Семейные ценности

Помещение освещалось пятнами алого цвета. В глубоком кресле, расположенном на оптимальном расстоянии от сцены, сидел мужчина, одним своим видом напоминавший о славе Элвиса и Меркьюри. Невысокий, неспортивный, с крупным "птичьим" носом, зачёсанными назад волосами и взглядом "о да, детка!" он мог бы стоять на сцене, выставив согнутую в колене ногу далеко вперёд, высоко поднимать руки и выглядеть при этом так, что за ним хотелось бы повторять. При дневном свете он однако казался безобидным, а то и жалким, если смотреть на него с высоты модельного роста. Такие ребята всегда истекают слюной при виде длинноногих грудастых девиц, рядом с которыми смотрятся просто неуместно. Но сейчас дневного света не было, и лицо мужчины подсвечивалось красным, а тело, затянутое бинтами от плеч до линии ремня, вообще тонуло в темноте, лишь слегка угадываясь силуэтом. Мужчину звали Габриэль Новак, но здесь он был известен как Уолтер, щедрый клиент и близкий друг самого главного босса. Он приходил довольно часто, почти всегда ближе к утру, всегда занимал этот зал и всегда же выбирал одних и тех же девочек. Всего у него было восемь любимиц из которых он брал по две для каждого маленького шоу. Одна неизменно была блондинкой, вторая - брюнеткой. Но сегодня всё было не так, как обычно, и на девочек, крутившихся на сцене, обычно любимый клиент производил гнетущее впечатление. Сегодня он пришёл ночью, и зал, который был, конечно, всегда свободен для него, не был ещё готов, так что убирать его пришлось в большой спешке, а одну из девочек выдернули прямо из другого, общего зала, так что она не успела даже принять душ, и теперь боялась, что на одежде будут видны мокрые пятна. Если, конечно, её форму можно было считать одеждой. Да и сам Уолтер был сегодня какой-то не такой. Расположившись в зале стянул с себя рубашку, чего раньше никогда не делал, и стал заметен этот кокон из бинтов, перепачканных ближе к плечу чем-то тёмным. Сегодня мужчина был молчалив, на шоу взирал равнодушно, не делал "милым феям" комплиментов, да и вообще, казалось, не слишком их замечал. Девочки чувствовали неловкость, сбивались и время от времени путали программу, переходя на какие-то непонятные движения, призванные отвлечь от очередной неудачи. Спустя какое-то время обе поняли, что клиент практически не обращает на них внимания, погрузившись в какие-то свои размышления. И если одна, не слишком опытная и надеявшаяся на крупные чаевые блондинка, всячески пыталась привлечь к себе внимание Уолта, то вторая, уставшая за вечер, просто лениво крутилась вокруг шеста, создавая лишь иллюзию танца. Дверь открылась, когда блондиночка как раз использовала последнее средство - швырнула в клиента своим бюстгальтером, который из-за обилия перьев напоминал две половинки тушки какой-то птицы, а не нижнее бельё. Открывшаяся дверь была против правил. Никто не должен был мешать клиенту получать удовольствие, за которое тот честно заплатил. От яркого света, проникшего через открытую дверь, обе девушки зажмурились и замерли, а через секунду остановилась и музыка, давая знать, что шоу на сегодня окончено. - Дамы, свободны, - сказал хриплый мужской голос, принадлежащий вошедшему. Он стоял напротив дверного проёма, из которого всё ещё бил свет, и различить его лицо было невозможно, тем более, что красные пятна погасли, стоило прерваться музыке, словно они были неразрывно друг с другом связаны. Обе девушки, словно всполошенные птички, рванулись к выходу, ведущему со сцены в помещения, выполняющие роль гримёрок. - Ну вот, - произнёс Габриэль тускло, стоило обеим "нежным феям" удалиться из зала. - Обидел девочек, - он не спешил подниматься или поворачиваться, и без того прекрасно понимая, с кем разговаривает. Более того, он понял это ещё до того, как неизвестный произнёс свою первую фразу. Впервые за вечер на губах Уолта появилась улыбка. - Свет, - раздался откуда-то робкий голос, и Гейб послушно закрыл глаза, чувствуя, как медленно включается свет в зале. Сначала слабый, тот нарастал ступенями, освещая всё больше и вынуждая тени забиться под кресло и в щели сцены. - Меня удивляет твоё постоянство, - нежданный гость обошёл кресло своего собеседника и встал, прижавшись к сцене. Это был вполне ещё молодой мужчина, из тех, что всегда выглядят "чуть-хуже-чем-просто-плохие-парни". Таким идёт небритость, блеск в слегка небрежно уложенных волосах, костюмы и солнцезащитные очки. Такие нравятся и пугают с равной силой. Этого человека звали Люцифер Новак, и он доводился Габриэлю единокровным братом. - Ты про моих нимф? - Гейб потянулся к своей рубашке и, подцепив её указательным пальцем, как крючком, кинул на свои колени, не торопясь одеваться. - Некоторые вещи не должны меняться, если они прекрасны. Или тебя раздражает моя "верность" им? - Я не считаю, что они её заслуживают. Не надоедает смотреть на одно и то же? - губы Люци шевелили волнами, словно он никак не мог решить, улыбнуться ему или нет. Надо сказать, что сходство между братьями определённо чувствовалось, но было оно скорее приобретённым, чем биологическим. Манера двигаться и говорить, привычка зачёсывать назад волосы и носить рубашки, даже то, как они смотрели на часы - всё говорило о том, что эти двое провели, пожалуй, слишком много времени вместе, впитывая друг друга и смешиваясь в нечто однородное. Впрочем, у них всё ещё оставалось достаточно различий. - Нет, - Габриэль покачал головой, всё-таки продевая одну руку в рукав. Он знал, что брат явился сюда не за тем, чтобы говорить о вкусах, но задавать вопросы не спешил. В конце концов это означало бы прервать их маленькую игру. - Но я вообще-то обычно сохраняю верность в любом случае. И, кстати, ты это ценишь. - Ценю, - согласился Люцифер, отлипая от сцены и подходя ближе. Всё сейчас было не совсем правильно, это ему следовало сидеть в кресле, а Гейбу - быть у него на коленях. А теперь он не мог даже как следует приласкать братца. Впрочем, это к лучшему. Рана, идущая от груди к плечу, давала о себе знать, и Габриэля не стоило тормошить слишком сильно. А "не сильно" Люци не умел. - И раньше думал, что умею различать её в людях. - Прекрати злиться на себя, - лениво попросил "Уолт", глядя на брата снизу вверх. - Он много лет работал на семью, был нам верен, кто мог ожидать? - он протянул руку, касаясь пальцев брата, и осторожно погладил, силясь успокоить. - В конце концов всё же обошлось, верно? - он мягко улыбнулся, той улыбкой, которую никогда не дарил своим "девочкам". - Я должен был ожидать, - твёрдо и уверенно сказал Люцифер, потянув брата за руку и вынуждая его подняться из кресла. - И это, - он провёл указательным пальцем по бинтам, - не называется "всё обошлось", - у него всегда это было. Желание защитить своих братьев. Гейб вообще удивлялся, как с этого Винчестера не сняли кожу, когда узнали, что по его вине Габриэль получил это "боевое ранение". С Люци сталось бы. - Нельзя никому не доверять, - пожал здоровым плечом "Уолтер", позволяя осторожно обнять себя за талию с одной стороны. - Мы едем разбираться с нашим подсудимым? - уточнил он, косясь на брата осторожно. Обычно Люцифер не втягивал других в свои экзекуции, позволяя им заниматься своей работой. Всё-таки он, второй по старшинству, из всех был наиболее жестоким, а потому лично занимался решением некоторых "трудных" вопросов. - Да, но это будет не то, что ты думаешь, - Люцифер скользнул руками по телу брата и принялся застёгивать пуговицы на его рубашке, начиная снизу. - Я всегда говорил, что главное - это семья. Именно через неё и следует действовать. - И что ты придумал? - Гейб не сомневался, что его брат придумал что-то действительно неприятное для того, кто посмел так подставить клан. И страшно подумать, как это будет связанно с семьёй - любимым пунктиком Люци. - Хорошо, едем. Кстати, а где Кас? - он огляделся, словно пытаясь обнаружить младшего где-то рядом с собой. - А где он может быть? - рассмеялся Люцифер, вспоминая образ жизни, который вёл теперь Кастиэль. - В борделе, конечно. Кастиэль по-своему любил продажных женщин. С ними всё было гораздо понятнее, чем с обычными. Кроме того их Новак-самый-младший немного жалел, считая каждую из них глубоко несчастной, заблудшей душой. Иногда он не без удовольствия выслушивал истории о том, как некоторые из "бабочек" попали в комнаты борделей, принадлежащих семье Новаков. Впрочем, Кас любил продажных женщин издали и исключительно как объект умственного интереса, трогать его не позволялось ни одной из них, а их вид в полной боевой экипировке мог довести босса до состояния тихой паники. С мужчинами, удовлетворявшими сексуальные потребности состоятельных господ и дам, всё было несколько иначе. С ними Кастиэль иногда даже проводил ночи, пусть и не по собственной воле. С ними всё было даже ещё проще, а главное, они просто делали свою работу. И никогда не делали вид, что действительно в нём заинтересованы. Это значительно способствовало тому, чтобы Кас мог расслабиться. Только вот с проститутами он предпочитал дел за пределами постели не иметь. Вообще-то ему, вероятно, мало подходила роль куратора "секса и наркотиков", как называл это Михаил. Кастиэль был младшим, самым тихим, скромным и добрым из всех братьев, и кроме того был ужасно стеснительным, а потому неловко чувствовал себя как в борделях, так и в обществах дилеров. Да что там, даже во вполне легальных ночных клубах казино, находившихся под контролем клана, он не чувствовал себя уверенно. Но раз уж он был рождён Новаком, то должен был нести это через всю свою жизнь. Братья и так доверили ему "сферу удовольствий, пусть и сомнительных", а не то, что связано с оружием, убийствами, кровью и насилием (разве что по желанию клиентов). Так что Кастиэлю теперь приходилось частенько проводить время в сомнительных заведениях, где требовалось навести хотя бы подобие порядка. И в этих заведениях он невольно контактировал с самыми разными представителями этого общества, начиная от источающих лоск клиентов и заканчивая самым дешёвым товаром на грани "некондит". Кастиэль был весьма привлекательным молодым человеком, которому не так давно исполнилось девятнадцать лет. Он был в общем-то высок, с приятными чертами лица и невероятно красивыми синими глазами, которые уже сами по себе дорогого стоили. Вот только природная скромность, наложившаяся на неумение нормально контактировать с незнакомцами, мешала его гармоничным отношениям с обществом, превращая его в рассадник комплексов и тайных страхов. Впрочем, с близкими всё было совершенно не так. В принципе, вообще со всеми, с кем Касу приходилось общаться более или менее плотно, он вполне легко находил общий язык, но в незнакомых местах нервничал и чувствовал себя неуместно. Вот и сейчас он сидел на высоком стуле в баре и ждал необходимых документов, которые клятвенно обещался доставить постоянно улыбающийся менеджер, активно пытавшийся подсунуть Кастиэлю то девочку, то мальчика. К счастью, он ушёл, не начав предлагать животных и неодушевлённые предметы. Кас осторожно оглядывался, боясь, однако, привлечь ищущим взглядом какую-нибудь красотку из тех, что ловили клиентов прямо в баре. Впрочем, не их, как оказалось, следует опасаться. - Сколько, - чья-то рука бесцеремонно устроилась на заднице Новака, заставляя того вздрогнуть всем телом и порадоваться, что рядом нет никого из полагавшейся ему охраны. Он не любил разборок, тем более с физическими расправами, а потому частенько оставлял секьюрити на входе в такие вот заведения. - Не продаётся, - Кастиэль не стал стряхивать чужую руку, не желая устраивать сцену. Оставаться вежливым в любых обстоятельствах, даже когда мысленно рвёшь человека на части - так его учил Михаил. А старшего брата надо было слушаться. - Недотрога? - уточнил некто и руку не убрал. Новак мысленно пообещал себе, что если администратор появится в ближайшее время, он закроет глаза на некоторые погрешности в документах. Но администратора не было, только несколько девочек странно косились на парочку у барной стойки, явно гадая, новенький Кас или случайный посетитель, который уводит клиента. Кастиэль даже пожалел, что не представился работницам этого конкретного борделя официально. - Я здесь не работаю, - пояснил Кас спокойно и ровно, снова не делая попыток убрать руку. уже скользнувшую в его задний карман. Пусть себе. Ему, конечно, было неприятно, но можно было и потерпеть, лишь бы не привлекать черезмерного внимания и не нарываться на агрессию со стороны этого клиента. - А может... - тот некоторое время молчал, явно обдумывая то, что произошло. Уходить, поджав хвост, не хотелось. - Может, мы можем договориться? - но руку всё-таки убрал, на всякий случай. А администратора всё не было. - Мы, - Кастиэль повернулся на стуле, внимательно глядя на мужчину, говорившего с ним. Что в его лице показалось знакомым, - не можем договориться. Совсем, - тон молодого человека сейчас предельно холоден, совсем как у его старших братьев, когда те злились. Кас пока только осваивал этот навык, как и многие другие. - Боссу понравится, - удовлетворённо кивнул мужчина, отступая на шаг и почему-то протягивая руку для рукопожатия. - Меня зовут Бальтазар, Адам велел присматривать за Вами, Кастиэль, - свободной рукой мужчина потянул за верёвку, обнимавшую его шею, и продемонстрировал кулон в виде двух крыльев. Знак, означающий приближённость к верхам. - Будем знакомы, - Новак тяжело выдохнул и пожал протянутую руку. Отлично, ещё один телохранитель. Михаил, который среди подчинённых был известен как Адам, после ранения Габриэля совсем слетел с катушек на тему безопасности. Кас вытащил телефон и набрал номер брата, закатывая глаза и отворачиваясь обратно к стойке. - Очень удачно, что ты позвонил, - деловито заявил самый старший из братьев вместо "алло". Конечно, зачем быть банальным? - Ты срочно нужен дома, приезжай. И да, захвати кое-что по дороге, - судя по тону, Майкл был более чем удовлетворён ситуацией. Значит, Люци уже выбрал наказание для предателя. - Пиццу? - уточнил Кастиэль, прекрасно понимая, о чём на самом деле пойдёт речь. В этот момент как раз появился администратор, тащивший в руках несколько толстых папок, и Кас на глаз определил, что просмотреть всё по дороге не получится. Опять придётся брать работу на дом. Отвратительно. - Или что? - Мальчика, но такого же горячего, как эта твоя пицца, - прямо заявил Михаил, чем-то звякая на фоне. - Выбери на свой вкус и притащи сюда. - А если тебе не понравится? - уточнил Кастиэль, пододвигая к себе папки и делая знак администратору, чтобы тот не вздумал уходить, а подождал, пока Новак закончит разговор. - Что тогда? - Тогда я развлекусь с тобой, - почти равнодушно бросил старший брат, но по тону было ясно, что этот вариант устраивает его едва ли не больше. Молодой человек тяжело вздохнул. Бальтазар так и стоял рядом, явно не собираясь никуда уходить, а ругаться с братом при нём не хотелось совершенно. Ладно эта мелкая сошка - глава местного "дома культуры и отдыха", он всё равно ни черта не понимает, а вот этот "телохранитель-шпион"... - Ладно, скоро буду, минут через сорок, - Кастиэль нажал на сброс и сунул телефон в карман, нервно вытерев руку о ткань пиджака. - Могу я посмотреть ваш прейскурант? - обратился он к администратору, который мгновенно попытался собрать лицо в кучку и ничем не выдать своей заинтересованности. - Интересует что-то конкретное? - уточнил он до того вежливым тоном, что у Новака свело скулы. Впрочем, это могло быть и просто от напряжения всего сегодняшнего дня. Да и вообще всей последней недели, выдавшейся не слишком удачной для семьи. - Мужчина, от девятнадцати до двадцати пяти лет, рост от ста восьмидесяти до ста девяноста, лучше нечто среднее, глаза зелёные. Не блондин, не брюнет и не рыжий, - Кас потёр переносицу, вспоминая, всё ли учёл. - И да, никаких дистрофиков. Найдётся нечто подобное? Дин Винчестер чувствовал себя героем какого-то фильма про шпионов. Вот только реальность была гораздо хуже, чем любое кино, хотя бы потому, что хэппи энд здесь никто не обещал, по крайней мере уж точно не ему. Впрочем, на себя Дину было почти наплевать. Он знал, что делает всё это ради отца, и был готов расстаться с чем угодно, чтобы спасти того, кто подарил ему жизнь. Но зачем было втягивать во всё это Сэмми? Сэму Винчестеру, младшему брату Дина и сосредоточению всех его лучших чувств и чаяний, было всего шестнадцать, он был горяч и более чем безрассуден, а потому Дин почти опустился до того, чтобы умолять не трогать братишку, но люди, забравшие их сегодня, были неприступны. Впрочем, у Винчестера оставалась ещё надежда на то, что это - просто исполнители, и договориться удастся только с теми, кто принимает решения. Кто это конкретно, Дин не знал. О работе отца молодой человек вообще знал мало. Джон не любил таскать это в семью, никогда не травил за столом баек и не обсуждал начальство. Однако Дина он с некоторых пор начал готовить "продолжать дело". Подготовка сводилась к тому, что отец учил сына стрелять, драться и выполнять приказы. То есть всему тому же, чему учил и раньше, только теперь у этого обучения появилась конкретная цель. Дин отдавал себе отчёт в том, что отец занимается чем-то противозаконным, что это весьма серьёзно и опасно. Но никогда не вдумывался в это слишком сильно, понимая, что правды от отца не получит ровно до тех пор, пока Джон не решится всё рассказать. Сэмми - другое дело, вот кто всегда хотел точно знать, чем занимается отец. Правда парень так в этом и не преуспел, что наводило Дина на мысль, что это с самого начала было обречено на провал, а потому даже напрягаться не стоило. Он просто ждал, когда его посвятят во всё. И теперь их обоих, кажется, везли посвящать. Почему-то без мешков на голове и со свободными руками, но обстановка намекала, что лучше не дёргаться, а скорость и манера езды не позволяла определить, куда именно. Сэм был тих и странно сосредоточен, словно разрабатывал план, а вот Дин никак не мог усидеть на месте, несколько раз пытался заговорить с охраной и водителем и один раз даже получил несильный удар по голове, призывающий его сохранять молчание. И Дину пришлось думать. Думал он, конечно, об отце. И о том, как всё сложится. Джона он последний раз видел и слышал два дня назад. Утром он пришёл, нервный и явно чем-то напуганный, разбудил сыновей и за что-то долго извинялся, утверждая, что уповает теперь только на "него". Когда же сонный Дин попытался прояснить хоть что-то, отец заявил, что ему срочно надо уйти, и, набрав сумку консервов и оружия, взял низкий старт от крыльца. В следующий раз парни услышали о нём вечером. Ему разрешили позвонить домой и сообщить, что его ожидает тяжкое наказание за предательство, и что они, скорее всего, больше никогда не увидят друг друга. На этой трагической ноте связь прервалась, и Винчестеры-сыновья провели всё оставшееся время как на иголках, пытаясь выяснить, что с Джоном. А потом, пару часов назад, прибыли эти люди. Они представились бывшими коллегами отца и заявили, что если Дин и Сэм будут послушными мальчиками и поедут с ними, то с Джоном, возможно, всё будет хорошо. И, несмотря на бурные протесты старшего брата, они действительно в итоге оказались в машине этих самых "коллег отца", производивших более чем угнетающее впечатление. И теперь ехали непонятно куда и непонятно с какой целью. Хорошо ещё, что не в багажнике. Машина въехала сначала в одни, а потом и в другие ворота и остановилась, после чего Дина и Сэма довольно грубо выволокли из салона и почти потащили в какой-то дом, отдававший чем-то музейным. По безумно дорогим коврам через высокие двери и огромные залы их вели на встречу судьбе, и старшему из братьев казалось, что между колонами гуляет едкий смех, уничтожающий его решительный настрой, и без того весьма суицидально расположенный сегодня. Наконец одна из бесчисленных дверей закрылась за спинами двух юношей, оставляя позади их попутчиков, и перед глазами Винчестеров предстало четверо мужчин, замерших в относительно небольшом и уютном помещении.