Школьные годы чудесные

Дин хорошо знал, что температуру нельзя сбивать первые несколько часов после того, как она впервые поднялась. Не зря он, в конце концов, учился на физрука. Вот только Кастиэль был таким горячим, что за него было страшно, и Винчестер всерьёз раздумывал о том, чтобы плюнуть на иммунитет и всё-таки дать коллеге жаропонижающее. Впрочем, Кас был таким вялым и покорным, что его вполне можно было уложить спать, подвергнув перед этим любой процедуре, так что Дин решил для начала всё-таки попробовать обойтись без таблеток. Однако сначала Кастиэля надо было раздеть. Во-первых, укладывать его спать как вчера, в костюме, Дину совсем не хотелось. Во-вторых это было не гигиенично, так как физик, получается, уже почти двое суток ходил в одной и той же одежде. Итак, уложить на кровать, раздеть, переодеть во что-нибудь своё, благо Дин был пусть и не существенно, но крупнее, и уложить спать. Со стороны это казалось не слишком трудной задачей. Но на практике всё было сложнее. Нет, уложить Кастиэля на кровать так, чтобы его было удобно раздевать, удалось сразу. Новак, опять же, не сопротивлялся тому, что с ним делали, и вообще отстранёно таращился в потолок, очевидно слишком слабый для того, чтобы делать ещё что-то. Но вот для самого Дина это было испытанием выдержки. Всё-таки он, в отличии от Каса, чувствовал себя уже вполне неплохо, и даже понимая, что человек, которого он раздевает, болен и слаб, не мог не реагировать на то, что видел. А видел он многое. Чувство самоконтроля требовало остановиться хотя бы на белье, но Дин прекрасно понимал, что если уж взялся, то делать что-то надо до конца. А потому изо всех сил старался не слишком пялиться на тело, которое некоторое время было совершенно обнажено. Благо, Кастиэль к этому моменту прикрыл глаза и трясся в таком ознобе, что руки сами собой скользили быстрее, одевая его в вещи Винчестера-старшего. Закончив с переодеванием, Дин приподнялся, собрал чужую одежду и, накрыв коллегу двумя одеялами, вышел. За то время, что Кастиэль спал, Дин успел сделать многое. Бросить в стирку вещи Новака, сварить бульон, который теперь оставалось только погреть в случае необходимости, поесть, провести ревизию в лекарствах и немного прибраться на кухне и в коридоре. Благодаря этому и тому, что все его мысли были заняты Касом, он даже не сразу обратил внимание на то, как поздно вернулся из школы Сэм. Винчестер-младший пробормотал что-то про то, что у него много домашней работы, стоило только ему обнаружить в ванной чужие вещи, и заперся у себя в комнате, отказываясь вступать в диалог. Впрочем, Дин больше думал не о нём. Конечно, Винчестер был обязан помочь Кастиэлю поправиться как можно скорее. Во-первых потому, что физик ему нравился. Во-вторых, это было вполне естественно для хорошего человека, а Дин считал себя хорошим человеком. Действительно, больному человеку, да ещё с такой температурой, трудно справиться одному, так что... Так что теперь Дина сильно беспокоил отъезд Каса в Японию, вот только уже с другой точки зрения. Будет ли в этой Японии кто-то заботиться о нём? Новак не слишком хорошо сходится с людьми, больше потому, что не старается, но всё-таки. Найдётся ли там, в другой стране, человек, который будет заботиться о Кастиэле в должной мере? И если найдётся, то как он будет относиться к Касу? А сам Кас - к нему? Может, там, в другой стране, физик найдёт счастье всей своей жизни, а может, будет постоянно испытывать проблемы с едой, сном, состоянием здоровья... Это сильно беспокоило Дина. Настолько сильно, что он не мог перестать думать об этом. О том, что Кастиэль проснулся, Дин узнал, услышав грохот падения в своей комнате. Как оказалось, всё ещё сонный физик опрокинул приставленный к кровати стул, на который Дин поставил всё, что могло срочно потребоваться Касу. Повезло ещё, что чашку с водой он как раз забрал, а очки, упавшие вместе со стулом, не разбились при падении. Как оказалось, после сна у Новака не было голоса, и Дин выполнял все действия молча из какой-то солидарности. Он усадил Кастиэля, поставив подушки, принёс бульон и чуть ли не с ложечки напоил коллегу, после чего вытер его лицо и шею влажным полотенцем, стирая выступивший пот, помог дойти до ванной и обратно и уложил в кровать снова. Сэм использовал это время для того, чтобы поесть на кухне в одиночестве, и Дину опять не удалось с ним поговорить. Он начал относиться к этому с несвойственным ему спокойствием, в конце концов, было уже не так важно, что там думает про него младший брат. Следующие пару часов Дин и Кас провели рядом. Они не спали, но и не разговаривали. Новак, очевидно, что-то обдумывал. От предложенной книги он отказался, покачав головой, но не было похоже, что ему скучно. Дин просто сидел рядом. Сначала читал, потом переписывал из журналов нормативы, а потом тоже напряжённо что-то обдумывал, но сам уже через мгновение забыл, что именно. Неумолимо приближалась полночь. Кастиэль сам уронил подушки и лёг, теснясь к стене и закрывая глаза. Может, в любой другой момент Дин лёг бы на пол, но сейчас он ещё не до конца поправился и не хотел рисковать, а заразить физика снова уже не мог, поэтому он осторожно устроился рядом. Новак лежал с закрытыми глазами, но был слишком прямым и напряжённым для того, чтобы уснуть. Горела повешенная над кроватью лампа. Мужчины молчали. Дин не понял, потянулся ли первым он, или Кастиэль потянул его на себя, но так или иначе через мгновение он уже нависал сверху, упираясь согнутыми в локтях руками чуть выше плеч физика. Тот только хлопал глазами и всё так же молчал. А потом они целовались. Долго, со вкусом, вот только не в губы, слишком тяжело Кастиэлю было дышать. Дин целовал всё лицо коллеги, старался обнять губами скулы, нос, жадно целовал щёки и шею, мелко осыпал прикосновениями лоб и виски. Кастиэль быстро и очень влажно тыкался в те места, которые оказывались над его губами, временами слегка прикусывал и поспешно отстранялся, словно испугавшись своих же действий. Дин не стянул с него футболку, только задрал, заставил вытащить руки из рукавов и оставил болтаться на шее шарфом. Сейчас его гораздо больше интересовала бледная грудь Новака, чем его шея. Он осыпал распластанное под ним тело дождём мелких, частых и резких поцелуев, не стараясь оставить отметины, а как бы пробуя везде, где было можно. Кастиэль хрипло дышал, его живот ходил ходуном, а сам он временами вздрагивал. Тело его было уже не горячим, но тёплым, и это приводило Дина в состояние восторга. Он с удовольствием гладил бы и целовал до изнеможения, но Кастиэль был слаб и болен, всё действие было аморально, а в соседней комнате, вероятно, уже мирно спал Сэм. Нет, Дин не спешил, но он действовал быстро и отточено, словно имел за плечами куда более богатый опыт, чем на самом деле. Он целовал, быстро и уверенно опускаясь к штанам, оглаживал ладонями, больше согревая, чем изучая, и совершенно не думал о себе. Дин опустил штаны и бельё Кастиэля до колен и несколько раз нежно поцеловал затвердевшую плоть. Потом лизнул и только тогда, когда Новак издал хрип, похожий на стон, позволил себе осторожно вобрать в рот головку. Он старался посасывать осторожно, но без игривости, без обещания, без жажды показать себя. Он даже не старался приласкать, он хотел подарить оргазм, обещавший удовлетворение и покой, наслаждение, которое сменится слабостью и сном. Он не знал, насколько Кастиэлю было хорошо, он не старался сделать эту ночь лучшей в их жизни, он прислушивался к дыханию, нездоровому и частому, и пытался скрасить возможные ощущения, боль и слабость теми ласками, что мог подарить. Кас не стонал, но по тому, как он содрогался, шарил руками по кровати и запрокидывал голову было хорошо заметно, что ему было приятно. И Дину было этого вполне достаточно. Когда Новак дёрнулся особенно сильно, Дин частично выпустил его член так, чтобы сперма попала в рот, а не в горло, и сглотнул семя без всякого отвращения. Затем вылизал уже опадающий член и быстро, ловко, словно на ребёнка, натянул обратно на Кастиэля штаны и бельё. Поднялся, помог опустить футболку и снова просунуть руки в рукава, мягко поцеловал в кадык и сам перевернул на бок, чтобы физику было удобно лежать. Дин улёгся, прижимаясь к спине своего коллеги. Они оба молчали, словно только что совершили преступление, а сговор перед началом был настолько хорош, что теперь просто нечего было обсуждать. Винчестер не чувствовал вины, только покой и умиротворение, тепло, которое он испытывал впервые за долгие годы, которое давало ему чувство не защищённости, а того, что он сам защищает кого-то. А что чувствовал Кастиэль не знал даже он сам. Но ему было хорошо. - Ты так уверен в том, что всё получится... - Михаил потянулся, всем своим видом показывая, что Люциферу пора бы перебраться в кровать. Близнецы не спали друг без друга, вероятно, ни разу в своей жизни, и Михаил не планировал начинать. Однако сейчас его братишка сидел за столом, сочиняя оптимальную убеждающую речь. - Абсолютно, - Люци ненавидел, когда его отвлекают от письменной работы, но огрызнуться на старшего брата не мог. Его и так, вероятно, отшлёпают за эту задержку с отходом ко сну, так что он старался вести себя сдержанно. - Подожди, я почти закончил. - Ладно, - Михаил откинул одеяло и вытянулся на кровати, гипнотизируя спину брата с чётко проступающим позвоночником. На некоторое время в комнате воцарилось молчание, которое прервалось только после того, как Люцифер удовлетворённо откинулся на спинку стула и тяжело выдохнул, демонстрируя, что он всё-таки дописал. - У них будут идеальные отношения, - пообещал младший из близнецов брату, не торопясь перебраться в кровать. Он явно гордился собой и хотел, чтобы Михаил заинтересовался его писаниной, а потому мягко подводил к этому разговор. - С чего бы вдруг? Им даже не о чем разговаривать, - отмахнулся старший из Адамсонов, требовательно поманив близнеца к себе. - Кастиэля интересует только физика. Дина вообще непонятно что интересует, что у них общего? - Ничего, и это плюс! - радостно объявил Люцифер, всё-таки поднимаясь со стула и подходя к кровати. - Кастиэль испытывает острую потребность в том, чтобы о нём заботились. А Дину нравится жить для других. Он живёт ради брата, ради учеников, вот только ученики имеют свойство уходить, а брат рано или поздно вырастет, хотя куда уж больше, так что ему нужен кто-то, о ком он мог бы заботиться постоянно. - Ага, а разговаривать им совсем не надо, - помотал головой старший брат, потянув Люци за руку на кровать, ближе к себе. Тот отчаянно упирался, явно собираясь довести бесперспективный спор до логического конца. - Зачем разговаривать, если можно заниматься сексом? - удивился Люцифер, косясь на старшего брата. Как будто тот сам не понимал таких простых истин. - Они смогут время от времени гулять вместе, смотреть кино, обсуждать события дня, а больше и не надо. Значение общих интересов сильно преувеличено. - Ты так думаешь? - не то, чтобы Михаил был настроен скептически, но он не мог упустить случая поспорить с братцем, да ещё и на такую замечательную тему. Тем более, что она волновала его не только в отношении Кастиэля и Дина. - Конечно, - кивнул младший из близнецов, осторожно высвобождая свою руку. - Сам подумай, если сойдутся два физика, таких, как Кас, они же пропадут вместе. Они слишком много думают о науке и слишком мало - о себе. А Дин слишком заботлив, чтобы выдержать ещё кого-то столь же отвечающего за целый мир, как он сам. Может, у средних людей общие интересы это и хорошо, но вот в таких ситуациях схожесть губительна. - А как же мы с тобой? Мы же так похожи, - Михаил снова потянул брата к себе. Иногда ему начинало казаться, что он имеет на Люцифера слишком большое влияние. Ему приходило в голову, что он чуть ли не принуждает младшего спать с собой, и это пугало. Особенно когда тот выдавал такие вот теории. - Разве нет? - Не так уж и похожи, - младший из близнецов покорно лёг рядом с братом, понимая, что теперь то Михаил просто обязан закончить разговор, раз уж он так разволновался из-за этого. - Подумай, мы ведь все разные. - Может быть, - Михаил пожал тем плечом, что было дальше от братца. Действительно, все Адамсоны отличались друг от друга прежде всего способами получения желаемого. От Михаила исходила какая-то поразительная сила, которой было трудно сопротивляться. Люцифер умел чертовски убедительно говорить. Габриэль не имел равных в планировании. Иниас сочетал в себе ум и исполнительность, его ценили. Бальтазару в качестве талантов достались хитрость и коммерческая жилка. Самандриэль был таким очаровательным, что большинство окружающих его обожало. Единственным, кто не имел особых достоинств, был Рафаэль, но он, в конце концов, и не был биологическим родственником этой большой семьи. - Не может быть, а точно, - Люцифер успокаивающе поцеловал старшего брата в шею. - У нас разные интересы, взгляды на вещи, жизненные позиции. И мы тоже друга дополняем, - он улыбнулся, ожидая, когда Михаил успокоенно выдохнет. - Ладно, что там с твоей торжественной речью? - вполне ожидаемо осведомился Адамсон-старший, который теперь считал своим долгом спросить об этом, чтобы не завершать день вопросом, касавшимся его неуверенности. - Нельзя отпускать того, кого любишь, потому что это причинит боль обоим и ничего уже нельзя будет исправить? - Не угадал, - рассмеялся Люцифер, прикрывая глаза. - Делаю акцент на том, что Кастиэль нуждается в заботе, а в Японии нет никого, кто будет о нём печься. И, конечно, иногда можно решать за других, если те думают, скажем, только о науке. - Хитрец, - усмехнулся Михаил одобрительно, пробираясь рукой под футболку брата и поглаживая выступающие позвонки. - Ну что же, пусть это сработает!