Тебе идут все эти шрамы...

      Первый шрам Дерека появляется в подростковом возрасте, когда он сжимает в руках тело Пейдж, судорожно целуя ее то в висок, то в макушку. Он комкает руками ее длинные темные волосы и закусывает левую руку до крови, пытаясь заглушить крик отчаяния, который так и рвется наружу сквозь еле слышные всхлипы. Она закрывает глаза, чувствуя, как мучительная боль сводит ее тело. Пейдж остается совсем немного, и она знает это. Очередной приступ судороги заставляет ее прижаться к телу Хейла, утыкаясь носом в грудь волка, и умолять его забрать всю ее боль. Раз и навсегда.       — Пожалуйста, — срывается с ее губ, и по щеке Дерека катится одинокая слеза.       Неуверенно Хейл крепко обнимает ее, в последний раз касаясь губами ее лба, и одним ловким движением сворачивает ей шею. Ее тело обмякает в его объятьях, а руки безвольно опускаются. Крик безысходности пронзает тишину ночи, когда его глаза вспыхивают ярко-голубым цветом, а в сердце остается огромная черная дыра, проявляющаяся на его груди в виде зажитой раны от когтей свирепого хищника.       Второй шрам Дерека проступает, когда он пытается пробиться в горящий дом и вызволить запертых родных. Ему не удается. Единственное, что он может — так это смотреть на то, как медленно догорает дом, унося с собой жизни тех, кого он так сильно любит. Плач и крики, доносящиеся еще несколько минут назад из дома, стихают, когда на его рубашке проступают алые пятна крови. Это большая боль в его жизни.       Третий. Он проступает на следующее утро после пожара, когда Хейл узнает о том, кто стоит за поджогом. Кейт Арджент — охотница, которую Дерек сам пускает в свою жизнь. Безумная психопатка. Этот шрам… Он накладывается на рану, что уже успевает покрыться уродливыми рубцами, и простирается вниз по его торсу.       Ужасное зрелище… И добавить тут нечего. «Благо никому не под силам увидеть то, что видит он», — думает Хейл спустя годы, натягивая на себя одну из своих любимых кофт. Люди говорят, что «боль всегда оставляет шрамы на душе. Невидимые, но такие ощутимые». Однако они ошибаются. Они видимы, еще как видимы. Но только тому, кому они принадлежат, и только тем, с кем они связаны навечно. У Дерека такого человека нет, к его великому счастью. Почему «к счастью»? Последний шрам практически убивает его. Если фактически он еще остается живым, то внутри он мертв уже давно. Хейл ничего не чувствует, абсолютно ничего, кроме этой чертовой пустоты, сжирающей его изнутри. Может быть, она его убьет? Взглянув на Дерека, можно сказать, что он будет только счастлив, ведь тогда вся та боль, которую он испытывает каждый раз, когда глядит на себя в зеркало, уйдет. Для него это лучший из возможных исходов.       Говорят, если встретить свою родственную душу, то тогда тоже можно освободиться от этого мерзкого чувства, но Дерек в это не верит. Хейл уверен в обратном, он думает, что родственная душа станет еще одним и последним шрамом на его теле. Ему никогда не везет в любви. Это чувство не для него, за всю свою жизнь он это очень хорошо усваивает.       Возвращение домой, в Бейкон Хиллс, оставляет на его коже небольшой рубец. Еле заметный и ощутимый, как будто бы он случайно напарывается на забытую кем-то иголку. Странно, учитывая то, что он теряет сестру. Хотя чего удивляться? Дерек не чувствует после того пожара ни любви, ни боли, ни сострадания… Ничего, кроме гнева, благодаря которому он и контролирует свои превращения.       Все меняется в больнице, где Хейл осознает, что его «любимый» дядя далеко не милый беспомощный волчонок, лишившийся себя в ужасном пожаре, устроенном Кейт Арджент. Тогда в его груди впервые за это время что-то щелкает. Злость? Опасение за жизнь неуклюжего мальчишки, который идет в качестве приложения к новообращенному Питером волчонку? Дерек не знает, но останавливается на первом. Младший Хейл далек от беспокойства за чью-то жизнь, ведь так? Он искренне верит в это.       Второй звоночек происходит, когда его тяжелое тело, парализованное ядом канимы, тонет в школьном бассейне и его спасает Стайлз — то самое несуразное приложение к молодому волчонку, Скотту. Дерек чувствует нечто похожее на благодарность, выслушивая непрекращающийся бубнеж паренька о том, что Хейлу стоит сбросить пару килограмм, иначе в следующий раз его тушка будет тонуть, так как руки Стайлза уже отваливаются. Дерек даже усмехается.       Волнение, смешанное с раздражением. Его Хейл испытывает, когда он приходит в участок, где его парализует Джексон. Что заставляет его беспокоиться? Стилински. Снова этот чертов парнишка. Когда его бездвижное тело падает на Дерека, последний задумывается о том, что эта ночь может плохо закончиться для Стайлза. Хотя все это время он немного злится, его бесит тушка Стилински, которую он никак не может скинуть с себя.       Когда Хейл находит давно потерянную сестру, он испытывает радость, смешанную горечью утраты, ведь он теряет одну из своих бет. Дерек начинает чувствовать то, отчего так пытается бежать. Но разве Хейл бежит от чувств? Он бежит от боли, ведь именно она медленно убивает его. Шрамы, покрывающие грудь, торс и спину, постепенно завершают слово «мертв», очертания которого располагаются на его грудкой клетке, прямо там, где сердце. Еще одна большая боль. Последняя боль в его жизни, к которой Хейл приближается тихой поступью, даже и не подозревая этого.       Ситуация усугубляется, когда к решению проблем со стаей Альф присоединяются проблемы, связанные с серийным маньяком, спокойно разгуливающим по улицам Бейкон Хиллс и совершающим ритуальные убийства; ведь тогда Дерека приставляют в качестве няньки к Стайлзу, точнее, его поселяют в лофте Хейла, объясняя это тем, что «это самое безопасное место». Ага. Стилински так не скажет, глядя на скалящееся семейство Хейлов и слегка неуравновешенных членов стаи Дерека. Но выхода нет, приходится сидеть и развлекать себя так, как он умеет. Разговорами. Да-да, именно разговорами, которые уже спустя несколько часов заставляют всех смыться из лофта, даже Питера, и оставить Дерека наедине со своим дорогим и «званым» гостем, которому он так сильно желает вонзить зубы в горло, лишь бы больше не слушать бесконечный треп Стайлза.       Прекрасно понимая, что кто-либо вряд ли оценит применение к Стилински грубой физической силы, Хейл не находит лучшего варианта, кроме как направить всю свою недружелюбную энергию в более полезное русло, чем бить морду Стайлзу. Тренировка — лучший способ снять стресс и отвлечься. Очередной подход заканчивается тем, что Дерек спрыгивает на пол и стягивает с себя мокрую насквозь майку. Хейл слышит тишину. Неужели именно это заставляет Стилински замолкнуть? И это все? Знай Дерек это раньше, он вечно бы ходил голым. Как-то многозначно это звучит. Хейл трясет головой, прогоняя дурные мысли.       — Я думал, на оборотнях все заживает, как на собаках, — счастье Дерека длится недолго. Хейл закатывает глаза, мол, за что ему такое наказание? — И бесслед… — Стайлз замолкает на полуслове, когда ловит на себе суровый взгляд волка. — Я просто удивлен… просто сболтнул лишнего, — пытается оправдаться Стилински, когда Дерек начинает наступать на него. — Я не имел ничего плохого, — кричит он, когда Хейл хватает его за грудки, поднимая с кресла, — тебе даже идут все эти шрамы, — он сглатывает ком в горле, глядя в глаза волка, и со словами «боженьки!» облизывает пересохшие губы. Затихает и сильно зажмуривается.       — Пошел отсюда вон, — это все, что произносит Дерек. Он отталкивает паренька от себя и возвращается к тренировке, предварительно накинув на себя снятую секундами ранее майку.       — Я, — Стайлз спешит на выход, но что-то внутри заставляет его обернуться, однако напрасно, ведь ему не удается сказать и слова.       — Пошел вон! — рык Хейла разносится по округе. Стилински подскакивает на месте, тут же спотыкаясь о ступеньку и падая на месте. Он, даже не вставая, бежит, точнее, ползет к выходу, с облегчением захлопывая за собой дверь. Стайлз облокачивается о нее и, шумно выдыхая, пытается успокоиться и понять, что происходит. Отдышавшись, он оглядывается по сторонам и пускается бежать.       В свою очередь Дерек понимает все. Стилински видит то, что скрыто от взора других. Он видит его настоящего, всю ту боль, которую испытывает Хейл за свою не такую уж и долгую жизнь; однако Стайлз ничего не понимает. К счастью. Дерек со всей силы ударяет кулаком о колонну, от которой откалываются небольшие куски. Еще раз. И еще. Колонна обваливается, осыпая Хейла с ног до головы пылью. Темно-алая кровь стекает по его костяшкам и падает на пол, так шумно разбиваясь о него. Стайлз — либо лучшее в его жизни, либо худшее. Выяснять нет желания. Дерек принимает твердое решение держаться от него подальше.       План проваливается, когда на следующее утро в лофт Хейла заваливается стая Скотта, если, конечно, ее можно назвать таковой. Выясняется, что Стилински так и не добирается до дома. Он звонит МакКоллу и сообщает, что еле уносит ноги от «серого злого волка». Стайлз толком ничего не успевает объяснить, так как начинает садиться батарея. Они договариваются встретиться завтра утром и все обсудить, однако утром выясняется, что никто не знает, где находится Стилински. Он просто исчезает.       «Прекрасно», — думает Дерек, устало потирая пальцами переносицу, слушая нудные нравоучения стаи Скотта. Кажется, они совершенно забывают, кто здесь Альфа. Хорошо, что Хейл вовремя решает им это напомнить. Гробовая тишина окутывает лофт.       Спустя несколько часов стая усердно, продолжая поливать четырехэтажным матом Дерека, обследует заповедник Бейкон Хиллс, пытаясь найти хоть какие-то зацепки. Ничего не удается. След обрывается где-то в метрах трех от дороги. Замечательно. Как и где теперь его искать?       Ответ на этот вопрос известен только Хейлу. После выданного Лидией заключения о том, что Дерек бесчувственный чурбан, они покидают лофт, оставляя волка наедине со своим назойливым дядюшкой, который еще в течении часа порхает рядом с ним, пытаясь выяснить, что же он пропускает. Врезав Питеру в его любопытный нос, который он высовывает из-за его плеча в очередной раз с протяжным «Дерек», Хейл хватает любимую кожаную куртку и отправляется на поиски Стайлза.       Сам Дерек осознает то, что он идет по следу Стилински, когда останавливается возле высокого здания. Хейл невольно скалится, глядя на мелькающую в окне последнего этажа тень. Отвлекает волка запах крови, который и приглушает чувство ярости, постепенно нарастающее в груди. Его запах крови.       Дерек пробирается внутрь, не прилагая особых усилий, что кажется весьма странным, учитывая то, что данное место принадлежит стае Альф. Они не мешают, просто бросают ему кость и отходят в сторонку, наблюдая за «душераздирающей» картиной. За тем, как он находит Стайлза в луже его собственной крови. И Хейл готов поклясться, что слышит довольную усмешку Кали.       «Хуже быть и не может», — мелькает в его голове очередное заблуждение.       При виде сочащейся темно-алой жидкости Стилински начинает проваливаться в бессознательное состояние. Однако его вовремя ловит Дерек и похлопывает по щекам, заставляя оставаться в сознании. Оставаться с ним.       — Вечно хмурый волк пришел спасти Стайлза, — губы того растягиваются в улыбке, похожей на пьяную.       Хейл удивленно приподнимает брови, но тут же сдвигает их на переносицу. Стилински усмехается, и это говорит о том, что он прав. Дерек никогда не бывает веселым.       Стайлз кашляет, складываясь пополам, и откидывается на спину. Медленно закрывает глаза и стискивает зубы, чувствуя адскую боль. И почему именно его друга кусает оборотень? Он шумно выдыхает. Перед глазами Стилински, уже готовящегося встретиться со своей покойной мамой, проносится вся жизнь. От рождения до того, как… Как Хейл накрывает своей широкой ладонью его руку, зажимая его рану. Стайлз этого не видит, но он это понимает, когда рука волка сильнее сжимает его ладонь, заставляя оставаться в сознании. Это дается с трудом. Мучительная боль сводит его тело, вынуждая Стилински прижаться к Дереку. Тот сглатывает образовавшийся ком в горле и опускает взгляд на их окровавленные руки. Где-то Хейл это уже проходил.       Дерек крепко сжимает руку Стайлза, как тогда, много лет назад, когда он сжимает руку Пейдж, пытаясь забрать всю ее боль, облегчить страдания. Тогда это удается, но не сейчас. По его венам больше не течет боль. Ни его, ни Стайлза, ни чья-либо еще. Больше нет, он же закрывается от нее.       Дерек наблюдает за тем, как хватка Стилински начинает слабеть, а глаза слипаются. И какого черта этот волк творит?       На секунду Хейл выпускает его руку, проводя своей рукой по лицу, оставляя горячей кровью небрежные следы.       «Может быть, чувствовать боль это все равно лучше, чем не чувствовать совсем ничего?», — думает Дерек, вновь зажимая кровоточащую рану Стайлза.       Он мысленно ругается на себя и вдыхает полной грудью воздух, который сейчас почему-то кажется таким тяжелым. Сжимает его руку в своих ладонях. Хейл широко распахивает глаза, загорающиеся рубиново-красным цветом, и поднимает их к потолку, а на весь Бейкон Хиллс разносится утробное рычание. Боль Стайлза чернотой медленно течет по его венам. Глаза Дерека тухнут, когда бессознательное тело Стилински обмякает в его руках.       К своему великому удивлению, спустя несколько дней, придя в себя в больнице, Стайлз обнаруживает, что жив. Судьба определенно к нему снисходительна. Оглядываясь по сторонам, Стилински замечает скрючившегося в кресле Дерека, который мирно спит, подпирая голову кулаком. Его подбородок медленно соскальзывает с костяшек и «падает», заставляя тут же подскочить. Хейл трет сонные глаза и обращает внимание на удивленного Стайлза. Конечно, тот помнит, что последнее, что он видит — это Дерек, и, конечно, он догадывается, что, скорее всего, именно Хейл приносит его в больницу.       Так все и происходит. Именно Дерек выносит его окровавленное тело на своих руках из того дома, и именно он доставляет его в больницу и остается до тех пор, пока… До сих пор. Хейл располагается удобнее в кресле, не сводя пристального взгляда со Стилински, который приподнимается на локтях, чтобы лучше рассмотреть своего спасителя.       — Тебе запрещено вставать, — произносит Дерек, и от его спокойного тона Стайлзу становится не по себе. Он быстро ложится обратно.       — Я просто…       — А еще тебе желательно молчать, — перебивает его Хейл. Нет, доктор этого не прописывает Стилински, да и Дерек не скажет, что не рад слышать сейчас голос вечно болтливого паренька, просто… Стайлзу нужно беречь силы, а Хейлу нервы. Так почему не совместить приятное с полезным?       — Спасибо за заботу, вечно недовольная волчья морда, — еле слышно кидает Стилински, будто забывая, что Дерек — не совсем человек.       — Я все слышу.       Стайлз облизывает пересохшие губы и затихает, прячась под одеяло с головой в надежде избежать встречи с сердитым волком.       — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Хейл, вырастая рядом с больничной койкой Стилински.       — Я думал, мне рекомендовано молчать, — Стайлз высовывается из-под одеяла, кидая еле уловимый взгляд на Дерека.       Хейл скалится, и до слуха Стилински доносится тихое рычание. В горле снова становится так сухо. Дерек проводит рукой по лицу, считая про себя мертвых Стайлзов. И как он только держится? Стилински, понимая, что это тот самый момент, когда все же лучше открыть рот и ответить на вопрос находящегося уже на грани волка, делает это:       — Прекрасно, — в своей манере подает Стайлз. — Кажись, на один шрам на моем хилом тельце стало боль… — он оттягивает ворот больничной рубашки, но тут же затихает, осознавая, что болтает лишнее.       Шрамы. Он ведь единственный, кому известно об этом. Свой первый и единственный шрам Стилински получает в тот день, когда умирает его мать. Уродливые полосы в области груди каждый день напоминают ему о том вечере, болью отзываясь где-то глубоко внутри него.       Взглядом Стайлз скользит по своей груди и обнаруживает… ничего.       — Какого?! — ругается он, ничего не понимая. Поднимает глаза на Дерека, который смотрит куда-то в сторону. Подозрительно.       Хейл шумно выдыхает и проделывает то же самое, что и Стайлз несколько минут назад, — оттягивает ворот своей кофты. Переводит взгляд на Стилински, который буквально испепеляет его своим пристальным взором, пытаясь найти на его теле хотя бы одну из линий, которые еще совсем недавно «украшали» тело волка. Все, что он замечает — незавершенное «мертв» на его груди.       Все становится на свои места.       Стайлз Стилински — пара Дерека Хейла. Дерек Хейл… вечно хмурый и недовольный волк — его пара. И почему же именно ему так фартит по жизни? Стайлз откидывается на спину, накрываясь подушкой. Дерек ничего не говорит, молча возвращается к креслу и устраивается в нем. Закрывает глаза.       Проходит несколько минут, прежде чем Стилински решается посмотреть на Хейла, такого спокойного и безобидного…       — Если тут такое дело… — подает голос Стайлз, и Дерек приоткрывает один глаз, но лишь на мгновение, затем вновь закрывает, — мы вроде как пара и… — Хейл в очередной раз начинает закипать. — Я просто должен знать, кто главный? А то я категорически не согласен…       Еле слышное рычание Дерека разносится по палате.       — Ты главный, запомнил.       Рычание становится громче.       — Понял-понял, постельный режим, молчание… — Стайлз затихает, и Хейл усмехается, мол, так бы сразу. Им будет нелегко вместе, определенно.