2018 S1NCE

Шон пытается Вардо не замечать, не разговаривать с ним, не протягивать руки и не просить подать соль или лопатку для сковороды; но Вардо отчего-то неизменно вьется рядом, когда Паркер готовит. Зрелище получается странное: они всегда вместе выходят из комнат, точно по будильнику, и отправляются на кухню, пока Дастин, Марк и остальные сидят, сгорбив спины, и клацают по клавишам, собирая замки из пустых коробок от пиццы. Шон готовить обожает с детства, еще — старается беречь фигуру (сколько еще вечеринок предстоит?), а вот Вардо в первые недели просто бесцельно мнется — сидит в углу, режет овощи и смотрит тревожно своими огромными глазами-жуками, ожидая, когда Шон уйдет. Через месяц смелеет, словно решается на что-то и начинает потихоньку отвоевывать пространство — вдвоем на кухне выходит тесновато; они толкаются, но молчат — слава богу, хотя бы здесь. В общем и целом, их отношения улучшаются. Шон не может не заметить этого и не может почему-то этому противиться — с тех пор, как Вардо решился на переезд, холод остался дежурным, остались скромные тычки скорпионьими жалами в бок и недоверчивые взгляды, но в целом… Это нельзя назвать глобальным потеплением, но этого, в общем, достаточно, чтобы знать о негласной договоренности: плеваться ядом там, где ты ешь, сто процентов себе дороже. Шон правда старается говорить поменьше. Старается не двигаться по кухне, как диснеевская принцесса по волшебному лесу, и не расстреливать Вардо своими просьбами передать перец передать вилку передать… Со временем они начинают действовать, как четыре руки Шивы. Слов звучит больше, они мягкие и быстрые обычно — если Шон за плитой, Вардо режет; если Вардо что-то нужно, руки Шона тут как тут; когда Шон готовит соус, Вардо занимается основным блюдом. «Капитан Саверин идет на помощь», — шутит однажды Вардо, улыбается, слегка прислоняясь к Шону, чтобы посмотреть, как жарятся фасолевые стручки, и пальцы Паркера проскальзывают по его талии. Так выходит случайно. Что бы Шон раньше ни думал про стиль Вардо, в этой несуразной майке (кто думает о стиле в калифорнийской жаре?) он смотрится хорошо. Неловко потом есть. Когда не идет вечеринка (на вечеринках легче — еда для всех и на всех), они садятся обычно напротив друг друга и пробуют не смотреть. Вардо всегда в таких случаях нервничает, кусает ногти (как правило, мизинец — это особо забавно); дышит тяжело, так, что можно представить, как бьется сердце (черт возьми, спустя пару месяцев Шон клянется, что это действительно было настолько громко); и даже в гляделки уже не играет. Шон старается говорить — Вардо подхватывает уверенно, только тормозит на поворотах, а еще сильнее тормозит тогда, когда кто-то заскакивает за пивом, нарушая их одиночество — оттепель длится вечно. Однажды Питер Тиль на своей сумасшедшей Феррари за полмиллиона долларов заезжает прямо к ним домой, потому что устает ждать Паркера на солнцепеке Пало-Альто; и вот тогда зарождается шутка про «часовой пояс Шона»*. Организуя встречи, Цукерберг обманывает Паркера, называя тому время на два часа раньше, а Дастин шутит, что по этому поясу, как в Ойл-Спрингс** в Нью-Йорке — живет лишь один человек. Паркер, конечно, соглашается, но на кухню они с Вардо все равно, не сговариваясь, приходят одновременно.