Из хроник Митоса

– Это что получается? Если учиться читать на английском или, к примеру, итальянском, нужно будет всё начинать заново? С самых азов? – Дункан сокрушённо покачал головой. Грамота давалась ему нелегко, и мысль о том, что придётся все повторять сначала, оказалась внезапной и на редкость тяжёлой. Но месье Жан, их французский учитель, студент Сорбонны с добрым нравом и без сантима за душой, лишь весело отмахнулся. – Я правильно понимаю: вы свободно говорите на обоих языках? – улыбнулся он. – Ну да. – Тогда всё не так страшно, как может показаться. Вот если бы вы собирались читать по-арабски или, скажем, на каком-то из славянских языков, тогда пришлось бы попотеть. А все упомянутые вами языки восходят к классической латыни. Так что придётся привыкнуть только к паре нюансов в передаче звуков. Но в целом основа, которую мы уже успели освоить, останется прежней. Он расхаживал по крохотной мансарде, где вёл уроки, размахивая остро отточенным пером, как дирижёр своею палочкой. – Я не большой знаток английского. А вот с итальянским помочь смогу, если вы и ваш друг все ещё будете иметь желание продолжать обучение. Кстати… “Где он?” – хотел спросить Дункана молодой сорбоннец. Но тут дверь мансарды с грохотом распахнулась и, задев пером низкую притолоку, в комнатку влетел цветущий, как розовый куст, Фицкерн. – МакЛауд, месье Жан! Я принёс материал для сегодняшнего урока! Он жестом профессионального фокусника вытащил из-за отворота камзола сложенный вчетверо лист. – Вы только посмотрите на этот почерк! – Фицкерн в исступлении прикрыл глаза. – Вы только принюхайтесь к этому аромату! Мужчины дружно потянули носами. А обладатель дивного письма (никто и не сомневался, что это было именно письмо) уже с трепетной осторожностью разворачивал бумагу на столе для занятий. – И что же, месье Фицкерн, вы не попытались прочитать сие послание самостоятельно? – поинтересовался месье Жан. – А зачем? – удивился ловелас. – Если прекрасная дама, которая прислала мне это послание, ждёт встречи, то назначать её будет на лучшее время всех влюблённых – вечерние сумерки. А значит, у МакЛауда тоже есть шанс поломать голову над этой весьма увлекательной, но совершенно невразумительной буквенной галиматьёй. Он оглядел чёткие строки с вычурными вензелями на конечных буквах. Не нашёл никаких знаков навроде пронзённого стрелою сердца или чего-то подобного и выжидательно посмотрел на месье Жана. – Ну что ж, – улыбнулся тот, – кто начнёт? – Его письмо, пусть он и начинает, – с сомнением попытался вглядеться в непривычно выписанные буквы Дункан. – Вот так всегда. – Глубоко и трагически вздохнув, Фицкерн уселся на колченогий табурет, предназначенный для упражняющегося ученика. – Итак: “Мо-сь-ё Фи-т-з-херн”, – пытаясь растянуть не только гласные, но и согласные, прочитал он. – Не мосьё, – поправил ученика месье Жан. – Здесь написано: “Месье Фицкерн”. – Я как бы догадался, – недовольно проворчал Фицкерн и продолжил: – Ва-ше не-до-стай, нет не-дас-той-ное. Какое, к чертям, “стойное”?! – взвился он. – Я ничего не понял. МакЛауд, давай ты! С четвёртого слова начинай. Они быстро поменялись местами. Отсчитав три прочитанных слова, Дункан ткнул в четвёртое пальцем: – Не-дос-той-ное, – медленно прочитал он. – Это тебе дама такое написала? – Судя по всему, никакая она не дама. Давай дальше, – подбодрил друга Фицкерн. – По-ве-де-ние-по-ро по-ро-чит… – Чего оно делает? – Месье Жан, – Дункан поднял глаза на учителя, – тут, кажется, дело важное. Давайте лучше вы. Сорбоннец без возражений принял протянутую бумагу. – Здесь написано: “Месье Фицкерн! Ваше недостойное поведение порочит звание честного человека и доброго дворянина. Вы – бронзовоголовый осёл, неспособный оценить значение таких драгоценностей, как честь дамы и традиции семейного уклада. Если ко всему прочему вы не трус, жду вас для разрешения наших противоречий в восемь часов вечера возле монастыря Дешо”. Все трое склонились над бумагой, вчитываясь в подпись. – Это как же ты умудрился-то? – задумчиво потёр подбородок Дункан. – Да как обычно, – в тон другу отозвался Фицкерн. – Я вот только не понял, почему бронзовоголовый? Может, он говорит о достоинствах, скажем так, – он выразительно махнул рукой, – другой моей головы? Месье Жан сдавленно всхлипнул. – Ну да, ты только ею думать и умеешь, – откомментировал Дункан. – Стоп! Который час?! – Фицкерн заметался по комнате. – Я же на дуэль опаздываю! Дункан тяжело поднялся с табурета и пожав сорбоннцу руку, забрал злополучное письмо. – Быстрее, МакЛауд! – донёсся с лестницы крик. – Мы опаздываем! Мне же понадобится секундант!