Откуда растут руки

— Вы уверены?.. — Горза, услыхав эти слова, замерла. Заблеял-таки! — В чём? — Узлы вязать она не прекратила. — Договаривай уж! — И любезничать с угодившим к ней бретоном — как его звать-то? Анри? Луи? — не собиралась. Смешной: вздёрнут задом кверху, а всё туда же — «выкает»! — Я всегда считал, что соитие должно приносить обоим любовникам удовольствие. Ну вот, придётся развязать его и отправить на все четыре стороны. Пинком под зад, разумеется, чтобы в следующий раз научился точнее выражать мысли. Чего он хотел от постельных утех с орчанкой? Нежности? О, Горза гра-Багол это умела… По-своему, разумеется! Путы вязала не слабо, но в меру крепко — так, чтобы конечности из-за нарушенного кровообращения не немели. Но и чтобы угодивший в крепкие кузнечные руки мужчина не сбежал. Судя по тому, что этот бретон — Анри, вроде — дёргался, любовные игры не оценил. Горза связала его так, чтобы колени оказались подтянуты к туловищу, а руки приведены к груди. А ведь бретон не противился до тех пор, пока она не перевернула и не вздёрнула его задом кверху. — С чего взял, что не получишь удовольствия? — Горза погладила бледную ягодицу. Задом бретон явно не вышел. Да, поджарый, но плоский, в обилии родинок. — К тому же этот — Луи? Андре? — сам признался, что хотел экзе… — Когда я говорил, что хотел экзотической практики, то не думал, что она… Что вы вообще собираетесь со мной сделать? — Ну не дурак ли? Что хотел, то и получил. Сам виноват, что не оговорил условия. Теперь, когда его зад так привлекательно выпячен, на тебе, заскулил! — Ай, что вы!.. — взвыл, когда Горза — несильно — шлёпнула его по ягодице. Даже лиловый след не появился, только кожа слегка порозовела. Но ягодицы сжались. Мгновение — и расслабились, Горза смогла разглядеть анус, тёмный и плотно сжатый. Не растраханный, хотя бретон упоминал, что пол любовника не имел для него значения. Значит, занимал только верхнюю позицию. Вялый член и довольно крупные яйца, поросшие тёмными волосками, безвольно болтались между бёдрами. Нет, невыносимо. Зря, получается, Горза полировала дилдо из двемерского металла, натирала маслом. Она даже положила поближе к камину, чтобы холодок не испортил ощущения. И масло подготовила… Опять не любовник, а горе какое-то. Придётся отпустить его на все четыре стороны. Даже не так: дать пенделя под зад, чтобы надолго отпало желание хоть когда-нибудь заехать в Маркарт. Рыкнув, Горза взялась за узел и дёрнула за конец верёвки. — Осторожнее! — взвыл бретон, выгнул спину и мотнул головой так, что густая грива чёрных волос взметнулась. Ага, как же! Пусть поймёт, что Горза до этого бережно с ним обращалась. — То есть не хочешь, чтобы я тебя развязала, — съязвила она. — Хочу. Но можно же это сделать осторожнее! — Ну откуда на голову Горзы гра-Багол свалился такой зануда? Такому только в тоскливой позиции трахаться: навалиться на любовницу или любовника и дёргаться взад-вперёд, а не искать «экзотическую практику»! — Я осторожно, — нарочито ласково произнесла Горза и, хотя любовник не видел её лица, улыбнулась и лизнула собственный выпиравший клык. — Даже кожу не содрала, не говоря о переломах и вывихах. Ну если только слегка: на месте верёвки, помимо вмятины, багровая отметина. Когда сойдёт, станет видно, содрана кожа или нет. — Разрежьте, пожалуйста!.. — Что? Этот наглец посмел предложить испортить прекрасную крепкую пеньковую верёвку?! Зла на него не хватало. Как назло — а может, и нет — узлов ой как много. Горза расстаралась на славу. И сейчас старалась: дёргала за концы, чтобы путы врезались в худощавое тело, не знавшее, что такое тяжёлые доспехи. Бретон притащился сюда в дорогой одежде из тонкой ткани — сразу видно, что недавно прибыл из Хай Рока, а не прижился в Скайриме. Вырядился зачем-то, ещё и гриву, ныне растрёпанную, причесал. Будто это играло роль в постели, когда оба любовника голые! В итоге тряпьё валялось, смятое, у кровати, причёске пришёл конец. «Ещё бы с букетом припёрся, придурок!» — подумала Горза, возясь с очередным узлом. Но тогда бы всё закончилось раньше: она отходила бы бретона — Анри этого, а может, Андре — веником и выставила вон. Утехи не закончились бы так плачевно. Они бы вообще не начались. Закончив, Горза швырнула верёвку в угол, отошла и пригладила ирокез. Редкие постельные утехи закончились крахом, хотя всё так прекрасно начиналось. Она развернулась, когда услыхала: — Очень жаль. Фигура-то хороша! Луи — или Андре — стоял, прижав скомканную одежду к груди. «И что?» — хотелось уточнить. К чему вообще прозвучал вопрос, ответ на который Горза знала? Да, тело крепкое, бёдра широкие, на животе отчётливо видны кубики пресса. Грудь не очень большая, зато не обвисшая, с задорно торчавшими тёмно-зелёными сосками. Любой занюханный вождь был бы счастлив взять Горзу гра-Багол замуж. Ни один вождь, даже самый занюханный, не позволит с собой вытворять то, что любила Горза. Она в несколько шагов подошла к несостоявшемуся любовнику и встала напротив. — А теперь выкладывай, что ты имел в виду под «экзотической практикой», — затребовала она, скрестив ноги и опёршись рукой на стену. Бретон даже в лицо не поглядел. Неужели ему так понравилась орочья грудь? Или клыкастое лицо со сплюснутым носом и морщинистой переносицей противно? — Видите ли, — замямлил и потоптался. В карих глазах появился испуг, — когда я говорил про «экзотическую практику», то подразумевал секс с не совсем обычной женщиной. — То есть я обычная! — Горза усмехнулась. Она знала, что людишек орочий оскал обескураживал. — Да нет же! — Андре — или Анри — заморгал. — Хотелось бы знать, сильно ли секс с орчанками отличается от, скажем, от секса с человеческой женщиной. Легендарный дурачина! Чего он ожидал? Что орочье лоно с зубьями внутри? Или двойное?  — Ха, надеюсь ты понял! — Горза не смогла не позлорадствовать и отошла. Вилять бёдрами не в её привычке, а шаг тяжёлый, но каменный пол приглушил шаги. Она подобрала простецкое вылинявшее — выряжаться ради любовника не собиралась — платье. — Мы любим быть сверху. Усёк? — слукавила, чтобы этот Андре — или Луи — в будущем забоялся приближаться к орчанкам. Она принялась одеваться. Но не успела продеть голову в горловину, как услышала очередную глупость: — То есть вы и мужчин своих покрываете? Хотелось выпинать этого дуралея на улицу — голым. И швырнуть одежду следом, но… Горза справилась со злополучной горловиной, в которой застряла голова, и успокоилась. Хорошо бы бретонское чучело осмелилось уточнить это ещё у кого-нибудь из её сородичей. Получит по смазливой морде, которой даже аккуратно подстриженная бородка не придала мужества, и навеки заречётся приближаться хоть к одному орку. Поэтому Горза молча дождалась, когда бретон оденется, и заперла за ним дверь. Подойдя к жёсткому двемерскому стулу, уселась и уставилась на валявшуюся верёвку. Ну что за время настало! Ученик не продержался и месяца, исчез, не поставив в известность. Просто покинул Маркарт — и всё! Мало того, что Горзе гра-Багол некому поручить мелочь вроде гвоздей, ещё и любовника хорошего давно не было, хоть самой с дилдо развлекайся (а это до смерти надоело). Поэтому пришлось коротать вечер и ночь одной. Наутро после вчерашнего Горза, само собой, поднялась злой на этого Луи — или Арно, имя простое, а не запомнилось — и не выспавшейся. Наскоро позавтракав и запив кисляком, она отправилась в кузницу. Работа отвлечёт. Заказов всегда много — в таком неспокойном месте, как Предел, где лютовали изгои, иначе быть не могло, — а хороших кузнецов мало. Ничего удивительного: бездарей и лентяев развелось. Последнему, видите ли, не нравилось, что наставница требовала разжечь горн и таскать воду, хотя это их, ученическое, дело. Хотел только ковать. Да, способный, но рано возомнил себя кузнецом. За это огрёб по самую макушку. Задумавшись, Горза, злая от дурных мыслей, едва не поскользнулась на каменной ступеньке. Проклятый Маркарт с его лестницами! Медленнее она не пошла. Кузницу подготовить к работе предстояло ей самой… Какое? Мало того, что драгоценное время тратилось попусту, так ещё и у кузницы ошивался какой-то проходимец. — Он тебя с ранья ждёт, — пояснил проходивший мимо пожилой невысокий мужичонка, выползший из «Муравейника». Её, Горзу гра-Багол, ждали? Кто? Очередной любитель экзотических практик? Возможно, потому что ни на заказчика, ни даже на гонца юнец не походил. Одежда не новая, измятая, но чистая. Рукава засучены, русые волосы не причёсаны. Не хлыщ, отчего глазу радостно. Кто он вообще такой? Горза, само собой, заговаривать с незнакомцем не стала. Ему надо — он и заведёт речь, чего хотел. Она прошла в кузницу и сняла с вбитого в одну из свай крюка фартук, когда донеслось: — Доброе утро. Я Тацит Саллустий. — Это лишнее. Какая разница, в конце концов, как его звать? — Можно у вас спросить? Закончив возиться с завязками, Горза развернулась к незнакомцу и. оттопырив нижнюю губу, чтобы клыки казались ещё более устрашающими, чем до этого, рявкнула: — Валяй! Только быстрее. У меня мало времени!