но все же рад тому, что отец Лухана держит себя в руках и вроде как открыт к диалогу. Юн Шэнь садится на одну из лавочек, расстегивая попутно верхнюю пуговицу пиджака. Он кивает на место рядом с собой Сехуну, и О устраивается рядом. Сяо выжидательно молчит. — Лухана отстранили от занятий на неделю. У старшего альфы читается на лице полное недоумение. Он ни разу ещё не сталкивался с подобной проблемой в отношении своего сына, так что он даже в нетерпении придвигается вперед. — И что же произошло, что эта академия посмела отстранить от занятий моего сына? Сехун собирается с мыслями, а потом излагает Юн Шэню всё как есть. Начиная историей с букетом, заканчивая тем, что произошло накануне. Сяо слушает его внимательно и даже не перебивает, а потом только усмехается в конце, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака сигареты. — Вообще, тут запрещёно курить, — не сдерживается Сехун, хотя внутри у него все трясется от волнения. Юн Шэнь кидает на него долгий взгляд, а потом всё-таки передает свою зажигалку младшему. И О понимает всё без слов, давая ему подкурить. Он никогда не думал, что правильный до мозга и костей отец Лухана, станет так явно нарушать закон. — Как отец одного из главных задир в этой академии позволю себе небольшую шалость, — усмехается Сяо. Снова между альфами повисает тишина. Сехун даже не знает, чего именно ждать от Сяо, когда тот вновь заговаривает. — Лухан ревнивый, и эта черта у него от меня. И я ни в коем случае не поверю, что ты этого в нем не заметил, ещё когда вы только начинали встречаться. Сехун понимает, что альфа видит его насквозь. Ему остается только согласно кивнуть. — Не буду врать, я это заметил. — Я не стану оправдывать Лухана, потому что он мой сын. И скажу, что дальше вам обоим придется непросто. Но тем не менее ты обещал мне, что защитишь его. Сехун виновато склоняет голову. — Простите, — тихо говорит парень. — Я готов защищать его от всех, но я понятия не имею, как защитить его от него самого. Поэтому я решил спросить у вас, потому что вы знаете его, как никто другой на этом свете. Юн Шэню снова нравится, как ведет себя О Сехун. Чего греха таить, этот парень был умен и мудр не по годам, и только по этой причине альфа всё ещё сидел тут и хотел ему помочь. Не только как отец Лухана, ради благополучия сына, а ещё просто как старший альфа. — Характер Лухана крутой, он своенравный и сложный, и он всё ещё не повзрослел. Поэтому он и кричит о взрослении так громко, а ты, как альфа, вынужден потакать его капризам, потому что мы всегда так поступаем, когда дело доходит до наших любимых омег. Но ты должен понять одно, О Сехун, сейчас я с тобой говорю не как отец Лухана. Прими мой дружеский совет старика, не ведись на его манипуляции, как бы сильно он не обижался, ты не должен поддаваться панике. В этом мире постоянно говорят о равенстве полов, но это утопия. Люди в мире не равны ни по какому признаку, и тебе нужно понимать, что, когда твоего омегу захлестывают эмоции и перевешивает его инфантильность, ты должен сохранять здравый рассудок. Дай Лухану остыть, а потом сделай первый шаг. Как бы омега ни был неправ, мы альфы всегда должны идти навстречу, потому что без своих любимых людей нам жить очень тяжело. Сехун облегченно улыбается и выдыхает. Он правда не ожидал того, что Сяо Юн Шэнь поймет его, думая, что скорее всего, альфа устроит ему выволочку. — Спасибо за эти слова, — Сехун встает с места и кланяется старшему. — А ты действительно очень смелый малый, — хмыкает Сяо. — Делать мне замечания по поводу сигарет. У Сехуна краснеют уши, и он опускает взгляд, прикусывая нижнюю губу. Юн Шэню нравится эта реакция парня, он добродушно смеется, вставая с места, и хлопает Сехуна по плечу. — Да ладно тебе, я же просто люблю подшучивать над тобой, — альфа выкидывает окурок даже наполовину недокуренной сигареты в урну, а потом кивает в сторону общежития. — Не буду говорить Лухану, что ты мне всё выложил, пойдем. — В таком случае вы не будете против, если я оставлю вас сейчас? Не думаю, что Лухан обрадуется, увидев меня. Юн Шэнь едва вздыхает, а потом всё-таки кивает альфе. В конце концов, ему и правда не хочется лезть в отношения этих двоих.       Исин немного мнется, прежде чем переступить порог кафедры физики. Его охватывает странной природы волнение, хотя, казалось бы, всё самое сложное было уже позади. Он отлично выступил и не подвел ни своего преподавателя, ни кафедру, ни Ульсан. Но всё-таки быть приглашенным, как выразился ранее Бэкхён, на «преподскую тусовку» было чем-то новым для омеги. Чжан не знал, что ему надеть по такому случаю, поэтому остался в том, в чем выступал: его белая рубашка, классические брюки и бейджик, что всё ещё болтался на изящной шее. Омега ещё раз оглядывает свое отражение в окне, поправляется едва укладку и направляется в сторону кабинета заведующего. Кажется, именно там все и собрались, судя по тому, что чуть раньше написал ему Чунмён. Уже у самого кабинета Исин набирает сообщение альфе, и двери кабинета открываются почти в ту же секунду, как сообщение доходит до адресата. Чунмён улыбается омеге, а потом выходит из кабинета, оставляя за спиной шум и смех присутствующих. — Я опоздал? — Нет, нет, я как раз успел предупредить заведующего. Они пригласили сюда Сяо Юн Шэня, он хотел бы познакомиться с тобой. Исин только кивает. Волнение внутри омеги увеличивается, однако он давит этот порыв. Поэтому он заходит в кабинет вслед за Чунмёном, где находится почти весь преподавательский состав кафедры, а в середине всего этого действа и Сяо Юн Шэнь с некоторыми членами комиссии. Исин узнает их всех довольно быстро, так как за эти два дня уже успел выучить, кто они такие. — О, студент Чжан, вы пришли! — заведующий сам замечает Исина, и омега немного удивлен этим, но улыбается кончиками губ и кланяется присутствующим. — Господин Сяо, это наш Чжан Исин, тот студент, чей доклад вам понравился. Исину неловко, но он старается скрыть смущение. В конце концов, он действительно заслужил эту похвалу, наверное. Так что он ещё раз кивает альфе. — Здравствуйте, Исин. Мне сказали, что вы выпускник, но учитесь не на физика? — Добрый вечер, господин Сяо, — кивнул Исин. — Я выпускник факультета программирования. — Ух ты, — Юн Шэнь откровенно удивлен. — Как же так получилось, что вы столь блестяще знаете физику? — Физика была дополнительным курсом в нашей программе, и мне с ней сильно помог преподаватель Ким. Так что, я думаю, это все заслуга моего учителя. — Правда? Чунмён, он говорит правду? — Юн Шэнь обратился к преподавателю Киму весьма неформально, что указывало на то, что они давние знакомые. Исин краем глаза заметил среди присутствующих и Ву Ифаня и только сейчас осознал, что он буквально родной племянник Сяо. Да, Чжан даже забыл об этом. — Мои старания не пропали даром благодаря трудолюбию и уму моего ученика, поэтому это лишь отчасти правда, — улыбнулся Чунмён. Юн Шэнь на это едва рассмеялся. — Не знаю, кому в итоге достанется стипендия, — продолжил альфа. — Но, честно признаться, душой болею за родную кафедру физики и Вас, Чжан Исин. — Это… Это честь для меня, господин Сяо, — Исин ещё раз поклонился мужчине, а тот добродушно рассмеялся. Заведующий однозначно был доволен происходящим и пару раз бросил на Чунмёна одобрительные взгляды. Исин подумал, что для Кима этот проект был очень важен, если в итоге им ещё и выдадут стипендию, то однозначно руководство будет носить такого сотрудника на руках.       Далее встреча проходила в более расслабленной обстановке. Исину было немного не по себе, так как он был единственным студентом среди преподавателей, и уже через полчаса зависания в углу, когда все проводили Сяо Юн Шэня, выпив с ним по бокалу шампанского, омега подошел к Чунмёну. — Преподаватель Ким, я, наверное, пойду? Чунмён тут же спохватился, понимая, что совсем закрутился между коллег и не подумал о том, что Исину может быть неловко. Из-за большого количества разговоров, вопросов и тем альфе каким-то чудом удавалось игнорировать удушающий аромат ванили, но теперь, когда Исин стоял настолько близко к нему, он вновь это чувствовал. Ким отставил в сторону бокал с шампанским, а потом улыбнулся студенту. — Пойдемте, Исин, я провожу вас, — альфа кивнул в сторону выхода. Исин по дороге попрощался со всеми преподавателями, краем глаза заметил, как Чунмён махнул Ву Ифаню. Тот кивнул ему в ответ, мол, иди, если что, прикрою. Наконец, за их спинами захлопнулась дверь просторного кабинета, в котором было уж слишком много людей, и уши альфы и омеги облепила пугающая тишина пустого коридора. Чжан не знал почему, возможно, из-за выпитого алкоголя, но его чувства будто обострились в несколько раз. Исин не пил больше пары бокалов, прекрасно зная, как влияет на него шампанское, да и было немного не по себе выпивать с преподавателями. Но все равно парня вело, и сандал вновь начал опутывать его с головы до ног, заставляя дышать через раз. Исин едва стиснул зубы и крепче сжал кулаки, пытаясь держать себя в руках. Но с каждым шагом по пустому коридору в его голове туман сгущался всё больше, и перед глазами крутилась только одна вещь: то, как его обнимал вчера Ким Чунмён. И стоило парню представить, что прямо сейчас альфа идет за ним и он также легко может окольцевать его талию, прижимая к широкой груди, как Чжану становилось не по себе. Так что вдруг на середине пути Исин резко развернулся, но сам осознал это только после того, как сделал. — Исин? — Чунмён недоуменно смотрел на омегу. И Чжану было нечего ответить на этот немой вопрос. Точнее, наверное, если бы парень был действительно очень пьян, он бы сказал правду. Сказал, что все эти годы преподаватель просто не выходит из его головы. Рассказал бы, что будь он чуть смелее, он бы не остановился на том поцелуе, обязательно бы его углубил, и будь что будет. Чжан даже признался бы в том, что он вчера хотел бы обнять преподавателя в ответ, глубоко в легкие вдыхая его терпкий запах, чтобы пропитаться им с головы до ног, как пропитываются омеги запахом своих альф. Исин прямо сейчас готов был признаться в том, что ради близости с мужчиной мог бы сделать многое. И пусть люди нашли бы этому тысячи мерзких названий, Исину было плевать. Всё его существо тянулось к этому человеку, и омега понимал, что если прямо сейчас уйдет, то больше никогда не получит того, о чем мечтал всю жизнь. Где-то там крохи его здравого смысла пытались заглушить громкий крик тела и гормонов, твердя о том, что это временное. И что если Исин сейчас сделает что-то, то точно пожалеет обо всем, когда из крови выветрится жгучее возбуждение и алкоголь. Но в следующий миг сам преподаватель сделал то, что почти не оставило никакого выбора омеге. Чунмён сделал шаг вперед, обвил лицо омеги руками и впился поцелуем в манящие губы. Кажется, пока Исин раздумывал, альфа уже всё для себя решил. И это было так резко и внезапно, что у Чжана подкосились ноги. Он крепче вцепился в края пиджака мужчины, прикрыл глаза и едва приоткрыл рот, давая языку Чунмёна проскользнуть меж ровных рядов зубов. Не то чтобы Исин умел хорошо целоваться и у него был какой-то опыт, просто сейчас он сходил с ума от этого ошеломляющего напора. Словно Ким Чунмён ждал этого так же долго, как омега, словно все эти годы сдерживался. Парень едва простонал в губы мужчине, а его рука по инерции зарылась в копну волос физика. Что-то невозможное поднялось из самых темных глубин сознания обоих, заставляя теряться в этих ощущениях. Наконец Чунмён оторвался от манящей ванили, прислонился лбом ко лбу студенту и тяжело дышал. Исин едва усмехнулся, что было абсолютно непонятно для Кима. — Что? — прохрипел альфа. — Почему ты смеешься? — Просто… так, — прошептал в ответ Исин. Омега не мог рассказать, что на самом деле он вспомнил тот вечер, когда целовался с Бэкхёном и пытался представить на его месте преподавателя. Тот поцелуй с другом и вот этот действительно сильно отличались, буквально всем. Целоваться с омегой было приятно, но не более того, а вот от напора Чунмёна и его запаха у Исина сейчас внутри шевелилась буквально каждая клеточка. Омега не знал, что делать дальше, но вдруг встрепенулся, отходя от Кима. Ему стало страшно, что они сделали это, стоя посреди пустого коридора кафедры, и их могли заметить. Чунмён тоже молчал, а потом вдруг потянул омегу за запястье. Исин не сразу понял, что делает старший, осознал только когда они завернули в знакомый коридор. Там, в конце, виднелась дверь ассистентской Чунмёна, и Чжан подумал о том, что это второй крутящий момент в его жизни. Если прямо сейчас он остановится и повернет назад, можно будет ещё спасти что-то, но ему так отчаянно не хотелось. Он просто послушно шел за своим преподавателем и не хотел думать о чем-то другом.       У Исина перед глазами мелькали мушки от осознания происходящего. А ещё выпадал ориентир в окружающем пространстве, поэтому Чжан не совсем понял, как они оказались в кабинете и как Чунмён ловко усадил его на тот самый длинный стол, за которым омега провел не одно занятие. — Преподаватель Ким, — Исин прошептал это в самое ухо мужчины, когда Чунмён встал перед ним, руками упираясь в стол по бокам от упругих бедер парня. — Это… Разве правильно? Чунмён усмехнулся. Он чувствовал, как дрожит Исин, и сам сходил с ума, потому что слишком четко в данный момент понимал, насколько же омега поддается ему. Исин кажется таким невинным, сидя перед ним и хлопая своими пушистыми ресницами, и в то же время Чунмён слишком хорошо чувствует его сгустившийся запах. Он плотным облаком держит альфу, и Ким знает, его не отпустит. Как тот самый противный наркотик, который тебе подмешали в стакан на студенческой вечеринке, Исин забурлил всем своим существом по венам мужчины. Чунмён даже не хотел сваливать вину на выпитое шампанское, если быть честным до конца, его было не так много. А вот Чжан Исина в эти дни было действительно, чертовски, чересчур много. — Нет, это все очень неправильно, — выдыхает Ким. А потом поднимает глаза на омегу. И лучше бы он этого не делал. Потому что именно эти глаза становятся последним рубежом для здравомыслия мужчины. Ким Чунмён срывается, как неопытный школьник, ему сносит голову и отрывает чеку. С ним случаются все те эпитеты и действия, которые только могли придумать авторы второсортных бульварных романчиков. Альфа вновь целует парня, теперь уже чертовски глубоко, сразу с языком. Исин почти задыхается в его руках, цепляясь за его пиджак, и Ким чувствует, как парень тащит его вниз с широких плеч. Чунмён усмехается, и в один рывок разрывает пуговицы на рубашке парня. Исин тяжело дышит, прикрывая глаза и откидывая шею назад, обнажает белую идеальную кожу. Чунмён зарывается в нее носом, мажет поцелуями, и вдруг желание прокусить её охватывает мужчину с головы до ног. Оно почти осязаемое, и Киму стоит огромных усилий, чтобы подавить его, оторвать себя от омеги. Стоит мужчине немного отодвинуться, как из Исина вырывается почти просящее и недовольное хныканье, и это так сильно удивляет Кима. Он совсем не ожидал ничего подобного, чтобы человек вот так ему отдавался, растворяясь от одних только касаний и поцелуев. Чунмёна ведет, и если ему до этого казалось, что он сходит с ума, то оказалось, что нет. Сходит с ума он теперь, когда чувствует своего студента так близко. — Преподаватель Ким, — Исин почти стонет это и смотрит на него своими до краев расширенными зрачками. Он растрепанный и его губы опухли от поцелуев, и Чунмён переживает очередной катаклизм. Этот омега вообще реальный? — Мне больно. — Что? — Чунмён не сразу понимает, о чем говорит парень. Только когда Исин ерзает на месте, жмурится и сжимает ноги, Ким начинает более-менее соображать. У Чжан Исина течка? Поэтому его аромат такой яркий, почти врезающийся в сознание? Ким делает шаг вперед, а потом снимает с младшего рубашку окончательно. Целует теперь нежно, сначала в губы, потом чуть ниже в яремную вырезку. Наконец, губы альфы захватывают сосок омеги, и парня буквально прошивает разряд тока. Он сам откидывается на холодный стол, выгибается навстречу поцелуям и касаниям, а потом стонет громко. Чунмёна от этих стонов трясет тоже, ему так не терпится увидеть Исина всего, потому что он буквально такой, каким его себе представлял Ким в тот день. Тонкий, стройный, упругий и податливый. А ещё его сладкий запах буквально заставлял мужчину в наслаждении прикрывать глаза. Да, Чжан Исин из его фантазий и реальный Чжан Исин были одинаковые.        Исин круто выгибается навстречу каждому касанию альфы, и в мужчине это будит что-то доселе ему не знакомое. Именно поэтому ему хочется все больше и больше изучить омегу, одновременно попробовать на нем все, потому что у Чжана интересная реакция, и в Чунмёне загорается почти животный азарт. Альфа отрывается на секунду от желанного тела, чтобы достать из ящика своего стола что-то. Исин приподнимается на локтях, осознавая, что это презерватив, и больше, чем факт того, что он собирается лишиться девственности со своим преподавателем в ассистентской кафедры физики, его удивляет то, что у Ким Чунмёна в ящике стола хранятся презервативы. Исин мог бы спросить, откуда они там, но его мозг отключен полностью. — Чуть ближе, — едва шепчет в самое ушко парня Ким, а затем целует его куда-то за этим самым ухом. Исина ведет даже от таких простых вещей, и ему хочется действительно все ближе и ближе прижиматься к преподавателю. Особенно, когда он тянет его к себе, а потом ненавязчиво снимает с младшего брюки. Исина отвлекают на очередной поцелуй, но у омеги по коже бегут крупные мурашки, потому что в кабинете немного прохладно. — Преподаватель Ким, — шепчет вновь Исин, а потом протяжно стонет, когда альфа касается его члена под нижним бельем. Ким почти на грани от этого стона и от этого горячего шепота, и перед глазами альфы темнеет, потому что он неожиданно осознает: у него фетиш на Чжан Исина и на то, как он называет его преподавателем. Боже, мужчина за все свои тридцать с лишним лет ещё ни разу не задумывался об этом, о том, каково это — заниматься сексом со своим студентом. Но теперь, когда он делал это в реальности, ему сносило все винтики здравомыслия. — Я… Я ещё ни разу… Сбивчивый шепот не сразу доходит до слуха альфы. Чунмён только через пару секунд осознает, что происходит, поэтому в ступоре останавливается, глядя прямо в глаза младшего. — Исин, ты девственник? — альфа задает вопрос прямо, потому что это сейчас чертовски важно. Чунмён почти не имел дела с подобным, но у Тэхёна он был первым альфой, так что примерно представлял, как бывает тяжело омегам в такие моменты. Исин поднимает на мужчину взгляд и замирает. Его щеки розовые, и он тяжело дышит, закусывая губу. Ким обреченно прикрывает глаза. Он знает, что прямо сейчас студент в полнейшем неадеквате и возможно даже не отдает себе отчет в происходящем, но и хода назад уже будто нет. Собственное возбуждение сводит альфу с ума, скручивая его внутренности, да так круто, что Кима потряхивает время от времени. — Ты уверен в происходящем? — все-таки спрашивает Чунмён, потому что делать это против воли Исина не собирается точно. Чжан молчит какое-то время, а потом вдруг резко тянет преподавателя к себе и целует уже сам. Чунмён усмехается, отвечая на поцелуй, а потом сжимает округлые бедра. У Исина буквально бархатная кожа, и она даже пугает своей идеальной белизной. Весь омега — чистая ваниль, и этот аромат теперь уже Чунмён не перепутает ни с чем другим, потому что только этот человек мог быть таким. Та самая необходимая ему нотка сладости, от которой слюна собиралась во рту и свербело где-то глубоко под ребрами, Ким слишком ярко осознал сейчас, что каждый раз, ловя это в себе после встреч с Исином, просто игнорировал очевидное.       Исина снова укладывают на спину, и парень смотрит на происходящее из-под полуприкрытых ресниц. Чунмён обращается с ним теперь куда нежнее, чем в начале, когда альфа просто напирал на него всем своим существом. Ким будто замедляется, целует ласково внутреннюю сторону бедра парня и медленно стаскивает с него нижнее белье. Исину кажется, что он сейчас сгорит то ли от смущения, то ли от количества гормонов, то ли всё вместе, но когда он оказывается совершенно голым перед мужчиной, внутри у омеги желание усиливается ещё больше. Теперь парень будто чувствует, что все такое правильное изначально, будто все к этому и вело. Где-то на задворках сознания Исин понимает, что это не так, и когда все закончится, он крепко обо всем пожалеет. Но сейчас нет, Чжан Исин ни о чем не жалел, пока чувствовал жаркие губы альфы на своем теле. — Расслабься, — шепчет мужчина, и Исин не успевает спросить, как это, когда чувствует в себе палец преподавателя. Омега тут же поджимается, круто выгибаясь, эти ощущения так сильно отличаются от того, что делал сам с собой парень. Пальцы альфы длинные, и они узловатые, руки Ким Чунмёна всегда были слабостью Исина. И парню становится дурно, когда он вспоминает, как сходил с ума, мечтая, чтобы эти самые руки ласкали его тело. Получается, за что боролся, на то и напоролся? — Тише, тише, прости, — Чунмён говорит это в губы омеги, когда к одному пальцу добавляет и второй, и Исин беззвучно открывает рот. Чжан чертовски узкий, и Кима это сводит с ума. Он держится на каких-то последних предохранителях, только потому что не хочет причинить боль омеге. Так что когда Исин протяжно стонет, сжимая предплечье мужчины, Ким снова целует парня. Он пытается успокоить его и отвлечь от всех этих ощущений, чтобы Исин расслабился максимально. — Скажи, если будет больно. Чунмён входит резко, но наполовину, ловя протяжные стоны парня под собой. Исин всеми конечностями обвивает его, пытаясь найти в мужчине опору, как физическую, так и психологическую, потому что он не чувствует, как таковой боли, но ему дискомфортно. Чжан не смог бы внятно описать свои ощущения, но удовольствием это назвать не мог. Чунмён дает ему время немного привыкнуть и адаптироваться, прежде чем толкнуться дальше. Наконец Ким полностью входит в омегу, успевает заглушить его громкий стон поцелуем. Чего-чего, а вот зрителей им уж точно не нужно было и слушателей тоже. Исин царапает широкую спину, хотя он и сам не заметил, когда преподаватель успел раздеться. Но теперь омега чувствует рельеф перекатывающихся под кожей мышц, и его разрывает от количества новых ощущений. У Исина течка, но Чунмён понимает, что скорее всего из-за блокаторов смазки меньше, чем бывает обычно. В любом случае, этого достаточно, чтобы максимально облегчить им процесс. Ким глухо стонет, когда после некоторых толчков, кончает чертовски быстро, просто потому что омега слишком жаркий и узкий. И у Чунмёна сдвиг по фазе, когда он чувствует, как жмется ближе к нему тонкое тело, как Исин сам целует его куда-то в кадык и цепляет зубами подбородок. Они оба тяжело дышат, пытаясь прийти в себя.       Чунмёну неизвестно сколько времени проходит, прежде чем они собирают остатки разума воедино. Исин начинает дрожать под ним, скорее всего от холода, и Киму приходится выйти из омеги. Использованный презерватив отправляется в мусорку, и Чунмён протягивает младшему его белье и брюки. Исин хочет слезть со стола, но ноги подкашиваются, и Ким ловит его по инерции, прижимая к широкой груди. Чжана всё ещё трясет и почему-то клонит в сон, так что он повисает на мужчине. И преподаватель не спешит, он едва улыбается кончиками губ, поглаживая парня по голове, придерживает его за талию. — Прости меня, — вдруг совсем тихо шепчет альфа. Исин плохо соображает, но все-таки пытается начать функционировать. — Вам не стоит извиняться, я ведь… сам пришел. Чжан теперь смотрит прямо в глаза Чунмёна, и у альфы внутри снова что-то крутит от этих глаз. Ему хочется вновь поцеловать манящие и опухшие губы, но мужчина сдерживается, потому что все произошедшее уже большая ошибка. Делать ситуацию хуже поцелуями после секса не стоило вовсе. — Только не говорите никому. Чунмёна от этих слов омеги тянет на улыбку. Даже несмотря на всю ситуацию, в которой они оказались, у студента Чжана получалось каким-то образом сохранять свою невинную ауру. И это так не вязалось с тем, как ещё десять минут назад стонал омега. Чунмёну однозначно нравился такой контраст, он будто заводил его, показывая вещи, с которыми Ким никогда ранее не сталкивался. — Не скажу, — шепчет мужчина. Оба одеваются теперь не спеша. Исин более-менее приходит в себя, и ему становится чертовски неловко. В голове всё ещё не рассеялся туман, и парень начинает думать, что шампанское тоже сыграло свою роль. Чжан поднимает свою рубашку и только сейчас понимает, что почти ни одна пуговица не уцелела. Омега ошарашено смотрит на это, не зная, что ему делать с этой проблемой, как вдруг Чунмён протягивает парню сложенную рубашку. — Это моя запасная, всегда тут лежит, — спокойно проговаривает альфа. — Спасибо. Исину даже нет варианта отказываться, ему просто не в чем дойти до общежития. Чунмён краем глаза следит за тем, как омега скрывает идеальное тело под рубашкой самого альфы, и снова что-то первобытное и животное довольно мурчит внутри него. Чунмёну нравится такой студент Чжан. — Я провожу тебя, — спокойно проговаривает Ким, когда они оба уже готовы, и альфа даже успевает прибраться в кабинете. Исин на это отрицательно мотает головой, упираясь маленькой ладошкой в широкую грудь. — Нет, вам лучше вернуться к коллегам. Я сам дойду. — Но у тебя течка и… Это не безопасно разгуливать по академии поздно вечером после… близости. Исин на это только улыбается кончиками губ. Он не может скрыть того, что ему приятна забота преподавателя, только вот Исин понимает, что пора спускаться с небес на землю. — На этом нам стоит всё закончить, преподаватель Ким, — тихо говорит Исин. — Думаю, что я действительно получил то, что хотел перед своим выпуском. А вы получили то, что хотели в эти несколько дней. Но не более того. Хорошего вечера, я пойду. Исин даже почтительно кланяется альфе, а потом тихо выходит из кабинета. У Чунмёна своего рода шок, потому что вот таких слов он от омеги не ожидал совсем. Появляется какое-то неприятное липкое чувство, словно его использовали. Но мужчина понимает, что Чжан Исин прав абсолютно во всем.       В комнату Исин возвращается, когда время уже переваливает за одиннадцать вечера. Сам не замечает, как быстро пересекает кампус, почти переходя на бег в каких-то местах. Он пролетает мимо знакомых омег в холле первого этажа общежития и сильно надеется, что не встретит кого-то из друзей. Исин догадывается, что от него за версту фонит преподавателем, потому что сандал и сейчас перебивает ему все запахи, поэтому парень спешит скорее в душ. Ему нужно смыть с себя этот вечер и попытаться осознать всё то, что произошло. Чжан запирает двери комнаты, едва прикрывает глаза, выдыхая. Его снова трясет и ноги невольно подкашиваются, то ли от быстрой ходьбы, то ли от того, что адреналин сходит с него, и Исин начинает снова чувствовать дискомфорт внизу живота. Так и теряли девственность все остальные омеги в этом мире? Чжан Исин чувствует себя очень странно. Ему хочется плакать и смеяться одновременно, и он понятия не имеет, как ему далее вести себя с преподавателем Кимом. Но слова, которые он сказал ему перед уходом, Чжану они кажутся единственно верными. Ким Чунмён просто хотел его, как хотят омегу, и это парень почувствовал очень хорошо. Исин не дурак и не станет строить иллюзии вокруг одного секса с преподавателем, который не знает о нём почти ничего вне учебного процесса. Это была физиология, и тот факт, что Ким Чунмён поддался гормонам, бесконечно удивлял Исина. Почему-то омега думал, что преподаватель был абсолютно другим человеком, слишком правильным, чтобы трахаться со своим студентом на собственном рабочем столе. Но как оказалось, не все наши суждения о других людях оказываются верными. Исин надеется, что душ и крепкий сон его спасут от мыслей этой ночью, а с тем, что будет происходить завтра, Чжан разберется тоже завтра.       Бэкхён едва улыбается кончиками губ, сидя на кровати Пака. Он смотрит на парня из-под полуопущенных ресниц, пока альфа на гитаре перебирает струны, пытаясь подобрать новые мотивы. У Чанёля был творческий кризис, и Бён заметил это сам. Кажется, Пак Чанёль не собирался вслух обсуждать даже такие свои проблемы. После возвращения из родительского дома Чанёля Бэкхён почему-то чувствовал себя намного лучше. Словно в нём появилось чуть больше уверенности в их с Чанёлем будущем, но альфа, кажется, наоборот окончательно ушёл в себя и свои мысли. Бэкхён старался не дергать его, не выпытывал ничего и просто хотел быть рядом. И наверное, за последний тяжелый месяц это был первый раз, когда Бён реально захотел близости с Паком, без оглядки назад и пугающих их обоих образов. Казалось, что все призраки из прошлого оставили голову парня, и сейчас он чувствовал умиротворение. — Сыграй All of me, — вдруг в тишине просит Бэкхён. Чанёль улыбается кончиками губ. За большим окном комнаты идет дождь, оно открыто настежь, пуская внутрь прохладный воздух, что лизал голые ноги омеги. Бэкхён был одет только в толстовку альфы, пока сам Чан сидел с голым торсом. Его волосы были растрепаны, потому что парни уже собирались ложиться спать после долгого учебного дня. Чонин уехал снова в Сеул, кажется, у него появились какие-то неотложные дела в компании отца. — Ты всё ещё слушаешь её? — тихо спрашивает альфа. Бэкхён кивает и смущенно зарывается носом в ворот толстовки. В огромной и безразмерной одежде Пака Бэкхён казался ещё меньше, чем был на самом деле, и у альфы щемило в груди от переполняющей его нежности к этому человеку. Чанёлю становилось не по себе от этих слишком ярких чувств по отношению к Бэкхёну. — Это первая песня, которую ты спел для меня, — улыбается теперь ярко омега, вставая с места. — Я всё ещё храню тот iPod. — Ты серьезно? — Чанёль, казалось, чертовски удивлен. Бэкхён на это смеется, вставая с места. Он встает перед альфой, улыбается кончиками губ. Бэкхён прислоняется согнутой коленкой на стул между раздвинутых ног альфы и едва сжимает широкое плечо. — Для тебя это так удивительно? Пак откладывает в сторону гитару и тянет омегу к себе. Бэкхён едва ойкает, падая в широкие объятия и утыкаясь носом в изгиб шеи Чанёля. Концентрат коньяка сводит с ума, Бэк пытается им надышаться глубже, но ему будто всегда мало. Пак обнимает его несмело, словно пытается понять и прочувствовать границы дозволенного. Бэкхён и сам пока не понимает, к чему он уже готов или ещё нет, но ему нравятся несмелые касания парня. Он прикрывает глаза, упираясь лбом в широкое плечо. — Что ты чувствуешь? — голос Пака хрипит. Бэкхён не знает, что ему ответить, потому что ему кажется, что он не чувствует абсолютно ничего пока. — Бэкхён? — Я не знаю, Чанёль, — шепчет в ответ омега, а потом поднимает на альфу взгляд. Теперь они оказываются лицом к лицу, и Бэкхён вдруг замечает странное поблескивание в больших глазах. — Почему ты так смотришь? Чанёль не понимает, о чем речь. Он ведь никак не смотрел, точнее он смотрел как обычно, когда видел Бэкхёна. — О чем ты? — Ты словно зол на меня. Пак буквально чувствует, как напрягается тело Бэкхёна в его руках. Альфа в полном недоумении, потому что он испытывал любой спектр эмоций, но точно не злость. Он ведь был в объятиях любимого человека, о какой злости вообще могла идти речь? — Я не понимаю, Бэкхён, — спокойно проговаривает альфа. — Я смотрел как обычно. Омега вдруг встает с Чанёля, смотрит на него так дико, и Пак совсем уже не понимает ничего в происходящем. Ему страшно говорить или делать что-то, потому что он не ожидал подобной реакции омеги от слова совсем. — Бэкхён-а, — совсем тихо и ласково зовет Чанёль. — Что бы там ни было, клянусь, тебе просто показалось. — Хочешь сказать, что я всё придумываю? У Чанёля невольно сжимаются кулаки, потому что это уже выглядит полным бредом. Ещё несколько секунд назад Бэкхён был абсолютно спокоен, но теперь он вел себя так, словно альфа и правда сделал нечто ужасное. — Бэкхён, я ничего такого не имел в виду. — Ты постоянно злишься, — омега говорит это на повышенных тонах. И теперь Чанёль пугается не на шутку, потому что Бэк словно превращается в другого человека. Альфа встает с места, тянет парня к себе, надеясь, что хотя бы в собственных объятиях он сможет его успокоить. Но Бён вырывается и отходит назад, смотрит на парня так испуганно, и у Пака внутри переворачивается что-то очень важное. — Я никогда не злился на тебя, Бэкхён. О чём ты вообще говоришь? — Нет, ты постоянно это делаешь, каждый раз, как я не позволяю тебе прикоснуться ко мне или не могу дать то, что ты хочешь, ты злишься. Но это не моя вина, Чанёль! Бэкхён срывается на слёзы, а альфа абсолютно сбит с толку, потому что ему кажется, что он спит. И это всё просто какой-то его очередной идиотский кошмар, и вот сейчас он откроет глаза, и не будет вот такого Бэка перед ним. — Я никогда не злился на тебя из-за этого, Бэк, — Чанёль не хочет, но сам слышит, что в его голосе звучит сталь. Будто на секунду ему удается услышать себя со стороны. И он всячески пытается смягчить свои интонации, но Бэкхён делает шаг назад от него и отрицательно машет головой. — Ты не веришь мне, и ты… Даже ты не хочешь меня понимать, чего мне ждать от других людей? Ты слышал, что они говорят? Они шепчутся о том, что меня изнасиловали, Чанёль! Пак замирает на месте. Ему кажется, что он ослышался или вроде того, а может быть, они с Бэкхёном сошли с ума вместе. В любом случае, Пак готов уже поверить во что угодно. — Кто это говорит? Бэкхён садится на кровать, поджимает под себя ноги и обнимает согнутые коленки. Он всхлипывает, прячет лицо в ладонях, словно хочет спрятаться даже от Чанёля. Пак снова боится что-либо предпринимать и просто не знает, как ему быть. Бэкхён такой крошечный, словно оголенный комок нервов, он сидит на кровати Пака и теперь уже плачет навзрыд. — Бэкхён, посмотри на меня, — парень все-таки подходит к кровати ближе и присаживается на корточки перед ней. Он пытается заглянуть в глаза омеги, но тот не поддается, и Чанёль по какой-то инерции обвивает тонкую лодыжку, притягивая Бена к себе. — Бэкхён! Чанёль не хотел повышать голос, но внутри него бурлил адреналин, и у него не получилось сдержать порыв. Истерика омеги только усугубляла его собственное состояние, Пак Чанёль чувствовал, что теперь действительно начинал злиться. Но не на Бэкхёна, а просто так. В последнее время его ментальное состояние было чертовски шатким. — Не кричи на меня! Бэкхён дергается, вскакивая с места. Он стоит на кровати, прижимается спиной к стене, а у Пака по затылку вниз ползут неприятные мурашки. Бэкхён смотрит на него таким испуганным и чужим взглядом, что сердце Чанёля сжимается, словно в тисках. Он медленно прикрывает глаза, выдыхает и пытается найти причины этому поведению парня. Но искренне не понимает, что случилось за эту короткую секунду со спокойным и улыбающимся Бэкхёном. — Я не кричу, Бэкхён. Я абсолютно спокоен, и тебе тоже стоит успокоиться. Ты в полной безопасности, я не подойду к тебе. Если хочешь, вообще уйду из комнаты. После этих слов Бэкхён будто немного успокаивается. Слёзы всё ещё текут по щекам омеги, но он больше не трясется от страха. — Они все ненавидят меня, — шепчет парень, опуская взгляд. — Но я ведь не сделал абсолютно ничего плохого. Почему, Чанёль? Почему они так поступают? Чанёль хотел ответить на все эти вопросы и успокоить омегу, но он не уверен, что не спровоцирует его истерику ещё раз. Поэтому альфа продолжает стоять на месте, словно пытается придумать дальнейший план действий, но в голове у него только звенящая пустота. И она сводит Пака с ума, потому что в какую бы передрягу он ни попадал, Чанёль всегда находил выход. Но теперь, когда перед ним стоит его омега и ему нужна помощь, Чанёль чувствует свое полное бессилие и от этого ему хочется лезть на стенку. — Можно я к тебе подойду? Чанёль смотрит прямо в глаза парня, пытаясь прочитать там истинную реакцию Бэкхёна. Омега молчит, а потом всё-таки кивает. Чанёль делает пару осторожных шагов к своей кровати, а потом в два счета оказывается рядом с парнем, тянет его к себе. Бён начинает плакать с новой силой, но теперь уже крепко обнимает альфу в ответ. — Я никогда не злился на тебя, Бэкхён-а, — совсем тихо и ласково начинает альфа, поглаживая омегу по голове своей огромной ладонью. — Разве я могу злиться на того, кого люблю больше жизни? — Не ври, — Бэкхён едва дергается в объятиях парня. — Я вижу это в твоих глазах, и я чувствую тебя лучше, чем ты сам. Чанёль обреченно прикрывает глаза. Он не знает, что говорить, потому что Бэкхён может оказаться прав. Иногда Паку казалось, что он перестает ощущать этот мир вокруг, и что если он правда разучился понимать себя тоже? Это были странные ощущения и мысли, которые не оставляли парня в покое, но он надеялся, что ничем не выдает это своим близким, особенно Бэкхёну. — Ты хочешь меня, и ты злишься, что я не могу дать тебе этого. Сдерживаешься и не хочешь показывать, но я понимаю все по одному твоему взгляду, Чанёль. Я устал быть куском мяса, я не хочу быть им даже для собственного альфы. С самого детства мне внушали мысль о том, что я должен выбрать себе удачную партию, и, в конце концов, папа продал меня. Если бы Чонин не оказался Чонином, со мной могли сделать что угодно в этом браке, и никто бы не стал этому мешать. Мне было так страшно, я даже молил Чонина не трогать меня без согласия, если вдруг у вас не получится спасти меня. А потом то, что сделал Пак Донхван. Я… Не могу так больше, Чанёль. Все эти слова резали Пака наживую. Он себе даже представить такое не мог, и только сейчас осознал, что по-настоящему никогда не ставил себя на место омеги. Пусть Бэкхён и накручивал себя по поводу злости Чанёля на него, но во всем остальном… Бен Бэкхёну пришлось пройти через столько вещей. — И теперь даже ты не хочешь меня понимать, Чанёль. Несильный удар кулака парня прилетел Паку в ребро. Чанёль даже не шелохнулся, продолжая крепче прижимать омегу к себе. Но Бэкхён не собирался на этом всем останавливаться, ещё удар и ещё, в конце концов, Бён уже не сдерживал свою силу. Чанёлю ничего не оставалось, кроме как сжать обе руки омеги в одной, пытаясь снова привести в чувства. Но чем больше Пак пытался, тем больше Бэкхён уходил в себя. — Я ненавижу его! — вскрикнул Бэкхён, пытаясь вырваться из хватки Чанёля. — Ненавижу дедушку! Я всю жизнь думал, что люблю его, но… Он оказался самым большим монстром, он был даже хуже, чем Пак Донхван. И я ненавижу себя за то, что не видел и не понимал этого всю жизнь. Бэкхён оттолкнул Чанёля, который пытался усадить его на кровать. И когда омега вновь сорвался из рук, подбегая к окну, инстинкты Чанёля сработали за него. В два счета альфа оттащил омегу за талию, толкая в сторону кровати. Бэкхён кричал, кусался и отбивался, но всё-таки с физической силой Пака ему было не тягаться. Тогда омега по инерции применил на практике свои знания из единоборств, которым его обучали вместе с братьями. Один удар коленом в пах заставил Чанёля взвыть, откатываясь в сторону. Альфа совсем не ожидал чего-то подобного от своего хрупкого Бэкхёна. И вот теперь Пак Чанёль реально разозлился, потому что боль заставила в крови подскочить адреналин. Бэкхён тяжело дышал, стоя у кровати и глядя на то, как садится на ней Чанёль. Альфа делал это медленно, но омега всеми клетками ощущал то, как он действительно сейчас не в себе. Бэкхён дернулся, когда Пак поднял на него взгляд, толкнул в его сторону кресло, а потом отскочил к шкафу. Парень встал с места, едва сжал кулаки и тяжело выдохнул. — Бэкхён, перестань, прошу тебя, — спокойным, но очень твердым голосом произнес Чанёль. Бён отрицательно замотал головой. Чанёль едва оглянулся, понимая, что они успели перевернуть вверх дном комнату, но больше так тянуться не могло. Ему нужно было во чтобы то ни стало успокоить Бёна, так что Чанёль снова в два счета поймал его, прижимая к шкафу, завернул руки омеги за спину. Теперь Бён был полностью обездвижен, зажатый между широкой грудью и мебелью, он лишь обреченно прикрыл глаза. — Просто возьми меня силой и успокойся уже! — вскрикнул вдруг омега. От этих слов у Пака по коже пошел мороз. Бэкхён едва выгнулся назад и потерся о пах альфы, усмехнулся, сквозь слезы. — Сделай то, что начал твой дядя, может быть, тогда всё встанет на свои места. Чанёль моментально выпустил омегу, отшатываясь от него, как от огня. Пака трясло не на шутку, и он пытался совладать с собой, но у него не получалось. Бэкхён в тот же момент рухнул на пол, обнял свои колени и громко зарыдал. Они оба были на грани, и эти слова омеги врезались стрелой в сердце Чанёля. Альфа только усмехнулся и больно прикусил губу, чтобы не расплакаться. Он вдруг развернулся, накинул на себя футболку, что висела на спинке кресла рядом с кроватью Чонина, и, громко хлопнув дверью, вышел из комнаты.       — Нет, вот тут надо всё поменять, — Чонин несколько напряжен, разглядывая все материалы, которые ему предоставили на совещании. Ему абсолютно не нравится проделанная сотрудниками работа, и он хмурится, пытаясь сообразить, как корректнее всего высказать то, что они сделали эту работу спустя рукава. — Менеджер Ли, это не то, что ваш отдел изначально представлял на первых презентациях проекта. Тон альфы железный, и это замечают все присутствующие. Чонин тоже отмечает, как переглядываются между собой сотрудники. Очевидно, они думают о том, что молодой сынок босса просто пытается скалить зубы, но Киму плевать. Ему не нравится проделанная работа, а так как этот проект был его первым и самостоятельным, и еще вчерашний стажер директора Ана теперь курировал одно из строительств в центре Сеула, Чонину очень не хотелось ударить в грязь лицом. И в первую очередь перед отцом, который однозначно устроит ему прилюдную выволочку и не постесняется в выражениях. — Мы обсуждали это с директором Ан, — пытается вмешаться в разговор заместитель начальника отдела. Чонин прожигает мужчину долгим и строгим взглядом, а затем встает с места. — Хорошо, раз уж мы пришли к такому, то давайте говорить откровенно, — Чонин включает презентацию по новой, и теперь на большом экране конференц-зала светится первоначальный макет проекта. — Вероятно, вам могло показаться изначально, что этот проект не так уж и важен для компании и что его отдали новичку Ким Чонину просто потому что он очень легкий. По этой причине или по любой другой вы все решили отнестись к своей задаче безответственно, и это видно на всех этапах. Начиная с того, что графические дизайнеры ошиблись в цветах зданий на этом макете, заканчивая тем, что, вы, менеджер Ли, собирались ставить подпись на закупках с подрядчиком, которого не утвердил директор Ан и, тем более, директор Ким. Все присутствующие тут же опустили взгляды в свои документы. В зале повисла неловкая тишина, а Чонин, кажется, не собирался останавливаться. — Но у вас было целых две недели, чтобы пересмотреть все ошибки, исправить их и на сегодняшний день выдать то, что я смогу в конце недели презентовать на собрании акционеров. Но теперь, кажется, у меня ничего не выйдет. И краснеть перед руководством компании будете не вы, менеджер Ли, и даже не ваши графические дизайнеры, а я. Как новый сотрудник компании и как человек, которому доверили сделать работу. Между тем мы с вами занимаемся не мелочами. Этот бизнес-центр в течение трех лет должен превратиться в один из самых комфортабельных жилых комплексов. В этих домах будут жить люди, старики, дети, животные. И будут считать это место своим домом. Менеджер Ли, ответьте мне, какой бы вы хотели видеть команду, которая собирается построить вам дом? Начальник отдела молчал, как и все его сотрудники. А Чонин не собирался оставлять все просто так, потому что чувствовал, что если сейчас даст слабину, то вряд ли в будущем заимеет уважение от подчиненных. — Менеджер Ли, вы не расслышали мой вопрос? — Простите, господин Ким, — мужчина поднял взгляд на альфу. — Я думаю, что хотел бы, чтобы эта команда была ответственной. — Всё верно, менеджер Ли. Эта команда должна быть ответственной. И мне очень странно, что один из лучших отделов планирования и проектирования в компании не учел такой важный аспект, пока делал свою работу. Сотрудники в очередной раз переглядываются, и Ким прекрасно понимает, какие слухи пойдут о нем далее. Но Чонина это волнует в последнюю очередь. Может быть, он и нервничает слишком сильно из-за ответственной задачи, но он просто не может себе позволить сделать плохо. За прошедшие недели Чонин ушел с головой в работу. Он все еще помогал Бёнхи с делами и числился в штате директора Ана, однако отец уже не раз брал его на важные переговоры. Чонину поручали некоторые проекты, но такой большой, который он сам должен был вести с нуля, доверили альфе впервые. И это был тот самый контрольный экзамен от боссов, а точнее от родного отца. Ким Чонин просто не мог облажаться, и не из-за страха перед Ким Юнсоном, а потому что не хотел подвести самого себя. Теперь в жизни альфы были определены четкие цели, он должен стать хорошим генеральным директором, в случае если выборы мэра Сеула пройдут в пользу отца. По этой причине, а еще по многим другим, Чонин старался выкладываться на полную. — Мы исправим все ошибки, господин Ким, — начальник Ли встает и кланяется альфе. Чонин кивает ему в ответ, а потом выключает экран. — К сегодняшнему вечеру я должен получить результат, — спокойно, но также твердо продолжает младший Ким. — Если вам нужна помощь или будут какие-то вопросы, вы знаете, где меня найти. На этом всем спасибо за внимание, давайте хорошо поработаем. Сотрудники встают с мест, собирают свои вещи и, поклонившись Чонину, выходят из зала. Альфа смотрит им вслед, а потом тяжело выдыхает, прикрывая глаза. У него самого теперь прибавилось значительно работы, и нужно было собраться. — Это было весьма впечатляюще, господин Ким! — женский голос заставляет Чонина поднять голову. Только сейчас он замечает, что конференц-зал не опустел до конца, и в нём осталась одна из сотрудниц. Чонин узнал Ли Чеён, с которой познакомился намного раньше, чем пришел в отдел проектирования месяц назад. Альфа вопросительно выгнул бровь, глядя на девушку. — У вас остались какие-то рабочие вопросы, госпожа Ли? Парень принялся собирать свои вещи, сворачивая программы в ноутбуке и перебирая пару бумаг. Чеён застучала каблуками, и Чонину даже не пришлось поднимать на нее глаза, чтобы почувствовать присутствие девушки слишком близко к нему. — Рабочих вопросов нет, господин Ким. Однако есть другой вопрос, личного характера. Чонина утомляло это всё. Ли Чеён была не первой омегой, кто пытался строить ему глазки и открыто соблазнять, давая понять, что для Ким Чонина горит зеленый свет. Так было всегда в жизни альфы: в школе, в университете и даже сейчас, когда Ким работал в компании отца. — Мы с вами не в тех отношениях, госпожа Ли, чтобы мы могли обсуждать вопросы личного характера во время рабочего процесса, — теперь Ким смотрит на девушку в упор. Он знает, что его взгляд холодный, когда альфе надо было, он умел быть надменным и недоступным. И прямо сейчас Чонин хотел, чтобы эта девушка раз и навсегда поняла: Чонина подобного рода отношения не интересуют. — И все-таки осмелюсь этот вопрос задать, — усмехнулась девушка. Чонин окинул ее долгим и оценивающим взглядом. Она была довольно хороша собой, снова одетая в юбку, что своей длиной была на грани нарушения дресс-кода. Длинные ноги, узкая талия, она явно была в отличной физической форме, и если бы Чонин был тем, кем являлся год назад, он бы точно не упустил этой возможности. Но прямо сейчас, глядя на эту омегу, чувствуя ее приятный аромат, в котором мешался природный запах и умело подобранный к нему парфюм, Ким Чонин не чувствовал абсолютно ничего. Ни сексуального, ни личностного влечения, просто пустота. — Нет, не осмелитесь, госпожа Ли! — Чонин говорит это резко, строго и достаточно холодно, чтобы омега удивленно замерла на месте. У альфы взгляд совсем не тот, что Ли Чеён обычно получала от противоположного пола, в нем нет и грамма заинтересованности ею. — Настоятельно советую вам вернуться к вашим рабочим обязанностям, иначе мне действительно придется поднять вопрос об эффективности работы вашего отдела. Чеён чувствует, как внутри нее просыпается агрессия, но ей приходится подавить свои эмоции. Девушке остается только учтиво поклониться парню и развернуться, собираясь уйти. Чонин знает, что она обязательно это запомнит, однако он не намерен терпеть все эти сальные подкаты на рабочем месте. Такие вещи стоило пресекать с самого начала.       Рабочий день у альфы выдается по-настоящему тяжелый. Помимо своего проекта Чонину приходится успевать с кучей другой рабочих вопросов, а еще после обеда у него назначено несколько встреч, среди которых одна будет с будущими партнерами. Отец очень много рассказывал Чонину о том, как это сотрудничество будет важно для компании, и что все должно пройти идеально, поэтому на самой встрече Ким Чонин обращен весь в слух и внимание. На этот раз у него не такая уж и большая роль, в основном, говорит, конечно же, отец, но младший альфа чувствует явный интерес к своей персоне. Все вокруг понимали одно: если Ким Юнсон выиграет выборы, то ему придется уйти с поста генерального директора корпорации Ким. И тогда всем придется вести дела с его молодым сыном, о характере которого в большом бизнесе еще никто ничего не знал. Чонину не доверял никто, и именно по этой причине Юнсон старался брать его везде с собой и максимально вовлекать в работу. Благо и сам Чонин не был против, хотя старшему Киму было очень страшно что-либо теперь говорить сыну. Их отношения оставались натянутыми, и у Юнсона в голове раз за разом звенели болючие фразы собственного ребенка о том, что у него просто нет выбора и другого родителя.       Уже вечером, когда этот долгий день подходит к концу, Чонин идет в кабинет отца, чтобы отчитаться по поводу проделанной работы. На этот раз сотрудники выполняют свою работу хорошо, Чонин еще раз проверяет все сам, советуется в некоторых вопросах с директором Ан, а потом отправляется к Юнсону. В кабинете старшего Кима царит полумрак, только свет от его настольной лампы и ночные огни города из витражных окон освещают помещение. Юнсон выглядит уставшим, и Чонин не церемонится особо, оставляя весь этот напускной рабочий этикет между ними. Прямо сейчас они снова только отец и сын, и младший альфа не спрашивает разрешения, чтобы сесть в кресло напротив Юнсона. — Посмотри, пожалуйста, это финальный вариант, — тихо говорит Чонин и кладет перед родителем папку с документами. Юнсон изучает все очень внимательно и где-то через минут двадцать одобрительно кивает. — Были какие-то проблемы в процессе? — Ничего, что я не смог бы решить, — едва пожимает плечами Чонин. Юнсон усмехается, откидываясь в кресле. Он долго смотрит на сына, словно пытается понять, что именно в нем изменилось. Но кажется, знает ответ. Ким Чонину разбили сердце, и по этой причине он решил стать тем, кому не нужно больше чужое одобрение или поддержка. — Ты был дома? — Нет, я приехал из Ульсана утром. Но собирался сегодня вернуться домой. — Хорошо, тогда поговори с Хисоном, когда вернешься. Я поручил ему кое-что. Чонин несколько удивлен подобным заявлением отца. Он вопросительно смотрит на старшего, молчаливо ожидая дальнейших объяснений, но Ким Юнсон, кажется, не собирается себя ими утруждать. — Отец? — Я решил, что первая благотворительная выставка работ твоего папы пройдет на следующей неделе. И хочу, чтобы вы с Хисоном выбрали картины. Ты выбрал. У Чонина невольно сердце начинает биться быстрее, но он старается не показывать этого отцу. Альфа едва вздыхает, а потом придвигается чуть ближе к столу мужчины. — Разве не было бы правильно, чтобы это сделал ты? Я ведь совершенно ничего не знаю о смысле, который папа вкладывал в эти картины. — Хисон знает, — Юнсон опускает взгляд в свои бумаги, едва поправляя очки на переносице. — Поэтому я и попросил его тебе помочь. Чонин молча кивает. Он решает, что более у отца к нему нет никаких вопросов, встает с места, собираясь уйти. И только у выхода из кабинета останавливается, поворачиваясь к мужчине. Он хочет спросить у старшего, почему Юнсон сам не расскажет об этих картинах и о папе, но что-то заставляет его замолчать. В конце концов, Чонин спрашивает совсем другое. — А ты не вернешься домой сегодня? — У меня есть еще дела, — сухо отвечает мужчина, и младший Ким только коротко усмехается. — Удачного свидания, отец! — Чонин хлопает дверью, выходя из кабинета. Юнсон снова обреченно прикрывает глаза, швыряя на стол ручку. Чонин оставался Чонином, и эту резкую черту, что слишком больно жалила порой, в нем было не изменить. Альфа усмехнулся, кидая взгляд на циферблат наручных часов. У него было не свидание, а встреча с давним знакомым. Ничего, что связанно с работой, просто когда-то они с Юнсоном учились вместе. Альфа на пару дней прилетел из Европы и захотел встретиться. Ким, конечно, подозревал, что у него был какой-то личный интерес, но пренебрегать подобными людьми тоже не мог. В конце концов, он мог еще не раз пригодиться в его предвыборной кампании.       Чонин снова зол на отца. И каждый раз, как альфа убеждал себя в том, что ему плевать на родителя, Ким сталкивался с тем, что нет, ему не плевать. В нем снова кричит тот маленький Чонин, которому так отчаянно не хватало внимания отца, и он снова чувствует себя отвергнутым. Чонин думает о том, что это отец должен был сейчас бегать за ним и молить о прощении, но Ким Юнсон не меняется. Потому что он всегда был непоколебимой глыбой льда, к которой сложно пробиться, и даже когда Чонин оставил попытки достучаться до отца, для Ким Юнсона ничего не изменилось. Он не приедет домой, потому что, вероятно, его молодые омеги были ему куда интереснее. И самое обидное было то, что Чонин даже не мог обвинить отца в том, что он все еще имеет простые человеческие потребности. Старший альфа четырнадцать лет не заводил ни с кем серьезных отношений, Чонин это знал точно. Он даже не подпускал их близко к своей жизни, к Чонину и дому, именно по этой причине парень знал только абстрактные факты о личной жизни отца. Иногда видел кого-то мельком, иногда узнавал из прессы, что какую-то очередную модель заметили в компании богатого бизнесмена Ким Юнсона. Но Чонин правда не ожидал, что отец продолжит это делать сейчас, когда его репутация была дороже любых денег, а еще на ней уже появилось пятно в виде всей этой истории с Бёнами. Чонин вышел подышать на один из балконов офиса, откуда открывался вид на ночной Сеул. Ким вдохнул свежий воздух полной грудью, прислонился к стеклянным перилам, а потом рука сама вдруг потянулась к телефону. Чонин разблокировал мобильник и замер, потому что в голове всплыли знакомые цифры. Что бы он ни делал, как бы ни загружал свои дни и ночи, каждые двадцать четыре часа наступала та самая секунда, когда время останавливалось и делало оборот назад. И Чонина вновь и вновь откидывало к началу на эти мгновения, и он просто смотрел на черное зеркало своего телефона и знал, что цифры, которые навсегда выжгли в его памяти, теперь останутся там шрамами. Чонин не наберет их и не позвонит, не услышит гудки, а потом голос. Просто… Цифры оставались, как вечное напоминание ему о том, что однажды он доверил свое сердце не тому человеку.       Хисон встречает Чонина с широкой и радостной улыбкой. Что бы ни происходило, этот человек всегда радовался младшему Киму так, словно Чонин был его собственным сыном, и этот факт согревал альфу по-особому. Вот как так получилось, что парень оказался не нужен родному отцу и истинному омеге, но человек, который, по сути, был просто работником в их доме, любил Чонина так сильно? — Молодой господин, вы так давно не приезжали. Я ужасно скучал! Чонин обнимает Хисона крепко, потому что он тоже соскучился по омеге и его безграничной заботе. — Я тоже, Хисон, скучал по тебе. Прости, у меня были загруженные дни на учебе и работе. — Господин говорил мне, что вы каждый день ездите в академию и обратно в офис. Не стоит так напрягаться, — причитает омега, а Чонин улыбается на это еще шире. — Все в порядке, я молод еще, когда если не сейчас напрягаться? Хисон на это едва смеется и одобрительно кивает. Чонин внимательнее вглядывается в родные черты лица и замечает некоторую серость лица старшего. Обычно омега не выглядел так, потому что хорошо за собой ухаживал. Хисон всегда был собранный, подтянутый и очень красивый. Чонин с самого детства восхищался красотой омеги, и в подростковые годы даже задумывался над тем, почему он все еще не вышел замуж за какого-нибудь крутого альфу, размышлял о том, чтобы отец познакомил Хисона с кем-то из своих многочисленных партнеров. Когда Чонин чуть подрос, наверное, был в старших классах, он в один день услышал, как шепчутся за спиной Хисона двое омег из персонала. Они вполне себе уверенно заявляли, что этот Хан Хисон уж точно спит с их хозяином, иначе как он мог держаться в этом доме столько лет. Тогда еще совсем юного Чонина подобные слова разозлили не на шутку, он на месте отчитал омег, а позже попросил отца уволить их. Юнсон Чонина послушался, на удивление самого парня, и правда уволил нерадивых сотрудников. — Хисон, ты выглядишь неважно, у тебя все хорошо со здоровьем? Хан улыбается молодому господину кончиками губ и едва благодарно кивает в своей тактичной манере. Если бы Чонина попросили назвать человека с самыми идеальными манерами, это однозначно был бы Хан Хисон. — Я немного простудился на прошлой неделе, наверное, дело в этом. А еще в том, что я старею, вероятно, молодой господин. — Неправда! — возмущенно замотал головой Чонин, напоминая себя в детстве. Хисон на это широко улыбнулся. — Ты всегда выглядишь хорошо, просто я волнуюсь за твое здоровье. — Оно у меня в порядке, молодой господин, — Хисон даже едва поклонился альфе. — Спасибо за заботу. Чонин вкусно поужинал, осознавая, что в последнее время он будто потерял вкус не только к жизни, но и к еде. Но все-таки по домашней еде и ужинам он скучал. Кажется, Хисон сегодня готовил сам, так как младший Ким мог легко отличить вкус его блюд. И это тоже по-особому грело душу альфе. Раньше он не ценил достаточно заботу этого человека, но теперь Чонин обещал себе быть более внимательным к омеге. — Хисон, — Чонин поднял взгляд на мужчину, когда закончил с ужином, и поднялся из-за стола. В комнате они были вдвоем со старшим, но стоило Киму доесть, как тут же в столовую вошел один из омег персонала. Парень едва поклонился молодому господину и по одному только взгляду Хисона принялся убирать со стола. — Да, молодой господин? — Отец сказал мне, что попросил тебя помочь выбрать картины папы для выставки… — Да, я хотел вам предложить сделать это завтра, если вы устали. — Завтра я должен вновь вернуться в Ульсан, так что сегодняшний вечер стал бы идеальным временем. — Хорошо, молодой господин. Тогда можем начать сейчас? — Да, спасибо тебе, — Чонин поклонился омеге, а Хисон, совсем не привыкший к подобному, был несколько сбит с толку. Несмотря на всю теплоту их отношений Ким Чонин оставался сыном хозяина этого дома, а еще того, кто платит Хисону зарплату всю жизнь. И пусть Юнсон и отец омеги были друзьями, а сам Хан оставался очень близким человеком папы молодого альфы, между ними соблюдалась определенная субординация. И Чонин тоже придерживался этих правил, потому что другой манеры поведения не знал с самого рождения.       В той самой комнате, где теперь хранились картины папы, Чонин никаких особых изменений не заметил. Разве что стало более прибрано, видимо, Хисон постарался. Альфа замер у самого входа, но Хисон едва потрепал его за плечо. И парню пришлось двинуться вперед, преодолевая эту секундную слабость. Каждый раз, когда речь заходила о папе, у Чонина начинался какой-то странный мандраж. — Все в порядке, молодой господин? — Да, — на автомате кивает парень. Чонин подходит к одной из самых больших картин. На ней изображено море, и его голубизна передается так точно, со всеми бликами солнца в прозрачной воде, что у альфы невольно приоткрывается рот. Сейчас, когда он смотрит на этот пейзаж, ему действительно сложно поверить в то, что это творчество его родного папы. — Папа рисовал только море? — Он был пейзажистом, — отвечает Хисон. — Но в какой-то момент, кажется, на втором году обучения в художественной академии, с головой ушел в жанр марины. Чонин несколько удивленно смотрит на омегу, не ожидая, что он знает такие подробности. — Как давно ты знал папу? Хисон улыбается кончиками губ, а потом вдруг подзывает Чонина к одной из картин. Это было совсем небольшое полотно. — Мы познакомились еще в средней школе, жили по соседству в Пусане. Чонин удивлен очень сильно. Он переводит взгляд на картину, перед которой они стоят, и там двое парней изображены со спины на песчаном берегу. — Ёнсен нарисовал тут нас, в юношестве. Он подарил мне эту картину, поэтому она хранилась в доме отца вместе с остальными. Видимо, он не понял, что это была моя личная картина, и прислал сюда. — Тогда ты должен забрать ее и повесить у себя, или снова вернуть домой к дяде Шиёну. Хисон на это вдруг отрицательно замотал головой. — Нет, не должен. Думаю, что картина оказалась там, где ей самое место. Её должен был увидеть тот человек, которого мой друг любил больше всех в этой жизни, — Хан переводит взгляд на Чонина, который слушает так внимательно. — Знаешь, Хисон, я обещал себе, что больше не буду пытаться добиться чего-то от отца, каких-то ответов, но… Я правда так зол на него! — у альфы сжимаются кулаки, и Хисон думает, что эта реакция парня такая ожидаемая и очевидная. — Почему все эти вещи я узнаю про папу только сейчас? Разве… Было так сложно рассказать мне их раньше? — Ты знаешь ответ на свой вопрос, Чонин, — внезапно омега переходит на неформальное общение, но Ким почти не обращает на это внимание. — Твоему отцу очень сложно, всегда было на протяжении этих лет. Чонин только обреченно прикрывает глаза. Да, Хисон прав, Чонин всё знает и даже понимает, но ему все равно трудно это принять, потому что несмотря на все произошедшее, Ким Юнсон оставался самым близким парнем человеку, и обида на отца никуда не делась. — А ты, Хисон? Почему ты молчал? Хисон едва опускает глаза. Кажется, он тоже чувствует вину за все это. — Простите меня, молодой господин. Вы правы, я не должен был молчать, даже несмотря на то, что ваш отец мне запрещал. Но в первую очередь Ёнсен был мужем Ким Юнсона, не только моим другом. Поэтому я не мог самостоятельно решать такие вещи, ваш отец имел на это куда больше прав. Чонин кивает, чуть отходит от омеги, потому что глаза застилают слёзы. Хисон не мог ничего сделать, никто из них не мог, потому что все разбивались о Ким Юнсона. — Какую из этих картин папа любил больше всего? — Он всегда отличался большой самокритикой, — отвечает Хисон. — И ему ничего никогда не нравилось, но я думаю, что вот этими двумя он все-таки гордился. Омега указывает на два больших полотна, что стояли у противоположной стены. На них вода была нарисована словно настоящая, Чонину даже захотелось прикоснуться и точно проверить, утонет его рука в этих прозрачных каплях или нет. Изображение казалось таким объемным. — Мне интересно, как бы рисовал Ёнсен сейчас, с новыми технологиями. Думаю, его картины становились еще более сказочными. Чонин тяжело вздыхает. Ему тоже было интересно, как бы рисовал папа сейчас. И вообще, каким бы он был человеком. Чонину хотелось бы поговорить с ним обо всем на свете, альфе казалось, что от папы у него точно не было бы никаких секретов. Может быть, если бы он был рядом, Чонин даже рассказал ему про Кёнсу. И наверное, у папы нашлись бы ответы на все вопросы Кима. Возможно, альфа сильно его идеализировал, но что-то ему подсказывало, что парень ни разу не ошибается. — Хисон, папа был хорошим человеком? — вдруг в тишине спрашивает парень. — Самым лучшим из всех, кого я когда-либо знал, — омега отвечает так твердо, будто ни секунды не сомневался в верности своего суждения. — Ты так говоришь, потому что он умер? И спустя четырнадцать лет все обиды забылись? Хисон отрицательно машет головой и делает шаг к парню. Берет в руки большие ладони и улыбается тому, как сильно вырос альфа. Раньше эти руки были совсем крохотными ладошками, теперь они больше рук самого омеги. — Молодой господин, — тихо проговаривает омега. — Нет, Чонин-а, посмотри на меня. И альфа поднимает глаза, в которых читается слишком много всего. Они у него мокрые, и одна предательская слеза все-таки катится вниз по щеке парня. Хисон стирает ее своей рукой, хотя чувствует, что и сам на грани. — У нас с твоим папой никогда не было никаких обид или ссор. Мы имели ту самую идеальную дружбу, про которую говорят, что в жизни не бывает. Он был действительно хорошим человеком, по-настоящему добрым и любящим. И ты такой же, как он. Умеешь любить и заботиться о тех, кто любит тебя. В этом ты очень на него похож. Чонин теперь не сдерживается. Он срывается на слезы, прикрывая ладонью лицо, и Хисон обнимает его, едва поглаживая по темным волосам. Они стоят в тишине, которую вновь нарушает тихий шепот омеги. — Молодой господин, вы очень сильны, просто из-за своего молодого возраста еще не знаете этого. Если от папы вам досталось доброе сердце, то от отца стальной характер, и я знаю, верю, что вы сможете преодолеть любые препятствия на вашем пути. С господином бывает сложно, но он любит своего сына. Всегда любил, просто так и не научился выражать эту любовь. Поэтому постарайтесь простить его за слабость, которую он проявил. Чонин крепче вцепляется в Хисона, понимая, что его давно так не прорывало на слезы. Но прямо сейчас ему хочется выплакать всё то, что накопилось за эти недели и месяцы. Поэтому он позволяет себе подобную слабость, тем более он уверен, что это останется между ним и Хисоном навсегда в этой комнате, у картин его папы.       Чонин приезжает в академию рано утром. Кажется, ещё даже нет семи часов, когда альфа заходит внутрь общежития, а потом оказывается у дверей их с Чанёлем комнаты. Ким знает, что сосед должен быть в Ульсане, поэтому даже не достаёт ключи и толкает дверь. Чонин тихо заходит в комнату, стараясь не разбудить друга, устало снимает с плеч куртку и замирает у стеллажей, которые отделяли спальную часть от прихожей. В комнате творится полнейший беспорядок и хаос, и Чонин даже не сразу понимает, что вокруг происходит. Внезапно альфа замечает в углу на полу чьи-то ноги, и у Кима сердце бьется в глотке. Бэкхён лежит, свернувшись в калачик, и кажется, будто он спит. Альфа пугается не на шутку, тут же принимается трясти омегу, и Бэкхён тоже испуганно подрывается. — Бэкхён? Что… Что ты тут делаешь? У Бёна глаза округлены до размеров земного шара, и он оглядывается, словно и сам не понял, что произошло. А потом вновь смотрит на Чонина, пытаясь сфокусировать на парне взгляд. — Бэк? Ты слышишь меня? — Я… Не знаю, Чонин, — Бэкхён неожиданно срывается на слезу, и омегу всего трясет, то ли от истерики, то ли потому что его конечности ледяные. Чонин действует инстинктивно. Поднимает Бэкхёна с пола, легко хватая на руки, а потом сажает на кровать Чанёля. Альфа оборачивает омегу одеялом, а потом нежно берет его лицо в руки и смотрит прямо в глаза. — Бэкхён-а, посмотри на меня, — голос Кима ласковый. Бён всхлипывает, старается успокоиться, но у него не получается. Омега вспоминает всё то, что произошло ночью, понимает, что Чанёля ещё нет в комнате. И это пугает парня даже больше, чем то, что он не помнил вторую половину ночи, после того, как Пак ушел. — Где Чанёль? Ты был тут один? — Мы поссорились, — наконец выдавливает из себя Бэк. Чонин хмурится, а потом внимательно оглядывает омегу, словно пытается найти на нем повреждения. — Поссорились? Вы дрались? Он сделал что-то с тобой? — Нет, — отрицательно машет головой Бэкхён. — Просто… Я сказал то, что не должен был никогда произносить вслух при нем. Бэкхён снова срывается на слезы. Чонин тяжело выдыхает, прикрывая глаза. Да что же это такое происходит в их жизнях в последнее время? Казалось, что самые большие проблемы были позади, и они уже должны были наладить всё, но будто бы специально становилось только хуже. Ким встает с места, притягивает к себе перевернутое кресло Чанёля и садится напротив парня. — Ты не знаешь, где Чанёль? — Он ушел и не вернулся, а я сам не понял, как отключился на полу после истерики. Честно говоря, я вообще очень плохо помню эту ночь. Чонин даже не знает, как на это реагировать. Он только долго смотрит на Бэкхёна, потом встает с места и достаёт из шкафа Чанёля полотенце. — Сходи в душ, а я пока поищу твоего дурного альфу. Бэкхён не в силах спорить или сопротивляться. Омега послушно забирает из рук Кима полотенце и уже собирается идти в ванную, как двери комнаты открываются. Внутрь заходит Чанёль, он все в той же футболке, но поверх надета куртка. Бэк даже не помнил, чтобы Пак успел одеться, пока уходил отсюда. Чанёль удивлённо смотрит на Кима, а потом переводит взгляд на Бэкхёна. У омеги красные глаза, и в них всё ещё стоят слёзы, у Чанёля свербит под ребрами от чувства вины. Он всю ночь просидел на лавочке в парке, выкурил две пачки сигарет, которые нашел в машине на парковке за общежитием. Чанёль не мог себя заставить вернуться в комнату, поэтому когда заметно продрог, просто остался в машине. И вот только с утра смог собраться с мыслями, чтобы вернуться сюда. Паку казалось, что последние слова Бэкхёна просто парализовали его и выбили окончательно из колеи. Он бы сделал все, чтобы отмотать время назад и умолять омегу никогда их не произносить, потому что ничего больнее он в своей жизни не слышал. Бэкхён прошелся по самым больным точкам парня, и теперь Пак не знал, как собрать себя заново. Но прямо сейчас видеть Бэкхёна таким сводило его с ума ещё больше. — Иди в душ, Бэкхён! — с нажимом сказал Чонин. И Бён на удивление послушался, кажется, у него тоже не осталось сил на споры и пререкания. Когда за омегой хлопнула дверь ванной, Ким повернулся к Чанёлю, вопросительно выгнул бровь. — Что это все значит? Я чуть ебу не дал, когда зашел с утра в комнату, а Бэкхён лежит тут на полу и все вверх дном перевернуто. — Я уберусь. Чанёль сжимает кулаки и смотрит на друга так, словно Ким виноват во всех его бедах. Чонин на это усмехается, делает шаг к старшему и смеряет его долгим взглядом. — А я тебе тут про уборку что-то говорил? Не сливайся с темы, Пак Чанёль. — Это долгая история, Чонин. Мы разберёмся. Чонин обречённо вздыхает, разводя руками. Он проходит мимо Пака, хлопая его по плечу. — Да, вы двое точно во всем разберетесь. Уже вижу, как разобрались. Но я не лезу, так уж и быть. Пак Чанёль прикрывает глаза, стоя к альфе спиной. Чонин быстро переодевается, собирает вещи в рюкзак, а потом смотрит на часы. Уже без десяти восемь, и Ким думает, что станет сегодня одним из самых ранних посетителей завтрака в столовой. — Буду ждать вас на завтраке. Не убейте друг друга. Чонин выходит из комнаты, забрав с собой ключи и хлопая дверью. А Пак только садится на кровать и зарывается пальцами в волосы. Альфа понятия не имеет, что скажет Бэкхёну, но ему нужно как-то исправлять эту ситуацию. Однако сил у Чанёля нет никаких, и он даже на секунду задумывается о том, что стоило все рассказать Ким Чонину. Может быть, друг смог бы ему что-то подсказать? Бэкхён выходит из душа почти через час. Чанёль к этому времени умудряется реально прибраться в комнате, потому что в бездействии ждать омегу просто не способен. Бён замирает у дверей ванной, с полотенцем на волосах и все ещё одетый в толстовку альфы. Они оба молчат, потому что не знают, как вообще можно комментировать все то, что произошло вчера. Наконец тишину все-таки нарушает Чанёль. — Думаю, нам и правда стоит побыть раздельно, — тихо проговаривает парень, не поднимая на Бэка взгляд. Ему тяжело смотреть в красные глаза омеги, видеть эту бесконечную боль на дне его карих омутов. Пак Чанёль хотел бы видеть там только свое отражение и искры, но этого нет. И нет уже так давно, что альфе становится страшно от осознания этого факта.Если вспомнить Бэкхёна, которого он встретил впервые, и того, который был сейчас, — это были два абсолютно разных человека. Бэкхён делает пару медленных шагов вперед, а потом ускоряется, и, наконец, оказывается перед Чанёлем. Альфа немного удивленно смотрит на парня, который вдруг садится на корточки перед Паком, его волосы все еще мокрые, но несмотря на это Бэкхён утыкается лицом в бедра Чанёля, прикрывая глаза. У альфы внутри что-то скручивает так сильно, что его всего парализует. Он не знает, что ему делать, но хрупкий Бэкхён перед ним делает ему больно. — Бэкхён, — хрипит альфа, пытаясь приподнять подбородок омеги и посмотреть ему в глаза. Но парень не поддается. — Прости меня, — шепчет парень. — Я… Правда не хотел говорить этих слов, Чанёль. У альфы сердце стучит так сильно, что закладывает уши. Он сжимает кулаки, а потом все-таки кладет большую ладонь на макушку Бэкхёна, едва зарывается во влажные пряди и вдыхает чистую карамель полные легкие. — Ты сказал то, что у тебя на душе, и за это не стоит извиняться. — Но я так не думаю. Никогда не думал, — Бэкхён все еще не поднимает взгляд на альфу. А Чанёль улыбается кончиками губ, но в этой улыбке столько горечи и безысходности, и альфа радуется тому, что Бён сейчас не смотрит на него. — Не важно, Бэкхён. Нам просто стоит действительно взять паузу и подумать. Разве не ради этого мы вернулись в Ульсан? Похоже, сейчас то время, когда быть вместе нам категорически нельзя. Говорить это для Чанёля было так же трудно, как слышать Бэкхёну. Однако оба не могли спорить с ранящей правдой, поэтому снова замолчали. — И что нам даст этот перерыв? — Не знаю, — тихо проговорил Чанёль. — Но нам стоит подумать. Бэкхён на это ничего не ответил. Только усмехнулся, выпрямился во весь рост, а потом наклонился к губам альфы и оставил на них легкий поцелуй. Омега быстро оделся, собрал вещи и вышел из комнаты, оставляя Пака в звенящей тишине. А Чанёль обреченно прикрыл глаза и зарылся лицом в ладони, надеясь, что это молчание действительно им поможет, а не сделает хуже.        Кёнсу едва прикрывает глаза, тяжело выдыхая, пока сидит в кресле перед дверью доктора. Несмотря на все сопротивление омеги, родители всё же не оставили его в покое и сделали всё, чтобы парень наконец-то записался на приём к врачу. Кёнсу потратил чуть больше недели на все анализы, исследования и осмотры, а ещё его посмотрели, кажется, все специалисты, которые только возможно. И каждый из них в один голос твердил, что у До Кёнсу организм в полном порядке. Что все его органы работают как часы, и никакой соматической патологии доктора не видели. Последним в этом списке была консультация у гинеколога, и Кёнсу почему-то думал, что и этот специалист разведет руками. Но родители были серьезно обеспокоены состоянием сына, его срывами, истериками, обмороками и полным погружением в себя, поэтому настаивали, чтобы До всё прошел от и до. До Кёнсу всю жизнь был замкнутым ребенком, которому было тяжело идти на контакт с окружающими. Только в юношестве он начал открываться людям, и у него появились настоящие друзья. Но теперь омега снова откатился к началу, где он был в среде без единой родственной души. Родители считали, что дело именно в переезде и сложном характере их сына, Кёнсу же не спешил их переубеждать, а наоборот убеждал и самого себя, что дело именно в этом. Адаптация, эмиграция, новый университет, новые законы, правила, язык и среда. Что угодно, только не правда, которая лежала на поверхности и была абсолютно понятна самому парню. Кёнсу предал и разбил сердце человека, который его любил и которого любил сам омега. Такие вещи не могут пройти бесследно, но парень не собирался это признавать. Во всем был виноват Берлин и новые люди вокруг него. — До Кёнсу, — медсестра с большим трудом произнесла имя До, а потом ярко ему улыбнулась. Кёнсу ответил такой же дежурной улыбкой и поднялся с места, проходя в просторный и уютный кабинет. Доктором оказался альфа средних лет. Он был немцем, и Кёнсу очень надеялся, что его знаний языка хватит для того, чтобы понять врача и ответить на все вопросы. На самом деле, омеге быстрее хотелось закончить с этим всем, и наконец вернуться домой. Завтра у него с утра была только одна пара, после которой он был свободен, а потом выходные. Не то чтобы для омеги имело сильное значение выходной это или будний день, но Кёнсу надеялся хотя бы поспать. — Добрый день, — омега поздоровался с доктором и по инерции даже едва поклонился. Мужчина улыбнулся ему в ответ, а потом указал в сторону кресла перед его рабочим столом. — Здравствуйте, Кёнсу. Присаживайтесь, — голос у альфы был приятный, и он так четко выговорил имя омеги с первого раза, что это сильно удивило парня. Но он не подал виду и сел, куда ему сказали. Врач что-то отметил в бумагах, которые ему подложила медсестра, а затем посмотрел на Кёнсу в упор. — Я вас слушаю, Кёнсу, что вас беспокоит? До не знал, с чего именно должен начать, потому что ничего по-настоящему его не беспокоило. Но в итоге решил, что нужно в первую очередь рассказать о своих обмороках. — Я теряю сознание, довольно часто. Это началось не так давно, кажется, в последние пару месяцев, когда мы переехали. Все ваши коллеги говорят мне, что со мной все отлично, но мне кажется, что обмороки не могут быть беспричинны. Доктор едва кивнул. Он отвлекся на секунду, что-то щелкая в экране монитора, а потом с некоторым задумчивым видом перевел взгляд на Кёнсу. — Ваши томограммы чисты, эндокринолог, невролог и онколог полностью исключили какую-либо патологию со своей стороны. Скажите, Кёнсу, а что насчет вашего цикла? У вас всё хорошо? Кёнсу задумался. — Дело в том, что… — омега не знал, как правильно сформулировать то, что хотел сказать. — В прошлом году я встретил своего истинного альфу. И у нас завязались отношения определенного характера, но мы расстались. Он был моим первым половым партнером и единственным, так что я думал, что происходящее со мной норма, пока не пошел к доктору. — И что сказал доктор? — Понимаете, я испытывал слишком сильные боли, если у нас не получалось проводить течку вместе. Это было мучительнее, чем то, что я чувствовал до того, как я встретил его, и доктор объяснил мне, что бывают некоторые пары, у которых слишком сильная связь, именно физиологическая. Они лучше друг друга чувствуют, и если не проводят течку вместе, то это сказывается на их физическом здоровье. Он выписал мне сильные блокаторы с обезболивающим, а после этого я к врачам не обращался. Никаких особо проблем у меня больше не было. — Вот как, — доктор поправил очки на переносице. — А у вас нет анализов и результатов исследований с того раза? Кёнсу задумался, а потом понял, что, возможно, у него сохранилось что-то на почте. Так что он вытащил телефон и, к собственному удивлению, нашел старые анализы и заключение после приема. — Я могу вам показать, но там все на корейском. — Ничего страшного, — улыбнулся врач. — После приема коллега поможет вам и даст мой адрес электронной почты, могли бы вы их прислать туда? — Да, хорошо, — кивает Кёнсу. Врач далее приглашает омегу на осмотр, и Кёнсу соглашается. Ему проводят ультразвуковое исследование, осматривают на кресле и берут нужные мазки. До немного неловко, но он хочет действительно уже закончить со всем быстрее. — На самом деле, Кёнсу, у меня есть пара предположений по поводу вашего предварительного диагноза, но для более обоснованных выводов я должен почитать ваш анамнез и получить результаты свежих исследований. Поэтому я не хочу преждевременно вас пугать тем, что даже может не подтвердиться. — Неизвестность пугает меня больше, — несколько нервно выдохнул парень. — Обозначьте хотя бы характер моей проблемы, пожалуйста. — Физиология организма омеги очень сложна и сильно сопряжена с психологией. И если на других системах органов человека не так сильно отражается психосоматика, то половая система омеги — это лакмусовая бумажка. Любое потрясение может быть причиной чего угодно, так организм пытается предупредить развитие серьезных проблем. Ещё больше все усложняется, когда омега встречает истинного альфу, с этого момента организм начинает биологически, на уровне гормонов, буквально осязаемом уровне зависеть от совершенно чужого, отдельного ему организма. И это тоже несет за собой определенные последствия, в зависимости от того, насколько сильно альфа и омега настраиваются друг на друга после первого полового контакта. Иногда бывают очень сложные случаи. У Кёнсу сердце начинает биться так сильно, буквально в глотке. Частично он знал обо всех этих вещах и сам, но чем больше говорил доктор, тем больше отключался мозг Кёнсу, выставляя на первый план только эмоции. — Что вы хотите этим сказать? Мои обмороки могут быть следствием нашего расставания? — Я не могу ничего утверждать, но такое вполне возможно. Я думаю, мой вопрос покажется вам странным, но я задаю его исключительно в медицинских целях. На какой ноте вы расстались со своим альфой, Кёнсу? Омегу начинает мелко потряхивать, потому что такие вопросы возвращают его к мыслям о том, что с Чонином у него действительно были особенные отношения. И особенными они были во всех смыслах этого слова. — На плохой, — выдохнул Кёнсу. — Если быть точным, я бросил его. Врач на это только кивает и, кажется, никак эмоционально эту информацию не окрашивает. — Вы прошли через двойной стресс, Кёнсу. Поэтому сейчас я вам рекомендую соблюдать правильный режим сна и отдыха, пить вот эти витамины и явиться ко мне на повторный прием в понедельник. Результаты анализов я вам отдам на приеме, и, соответственно, тогда уже смогу говорить с вами более предметно. Кёнсу поблагодарил доктора, попрощался с ним и, получив от медсестры адрес электронной почты, вышел из клиники. Он вдохнул полной грудью свежий весенний воздух, а потом поднял глаза к небу. Оно сегодня было серым, и, кажется, в прогнозе ожидался дождь. Кёнсу был без зонта, но все равно захотел прогуляться пешком до дома. Клиника находилась на его районе и была в пешей доступности. Омега шел не спеша и пытался придумать, что сказать папе. Юнсу очень хотел прийти на прием вместе с сыном, но Кёнсу не позволил ему. Папа был встревожен, и его нервозность передавалась в том числе и младшему омеге. А Кёнсу очень не хотел ещё больше подрывать свое и так расшатанное душевное равновесие. Парень не хотел быть грубым с родителями или продолжать врать им, но и другого выхода он не видел. Рассказывать все про Ким Чонина он не собирался по причине того, что это все уже было прошлым, и какие бы проблемы и трудности не ждали Кёнсу впереди, он будет решать их без Кима.       Берлин вокруг, несмотря на промозглую погоду, дышал весной. И До Кёнсу тоже начинало дышаться намного легче, когда солнце согревало воздух своими ласковыми лучами. Оглядываясь назад, До понимал, что у него в жизни была самая сложная зима, и ему так хотелось надеяться, что она осталась далеко позади и будет последней такой. Кёнсу заходит домой и даже не удивляется тому, что папа почти выбегает его встречать. Родитель обеспокоен так сильно, и Су искренне хочется его успокоить, поэтому омега улыбается папе кончиками губ. — Ну что? Как прошло? — Я сдал необходимые анализы, по первичному осмотру у меня всё хорошо. Доктор назначил следующий прием на понедельник, тогда станет яснее. Юнсу не совсем такой ответ устраивает, но он всё же не решается лезть дальше. Поэтому он только кивает сыну и зовет его обедать. Кёнсу соглашается, но сначала отправляется в свою комнату, чтобы переодеться и хоть чуть-чуть прийти в себя. Пока омега не решается даже приблизиться к теме о том, что именно подозревает доктор, и думает дождаться окончательных выводов врача.       Следующий день у Кёнсу проходит, как и предыдущие десятки других. Ему скучно, тоскливо и как всегда хочется вернуться в родной Сеул, но омега в очередной раз напоминает себе о том, что больше он туда вернуться не сможет, и надо бы уже настраивать себя на жизнь в Берлине. В конце концов, если перестать жалеть себя и попытаться что-то строить из того, что имеется под рукой, всегда есть возможность прийти к жизни, которой ты будешь доволен. Наверное, эта пятница стала бы очередной, в которой Кёнсу после пар проводил за книжкой или учебником в своей комнате, но на выходе из лекционного зала омегу ловит Ноа. Они давно не пересекались с альфой, и Кёнсу даже на какой-то период вообще успел забыть об их знакомстве. Но теперь альфа снова стоит перед ним и сияет своей широкой улыбкой. — Привет, Кёнсу, помнишь меня? — у англичанина в манере поведения есть нечто такое, что заставляет действительно обращать на него внимание. И Кёнсу не может сказать, что это нечто отрицательное, просто его сразу становилось очень много в атмосфере. А такое омегу в людях всегда отталкивало, но только не в случае Ноа. — Привет. До улыбается кончиками губ и замечает, как на них смотрят однокурсники. Но их интерес пропадает достаточно быстро, потому что между Берлинским университетом и Ульсаном была одна существенная разница: тут всем действительно было плевать друг на друга. Кёнсу даже не знал по именам половину тех людей, с кем каждый день учился в одних аудиториях, да и выбор предметов и специальности тут сильно отличался от корейской системы образования. Это, к слову, было той вещью, которая нравилась отцу Кёнсу в европейской системе образования. — Как дела? Мне показалось, что ты пропускал наши семинары. Кёнсу немного не по себе от этих слов парня, потому что всегда настороженный к противоположному полу До привык замечать подобные вещи. Его мозг делал это сам по себе, и Кёнсу подумал, что это странно. Ноа будто следил за ним. Но омега решил поглубже засунуть все эти мысли, потому что нельзя бесконечно всех подозревать и не доверять, закрываясь от мира в собственном коконе. Су уже перерос этот момент, когда хотелось, чтобы люди вокруг просто забыли о твоем существовании. И чем старше омега становился, тем больше он понимал, что иметь друзей намного более приятно, вместо того чтобы оставаться одиноким. Ему не хватало этого в Берлине, и он ужасно скучал по Чондэ, Минсоку и Лухану. — Я немного приболел. — Что-то серьезное? — Нет, небольшая простуда. А у тебя как дела? — Кёнсу спешит сменить тему, и он рад, когда Ноа на это ведется. Альфа вдруг резко тормозит и разводит руками. — Представляешь, я завалил тест по двум основным предметам. — О, сочувствую! Теперь пересдачи? Они уже идут по длинному коридору корпуса, лавируя в толпе студентов. Близился час обеда, и все спешили поскорее вырваться из душного здания на свежий воздух. В Берлинском была традиция обедать на кампусном дворе, делая своего рода мини-пикники, обсуждать учебу и преподавателей. Кёнсу нравилась эта часть учебы, но у него не было друзей. Омега частенько представлял себе, чтобы было, окажись тут его друзья. Да, До Кёнсу иногда жил в своем иллюзорном мире. — Да, и это жутко бесит, учитывая, что я ненавижу учить что-то по два раза. — А почему ты завалил? — Были сложности с графиком и подработкой. Для Кёнсу это становится некоторым откровением, потому что он только сейчас в полной мере осознает, насколько поменялось его окружение. Раньше среди студентов Ульсана почти нельзя было встретить тех, кто совмещает работу и учебу, по этой причине Ким Чондэ казался такой невероятной сенсацией. Все детки из их общества уже имели обеспеченную жизнь и могли спокойно учиться, ни на что не отвлекаясь. Но теперь Кёнсу попал в место, где обучались самые разные люди из самых разных семей, тут были и богачи, и люди среднего достатка. — А где ты работаешь? Ноа, кажется, немного сомневается, прежде чем начать рассказать, но потом едва вздыхает и смущенно трет затылок. — Подрабатываю барменом в ночном клубе, — выдает альфа, на что Кёнсу удивленно смотрит на альфу. Он не ожидал услышать нечто подобное, хотя если задуматься, в этом не было абсолютно ничего удивительного. Парни оказываются на заднем дворе, и Кёнсу только сейчас осознает, что они пришли сюда не сговариваясь, совершенно интуитивно. Вообще, у До больше не было занятий, и он планировал вернуться домой, тем более, Джун написал ему, что скоро подъедет. Но как-то Су так увлекся беседой, что оказался тут. — Ты же не спешишь, Кёнсу? Было бы классно вместе пообедать. — Вообще, если дашь мне сделать один звонок, я мог бы составить тебе компанию, — улыбается До и сам себе удивляется. Он не планировал ничего такого, но казалось, что язык действовал отдельно от мозга. Омега достает телефон и набирает Джуна, а потом выясняется, что альфа пока в пробке, и у До есть ориентировочно полчаса времени. Этого как раз хватило бы на продолжение нового знакомства. Поэтому парни садятся прямо на траву, и Ноа делится одним из своих сэндвичей. Кёнсу немного неловко, но он все же принимает еду от парня и благодарит его. — В следующий раз угощаю я, — кивает омега, на что Ноа едва усмехается. — Хорошо, даже отпираться не стану. Кёнсу едва хихикает на это, а потом откусывает от сэндвича. Он оказывается очень вкусным, и парень невольно хвалит кулинарные способности парня. — Вообще, все говорят о том, что английская кухня невкусная и из англичан плохие повара, но я бы мог каждого такого человека разубедить. — Ты любишь готовить? — Да, это еще одно мое хобби. Я вообще искал работу типа как повара, но без образования меня никуда не хотели брать. Бармен не то же самое, но англичане не только плохие повара, а еще бывалые алкаши. Теперь Кёнсу смеется совершенно искренне и громче, а Ноа улыбается сам себе, потому что ему наконец удается вытащить из омеги какие-то эмоции. — Я рад, что могу поболтать с кем-то тут на хорошем английском. — О, мой английский хороший? — улыбается Кёнсу. — Я бы сказал, что он близок к уровню носителя, я почти не слышу никакого акцента. Кёнсу думает, что это один из лучших комплиментов, которые ему говорили альфы за всю его жизнь. И это действительно, хочет омега того или нет, располагает его к этому парню, который так внезапно появился в его жизни. — Почему ты решил уехать из Англии? Ноа снова молчит какое-то время, а потом едва пожимает плечами. — У меня не самые хорошие отношения с родителями, точнее с отцом. Они с мамой в разводе уже больше десяти лет, и я не люблю всё, что связано с теми годами. Это стало своего рода травмой. — А ты остался с мамой? — Да, — кивает Ноа. — Отец не пропустил ни одни выходные, всегда встречался со мной и приезжал. И до какого-то времени наши отношения были действительно хорошие, но потом… Я вырос, и у него появились условия касательно моего будущего. — Какие именно? — Отец он… Из аристократии, — Ноа сказал это довольно тихо, а Кёнсу даже не сразу сообразил, о чем вообще речь. А потом вдруг удивленно округлил глаза. — Подожди, он… — Да, он тот самый лорд со своими наследными землями и бизнесом, который построил мой дед. Бизнес к аристократии не относится, просто семья моего отца стала одной из немногих, кто сумел сохранить наследство и приумножить его в последствии. Теперь мой отец хочет, чтобы я продолжил это дело… Других наследников у него все равно нет. Кёнсу даже и подумать не мог, что все окажется настолько драматичным. — Я хоть и не хочу его денег, но учебу оплачивает мне он, — усмехнулся парень. — А на карманные зарабатываю сам. Не хочу, чтобы он сильно влезал в мою жизнь. — Так получается, ты сбежал от давления отца? — Ну, можно и так сказать, — кивает парень. — А что насчет тебя? Почему ты переехал в Германию? Кёнсу тоже молчит какое-то время, пытаясь правильно все сформулировать. — Мой отец поменял работу, и мы с папой поехали за ним. — Ого! — удивленно восклицает альфа. — Разве ты уже не достаточно большой мальчик, чтобы самостоятельно жить без родителей? Кёнсу едва усмехается, думая о том, что Ноа задает действительно верные вопросы. Но его спасением становится зазвонивший телефон. — Ты, наверное, прав, но мне хотелось уехать из Кореи. А теперь, прости, пожалуйста, мне пора бежать. Кёнсу принимает звонок, на ходу прощается с Ноа и благодарит его за сэндвич. Омега уходит, оставляя альфу смотреть ему вслед в очередной раз. Этот До Кёнсу действительно казался таким интересным, и Ноа обязательно добьется всего, что хотел.