То, чего не было.

Да, даже после стольких лет, уже будучи взрослой ханым, я оказалась трусихой. Казалось бы, свет ночного Стамбула заливал мои окна так, что в квартире было немногим темнее ранних сумерек, но поди ж ты — сердце колотилось, как сумасшедшее, ладони взмокли и на меня напало почти паническое желание выскочить отсюда и бежать куда-то без оглядки. Я и побежала. И конечно же в квартиру 150, куда же еще? И совершенно ожидаемо предстала перед ее хозяином истеричкой, ребенком и просто дурочкой потому что в этом умном доме есть свой генератор оказывается. Ну мне не в первой так выглядеть перед Ягызом, поражаюсь тому, как он меня еще терпит? А потом свет в этом доме для богатых включился на счет 10, мне стало хорошо и спокойно и я воодушевленно оглянулась — раз уж пришла, то пусть будет кофе что-ли. Мне всегда здесь было хорошо. Это квартира — образец комфорта, а я ее хозяин — образец настоящего друга. И я снова подумала: от меня и Синана у Ягыза всегда столько проблем! И ладно брат — это пожизненный крест, но зачем он постоянно возится со мной? Поистине его любовь к брату безгранична. Я никогда в жизни не смогу его отблагодарить за всю его помощь, участие и добрые слова. Аллах, да даже Синан ко мне так никогда не… Мысли вдруг споткнулись: — Ягыз, с тобой все в порядке? Он сидел, уткнув локти в колени, прикрыв ладонью глаза и мне показалось, что его лицо покраснело. Я вдруг испугалась и подумала глупое: «Аллах, он что, плачет?» Совершенно рефлекторно, даже не задумываясь прилично ли это проделывать пусть даже с другом, но все-таки мужского пола, я подошла, присела перед ним на корточки и отвела его руку в сторону, чтобы заглянуть в прикрытые глаза — и ужаснулась: — Ягыз, твоя рука… ты весь горишь! Я заволновалась и стала целенаправленно трогать его руки, осторожно прикладывать свои пальцы к его шее чуть пониже ушей, даже приложила ладони к ямкам над едва видными в слегка расстегнутой рубашке, ключицами, но все равно никак не могла понять каков он на ощупь. Мне ощущалось, что там холодно, тут горячо, а мои собственные руки вообще уже непонятно какой температуры. И тогда я просто взяла и прижалась губами к его лбу — так и есть, горит! Вдруг мне на секунду показалось, что Ягыз перестал дышать — я снова испугалась и теперь уже полная решимости понять что с ним, взяла в руки его лицо и требовательно заглянула в глаза. Пытка… Она издевается? О господи… Перестань меня трогать!!! У меня было ощущение, что в моей груди, по лицу, по всем моим жилам течет раскаленная лава. Уставившись не мигая в эти кофейные, совершенно искренне встревоженные глаза, я из последних сил проговорил: — Хазан… Все в порядке. Со мной все в порядке. Теперь я отводил ее холодные, как мне в горячке казалось, и нежные руки в судорожной попытке сохранить свою броню, не дать рухнуть своим стенам, которые я с таким трудом каждый день выстраиваю. — У тебя совершенно красные глаза и высоченная температура! Ты что себе думаешь? Ах, Ягыз, ах… Быстро ложись. Я сейчас! И она рванула наверх, по-хозяйски непосредственно ворвавшись в мою спальню, которая хранила столько воспоминаний о самой Хазан, чтобы через полминуты появится снова на лестнице, таща в руках мою подушку и одеяло. Надеюсь фото она не заметила. Она опасно наступила на свисавший его край и я, все время следивший за ней, поднял руку и крикнул, насколько можно было кричать, ощущая себя словно под колесами трехтонного грузовика: — Осторожно! Не упади! Вовремя она услышала — поправив одеяло и послав мне благодарную улыбку, она продолжала спускаться с лестницы, преувеличенно бодро заговаривая мне зубы: — Сейчас уложим тебя, дадим таблетку, принесем лед и пока ты будешь лежать я сварю тебе какой-нибудь горячий суп, для Ягыз-бея только органический! Хазан вроде бы улыбалась, но глаза с тревогой поглядывали на меня и не без оснований — я практически не шевелился. Мне кажется живыми на мне остались только полные "песка" глаза, которые мечтали просто закрыться, но не отпускали ее ни на миг. Я боялся спугнуть, боялся что она вспомнит о приличиях, отстранится, перепоручив меня кому-нибудь (проблема только в том, что на самом деле некому) и моя сладкая иллюзия нашей с ней семейной жизни тут же развеется. Она продолжала рассказывать мне программу на сегодняшний вечер, уже взбивая мою подушку и укрывая одеялом, а я не мог даже возражать. Не хотел. Я был занят тем, что благодарил Аллаха, что именно сегодня схватил этот вирус, что именно сегодня отключили свет и она пришла ко мне, что именно сегодня я чувствую себя так паршиво, как не чувствовал уже много лет. Я чувствовал себя счастливым. — Хочешь, я позвоню Синану? — Нет!!! Если она и удивилась этому возгласу, то не подала виду и, сразу согласившись и не развивая больше тему Синана, уже стояла надо мной уперев руки в бока и раздумывала. — У тебя есть лекарства? Я еле ощутимо помотал головой. — Тогда я сейчас. И развернувшись, она скрылась в коридоре, оставив меня в одну секунду опустевшей холодной квартире. Она почти бежала к себе, чтобы взять какое-то жаропонижающее — госпожа мать позаботилась о том, чтобы в квартире старшей безалаберной дочери находилась хоть какая-то аптечка. Мысли метались и даже руки подрагивали. Почему я так волнуюсь? Это же просто вирус, даже если и грипп, то да, неприятно, выматывающе, но не смертельно ведь. Сколько таких болезней мы пережили с Эдже… даже весело было. А перед глазами стояли глаза Ягыза — красные, больные, и почему-то совершенно безысходные. Разве может человека так расстроить обычный грипп? Конечно, он деятельный, трудоголик и опекун для всех в радиусе 10 километров, и болеть не умеет и не любит — это всё понятно. Но почему такая боль в глазах? Хазан задавалась этими вопросами, параллельно выхватывая из ящика градусник, два вида жаропонижающих, пару фруктов из холодильника, ингредиенты на бульон, еще лимон, и какой-то травяной сбор из народных средств, которые так любит и всегда применяет госпожа Фазилет. Хазан остановилась на пороге и на секунду задумалась все ли взяла — оставлять еще раз своего пылающего соседа, пусть даже на 10 минут, она не собиралась. Тряхнув головой, Хазан закрыла дверь на ключ и направилась в обратный путь. Сегодня моя очередь заботиться и поддерживать тебя, Ягыз Эгемен, — с каким-то странным удовольствием подумала Хазан.