Нечестная игра

       Целое       Неревар желает получить обратно то, что ему принадлежало.       Свой клинок, свою жену и свой Ресдайн.       Клинок вернуть проще всего; первую часть можно отыскать в музее. Тораса Арам обменивает одни реликвии на другие, и Атерас просто счастлив заключить одну из самых простых сделок в своей жизни - уж артефактов с его маленькой неизжитой страстью в Увирите предостаточно, можно просто пойти и выбрать парочку наиболее лично ему неинтересных, а потом получить ужасающе глупый двемерский щит с припаянным к нему куском клинка. Кому только в голову пришло так измываться над оружием…       Второй частью владеет Каррод. Неплохой был бы воин, если бы так не отвлекался на вино и женщин. Атерас снова хвалит себя - Хелсет готов приказать своем чемпиону отдать ещё не то. Что же, две жалкие пока что железки оказываются у Ллерана в руках - стоит отправиться в Зал Мастеров Годсрича и найти кого-то, кто не будет орать от ужаса перед столь великой задачей, как перековка Истинного Пламени.       Ллеран спрашивает себя, почему бы просто не сделать новый меч… но Ворин-Неревар ужасающе педантичны и привязываются к вещам. Он может их понять. Символы - то, на что кимеры и данмеры так падки. Он сам - живой символ.       Орк по имени Ягакгро-Глюк подходит почти идеально; чихать он хотел на данмерские обычаи и легенды, плати только золото. Атерас платит. Золото вообще отличный способ решать проблемы; какие-то двое суток, и “тело” Истинного Пламени снова цело.       Но не “дух”. Стоит, наверное, обратиться к Ягруму Багарну, но Дивайт Фир последнее время ужасающе занят, да и зачем далеко ходить....       - Радак Стунгтумц, - советует Ворин, и Ллеран снова забирается в Бамз-Амсшенд.       Зал Сердечного Огня, конечно, в развалинах - не стоит много думать о том, как именно в последние годы перед катастрофой двемеры всем народом настраивались на тон Сердца. Проход Шёпота ведёт к кузнице Стунгтумца.       Ллеран ищет какую-нибудь вещь, принадлежавшую Радаку, и в итоге всё-таки призывает дух старика: Радак умер до того, как Кагренак поставил свой эксперимент, и потому его посмертное тонкое тело подчиняется тем же законам, что и у всех меров.       Радак сперва ругается, потом спрашивает, как дела у Ворина, потом требует себе пиройловой смолы, которую, конечно, иначе, чем в Мин Дхуре уже нигде не сыскать. Ллерану довольно смешно - чтобы воскресить Истинное Пламя, снова нужно применять даэдрические чары в сочетании с двемерскими технологиями; не это ли бесило самого Радака при жизни?       Проход Идущего Норенен-дюра вызывает у Атераса новое дежа-вю.       Вот он, Морнхолд, каким он должен быть: полный даэдрического очарования, древний, загадочный и несокрушимый, Морнхолд времен Неревара, стоящий на благодати Князей, на Трёх и Четырёх столпах.       Норенен-Дюр посвящен Азуре, Боэтии, Малакату, Мерунесу Дагону, Молаг Балу и Шеогорату. Альмалексия, помнится, лично устранила святилище Мефалы, так как боялась, что Мефала, покровительствовавшая в своё время Даготам, будет недовольна разрушением Когоруна.       Затем Морнхолд был перестроен, а Норенен-Дюр - погребен, как и всё славное, кровавое и слишком жестокое прошлое велоти…       ...не это ли сделало данмеров такими тряпками?        Великая Лестница завалена и кишит нежитью. У некоторых знакомая аура - жрецы даэдра, что когда-то служили здесь, видимо, при чистках Трибунала были погребены заживо, а потом восстали. Очистив её от младших даэдра, Ллеран совершает малый ритуал почтения. Его сердце сдавлено - он помнит роскошное святилище наверху, и как проводил там праздники Середины Года. Он скорбит о жрецах, и приносит им последние почести.       Скрежещущие Зубы - отличное название; Атерас пытается и сам не скрипеть зубами, но ему сводит челюсти от гнева. Цитадель Мин Дхура - место силы кимеров, а теперь всего лишь пристанище для дремора Каш-Ти Друра, который служил чародеям малого дома Дхур когда-то! Друр владеет бутылью с пиройловой смолой, необходимой для восстановления Истинного Пламени, но чтобы получить её, приходится дать бой всей его свите - двум дремора, двум золотым святым, алчущему и крылатому сумраку. Атерас отправляет их всех в Обливион - с вестью, что Неревар вернулся, а самого Каш-Ти обдирает, с мрачным удовлетворением собирая его душу как материал для даэдрической кирасы, которую давно желает заказать.       О, воистину, Каш-Ти будет отличным для неё подспорьем! Как известно, даэдрическое оружие делается из эбонита-сырца, который искусно очищается с помощью магических веществ, добытых из младших существ Забвения. Данный процесс не из приятных, а оружие хранит эхо неестественно долгих страданий, которым подвергались существа в ходе изготовления материала. Ллеран уверен, что Ягак разрешит ему воспользоваться своей кузнице.       Он долго стоит в Базилике Божественного Шёпота - плывёт в своих-чужих воспоминаниях, содрогаясь от холодной воды и скорби. Ресдайн, встроенный таким трудом, сгинул без следа - вот так же разломан, затоплен, переиначен… и не стоит винить в этом Воина-Поэта, Отца Загадок и Безумную Жену. Они адаптировались. Держали нос по ветру, как и всегда.       Они хотели стать Хортатором, но оставались всего лишь сами собой, возведёнными в высшую степень. Призвание Хортатора - не сохранять и не разрушать, а формировать будущее, используя даже свою личность в качестве инструмента и рычага.       Давая инструкции по перезачарованию, Радак только глумится над Нереварином - мол, кимеры даже оружие не могут содержать в неизменном виде, что и говорить о государстве.       Обломки срастаются и загораются нужным светом.       Да, многое… не так, как было.       Но разве это повод останавливаться?              Восстановив клинок, Атерас может претендовать на узаконивание статуса.       Он отправляется в Храм - снова спорить с Сариони, что его выступление перед массами необходимо. Дравен собирает для него информацию - из каноников областей приблизительно половина готовы голосовать за признание Атераса Возрожденным Нереваром, но четверть находятся в строжайшей оппозиции; остальные колеблются.       Клинки слова присылают к нему парламентеров - уж больно не нравится им, какой силой их (бывший?) агент начинает обладать лично, и в какую сторону всё движется. Атерас очень вежлив, но добиться от него чётких формулировок лояльности Императору или обещаний невозможно, и он получает прямое предупреждение, на которое только скалит зубы, и зрелище это не из приятных.       Вивек присылает весточку, что сделал всё, о чём Нереварин просил его.       Наступает время собрать Совет Ресдайна - таким, каким его можно собрать.              Альмалексия во всеуслышанье заявляет, что Сота Сил сошел с ума, а также то, что именно он виновен в нападение на Морнхолд. Сумасшедшего бога нужно либо вразумить, либо уничтожить. Атерас заявляет, что вполне готов к этой работе… и ему нравятся выражения лиц вокруг.       Общесизвестно, что Сехт уже давно не принимает никого. Заводные Апостолы распущены ещё в начале третьей эры; город стоит пустым.       Сариони бы умер от счастья, если бы Нереварин сгинул там.              2. Новый Совет       По словам Айем, попасть сразу в Купол к Сехту невозможно, и придется пробираться через Заводной Город из Шлакового Района или с окраины; Сота уже давно изолировал Бронзовую Цитадель и задраил все входы, редуцировав все территории вокруг.       Перенос туда оказывается довольно болезненным.              В Заводном городе и правда царит относительное запустение.       Внешние залы затоплены, по внутренним бродят одинокие фабриканты, лавируя между ловушек, понатыканных там и сям - секиры-маятники, например, отличная насмешка над тем, что двемеры устанавливали у себя в амбарах против кимерских воров.       Названия, которые Сота дал сохранившимся помещениям, одно краше другого.       Зал Делирия имеет колья в полу - ещё одна несмешная шутка, ведь пойманных пленников часто именно в лабиринты с подобными конструкциями и загоняли. Из центрального механизма можно попасть в комнату Сохлехили в Зал Теуда, что ведёт в Купол Касии, где на втором ярусе обнаруживается вращающийся механизм с закрепленными на конце пилами, которые мешают попасть в следующую комнату – Купол Серлин. Ллеран оценивает и этот “анекдот” - каким бы тяжеловесным у Соты ни был юмор, его всегда можно перепрыгнуть.       Купол Серлин посвящён, как нетрудно догадаться по кишащим в нём фабрикантам с особенно мерзкими рожами, Серлин - чародейке, которая солидно попила Силу кровь. Ворин-Неревар просто заходятся от хохота, пока Атерас вырубает рычаги одной рукой, другой отбиваясь от механических уродов. Запечатлеть бывшую подружку в виде анимункулов? Что ж, Сехт всегда в своем репертуаре.       Попасть в Зал Саллаэму можно, решив головоломку; когда открыта одна дверь, вторая закрывается, а повернуть сразу два рычага нельзя. Когда шланги начинают подёргиваться, только приводя механизм в действие, Ллеран тут же заклинивает второй рычаг.       Купол Удока заполнен мерзкой жидкостью; открыть дверь можно, только если ты огрим. Удок, как припоминает Ворин, был нордом, любившим задевать Соту по поводу его физической немощи. Ллерану даже не приходится пить зелий, чтобы справиться - корпрусные мышцы делают своё дело, и рычаг выдвигает мост (судя по необходимому усилию, механизм работает без амортизации).       Зал Милейто то ли не доделан, то ли у Соты кончилась фантазия - Ллеран попадает в Купол Несовершенства. Робот, на которого в своё время было потрачено изрядно сил, всё равно не готов ко встрече с боевым магом Телванни: Ллеран не хочет уничтожать его, просто замораживает все механизмы и проходит мимо.       В куполе Сота Сила на самом видном месте располагается труп.       - И как я должен понимать это? - вопрошает Ллеран в пространство, потому что подвешенный на кабелях остов, бывший некогда Сехтом, не особенно похож на живого, и ауры у него нет - так же, как нет ног, внутренностей и много чего ещё.       - ТЕБЕ НРАВИТСЯ? - спрашивает некто или нечто; мыслеречь раздается и в голове, и снаружи, звуча, словно тоническая формула.       У неё приподнятое, почти мажорное звучание.       - Что именно? - спрашивает Атерас.       - МОЁ СОСТОЯНИЕ.       - Препочёл бы разговаривать с тобой более традиционным способом, - морщится Нереварин.       Если Сехт ждёт почтения, то не дождётся.       Айем появляется рядом как-то вдруг - одетая, как в день нападения на Морнхолд, в маске своего Отца-Матери и с клинком.       Векх возникает смутной тенью, утомлённо присаживается на пол и даже не здоровается.       Труп Сила гальванизируется; что-то шипит, кабели приходят в движение. Заводной бог открывает глаза.       - Мы можем общаться и так, если предпочитаешь звук смыслу. Ты забавно выглядишь, хан. Стал повыше ростом.       Голос сухой и сиплый. Неревар помнит его иначе.       Неревар-Нереварин обращается к Совету.       Совершившееся когда-то жутко, но нет смысла обсуждать прошлые ходы в игре; все здесь знают, на что способны ради высшего блага. Веками велись споры, кто и зачем прервал жизнь Хортатора; Хортатора же интересует лишь действие, что он может совершить здесь и сейчас.       Прошлые партии важны лишь уроками, что принесли… и он не поворачивается ни к кому спиной.       - Ты конструировал Заводной Город как модель Нирна, - спрашивает он у Сехта, и тот соглашается.       - Ты собрала вокруг себя всех преданных идеалам велоти, - спрашивает он у Айем, и та соглашается.       - Ты готов покинуть тех, кто недостаточно верит и недостаточно стоек, и не будешь тосковать по непроявленному милосердию, - спрашивает он у Векха, и тот опускает голову.       - Империя желает пожрать Велотиид, - говорит Хортатор. - Но Дракон укусил себя за хвост, выбрав сосуд для Чёрных Рук. Увы, данмеры слишком слабы, чтобы выжечь скверну со своих земель. Не поэтому ли ты, Векх, и решил обойтись союзом?       - Я не желал продолжения Четырёх Счётов; легко стучать костяшками, когда они скользки от крови.       - Ты желал Джулейка! - хохочет Альмалексия.       - Все мы умеем приносить жертвы, - слова Вивека шуршат, словно осенние листья.       Неревар-ин спрашивает, что именно Сехт выгружал в Мнемоническую Планисферу, и Отец Тайн отмечает этот вопрос, как отличнейший.       Только дураки могли поверить, что ему необходимо хранилище для собственных воспоминаний; нет ничего более глупого, чем хранить личные вещи на всеобщем обозрении, особенно, если ты бог - но Сота знатно развлекся, оставив вместо ярлыков такие “картинки с ярмарки”, путая следы.       - Настоящее содержание Планисферы - карты Ресдайна. Под конец Первой Эры, когда уже стало ясно, что война будет проиграна, я счёл необходимым снять слепок с Велотиида.       Неревар-ин удовлетворён, и интересуется, что на счёт искусственной Башни двемеров, Нумидиума, который был отдан.       - Поначалу старая игрушка Кагренака забавляла меня, но у нее оказалось слишком много дефектов. Я создал свою. И так, Заводная Башня куда эффективнее анимистической.       - Сколько тебе понадобится времени, чтобы завершить калибровку?       - Около пяти или десятка лет, не более. Всё уже завершено, но мне нужны дополнительные тесты, и желательно делать всё в покое. Жалкая кукла смертного тела меня лишь сдерживает… пользуясь случаем, Айем, я бы желал… предоставить тебе честь уничтожить мою отслужившую оболочку. Лишь ты можешь совершить это надлежащим образом; без подпитки Лорхана плоть как якорь для сознания и оператор утратила смысл вовсе.       - Чистый разум, Сота, всегда был твоим идеалом, - усмехается Ворин-Неревар.       - Боль - такое же искусство, как архитектура. Код лучше виден изнутри.       Айем надевает маску, чтобы искры не обожгли лицо.       Она рассекает кабели Пламенем Надежды, и приплавляет железо к железу.       Плоти так мало и она так суха, что даже не дымится, сгорая. Просто рассыпается чёрным облаком, более пустая, чем даже пепельная мумия Консула; псиджик, маг и некогда живой бог перестаёт существовать, как воплощённая физическая единица.       - ВОСХИТИТЕЛЬНО, - заявляет Сехт-сознание, встраиваясь в новую форму кода. - НЕВЕРОЯТНАЯ СВОБОДА. ВАМ СТОИЛО БЫ ЗАДУМАТЬСЯ.       Айем шепчет защитные формулы - Сота Сил слишком атеистичен, конечно, и сумел в своё время поставить на место пятнадцать князей, но предусмотрительность ещё никому не мешала. То, что она испытывает, никого не касается.       Она хотела бы сейчас поговорить с Ворином.       Она ни в коем случае не желала бы, чтоб Неревар видел её лицо под маской.       Она не знает, может ли просить Атераса помочь.       - Ллеран, - когда она поднимается, то впервые называет Нереварина по имени.       Тот наблюдает бесстрастно.       - Думаю, мне не стоит возвращаться в Морнхолд.       - Согласен.       Он подходит и снимает с неё маску, обнимая за плечи.       - Первозаконница Джарун, - аура ур-Дагота распространяется вокруг мягкими волнами шёпота, и Айем благодарно не отталкивает Нереварина. Только Ворин помнит значение её имени. В этот миг она почти уверена: с чародеем можно сотрудничать. Или это просто удача, что сейчас он повернулся верным ликом?       Айем отстраняется и принимается сокрушать механизм жизнеобеспечения, на котором Сехт был подвешен последние века. Она зла и счастлива. Ни у кого нет слов для происходящих эмоций.       Сехт-сознание деловито пересворачивает своё тело-город, убирая ненужные более залы-мысли.       - У нас остаётся одна проблема, - Неревар-ин переводит взгляд на Векха.       - Какая же? Разве всё не решено без моего участия?       - Ложная луна над твоим городом; ты снял со своих плеч вес Предела, но Баар Дау ещё давит на них. Может быть, мне стоит её разрушить?       - «Если бы я хотел, я бы давно сделал это сам, глупый Наставник. Я сохраню это здесь, как свидетельство его последней попытки, и если любовь этих людей ко мне когда-нибудь иссякнет, пусть эта сила уничтожит их».       Векх довольно неприятно улыбается; цитирование своих строк для него лучший способ самобичевания. Ллеран уже прекрасно понял отношение Воина-Поэта к собственным “проповедям” - написанным из отчаяния и в насмешку над теми, кто считает его богом.       - Да будет тебе известно, - сообщает Сехт, - что некий Вухон и пра-пра-правнук Аландро, эс-Маар Сул, уже изобрели, как поддержать дерьмо Шеогората в воздухе, даже если ты откажешься тратить на него силы. Назвали всё Инжениум, словно даэдриеческий душеприёмник имеет отношение к инженерии.       - Инжениум?       Словив информационный пакет, Вивек хохочет, словно лишился рассудка сам, и этот переливчатый звук не очень приятно слышать.       - Клавикус Вайл обожает дурные сделки. Ему хочется поймать меня на чём-нибудь; заставить сожалеть. Но я рад, что становлюсь смертным. Я очень рад. Пусть придумывают, что хотят; мне хватило смотреть, как Министерство Правды роется в фекалиях Принца Безумия, брошенных, чтобы раздразнить моё любопытство.       - Азура управляет всеми Сулами - вернее, считает так. Будь внимательнее.       - Мне нет дела, - говорит Векх куда резче, чем хотел, и исчезает.       Они ещё встретятся снова, конечно же.       Но между строк было сказано достаточно, чтобы понять, что следует совершить.              3.Архиканоник       Дравен идёт вверх.       При поддержке Атераса и с его деньгами это было бы легко и для мера меньших талантов. Атерас делает пожертвования на Храм - иногда чересчур смелые. Даже перестаёт ругаться с Сариони - представляет ему юного редоранца как пример исключительной самоотверженности в борьбе с последствиями мора.       Сариони не против новых лиц. Векх-и-Векх живёт отшельником; архиканоник пробует хоть как-то подбодрить своего бога, но натыкается на равнодушие. Потому меры, имеющие энтузиазм, нравятся ему - что ж, раз у богов нет желания действовать, то их место займут смертные.       Дравен старается изо всех сил. При Атерасе он кажется мягким, но стоит Ллерану удалиться по своим делам, у Молаг Марского каноника отрастают зубы. Нелс ухитряется, даже в своём весьма беспомощном состоянии, отправиться в паломничество и завладеть некоторыми важными реликвиями. Ему помогают то Вечные Стражи, то Тарер Ротелот, то некие неведомые силы, которые Дравен хранит в тайне… и называет своей верой.       Вера ведёт его в паломничества; он идёт не один, но первым, и к нему присоединяются. Легко преодолеть все эти пути зрячим, но откуда слепец знает пути?       Ллеран недоволен этими вылазками; но статус и слава Дравена растут. Туфли Святой Рилмс, Власяница Святого Аралора, Тесак Святого Фелмса, Епископский Посох Святого Ллотиса оказываются в его руках - как и Эбонитовая Кольчуга.       - Какого даэдрота ты лезешь в самое пекло? - допытывается Атерас наедине, и Нелс только улыбается, как он умеет, заставляет вопросы исчезнуть за любовной горячкой.       Он завоёвывает влияние своими путями. Как именно - не стоит знать даже Нереварину… особенно Нереварину.       Дравен не видит противоречия в том, чтобы верить в Трибунал, в который верил с детства, и в Нереварина, который спас его жизнь. Но вера не есть доверие. Есть у Сариони некоторые подозрения - не одно ли Дравен лицо с Пророком, что появлялся в Эшленде, но доказательств нет.       Дравен не делает разницы между мерами.       Он лечит эшлендеров-изгоев и снабжает провиантом беженцев.       Он заручается уважением Тануссеи Велот - и отправляет её к Дивайту Фиру.       Он любезничает с Мехрой Мило.       Он совершает паломничество Четырёх Столпов и возвращается изменившимся.       Беспомощный в быту слепец совершает подвиги - как он утверждает, во славу Ресдайна, Трёх, Предтеч и Предков; он отлично дополняет Нереварина. Сам Атерас практически не имеет возможности видеться с ним вне дела, но выкраивает по несколько часов там и сям - всё по той же схеме, пернося обоих в Увирит и обратно.       Во время этих редких передышек Нелс не задаёт лишних вопросов, но постепенно становится ясно: каноник не верит, что может стать для Нереварина кем-то большим, чем политическим союзником и хорошим приключением в постели. И хоть самому себе Дравен не может отказать в том, чтобы приключение длилось, он прекрасно видит, как Атерас научился играть - резко, смело и беспощадно, убирая ненужные контакты, пуская в ход людей, меров, золото, титулы, личное обаяние, удобные астрологические моменты, чары, силу, используя рычагами влияния как жесткость, так и милосердие. Каналов ему хватает. Может ли у такого мера вообще быть кто-то или что-то, не являющееся разменной монетой?       Ллеран был бы счастлив убедить Дравена в обратном более откровенно, но им не хватает времени - не хватает катастрофически. Необходимо держать в руках сотни нитей. Встречи, за которые успеваешь только выпить вина, обсудить текущее положение дел и переспать, если удастся… оставляют недоговоренность. Оставляют надежду. Оставляют… в недоумении: что на самом деле происходит?       Атерас неделями пропадает в Дешаане, оставив Вварденфелл на Дравена.       Король Хелсет рад видеть Атераса, по большой части, а вот до Барензии начинает доходить, что Нереварин из дома Телванни вовсе не тот, кем притворяется. С обычным самовлюбленным магом иметь дело просто; немного лести, немного внимания к его личным “пунктикам”, и он у вас на ладони. Ллеран кажется читаемым, но алфавит внезапно становится двемерским.       На ключевых постах пропадают ставленники дома Хлаалу и появляются, преимущественно, индорильцы, телванни и редоранцы.       Закат окрашивается в синий, красный и коричневый.       В момент, когда Сариони подаёт в отставку в связи с ухудшением здоровья, в обход трёх кандидатов от дома Индорил архиканоником избирают нового “пророка Луны-и-Звезды” - Нелс Дравен приобретает всё большую известность как тот, кто вернул Храму большое количество реликвий и отличается добрым нравом, смелостью и прямодушием. Простой народ любит его за программу помощи жертвам мора; в каждом храме, что согласился сотрудничать, построена больница. На деньги Нереварина, разумеется - и каноник открыто ему симпатизирует.       Ересь потихоньку перестаёт казаться такой очевидной… возрождение дома Дагот даже находит некоторый отклик; ведь его членами оказываются вовсе не жуткие монстры, а вчерашние соседи, зятья, двоюродные родственники… чем может обернуться подобная реставрация, никто не знает. Хватает проблем. В самом деле; если кто-то так вкладывается в Морровинд, пусть считает себя хоть инкарнированным Велотом! Или Даготом… Домам Хлаалу и Дрес плевать на старые легенды; дом Телванни не рискует спорить с заскоками своего архимагистра; дома Редоран и Индорил со скрипом соглашаются, что некий Атерас, безусловно, полезен и деятелен (а ещё всех, кто говорил о нём дурное, с поразительной педантичностью преследуют несчастья).       Недоброжелателей тоже хватает, и поговаривают, королева-мать Морровинда среди них.       Возрождённый Луна-и-Звезда, Неревар из рода Мора и дважды-королева клана Ра‘Атим могли бы найти общий язык. Могли бы… Атерас отчасти сочувствует ей, как женщине и как политику, но непримирим в вопросах, касающихся данмеров, “легших” под Империю в любом возможном смысле. У Морровинда не может быть двух Матерей.       Её сына Атерас хочет попросту сожрать. Слишком много фигур на доске - провал всей партии. Морровинду не нужен король; ему нужен Хортатор. Увы, Хелсет может быть сколько угодно амбициозным; Атерас тоже умеет составлять яды. Вовсе не обязательно устранять кого-то физически.       Хотя Хелсет так не думает.       Он не испугался сделать Альмалексию своим врагом - не боится и её “возрожденного” (глупые эшлендерские сказки!) супруга, который мог бы стать и союзником… но на деле держится за ветхие традиции и религию, тогда как давно пора избавиться от доминанты Живых Богов - тем более, что те утратили силу!       Покушения повторяются три раза. Ллеран молча уничтожает агентов Темного Братства - и те просто отказываются от контрактов на его голову. Ситису, вероятно, Атерас выгоднее в качестве косвенного чемпиона. Мораг Тонг оказываются куда более понятливы; личная беседа с Эно Хлаалу помогает ещё лучше.       Удавки, которыми пользуются поклонники Мефалы, сделаны из тончайшего паучьего шёлка. Эно прекрасно чувствует Гобелен. Ни с ним, ни с Дравеном, ни с Дивайтом Фиром Атерас совершенно не стесняется в выражениях, обсуждая дела и особенно Дом Хлаалу. Королева Барензия так хочет вернуть себе власть, хотя божилась, что ей всё надоело? Её сын неразборчив в средствах? Они её получат, свою власть. Не ту и не так, что хотят - и на недоумённый взгляд Дравен получает такие ответы, что ему кажется - Атерас всё-таки сошел с ума.       Одно дело - политика, другое - решение переделать мир, рядом с которым загадки двемеров кажутся не такими уж дикими.       Если не получается убрать Империю из Морровинда, можно убрать Морровинд из Империи. А то, что останется, оставить… шакалам, которые этого лишь и достойны.       Чем дольше Нелс слушает, тем лучше понимает - Ллеран вовсе не безумец. Просто посвящён в подноготную метафизики Тамриэля куда глубже, чем можно было ожидать даже от Нереварина.       Когда он собирает в Увирите доверенных лиц, и в овальном зале, увитом растениями и трубами, внезапно появляется сам Воин-Поэт, Дравен верит окончательно - зреет нечто жуткое.       И ему придётся принять в подготовке самое деятельное участие.       Он не уверен, что способен.       Он вообще не думал, что встретит когда-нибудь Трибунал в полном составе - даже поднявшись так высоко, как только может подняться верующий сын пепельного народа.