То, чего не было.

Хазан вертела в руках отпечатанный кусочек дорогого, стильно оформленного, картона: — Я не понимаю зачем я тоже должна идти на этот прием. Взволнованный Синан, пятерней причесав кудри и склонившись над девушкой, попытался объяснить еще раз: — Потому что нам нужно наладить связи с этими людьми. Я же говорил тебе — у них сеть магазинов, и они заинтересованы взять на реализацию нашу продукцию. Это большая удача, что Ниль еще не забыли в Стамбуле и она смогла, используя наши фамилии, заинтересовать их и получить эти приглашения. А ты наша модель, для нашей фирмы будет только плюс если ты очаруешь всех. Хазан, ты забыла наше положение? Младший Эгемен потихоньку начинал раздражаться. Все пятеро сидели в студии и обсуждали будущий раут. Фарах уже предвкушала прекрасное времяпровождение в качестве спутницы главы «Эгемен Косметикс» — в сознательном возрасте она еще не бывала на светских стамбульских приемах. И даже Ниль не раздражала сейчас приезжую американку — девушки сидели в торце стола и оживленно обсуждали варианты платьев, не обращая внимания на капризную и раздраженную в этот день Хазан. Впрочем, не только в этот день, а и в предыдущие дни тоже. — Хазан. Этот голос, раздавшийся откуда-то от окна, в который раз как будто ткнул ее в живот мягким бархатным кулаком. Аллах, да что это такое? — О, Ягыз-бей — решающий голос, главный шеф, эээ … мажоритарный акционер, так у вас это кажется называется? Хазан развернулась и с фальшиво-дружелюбной улыбкой уставилась на Ягыза, который встал из своего любимого кресла и засунув руки в карманы брюк, медленно шел в сторону Хазан, сверля ее своими невозможными глазами. Она сглотнула и отвернулась. Ягыз остановился, обойдя притихшего Синана, и с бесконечным терпением сказал: — Хватит ломаться, Хазан. Ты будешь на этом приеме так же, как мы все. В салоне повисла тишина. — Как скажете, шеф Эгемен. Она резко встала, грохнув стулом, посмотрела прямо на Ягыза и вышла из помещения. Синан озадаченно развел руками и побежал за своей возлюбленной. От этой картины Фарах скептически закатила глаза и вернулась к просмотру платьев. И только Ниль, постукивая карандашом по столу, внимательно наблюдала за Ягызом и его глазами, которые неотступно следовали за Хазан, пока за той не хлопнула входная дверь. Он потер лицо руками, вздохнул и устало направился в помещение под лестницей. Ниль ухмыльнулась. Ты будешь на этом приеме, Хазан. И посмотрим что из этого выйдет. Вечер был прекрасен. Ранняя стамбульская весна радовала взгляд и обоняние — хотелось бесконечно вдыхать живительный морской бриз и смотреть на залитый вечерними огнями пролив. Раут проходил в закрытом помещении, но огромная терраса, выходящая прямо на мечеть Ортакей и Босфорский мост, пользовалась у приглашенных огромной популярностью. В том числе у Ягыза Эгемена. Он стоял возле балюстрады, заложив руки за спину и как будто пытаясь рассмотреть что-то на ярко освещенных улицах азиатской стороны столицы. Возвращаться в зал не хотелось. Деловые разговоры окончены и потенциальные партнеры перешли в разряд вполне реальных и одной головной болью у владельцев «Эгемен-Косметикс» стало меньше — вопрос сбыта их продукции на ближайшее время закрыт. Ниль оказалась права. Как бы там ни было и что бы ни случилось в прошлом, но Синан сделал верный шаг, выбрав ее в партнеры, пусть даже выбрав наугад, безответственно и бездумно. А если уж совсем честно — на самом деле это она их выбрала. Конечно же ради Стнана. Ягыз вздохнул. Появление Ниль оказалось удачей для фирмы, но в то же время и постоянным беспокойством для Хазан, а значит и для Ягыза. Все прекрасно знали на что эта блондинка может быть способна, и постоянно находились в напряжении. Вот и сейчас — устная договоренность достигнута, вопрос сбыта, пусть даже только пробных партий, решен, а это значит что Синан и Ниль гуляют, пьют и веселятся так, как будто не было этого года, как будто они все еще пара, которая проводит вечер в любимом клубе. А Хазан… Ягыз обернулся и через застекленные двери террасы бросил осторожный взгляд в зал: она снисходительно и отстраненно смотрит на этого мальчишку, стоя в одиночестве за отведенным для их компании столиком, и не делая ничего, чтобы им помешать. Странно… Еще недавно она всячески демонстрировала Ниль свои отношения со своим возлюбленным, давая понять его неуравновешенной бывшей подруге, что времена изменились и теперь балом правит Хазан. Но сегодня она почему-то выглядит так, как будто перед ней не танцпол, а песочница, в которой играют и шалят чужие дети, и ей самой, взрослой самодостаточной женщине, даже не придет в голову к ним присоединиться. Как будто ее больше не трогает Ниль и ее уловки. Да и не дано ей напиваться в баре, а потом отплясывать на танцполе, пусть даже в компании с любимым — она совершенно другого склада человек. И в который раз осознав это, Ягыз в сотый раз пожалел, что тогда … Нет! Он крепче сжал кулаки за спиной и отвернулся от стеклянных дверей, чтобы бросить еще один задумчивый взгляд на с детства знакомый пейзаж, а затем снова направиться в зал. — Дамы и господа, прошу внимания! Упитанный мужчина в возрасте, одетый в прекрасного кроя костюм, и излучавший уверенность хозяина вечера и всей своей жизни, продолжил, непринужденно держа микрофон: — Прошу приветствовать наших новых партнеров — «Эгемен — Косметикс»! Уверен, мы еще много услышим об этой марке органической декоративной косметики, которую мы с гордостью представим в наших магазинах уже совсем скоро! А сейчас, добро пожаловать — генеральный директор Ягыз Эгемен и прекрасное лицо марки Хазан Чамкыран!!! Прошу почетных гостей поприветствовать нас совместным танцем! Хазан потеряла дар речи и вцепилась в край столика — невольно приоткрыв рот, она смотрела на Ягыза, не менее ошарашенного этим внезапным неуместным приглашением. Этого не было в программе… Мы так не договаривались! Несмотря на аплодисменты и направленный на них свет, они оба натянуто улыбались публике, но упорно не двигались с места, пока к ним не подскочила Ниль и не прошипела, старательно растягивая рот в фальшивой улыбке: — Ну? Вы испортите все дело! Это же просто танец, идите! Или какие-то проблемы? И она многозначительно подняла бровь, переводя ироничный взгляд с одного на другую — и у стоящих за столиком не осталось сомнений чьих рук делом был этот экспромт господина Тарыка о «приветствии совместным танцем». Вот же стерва! Чего она добивается? Синан стоял по ту сторону танцпола и махал им руками, делая все возможные знаки, чтобы заставить этих двоих выйти из ступора и поработать на благо фирмы. И им пришлось — стройному высокому мужчине в идеально сидящем вечернем костюме и женщине, похожей на лесную нимфу. Она была одета в шифоновое платье цвета морской волны, схваченное у горла и оставившее обнаженными точеные плечи. Платье мягко обнимало всю фигуру, а на уровне бедер превращалось в струящееся до пят, летящее при каждом шаге легкое облако, как будто уносимое дуновением ветерка. Ее темно-каштановая блестящая грива была собрана сзади и приподнята вверх, обнажая шею, но при этом не мешая локонам свободно струиться вдоль спины. Ее обнаженное предплечье обнимал инкрустированный бирюзой замысловатый браслет, а длинные серебристо — бирюзовые серьги оттеняли персиковые щеки и, добавляя блеска искусно подведенным выразительным глазам цвета кофе, завершали образ лесной колдуньи. Вздохнув, Ягыз взял кончики ее тонких пальцев и, натянуто-приветливо улыбаясь стоящим на пути зрителям, повел Хазан в центр площадки, заставляя присутствующих мужчин сначала задерживать дыхание при виде ее стройных ног, мелькавших в разрезах летящей ткани, а потом, когда эти двое встали лицом к лицу, присутствующих женщин удивляться тому факту, что цвет платья девушки полностью повторяет цвет глаз ее партнера, оттеняя их, заставляя их мерцать еще глубже. Стоящие близко зрители сдержанно зашептались — это явление, эти двое вместе сейчас были поистине чем-то неожиданно новым, неуловимо волшебным в давно сформировавшемся и уже скучающем обществе этих людей. Фарах, стоящая в тени одной из мощных колонн зала, до крови закусила губу. — Моя возлюбленная, — ни на секунду не тронутый этим волшебством, довольно улыбался Синан своим изрядно удивленным этой информацией новым приятелям по бару и по бизнесу. Не смотри на нее! Просто не смотреть, иначе Ягыз задыхался. Задыхался сегодня каждый раз, когда его глаза, не спросив разрешения, все время искали и находили Хазан. В первый раз еще в холле Плазы, где она невыносимо долго плыла от створок лифта к стоящим у выхода, пораженным ее образом, братьям, заставляя Ягыза сжимать кулаки от желания прижаться губами к этому обнаженному плечу, пропустить сквозь пальцы один из ее живых блестящих локонов. А потом в десятый раз его глаза находили ее в зеркале заднего вида его машины, и, наверное, в сотый раз обращались к ней уже здесь, в этом зале. И сейчас, когда он вынужден касаться ее, он заставил себя отстраниться и просто положить руку на тонкую талию своей просто партнерши, просто взять в ладонь другой руки чьи-то теплые живые пальцы, просто начать двигаться в такт воцарившейся в зале музыки. «Seviyorum ben seni inan, seviyorum hala…»* Склонив голову, Ягыз прикрыл глаза, как будто пряча их от своей партнерши и от любых случайных взглядов досужих зрителей, как будто отгораживаясь от льющихся вокруг него звуков, от которых никуда было не деться. От ее губ, от ее аромата, от ее бледной тонкой кожи. Это только пара минут… всего лишь две минуты… — Ягыз… все в порядке? Ее глаза цвета сегодняшней ночи, взволнованно заглядывали в его лицо в надежде что-то в нем прочесть. Что именно она хотела в них увидеть? — Я прошу прощения, ты наверное хотел бы танцевать со своей девушкой, ей наверное не… — Хазан… помолчи. Пожалуйста. И снова его низкий голос тронул ее прямо в солнечное сплетение, глубокий, горячий и невыносимо близкий. Почему раньше она не замечала, что он звучит … так? Она непроизвольно сжала пальцы на его крепком плече, скрытым под дорогой тканью костюма, и уставилась прямо на «бабочку», уютно обнимавшую шею Ягыза, стараясь дышать ритмично и просто сосредоточиться на музыке и своих движениях. Потому что от его близости, и в то же время отстраненности, Хазан невыносимо хотелось плакать. Что-то происходит с ней, что-то неотвратимое, неумолимое, неизвестное. Она чувствовала, что у ее ног как будто поднимается легкий вихрь, который набирает силу и скоро навсегда унесет Хазан туда, где она еще не бывала. И вихрь этот — он, Ягыз Эгемен. «seni benden kim çaldı söyle, Kim yaktı beni böyle»** И как бы Хазан не пыталась крепко держаться за твердую землю своих и чужих принципов, за никому не знакомую странную Фарах, за земного и грешного Синана, у нее не получается — она больше не может сопротивляться этой силе. Страх перед неизвестностью, паническое желание оставаться на этой привычной твердой земле тает в ней с каждой секундой, проведенной сейчас на этом танцполе. В его руках. Будь что будет. И вдруг, как будто отвечая на ее сумбурные хаотичные мысли, пальцы Ягыза сильнее сжались вокруг ее пальчиков, а потом он прижал ее руку к своей груди, как раз туда, где билось его сердце. И наконец-то, устав бороться и с этой музыкой, и с этой жаждой, и с самим собой, он остановился, заставив замереть и Хазан, и все так же держа ее руку на своей груди, посмотрел ей прямо в глаза. Пользуясь их уединением среди толпы он наслаждался, впитывал, запоминал этот образ. Он смотрел на нее и улыбался одними уголками губ, думая о том, что несмотря на всю боль от несбыточного, на весь жар не прожитой любви, никто ему не помешает принимать тепло, которое она приносит только тем, что она есть в его жизни. Этот диалог взглядов длился секунды, но им казалось, что время, танцующие вокруг них, Стамбул, Босфор и весь мир вдруг исчезли. Ты… Я… — Вай, молодежь, я уж думал вы все испортите! Чего упрямились? Довольный Синан, пританцовывая, приблизился к паре и бесцеремонно разорвал кольцо их рук и взглядов, даже не подозревая насколько варварски, с кровью и почти физической болью, разрывает сейчас то, что уже пустило корни, то, что вскорости разорвать не сможет никто. — Любимая? Теперь моя очередь! А ты, брат, займись Фарах — твоя возлюбленная явно скучает. Синан хохотнул и увлек за собой покорную Хазан, которая обернувшись и глядя через плечо, все еще цеплялась, звала глазами неподвижную фигуру Ягыза. Его сжатый кулак взлетел вверх, замерев где-то на уровне прикрытых глаз и сжатых челюстей, а потом пальцы дернули тугой воротник, ослабили ленту вокруг шеи, давая воздух горящим легким. Ягыз медленно глубоко вздохнул и снова направился к террасе. __________________________________ * Я люблю тебя, все еще люблю… ** Скажи, кто украл тебя у меня, кто меня так сжег Dato — «Özlüyorum».