Откуда растут руки

Ух-х, хорошо после — какого по счёту? — глотка эля. В самый раз после не самого трудного, но и лёгким не назвать, дня прожаренное ровно так, как должно быть — с кровью, мясо. Изголодавшаяся за день Горза отрывала кусок за куском, пережёвывала, после запивала из большой кружки. На грудь упало несколько капель жира. Плевать, всё равно платье, пропахшее за день по́том, нуждалось в стирке. В «Серебряную кровь» Горза пришла не для того, чтобы очаровать, если это определение вообще к ней применимо, кого бы то ни было. Она явилась, чтобы пожрать от пуза, и не хотела, чтобы её беспокоили. Увы, иные в «Серебряную кровь» заглядывали не только для того, чтобы наесться. Драки здесь не редкость. — …может, ты вообще шпион Империи! — Горза различила эти слова, когда лютня замолчала. Ничего нового она не услышала. В Маркарте жили как норды, так и ричмены, и те, и другие терпели друг друга ровнёхонько до тех пор, пока хмель не развязывал им кулаки, и они не начинали выяснять, чьи крепче. Гражданская война подлила масла в огонь, и то и дело можно было услышать обвинения в прогибе перед Империей, в облизывании талморских сапог или в сраном мятеже. Горзу не задевали не только потому, что кузнецы в месте с большой шахтой всегда нужны. Орки сильны с рождения… Всегда победительницей выйти не получалось, но в большинстве случаев Горза укладывала на лопатки зарвавшихся молодцов, и этих случаев хватило, чтобы её перестали трогать. — Куда пошёл? А ну стой, мерзавец! — этот крик прозвучал слишком близко. Даже лютнист не заиграл, только тренькнул струнами. Проклятье… Горза устроилась в углу, чтобы ей не мешали, но даже сюда добрались недоумки, будто им негде подраться. — Стража! — взвизгнула какая-то девица тоненьким, почти детским голоском. Бесполезно. Пока стражники добегут, драчуны успеют начистить друг другу рожи и разойтись. Не в первый раз, в конце концов! Горза потянулась за кружкой, но отдёрнула руку, когда на столешницу кого-то припечатали мордой вниз. Она узнала светлые вьющиеся волосы и вышивку на пропитавшейся сажей рубашке. — Вы охренели?! — Никому не позволено просто так мешать Горзе гра-Багол — урождённой орчанке, вдобавок служившей в Имперском Легионе. С нордом, в противовес его сопернику темноволосым и коротко стриженным, потягаться несложно. Тот надрался то той меры, когда боевой запал не угас, а вот на ногах устоять уже сложно. Чтобы позволить себя побить такому, нужно быть либо небоеспособным трусом, либо слабаком. Норд свалился, когда его скула познала, что такое орочий кулак. Поднялся без труда, но в драку больше не полез, отошёл, сыпля проклятиями. А вот его соперник, сползший со столешницы, подняться не спешил. Его руки держали не только оружие, но и кузнечный молот, а поди ж ты — позволил себя избить! Эль потёк по столешнице, и крупные капли упали на голову «имперского шпиона» и бездарного ученика. Тот попытался подняться, но заёрзал и плюхнулся на ту часть тела, откуда у него выросли руки, под громкий смех зевак. Горзе было невесело. И не только ей: подошедший Клепп покачал лысой, с остатками седых волос головой и Хрейн, его сын, вытаращился с ужасом, что неудивительно: убираться придётся ему. Это ещё мелочи: если бы стол был деревянным, а не из камня, как почти всё в этом городе, драчуны бы его к херам расколотили. Тацит ещё раз попытался встать — и снова его попытка окончилась неудачей. Он замычал, когда Горза подхватила его под руки. Тяжёлым оказался, собака, ещё и попытался взбрыкнуть, на что получил приказ: — Не дёргаться! — Горзе не привыкать «успокаивать» буйных вояк. С Тацитом она справилась без труда: тот перестал вяло противиться и позволил поставить себя на ноги. Вот и всё, осталось его отвести… Куда? Горза ни разу не спросила, где поселился её ученик. Тот приходил каждый день и даже ни разу не проспал. На что ей знать, где тот жил, если в гости она не собиралась? — Куда? Платить кто будет за всё… — Клепп указал на стол с опрокинутой кружкой и объедками, блюдо, благо оловянное, а не глиняное, и остатки мяса валялись на полу, — это платить? Горза выпятила нижнюю губу, обнажив клыки и выдохнула так, чтобы звук получился похожим на рык. Клепп отпрянул. — Я не доела и не допила! — возмутилась она. Ей хотелось прибавить пару крепких словечек, но она не успела: дыхание перехватило, потому что Тациту вздумалось обнять её — И не я затеяла драку! — Но твой ученик… — вмешался Хрейн. — Вот он и будет отдуваться. Я заставлю его выковать для вас гвозди. Горза поторопилась к выходу, таща за собой ученика, отнюдь не хлипкого. — Это ж надо… — выдохнула она, толкнув тяжёлую двемерскую дверь ногой, — так нажраться… — она юркнула в получившийся проём и выволокла Тацита, — разбавленной ссаниной! Тот не мог прийти раньше её, потому что остался в кузнице после того, как она ушла. Тацит всегда прибирался после работы. Если в этот вечер он решил пренебречь возложенными на него обязанностями, то… Вряд ли пренебрёг, он просто не умел пить. — Куда тебя вести-то? — Горза с наслаждением вдохнула ночной воздух и зажмурилась, когда ветерок обдал разгорячённое лицо. Радость от холодка получилась, увы, недолгой. Потому что Тацит прижался к ней, уткнулся носом в ухо и что-то невнятно забормотал. «Понятно, тискать девок способен», — догадалась Горза, но вслух пробормотала: — Хоть на что-то ты, Тацит, способен.