Вчера, сегодня, завтра

      Когда я узнал, чем он занимается, и воочию убедился в его невероятном таланте, а также увидел результаты его работы, моё восхищение столь необычным человеком обрело вполне законные основания и твёрдо встало на платоническую почву…       Перечитав эту фразу, думаю, что, будь такая возможность, я бы расхохотался себе в лицо. Но всё же несколько месяцев спокойной жизни рядом с Шерлоком Холмсом у меня были. Если судить по внешним событиям, то это время, напротив, было насыщенным и включало самые разнообразные происшествия, впечатления и переживания, но в моей душе царил покой. Я был доволен своим новым образом жизни, компанией соседа и жил в ладу с самим собой.       Пока в один прекрасный день я не разбил сахарницу.       Белая фарфоровая сахарница выскользнула из моих рук, ударилась об пол и разлетелась на мелкие осколки. Я машинально наклонился, схватился за один из них и порезал палец. Небольшая, но глубокая ранка немедленно закровоточила.       — Что случилось? Что с вами, Уотсон? — раздался рядом голос моего соседа и приятеля.       — Она погибла, — попытался пошутить я, зажимая порез пальцами непострадавшей руки и намереваясь пойти в свою комнату, где лежали медицинские принадлежности.       — Кто?       — Сахарница миссис Хадсон.       — Похоже, она отважно защищалась, — усмехнулся Холмс, указывая на сочащиеся из-под моих пальцев капли крови и вдруг протянул мне чистый носовой платок из тонкого батиста ослепительной белизны. — Возьмите, доктор. Я сам позову горничную.       Я ушел к себе, смазал палец меркурохромом. Перевязка не понадобилась, тем более, я не стал бы использовать для неё платок моего компаньона.       Сначала я отложил его в строну, собираясь тут же вернуть. Но потом мой взгляд привлекла вышитая монограмма из изящно переплетенных букв «Ш» и «Х». Я развернул платок и рассмотрел его. Он был безупречно чистым и имел только одно украшение — инициалы владельца.       Я снова сложил платок по сгибам и украдкой, хоть я и находился один в комнате, понюхал его.       От него пахло немного табаком, немного чем-то древесным, а ещё чем-то восхитительным, таинственным, как будто бы кофе, но нет, скорее чем-то более тонким, чем-то горьковатым и сладким в идеальной пропорции, как лучший сорт шоколада. Чем-то как будто бы знакомым, но неуловимым и недоступным.        Я потом отдам ему платок, подумал я. Завтра. Мне нужно понять, что это за запах.       Но я не отдал ему платок ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю.