Орнштейн. "Ребра"
30 июля 2019 г. в 18:27
У Орнштейна под ребрами все чаще бьется сердце. Лапы дракона тяжелые, а когти – каждый с кинжал, но они лишь взметают комья земли там, где мгновение назад стояла нога полубога-драконоборца. Он вьется быстрее мысли, и сколь бы огромной ни была тварь, ей не успеть за бешеным ритмом. Каждый мелкий вдох на шаг, каждый резкий выдох на удар; Орнштейн не чувствует веса доспехов, вихрем крутясь вокруг чудовища, и злобный рев, разливающий из пасти огонь, для него не громче шепота. Молнии под рукой Орнштейна шипят и пляшут; ворох ослепительных искр от них – последнее, что видит дракон, прежде чем его голова повисает на древке копья, пробитая от глаза до глаза.
У Орнштейна под ребрами беснуется душа. Время не жалеет никого, и судьба кроит новые пути будто назло, поперек проторенной дороги. Она перечеркнула целый мир: старый пес войны Гох и верная Сиаран – их перестали помнить, словно не было тех бесконечно долгих лет, когда славная Четверка держала на плечах целый город. Бог Войны, самоуверенный мальчишка, бежал из Лондо; его изгнание отзывалось болью, и Орнштейну казалось, что не Гвин, а он сам лишился сына. И остался в одиночестве – холодная, пахнущая стылым морозом Бездна не вернула отчаянного Арториаса. Гвиневер и Фланна Орнштейн вывел тайком за стены города. Вслед за принцессой из Лондо уходили и солнце, и жизнь. Но сам он бежать не мог; в груди еще горел осколок божественной души, напоминая о долге. Перед Гвином. Перед Лондо.
У Орнштейна под ребрами пустота. Пик Драконов поет заунывными горными ветрами, и качаются чадящие лампады, в мареве которых он больше не чувствует ничего. За его глазами, глубоко в мозгу, целый век шла война, которую он не чаял выиграть – все былое, гнилое и ржавое, спаянное в единый дышащий, извивающийся ком, разом вонзилось в тело, и Орнштейн был слаб перед мечами и стрелами собственной памяти. Из года в год он рвал, отсекал, разбивал и выгрызал каждую тень, затмившую его разум: войны, интриги, присяги, обещания, ложь — и веру. Она оказалась крепче всего, но едва Орнштейн разомкнул эту проклятую — последнюю — цепь, едва потушил внутри себя остатки тлеющей божественной души, как все вокруг перестало иметь значение.
У Орншейна под каменными ребрами лишь бессмертие и время.