То, чего не было.

— Синан, я не могу сегодня — голова болит. Давай в другой раз? — Ну что за капризы, Хазан? Я же говорю — сюрприз! Давай-давай, дорогая, одевайся — я пока выпью кофе. Нам хоть и в соседнюю квартиру идти, но в пижаме все-таки не годится. Но волосы не заплетай. И загадочно ей подмигнув, младший Эгемен размашистой походкой отправился в кухню Хазан с намерением расслабиться за чашкой крепкого турецкого кофе — женщины по утрам собираются не меньше часа, учитывая свой богатый опыт он это точно знал. Проследив глазами за кучерявой макушкой, которая, насвистывая, прикрыла за собой дверь и оставила Хазан одну в спальне, девушка плюхнулась на свою кровать и задумалась. «Ну что мне делать? Я не могу принять его предложение… » Хазан закусила губу и уставилась в огромное окно, но вместо бескрайнего Стамбула она видела только одну картину, уже в сотый раз со вчерашнего вечера — сжатый кулак, стекло, впившееся в его кожу, его напряженную удалявшуюся спину, а потом капли крови на дорогой плитке пола в гостевой ванной особняка. Как замедленное кино. Как дурной сон. Как вспышка, которая ярко осветила, поставила точку и сделала недоступной всю прежнюю жизнь Хазан. Она обхватила себя руками и сжалась в комок, все еще сидя на краю кровати и даже не думая начинать собираться. Ее зубы сжались от злости и обиды — на себя, на свое сердце, на своего жениха, который еще не знал, что никогда им не станет по-настоящему, но уже выступил с этим неуместным заявлением даже не спросив саму Хазан. И на Него. «Я должна сказать ему. Но я если я скажу, то буду вынуждена объяснить… рассказать… но что? Не правду же… » Ледяными пальцами Хазан стянула у горла ворот изящной шелковой пижамы. Как будто хотела задушить сама себя, лишить кислорода, наступить на горло собственному сердцу. Чтобы никогда больше не видеть озера этих глаз, не погружаться в них против своей же воли, не тонуть в этой бесконечной манящей гипнотической глубине, от которой Хазан больше не было спасения. Не сейчас. Пусть будет что он там хочет сегодня? Да что угодно — это всё неважно. Только не трогай меня, не вынуждай говорить прямо сейчас. Я должна подумать… Я найду выход. Она встала с кровати, неохотно направилась к шкафу и встала перед полками. Что еще за сюрприз, аллах-аллах … к добру ли? И почему не заплетать волосы? В гостиной квартиры №150 царило неловкое молчание. Солнце щедро заливало помещение, не давая сидящим на диванах людям хоть немного скрыть свои эмоции и свои глаза. Впрочем двое из этих людей чувствовали себя вполне свободно, в то время как другие двое призывали тучи в стамбульское небо и плотные шторы на огромные окна Плазы, чтобы увести в тень, спрятать свои лица, занавесить полумраком черный шоколад одних глаз и зелено-прозрачное море других. Синан и Фарах оживленно обсуждали помолвку, погоду и планы на будущие, а Хазан и Ягыз были мучительно заняты одним и тем же занятием — изо всех сил не смотреть друг на друга. Пока что получалось плохо. — Синан, — Ягыз откашлялся. — Долго еще ждать? И чего мы ждем? У нас много дел в офисе. Густые, приподнятые пока еще в сдержанном вопросе, брови обратились в сторону вольготно расположившейся на мягких подушках фигуры младшего Эгемена. — Спокойно, брат. Еще пару минут! И через секунду услышав звонок в дверь, он улыбнулся и многозначительно поднял вверх указательный палец: — Вот! И не переставая улыбаться с выражением предвкушения на лице отправился открывать дверь. — Тадаам! Добро пожаловать, проходите прошу… Вслед за Синаном в гостиную зашла небольшая группа людей — двое молодых мужчин в модного кроя костюмах и две женщины, выглядевшие как продавщицы модного бутика. И наверное поэтому Хазан почти не удивилась, увидев как в гостиную въезжают два кронштейна, на перекладинах которых висели закрытые чехлы, по-видимому, с одеждой. А также большое, выше роста Ягыза Эгемена, чьи глаза буквально заледенели при виде всей процессии, напольное зеркало. — Синан! Это то, что я думаю? Фарах почти прыгала, не скрывая широкой довольной улыбки: — Выбираем платье невесты? — И костюмы жениху и его брату! Довольный Синан подошел ко вновь прибывшим и завязался оживленный разговор. Хазан не шевелилась, только ее глаза испуганно смотрели на Ягыза, который, в свою очередь не смотрел ни на кого — заведя за спину сжатые кулаки, он просто стоял у окна создавая у других ложное и очень правдоподобное впечатление, что мужчина со всем согласен и просто созерцает Стамбул в ожидании начала примерок. Но вдруг он резко обернулся, направился к стойкам с одеждой и гораздо резче и громче, чем хотел бы, сказал младшему: — Синан, у меня нет времени на глупости — мне нужно работать, прости. Фарах, ты едешь со мной? В ответ Синан только сузил глаза и настойчиво тронул Ягыза за плечо: — Брат, я не понял, что значит «глупости»? И в чем проблема? Фарах может сама поехать в офис — я думаю она не откажется подежурить там часок на случай звонков. Я ведь готовился, отобрал самые отличные варианты для нас и Хазан, разве плохо провести время вместе за приятным занятием? У нас очень мало времени на подготовку к свадьбе. А ты заодно посоветуешь Хазан какое платье выбрать — ты уже два года в индустрии красоты и моды. Да к тому же у тебя просто отличный вкус, брат! И уже снова улыбаясь, он похлопал по напряженно-каменному плечу: — Давай — давай, проходи. «Ах, Синан, ах…» Выказав сожаление, что покидает такое веселое мероприятие, Фарах взяла сумочку, подошла к Ягызу, заглянула ему в глаза и пожала его руку. Только Ягыз не увидел в ее внимательных глазах ни осуждения, ни сочувствия, ни хорошо скрытого удовлетворения. Он в них даже не посмотрел, только кивнул и на секунду приподнял уголки губ — видимо это означало вежливую улыбку. Девушка направилась к выходу и, вдруг резко оглянувшись на все еще пассивно сидящую Хазан, ухмыльнулась и ушла. Он до последнего не хотел оборачиваться. Был крошечный шанс, что ему не придется. Что Хазан одобрит первое же предложенное ей платье и даже не выйдет из гостевой спальни, куда она направилась его примерять. Ягыз, нервно крутанув шеей, поправил бабочку и кончик платка, торчащего из кармана пиджака — он сам поступил именно так, просто согласно кивнул на первый же гарнитур, толково и привлекательно описанный работником эксклюзивной торговой марки мужских костюмов. К восторгу продавцов костюм сел на высокую подтянутую фигуру как влитой и теперь жег и душил Эгемена так, как-будто ткань была пропитана отравой, вызывая только одно желание — сорвать его с себя, отбросить и никогда не иметь больше повода его надеть. Ягыз вздохнул и снова мрачно уставился в окно. — Ну, брат, что скажешь? Он уже ждал этого вопроса — тихий шелест подола длинного платья, скользящего по полу гостиной за спиной Ягыза, еще пять секунд назад выбил дух из его груди. Но чтобы повернуться, посмотреть и что-то сказать его легким нужен кислород. Он закрыл глаза, вдохнул и резко повернулся. И снова удушье. Обычно он мог не скрываясь рассматривать ее только на работе. Только там его взгляд блуждающий по ее лицу, глазам, губам и телу для всех означал исключительно профессионализм. И только Ягыз знал насколько он далек от работы в рабочее время и насколько разбитыми бывали его тоскующие тело и душа после невыносимо длинных и поразительно быстротечных рабочих дней. И вот сейчас… Всего пар секунд его взгляд бродит по высокой груди, объятой нежнейшим полупрозрачным кружевом, идеальному изгибу бедер, которые обнимает нежная молочного цвета ткань, а потом струится вдоль ног, расходясь к полу нежным весенним ветерком. Но самое главное ее глаза. Ее губы. Они стыдливо прячутся за тонким невесомым локоном, который падает на лицо только подчеркивая их, эти черные омуты и спелые вишни, без которых этот невинный и огненный образ невозможен. Ягыз должен был что-то сказать. Но что можно сказать, когда слов нет, а есть только грохот в ушах и жаркая волна в груди. Он неуверенно повел головой и прохрипел первое, что пришло в голову. Первое, чего он хотел бы коснуться, пробежать пальцами и прижаться губами, первое, с чего хотел бы начать снимать это воплощение нежности цвета сливочного крема. — Плечи… Синан озадаченно посмотрел на брата, а потом на невесту: — Ээ… Хазан, ты же наверное замерзнешь? Ну да, две полоски кружева не сильно греют… Ладно, решим. И Синан взял за руку невесту, заставляя ее обернуться вокруг себя, красиво раскрыв вокруг ног небольшой, но эффектный шлейф. — Ты красавица, возлюбленная моя! И довольный кучерявый Эгемен нежно коснулся губами равнодушной к его ласке персиковой щеки, заставляя равнодушную же к своей красоте Хазан едва заметно дернуться и моргнуть, но не отвести взгляда от бушующего зеленого шторма в глазах застывшего напротив мужчины. — Смотри-ка! Синан снова развернул девушку и подвел ее к зеркалу — в большой волшебной поверхности отражались все трое. Стоящий на переднем плане Синан взял под руку свою невесту и сверкая белоснежными зубами над угольно — черной бабочкой, обнимавшей его мощную шею, стал осматривать результат, включая оставшегося чуть поодаль за их спинами Ягыза. — Аллах всемогущий, мы прекрасно выглядим, молодежь, а? Он легко подмигнул смотрящей четко перед собой Хазан и тут зазвонил его телефон. Они не слышали этого звонка. Не почувствовали как Синан раздраженно нажал отбой, а через секунду уже читал какую-то смс, отойдя пару шагов в сторону. Они не знали, что его глаза испуганно забегали, и убедившись, что эти двое на него не смотрят, он преувеличенно бодро заявил: — Ну вы тут еще подумайте, а я сейчас, ээ, срочный звонок. И махнув пришедшим сотрудникам с предложением выпить кофе в кухне и приложив телефон к уху, он направился к входной двери и ретировался в сторону лифта. Хазан чуть вздрогнула от звука хлопнувшей двери и очнулась. Она сразу ощутила, что слева от нее стало хорошо и пусто, и тут же нашла в зеркале его глаза — он все еще стоял сзади. А потом сделал медленный шаг вперед. И еще один — и теперь они стоят рядом, как две капли, которые легко и естественно слились в одну, всматриваясь в отражения друг друга. И вдруг гостиная на 41 этаже Плазы исчезла, а Ягыз и Хазан идут по проходу и улыбки не сходят с их лиц. Она приветливо кивает оживленным гостям, а потом медленно поворачивает голову и видит, каким счастьем плещется Босфор в глазах Ягыза, обращенных на нее. Чувствует как крепко он сжимает ее ладонь, легко и естественно лежащую в его большой руке. Как легко он поворачивается и дарит улыбки людям, приветствующим стоя эту пару. Она не видит и не различает их лиц и голосов. Возможно это слезы застилают ее глаза, а возможно их лица и их голоса — это просто неважно. Она не знает букеты из каких цветов украшают их дорогу к счастью. Она не узнает здание, в котором она станет сейчас его женой. Она видит только любовь в его взгляде и понимает, что по-другому в ее жизни не будет. Не может быть. Никогда. — Да… Да! Не понимая, она шепчет заветное слово вслух и застывшая до этой секунды мужская фигура слева оживает. Короткое, еле слышное слово заставляет его глаза в зеркале зажмуриться и снова раскрыться, расшириться, заполыхать пониманием и безумной, несбыточной надеждой. Он пристально всматривается в отражение ее пылающих взволнованных глаз, сдерживаясь, чтобы не схватить за руку, не повернуть лицом к себе и не посмотреть в эти глаза прямо, скинув морок огромной зеркальной поверхности. Но вдруг снова звучит выстрел входной двери. И как-будто рассыпались осколки, погребая под собой волшебную картину из зазеркалья, впиваясь и с кровью разъединяя едва заметно соприкоснувшиеся пальцы казалось бы просто спокойно стоящих рядом людей. Хазан вздрогнула и наконец-то осознала, что ее щеки влажны от слез. Что Ягыз стоит слева от нее слегка отвернув голову и сжав кулаки. И что Синан несколько озадачен этой картиной и переводит вопросительный взгляд с одного на другую: — Вы что, поссорились? Не ответив, Хазан медленно повернулась к жениху и вскинула на него холодные, почти черные в своей решимости глаза: — Синан, нам нужно поговорить.