The Dragon Rises

Тень менялась, подчиняясь одному его взгляду. Перестраивалась, не скрывая своё склизкое, чёрно-зелёное нутро, шелестела и ластилась, точно пёс, не знающий, ударит его сейчас хозяин или приласкает. Плащ подрагивал, чёрный бархат матово блестел в тусклом свете, и золотистые змеи, вьющиеся по нему, казалось, ожили. Шелестели чешуёй, высовывали языки и сияли красными, точно рубины, глазами. Он шёл, и каждый шаг его отдавался звонким, чётким эхом, застывал в густом воздухе и стремительно поглощался тьмой. Тьмой, что льнула к нему, ползла по пятам и касалась плеч, укрывая. Он шёл, чинно и неспешно, и под узким мостом его разворачивалась плещущимся мраком Бездна. Угрожающе шумела волнами, скалилась блеском воды, что не была водой, и тянула, манила, звала. Только он даже не смотрел на неё, сцепив руки в замок позади себя, держа спину идеально прямо, ровно, как и положено было такому, как он. Стык трёх миров. Место, где всё началось, место, где всё обязано закончиться. Он поднял руку, призывая силу, и огромные врата, ведущие в изнанку всего сущего, распахнулись перед ним без единого скрипа. Двери, поглощающие свет, двери, оскверненные и грязные, двери, на которых ещё виднелись давно стёртые временем скалящиеся драконы. — Маленький дракон так сильно спутал твои планы, Лусакан? Он не оборачивается, но застывает у самых ступеней, ведущих вверх. С лёгким шелестом отсутствующего здесь воздуха около него появляется она, сжимает его ладонь в своей и скалится на чужака, стоявшего позади. — Мои планы невозможно спутать, Фен’Харел. Они — не твоё сердце. Солас не скалится, но дёргает верхней губой в намёке. Смотрит волком, и тьма ластится к нему так же нежно, как к дракону ночи, так же ласково ведёт по плечам. Тьма смотрит, застывшая вокруг них, ждёт, кто останется один — и станет её хозяином. Но не готова выбирать сама. — Из всех вас я жалел лишь о двух заточённых, — резко отвечает эльф, наклоняя голову набок и хмурясь. — И это не вы. Годы сделали вас такими же, как те, кого вы ненавидели и презирали. Идущими на всё. Сколько жизней, как разменных монет, как пешек, ты использовал? Лусакан насмешливо заулыбался, задрав подбородок, смотря на Соласа сверху вниз. Сжал руку прижимающейся к нему сестры и выдохнул, мешая человеческое дыхание с драконьим: — Ни одной, Фен’Харел.