***
Мгновение Анжело и Бэйн неотрывно смотрели друг на друга. Каждый выжидал, что будет дальше. «Он знает. Никто не должен знать. Но он знает. Никто не… — вертелось в голове оператора. — Я больше не Бэртингирэйн. Но он знает. Я не убиваю людей. Я Мартин Бэйн — оператор ЖЕпр. Но он знает. Никто не должен знать. Никто. Но…» Бэйн не мог убить Анжело. И об этом журналист тоже Знал, в связи с чем оператора раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, внушаемая с детства предосторожность вопила о том, что от Анжело Кьярэ следует избавиться, и немедленно. Это в Бэйне говорил хладнокровный опытный убийца, который марал руки в крови женщин и детей. С другой стороны, Бэйну стало в разы легче дышать. Он раньше никогда и не задумывался, насколько, оказывается, ему было тяжело скрывать от Анжело своё прошлое. Кроме того, на подсознательном уровне парень всегда рассматривал вероятность, при которой журналисту захочется узнать о Бэйне больше. Страх перед его реакцией, перед тем, что парень может не принять такой «отдачи», заставлял Мартина держаться от блондина на определённом расстоянии при всех его нежных чувствах к нему. Теперь клетка, в которую Бэйн загнал себя, чтобы уберечь Анжело, рассыпалась. И пришло облегчение. Это в Бэйне говорил друг Анжело Кьярэ, который прошёл с ним и огонь, и воду. И, наконец, с третьей стороны, Бэйн находился в панике. В панике от того, что Анжело знал не о его прошлом, не о его многочисленных грехах, но о его истинных чувствах к нему. Как давно? Как отнёсся к этому? Можно ли его слова воспринимать как согласие на что-то большее или это твёрдое «нет»? Данный вопрос настолько волновал мужчину, что он был готов на всё, чтобы узнать ответ. И подтверждением его решимости стал хриплый голос, который разорвал тишину неожиданно даже для него самого. Голос Мартина, что раздался в оклеенной фотографиями и статьями комнате и будто застыл в сгущающейся вокруг оператора и журналиста атмосфере звоном в ушах. Это в Бэйне говорил влюблённый идиот. «Он всё знает». Бэйн силился собраться с мыслями и сказать ещё хоть что-нибудь, но не мог выдавить из себя больше ни звука. Анжело, наблюдая за муками оператора, также не произносил ни слова. Он лишь продолжал исподлобья всматриваться Марти в глаза, будто бы чего-то ожидая. «Он знает, что ты убийца, но смотрит на тебя без страха?..» «Он читал статьи о каждом твоём задании, но не презирает тебя?..» «Он смотрит на тебя будто бы с пониманием?..» «Но чего же он ждёт?» В голову оператора не лезло ничего, кроме как единственного действа, казавшегося Бэйну слишком поспешным. «Ты принимаешь желаемое за действительное». «Его взгляд ничего не означает». «Не означает, что он тоже…» «Не означает, что ему хочется…» «Не означает, что ты для него…» Давно Бэйн не пребывал в таком смятении. Кажется, никогда. В комнате стало нестерпимо жарко. Мартин ощущал, как капли пота бегут у него по спине. Он всё ещё продолжал нависать над Анжело. Всё ещё держал стилет у его горла. Всё ещё думал убить его. Но в то же время… Бэйн сам не заметил, как наклонился к Кьяре настолько близко, что кончики их носов соприкоснулись. «Нельзя этого делать…» «Он знает». «Нельзя…» Но Анжело смотрел так внимательно, а границы между ними стёрлись настолько внезапно, что контролировать себя Бэйну было невероятно тяжело. Блондин был так близко, не столько телесно, сколько эмоционально, что Бэйн ощущал их связь почти физически. Но чувствовал ли то же самое Анжело? Или единственное, что он ощущал, — это лезвие ножа у горла? «Такой беспомощный…» «Полностью в твоей власти…» Подобные мысли вскружили бы голову любому. «Нельзя отказываться от, возможно, единственного шанса, так щедро подкинутого судьбой». «Нельзя…» «Но…» После почти минутного ступора и молчаливой игры в гляделки Бэйн медленно убрал стилет от шеи Анжело. Что делать дальше, он пока не придумал, и всё его недоумение явно отражалось на лице, что Анжело весьма забавляло. — Знаешь, — наконец-то проговорил журналист, нарочито растягивая слова. — У тебя красивый голос. И тут Бэйн сорвался. Все эмоции, что он бережно хранил в себе столько лет, вырвались наружу. От профессионального хладнокровия не осталось и следа. Мартин резко вцепился свободной рукой парню в горло и с силой впился губами в его губы. «Я люблю тебя!» — завертелось у него в голове. «Я люблю тебя». «Люблю тебя». «Господи, как же я люблю тебя!» «Ты хоть понимаешь, насколько сильно я тебя люблю?!» Бэйн провёл языком по плотно стиснутым зубам блондина, ожидая, когда тот поддастся, но Анжело не торопился отвечать на страстные поцелуи оператора. Получив «от ворот поворот», Бэйн хмуро отстранился от журналиста и взглянул ему в глаза с вызовом. «Не играй со мной, — проговорил он одними губами, размахиваясь и со всего маха вонзая стилет в спинку кресла по самую рукоять в каком-то сантиметре от шеи Анжело. — Ты явно до конца не понимаешь, с кем связался». — Ещё как понимаю, — журналист выразительно облизнулся. — Передо мной убийца. — Бэйн напрягся. — …оператор. — Чуть расслабился. — …мой друг. — Вновь напрягся. — …или не совсем. «Тогда в чём дело?!» — в отчаянии всплеснул Мартин руками. — Бэйн, ты же можешь говорить, так почему продолжаешь эти шарады? — ответил вопросом на вопрос Анжело. Бэйн рассвирепел больше прежнего, выудил стилет из кресла и в порыве чувств ударил в его спинку ещё несколько раз. «Ты издеваешься надо мной?!» — Честно? Мне нравится тебя злить. Тебе очень идёт злость. Она тебя преображает. Позволяет увидеть тебя настоящего за ярким цветом волос, кепкой и клетчатыми рубашками. Мне бы хотелось узнать, каким ты был до метаморфоз. Наверняка серьёзным молодым человеком с конкретной целью в жизни? Или наоборот? — Анжело посмотрел на Бэйна так, будто увидел его впервые. — Нет, куда больше меня заботит другое — что заставило тебя преобразиться и куда исчезли твои родители? Ни единой статьи, ни единой зацепки я не нашёл. Бэйн нахмурился. — Да, я понимаю, что они мертвы. И что эта тема для тебя болезненна. Но скажи честно, не сейчас, но когда-нибудь ты сможешь мне об этом рассказать? Понимаешь, для меня это очень важно, — испытующе уставился Анжело на Мартина. Парень, задумавшись лишь на секунду, украдкой кивнул. — Вот и хорошо, — выдохнул журналист с облегчением. — Что ж… Раз ты мне так доверяешь, у меня остаётся лишь один вопрос, на который я желаю услышать немедленный ответ, — проговорил он с ноткой угрозы. «И какой же, скажи на милость?» — Марти, объясни мне, как при такой профессии ты можешь быть таким ссыклом? «Что?» — Да-да, Марти, ты не ослышался. И нечего размахивать стилетом перед моим лицом. Засунь его себе знаешь куда? Сам догадаешься. — Анжело отчего-то злился, но Бэйн не мог понять причины, ведь оскорбили пока только его. — Я-то всё надеялся, что после многолетней немоты ты потратишь свой голос на более стоящие слова, — заявил он нагло. — Всё ждал, когда же ты соблаговолишь признаться мне в своих чувствах. Ты же сохнешь по мне не первый год! Ссыкливая девчонка! — Журналист в раздражении треснул Бэйна по плечу. — Почему самые важные слова произносить всегда приходится мне? Почему всю грязную работу делать надо мне?! Почему вся ответственность снова на мне?! «Прости…» — Мне не нужны мычания и взгляды побитой собаки! У тебя есть губы, чтобы… — Анжело не договорил, потому что оператор сгрёб его в охапку, крепко обнял и вновь поцеловал парня. — Да нет же! — возмутился Анжело больше прежнего, отталкивая Бэйна. — Я имел в виду слова! Если ты действительно сожалеешь, я хочу услышать это, а не увидеть! — Я… сожалею, — оператор выговорил это настолько осторожно, будто боялся сказать что-то не то. — О чём? — О том, что не признавался тебе в… — Нет-нет-нет… Это не то! — Хорошо, что я должен сказать? — сдался Мартин. — Скажи: «Мне жаль, что я ссыкливая девка». — Мне жаль, что я ссыкливая девка, — пробормотал оператор. — Громче. — МНЕ ЖАЛЬ, ЧТО Я ССЫКЛИВАЯ ДЕВКА! — почти проорал Бэйн. — Доволен? — Весьма. — И что теперь? — А вот теперь можешь меня поцеловать, — милостиво разрешил журналист, сам наклоняясь к оператору и ловя губами его нижнюю губу. Всё это он проделал, неотрывно смотря Бэйну в глаза и не думая стесняться своих действий. Мартина же это весьма смутило, но лишь на мгновение. Низменные желания моментально завладели его мыслями, заставляя парня порывисто целовать журналиста, запуская руки под его футболку и касаясь его обнажённой кожи. «Но ведь ты молчал не потому, что боялся услышать отказ…» — Ненужные мысли пробились даже сквозь слепую страсть. Справедливые мысли. За время влюблённости в Анжело Бэйн пытался признаться ему в чувствах трижды, но сам же каждый раз останавливал себя. «Да, то, что действительно тебя беспокоило, это отдача…» — Именно. Мартин очень боялся, что журналист пострадает. «Нашёл Анжело, значит, найдут и другие…» «Люди из прошлого…» «Придут за твоей головой…» «А если Он попадётся под горячую руку? Уверен ли ты, что сможешь выдержать это вновь? Увидеть, как привязанного к стулу любимого человека кромсают тесаком?» Фантазия мгновенно нарисовала описанную картину перед глазами оператора: обезображенный журналист в изодранной одежде, избитый, а возможно, и изнасилованный, сидел бы перед Мартином с отрезанными фалангами пальцев и скулил бы от боли, а кто-то позади Бэйна кричал бы ему, что он должен признаться. Выдать клиента. Иначе мальчишке отрежут руку. Или ногу. Или выковыряют глаза ложкой без анестезии. «Но как бы я его ни любил, я никогда не опозорю фамилию семьи». — Ужасающая мысль застала Бэйна врасплох. «Я буду молчать под любыми пытками…» Бэйн вздрогнул, внезапно прервал поцелуй и попятился от кресла. — Что? В чём дело? — встрепенулся Анжело. — Мы не можем. — Чего не можем? — Быть вместе. — Шутишь? — Анжело, опешив, вскочил с кресла, мгновенно оказался напротив Бэйна, схватил его за грудки рубашки и силком заставил парня наклониться ближе к себе. — А ну повтори, что ты только что сказал? — Пойми, моё прошлое не осталось бесследным. Ты и сам это знаешь. Рано или поздно… — Ссыкло! — завопил журналист и что есть мочи влепил Бэйну душевную оплеуху. «Ты сдурел?!» — охнул парень. — Словами! Ты умеешь говорить! — Ты сдурел?! — повторил свои мысли вслух Мартин. — Это ты сдурел! — рассвирепел Анжело хуже прежнего. — Я тебя привёл сюда, раскрыл практически все карты. Вот он я. Доверился тебе. А что же ты? Морду воротишь? Ах, мы не можем?! Ты не можешь! — Со мной опасно, — выдохнул Бэйн, чувствуя себя дико при каждом произносимом слове. — А со мной, думаешь, нет?! Не хочешь узнать, почему всё это время у меня не было отношений? Почему я так шугался людей? Почему начал рассматривать тебя как кандидата в свои любовники лишь после того, как узнал, что ты убийца? «Ты рассматривал меня в качестве кандидата в свои…» — Рассказать? Хотя, знаешь, обойдёшься! Я и так поделился слишком многим. А ты, как последняя эгоистичная скотина, подумал лишь о себе. Опасно с ним. Нельзя нам. А моё мнение тебя, получается, не интересует? — Но ты не понимаешь! — Конечно не понимаю. — Не представляешь масштаба проблемы! — Куда уж мне представлять, ТехноБоже! — Анжело! — Марти! Яростная перепалка закончилась очередным горячим поцелуем. Оба парня были слишком раздосадованы, разозлены, но при этом не менее возбуждены. Находиться рядом друг с другом после всего сказанного и при этом не прикасаться друг к другу им казалось почти невыносимым. Поэтому ссора то и дело прерывалась обжигающими, сносящими обоим парням крышу поцелуями. Как долго Бэйн ждал этого момента? Сколько раз мечтал о поцелуях Анжело? Как часто грезил коснуться его, обладать им, чувствовать его. И все это стало реальностью слишком неожиданно, выбив почву из-под ног оператора. …А поцелуи не прекращались. Глубокие, всепоглощающие, обжигающие, болезненные и приносящие удовольствие. Анжело казался таким хрупким, почти невесомым в объятьях Бэйна. Тем удивительней оказалось внезапно получить сильнейший удар под дых, который заставил Бэйна охнуть и согнуться пополам. — Не здесь же, — выдохнул журналист, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — В этой комнате слишком много важной информации. Нельзя здесь делать Такое, — возмутился он, нервно облизывая покрасневшие от поцелуев губы. — Тем более… В моей квартире всё ещё есть спальня.***
Пусть Винсу было и совсем немного лет, но он обладал одной потрясающей чертой характера, в которой нуждался каждый взрослый, но имели которую лишь избранные единицы. Винс был терпелив. Он терпеливо сносил нападки одноклассников, когда они в очередной раз подшучивали над тем, что он подкидыш — ни для кого не было тайной, что родители взяли его из приюта. Терпеливо выслушивал претензии учителей, которые придирались к нему, скорее всего, по той же причине, что и одноклассники. Терпеливо принимал чрезмерную заботу от дотошной няни, которая, боясь что-то сделать не так, даже в жару наряжала его в тёплые вещи, а на голову натягивала шапку. Терпеливо каждый раз ждал, когда же родители приедут за ним в школу. Иногда приходилось ждать пару минут, а в иной раз выходил и целый час. Но Винс терпел, потому что был терпелив. Вместо того чтобы унывать по поводу очередного опоздания одного из родителей, Винс садился на скамейку у остановки и внимательно наблюдал за людьми. Всё-таки какие же они все интересные — эти люди. Такие друг на друга непохожие и уникальные! Некоторые походили на монстров из детского шоу, что крутили каждое утро. Например, нетрезвый мужчина, что спал у дерева всего в метре от остановки, был грязной копией Пряни — ленивого монстра, что почти всегда спал и разбудить которого можно было только пряником. Интересно, какой пряник смог бы разбудить этого мужчину. Наверное, алкогольный. А женщина с броским макияжем очень походила на Клони — печального клоуна-собаку, который постоянно декламировал грустные стихи о еде. Интересно, а эта женщина какие-нибудь стихи рассказывает? И если да, то о чём они? — Смотри, вон тот старик похож на Господина Печеньку. Ты знаешь, кто такой Господин Печенька? — Человек, что обратился к Винсу, заставил его вздрогнуть. Мальчик не заметил, как он подошёл и сел на другой край лавочки. Складывалось впечатление, будто бы он появился из ниоткуда. Родители строго-настрого запрещали Винсу разговаривать с незнакомцами, но этот человек почему-то внушал мальчику доверие. Быть может, всему виной были смешные яркие помпоны, которыми заканчивались длинные шутовские хвосты капюшона человека, быть может, приветливая широкая улыбка или яркие штаны и непринуждённый вид. Человек не казался опасным. К тому же он знал Господина Печеньку, а это взрослым было несвойственно. — Похож, — согласился Винс, улыбнувшись. — В этом мире ещё очень много похожего, уж поверь, — усмехнулся человек. — Например, ты безумно похож на своего отца. Винс вздрогнул. Конечно же, незнакомец наверняка говорил о папе, что вот-вот должен был приехать за ним. Но почему же появилось стойкое ощущение того, будто человек говорит совсем не о нём? — Не очень похож. Папа блондин, — пугливо пробормотал Винс. — Ты же знаешь, что Шут имел в виду, — фыркнула странная персона. — Кстати! Шут же не представился! Шут, — протянул он мальчику руку для пожатия. — А тебя зовут Винс, Шут знает, можешь себя не утруждать. — Незнакомец схватил руку мальчика и начал яростно её трясти. — Приятно познакомиться! — Мне… Мне тоже, — пробормотал Винс, начиная тревожиться. Когда же приедет папа? — Так вот, Винс. Родители от тебя твоего происхождения никогда не скрывали, так что даже будучи таким маленьким ты прекрасно знаешь, что они тебе вовсе не родители! — Не важно, кто помог мне появиться на свет, важно то, кто заботится обо мне. Так говорит мама, — пробормотал Винс неуверенно. — Ах, мама… — протянул незнакомец. — Твои родители, конечно, правы, но… В них нет той благородности, которая присутствовала в твоих настоящих родителях. Которая присутствует в тебе, — проговорил незнакомец, наклоняясь к мальчику ближе. — Королевскую кровь не спрятать от шутовских глаз, — прошептал он на самое ухо мальчику. Винс вздрогнул и невольно отшатнулся от всё менее притягательной фигуры. — Но не беспокойтесь, мой маленький красный Король, — прошептал незнакомец, поглаживая мальчика по каштановым волосам. — Шут не причинит вам вреда. Только немного повеселит. Вы же любите веселье, мой Король?***
Человек стоял в каких-то пятидесяти метрах от остановки, на которой сидел маленький мальчик и странная фигура в толстовке с шутовским капюшоном. — Вы были правы, — выдохнул он в миниатюрный микрофон. — Шут привёл нас к мальчишке. Да, я понял. Да, продолжаю преследование. Да, я прекрасно осознаю всю ответственность. Вас понял.***
— Соберись, тряпка! Нехер паниковать! Задвинуть такую речь, а затем пойти на попятную? Ну уж нет! — бормотал Анжело, вцепившись пальцами в край раковины и исподлобья взирая на бледное отражение. Минуту назад он громогласно сообщил Бэйну, что ему надо отлить, и скрылся в ванной комнате, дабы не демонстрировать Мартину, насколько он на самом деле нервничает. — Ох ты, Анжело, и дур-р-рак, — бубнил он. — О чём ты думал? О чём, я тебя спрашиваю, ты думал?! — Но я хочу секса… — Но Бэйн прав! Вам нельзя быть вместе! Не сейчас! — НО Я ХОЧУ СЕКСА! — Сталкер наверняка где-то рядом! Следит за тобой, идиотина! Ты же обещал себе, что не совершишь ничего подобного, пока не разберёшься со своей Проблемой! Отражение смотрело на Анжело с осуждением. — Разве не понимаешь, насколько это опасно?! Забыл, что было с твоими предыдущими любовниками? — НО КАК ЖЕ СЕКС?! — Озабоченный кретин! Готов пожертвовать его жизнью ради минутного экстаза? — Я всего лишь хочу, чтобы он меня трахнул. Всего разок. Я что, многого прошу?! А Бэйн, между прочим, может за себя постоять! Ох, как может! У него ж такие руки! На мне бы эти руки, чёрт их дери! — То, что он убивал людей, не делает из него суперчеловека. И если ему в спину воткнуть нож, он умрёт, как любой другой! — Но руки… — Очнись, Анжело! — Я трахаться хочу, внутренний голос, оставь меня в покое! — Попроси Мартина уйти! — Нет, ни за что, только через мой затраханный труп! — Анжело, чёрт тебя дери, соберись! — Секс. — Ты приговариваешь Марти к смерти. — Нет-нет-нет, мне надо успокоиться. Единственное, что мне действительно необходимо, — это взять себя в руки, — выдохнул блондин, умываясь ледяной водой. — Всё. Хватит бояться того, кого я и в глаза никогда не видел. Точно. Я взрослый мужик. Я хочу трахаться. И я буду трахаться. И какие-то сталкеры не помешают мне в кои-то веки нормально кончить! И видит Бог, если Марти меня сегодня не поимеет, я к хренам обольюсь бензином и чиркну спичкой! Но сперва сожгу Марти. Сталкера. И весь этот чёртов мир! — Я смогу это? — Я смогу это! Взбодрив себя столь оригинальным способом, Анжело вытер лицо полотенцем и решительно вышел из ванны. В квартире его стояла гробовая тишина, если исключить ритмичный тихий стук, природу которого Анжело поначалу не понял. Лишь зайдя в тёмную спальню и обнаружив Бэйна стоящим лицом к окну, парень понял, откуда доносится звук. Это Мартин правой ногой нервно барабанил по полу, явно размышляя о чём-то важном. «Надеюсь, он думает о позе, в которой будет меня…» — невольно подумал Анжело и мотнул головой, чтобы отогнать лишние мысли. — У тебя была возможность сбежать, — усмехнулся он, приближаясь к Бэйну ближе, но пока не решаясь на активные действия. — Последний шанс на спасение упущен, — проговорил он с толикой горечи, но улыбкой на устах. Бэйн не торопился оборачиваться. Ритмичное постукивание по полу чуть ускорилось. — Всю ночь теперь будешь в окно любоваться? Может, хоть свет включим? Или ты любишь в темноте? — При всей своей наглости журналист чувствовал, что, пусть и с запозданием, но на него начинает накатывать невроз. В последний раз он оказывался с кем-то в постели очень давно и теперь вполне объяснимо боялся опростоволоситься. Бэйн ничего не ответил на провокацию Анжело, лишь жестом подозвал парнишку к окну. — Что там? — За тобой следят, — спокойно выговорил Мартин. — Где? — встрепенулся Анжело. — Дом напротив. Видишь тёмное окно на четвёртом этаже? — кивнул Бэйн. — И? — Блики от бинокля. — Это ещё ничего не значит. — Анжело сглотнул подкативший к горлу комок. — Мало ли за кем следят. В моём доме живут сотни людей. — Нет, — покачал Бэйн головой. — Следят за тобой. — Откуда такая уверенность?! — Потому что следили и раньше. Я замечал, — с трудом выговорил оператор. Кажется, звук собственного голоса всё ещё был ему непривычен. — Ты ведь и сам знаешь о слежке, не так ли? Раньше я не лез в это, так как считал, что не имею права копаться в твоей жизни. Я в своих тайнах погряз, будто в болоте, и не хотел лезть ещё и в чужие. Но теперь… Оказывается, что ты знаешь обо мне практически всё. Не будет ли честным и меня сделать более осведомлённым в отношении тебя? — Знаешь, я терпеть не могу, когда нечто подобное происходит в книгах или фильмах! — вспылил Анжело. — Что ты имеешь в виду? — удивился Бэйн. — А то, что мы два взрослых мужика. Нет бы просто потрахаться! Куда там! Лучше, Анжело, давай полночи мы потратим на разговоры о твоём сумасшедшем сталкере! — Сталкере? — переспросил Мартин, будто не веря ушам. — У тебя есть сталкер?! — В наше время этим никого не удивить, — заметил Анжело мрачно. — Насколько он опасен? — продолжал задавать вопросы Бэйн, игнорируя недовольство блондина. — Чрезвычайно. — Для тебя? — Для всех, кто меня окружает. Меня он не трогал. Вроде. Пока. — А других? — Он… — Анжело стоило большого труда, чтобы произнести это вслух. — Он убил моего первого любовника. — И ты не заявил на него в полицию? — удивился Бэйн. — Заявил, вот только толку-то. Собрали улики, помусолили пару месяцев и забыли. На кого я не заявил, так это на тебя. Но если не прекратишь задавать мне дурацкие вопросы, я могу это исправить. — От него следует избавиться, — пробормотал Мартин, с задумчивым видом касаясь пальцами холодной глади окна. — Если бы это было так просто. — Проще, чем тебе кажется, — вздохнул Бэйн. — У него есть вполне очевидное слабое место. Ты. Выманить его будет не трудно, если мы этим воспользуемся. Оператор прошёл к столу и включил настольную лампу. Мягкий пучок света лишь едва развеял мрак, сгустившийся в комнате. Но этого было более чем достаточно для того, что запланировал Бэйн. — Мы выманим его, — сообщил парень, подходя к Анжело совсем близко и слегка поглаживая его щёку. — И как же, скажи на милость. — Анжело знал ответ, но ему хотелось услышать его из уст Мартина. — Мне придётся стать приманкой. Тяжёлая задача, но я постараюсь справиться, — проговорил Бэйн с ухмылкой на губах. — Не беспокойся. Тебе понравится.***
Чёртов день. Чёртов Этот. Чёртов челкастый. Ты наблюдаешь за квартирой Ангела из окон противоположного дома. Здесь обустроена твоя берлога. Пустая квартирка, которую ты снимаешь за полцены уже не первый год. Ты переехал сюда сразу за Ангелом. Сама судьба тебе благоволила. Очень хорошее место для наблюдения. Идеальное. В квартире нет ни стиральной машины, ни обогревателя, ни дивана, ни телевизора. Здесь нет ничего, кроме своеобразного гнезда из одежды и мусора, которое ты вьёшь вокруг себя, когда неотрывно наблюдаешь за Ангелом. Чёртовы Дни. Чёртовы месяцы. Чертовски длинные года. Наблюдаешь, как твой Ангел растёт. Как он живёт. Без тебя. Тебе не нравится то, что ты не видишь Ангела с челкастым слишком долго. Они в комнате, которую он всегда держит запертой. Сколько бы раз ты ни проникал к нему в квартиру, попасть внутрь у тебя так и не вышло. А челкастый попал. Немыслимо! Ты жадно всматриваешься в тёмные окна, желая поймать пусть даже мимолётное видение, но тьма скрывает от твоих глаз, что происходит внутри, а окна таинственной комнаты плотно заклеены. Наконец в спальне Ангела зажигается свет, и ты видишь, что он стоит у окна. Видимо, любуется городом. Но что это? Почему челкастый подходит к нему так близко? Почему он позволяет себе такую фривольность? Неужели в той комнате между ними что-то произошло? Что он делает?! ЧТО ОН СМЕЕТ ДЕЛАТЬ С ТВОИМ АНГЕЛОМ! НЕПРОСТИТЕЛЬНО!!! Разворачивающаяся картина настолько грязная, что тебя тошнит. Ты на миг отрываешься от бинокля, и тебя выворачивает прямо на пол. Но ты не обращаешь на это внимание. Смахнув капли рвоты с потрескавшихся губ, ты хуже прежнего впиваешься пальцами в бинокль и смотришь-смотришь-смотришь, как этот чёртов челкастый истязает твоего Ангела. Он насилует его! Нет сомнений! Ничего. Ты так просто всё это не оставишь! Ты уничтожишь его! Смешаешь с грязью, как и тех, что были до него! «Подожди, мой ангел. Лишь чуть-чуть подожди! Я спасу тебя. Я отомщу за тебя!»***
Анжело только выглядел ангелочком, но Бэйн всегда знал, какие черти водятся в тихом омуте журналиста. Но даже он был слегка обескуражен столь вызывающим поведением блондина. Кьярэ решил не ходить вокруг да около. После предложения Бэйна спровоцировать его сталкера лишние объяснения ему не потребовались. Анжело просто подтолкнул оператора к окну и начал неистово целовать его губы, скулы, шею, а затем медленно пополз от груди к поясу парня. — Может, не стоит так сразу… — было пробормотал Бэйн, но Анжело и не думал слушать оператора. Он вцепился в ремень Мартина зубами и резко дёрнул на себя, расстёгивая его. С ширинкой оператора он также расправился при помощи рта, эффектно демонстрируя работу губ и зубов. — Ого, я уже и забыл, какой он большой, — проговорил журналист, освобождая стояк Бэйна от ткани нижнего белья и хватая его обеими руками. — Ты пытаешься меня смутить? — шутливо нахмурился Мартин. — А у меня выходит? — Анжело игриво закусил нижнюю губу, смотря на оператора снизу вверх. — Если уж собрался сосать, так соси. — Бэйн не собирался терять самообладание. Только не сейчас. Он намеревался показать всё, на что способен в постели, чего бы это ему ни стоило. — А где же романтика? Где розы? Почему я всё ещё не вижу кольца на пальце?! — наигранно возмутился журналист. Бэйн сразу понял, чего добивается Анжело. Журналист злил оператора не просто так. Ему хотелось больше агрессии. Анжело нравилась грубость. Его это явно заводило. Что ж. Благо Бэйн отлично умел быть грубым. Оператор схватил парнишку за волосы и сам с силой ткнулся стояком в его рот. Влажная головка проскользила по податливым губам и натолкнулась на зубы. — Не стесняйся использовать язык, — посоветовал Мартин, постаравшись сказать это как можно надменнее. Не то чтобы Бэйн всегда вёл себя так в постели, на самом деле он изо всех сил подавлял в себе беспокойство за Анжело и порывы обнять, позаботиться и зацеловать парнишку до полусмерти. С другой стороны, полностью доминировать над блондином ему с каждой минутой нравилось всё больше. Означала ли уступчивость Анжело возможность Бэйна делать с ним всё, что бы ему ни захотелось? Ведь и у Мартина был свой омут. И черти там водились отменные. Журналист всем своим видом демонстрировал готовность беспрекословно выполнять любое указание оператора. Лишь Бэйн упомянул про язык, как Анжело взялся с откровенным аппетитом вылизывать ствол члена и обсасывать его головку. Он не пропустил ни единой вздувшейся венки, подойдя к делу со всей тщательностью и ответственностью. Анжело был настолько усерден, будто лизал не член, а, скажем, быстро тающее мороженое. Бэйн позволил парнишке вдоволь нализаться, прежде чем без предупреждения вновь толкнулся стояком в его рот, на этот раз беспрепятственно проникая внутрь. Анжело фыркнул, задрожал, закашлялся, но не отпрянул. Привыкнув, он тут же начал планомерно сосать, параллельно с тем водя языком по чувствительной уздечке. Но как бы Анжело ни старался, минет он делал из ряда вон плохо. И это неимоверно раздражало распалившегося Бэйна, потому что слабые касания лишь дразнили его, не позволяя полностью насладиться процессом. Но журналист так постанывал от собственных действий, будто бы не он, а ему делали первоклассный минет. Прерывать его не хотелось. Поэтому, пока Анжело был полностью поглощён процессом, разгорячённый Бэйн стянул с головы кепку, а затем стащил с себя рубашку и футболку. С каждым мгновением температура в комнате возрастала, и оставаться в одежде было просто невыносимо. Журналист, конечно, здорово старался, но его губ Бэйну катастрофически не хватало. Хотелось большего. Поэтому Мартин вновь запустил пальцы в волосы парня и сперва несколько раз с силой вбился в его рот, а затем резко отдёрнул парня от себя, заставив его выпустить изо рта свой член и воззриться на оператора. Обычно парни предпочитают не целовать того, кто секунду назад делал им минет. Вкус собственного члена мало кого интересовал или же возбуждал. Но глядя на блестящие, распухшие красные губы Анжело, Мартину так и хотелось провести по ним языком. Что он незамедлительно и сделал, наклонившись к безвольному блондину и всё ещё удерживая его за волосы. Правда, вылизывание быстро переросло в глубокий, грязный, страстный поцелуй, который продолжался без перерыва минут десять, пока губы у Бэйна не заныли от усталости, а стояк не потребовал внимания настойчивее прежнего. Мартин заставил Анжело подняться с колен и поменялся с ним местами, прижав его лицом к холодной глади окна. — Нервничаешь? — выдохнул Бэйн на самое ухо журналисту, стягивая с парня футболку и прижимаясь голым торсом к обнажённой спине парня. Голос Бэйна был для блондина в новинку, но однозначно ему нравился: низкий, глубокий, с лёгкой хрипотцой. Дурманящий. — А похоже? — вяло выговорил Анжело, чувствуя руки Бэйна на своём животе, а его поцелуи, перемежавшиеся с болезненными укусами — на затылке и шее. После таких плотских утех на светлой коже журналиста грозили расплыться алые пятна, которые станут доказательством их всеобъемлющей страсти. — Нет. Похож ты скорее на течную сучку, — заметил оператор, добираясь до левого уха блондина и слегка прикусывая его мочку. — Спорим, я хуже. — С этими словами Анжело начал настойчиво опускать руки Бэйна ниже пояса, намекая на продолжение близости. Не переставая усыпать парня лёгкими поцелуями, оператор расстегнул джинсы журналиста и приспустил их до самых колен. — Намного хуже, — согласился Бэйн, касаясь стояка парня и чувствуя, как журналист вздрагивает. — Полегче, — почти взмолился Кьярэ. — Я ведь и кончить могу, — выдохнул он, шумно сглотнув. — Ты что, подросток? — не смог сдержать улыбки Бэйн. — У меня давно не было! — пожаловался Анжело, опустив голову и взирая, как длинные пальцы Бэйна ласкают его пах. — И насколько Давно? — поинтересовался Мартин, заставляя Анжело тихо стонать от своих прикосновений. — Пару… — «лет!» — месяцев, — еле выдавил журналист из себя. — Месяцев? — Месяцев. — Пару? — Пару. — Ты уверен, что не ошибся в расчётах? — Угу, — выдохнул Анжело, уже почти не контролируя себя. — Как интересно. — В голосе Бэйна отчетливо отобразились ревнивые нотки, неимоверно удивившие Анжело. Привыкший читать язык тела оператора, Кьярэ всегда считал напарника достаточно спокойным и неспособным на такие яркие эмоции, как ревность. — Хорошо, пару лет, доволен? — поспешно выдохнул журналист в ответ на мучительные ласки Бэйна. — Прошу тебя, поторопись, я не смогу долго. — Парень почти захлебнулся в новом стоне. В доказательство своего состояния Анжело упёрся руками в подоконник, а сам чуть нагнулся, во всей красе предлагая себя оператору. — Ну раз ты так просишь. — Каким же возбуждающим журналисту казался голос Бэйна. Прятать его было истинным преступлением! — Смотри не перестарайся, ладно? Бэйн лишь кивнул, нежно целуя Анжело в висок, вместе с тем прижимаясь к нему сильнее и проводя стояком между его ягодиц. — Расслабься, и тогда, возможно, будет не больно, — не слишком убедительно пообещал Бэйн, аккуратно толкаясь в Анжело и, к своему удивлению, проникая в него легче, чем он рассчитывал. — Полностью… тебе доверяю, — процедил Анжело сквозь плотно стиснутые зубы, вцепившись в подоконник, — главное, больше не медли. По-моему, мы оба и так ждали слишком долго. Положив руки на ягодицы журналиста, Бэйн начал резкими рывкообразными движениями проникать в Анжело, чувствуя, как напряжение его стремительно нарастает. При каждом толчке Анжело невольно вжимался в холодное стекло сильнее прежнего, из-за чего оконные рамы недовольно скрипели, давая понять, что натиска Бэйна могут и не выдержать. И всё это так возбуждало: звон стекла, лёгкий сквозняк сквозь старые рамы и оператор, грубо вбивавшийся в задницу журналиста. — П… подожди, — запинаясь, остановил Мартина Анжело, чувствуя дрожь во всём теле. — Не очень удобно… — плаксиво простонал он с видом, будто от любого неверного движения тут же кончит. — Давай по-другому, — попросил он, полностью выгибаясь, а лбом упираясь в подоконник. Бэйну же открылся потрясающий вид на ровную спину журналиста с выпирающими лопатками и парой родинок, похожих на замысловатое созвездие. Мартин не смог отказать себе в удовольствии поцеловать каждую из них. — Надеюсь, у моего любимого сталкера великолепный вид из окна, — пролепетал Анжело, то и дело вздрагивая. — И он видит, насколько мне хорошо с тобой, — пробормотал он, ощущая, как Бэйн вновь припадает к его шее и покрывает её горячими засасывающими поцелуями. Пальцами же оператор нащупал взбухшие соски парня и начал едва касаться их, заставляя и без того перевозбудившегося Анжело трепетать под ним. — Пожалуйста, — захныкал он, не в силах больше терпеть. — Прошу, двигайся. И всё-таки Бэйн был слишком большой. Несмотря на то, что Анжело действительно умел расслабляться, не обращая внимания на боль, из-за чего проникновение и проходило так гладко, не стоило и сомневаться, дискомфорт данное действие в любом случае приносило. Журналисту казалось, что внутри него всё горит, будто ещё чуть-чуть, и его порвут изнутри. Странное пугающее ощущение, которое, тем не менее, каким-то необъяснимым образом ещё и заводило. По крайней мере, стояк у Анжело не спадал, а тело его буквально колотило от непередаваемых ощущений. Вот только оператор всё ещё продолжал издеваться над блондином, с интересом и тщательностью прощупывая его тело, но всё ещё не прикасаясь к самым чувствительным местам. — Марти, ну же… — сквозь стон выдохнул Анжело, когда Бэйн в очередной раз провёл пальцами по его животу, но не решился спуститься ниже. — Хватит меня мучить! Бэйн в ответ торопливо зашептал Анжело что-то неразборчивое, наваливаясь на него ощутимей прежнего и наконец дотягиваясь до его возбуждённого члена. Сильные пальцы сомкнулись у основания стояка журналиста плотным кольцом, которое медленно прошлось по всей длине, будто бы пытаясь выдавить из члена побольше выступающей прозрачной смазки, а затем чуть быстрее спустилось обратно к основанию, оттягивая крайнюю плоть и освобождая взбухшую головку. Анжело в ответ на это протяжно застонал, с готовностью подаваясь вперёд навстречу касаниям Бэйна. Ритмичные движения рукой перемежались с порывистыми поцелуями и лёгкими укусами. Анжело не сразу сообразил, что сам начинает всё активнее двигаться навстречу руке оператора, параллельно с этим то и дело насаживаясь на его член. Сочетание тянущей боли и ярких вспышек удовольствия и ощущение стремительно приближающегося завершения кружили голову. — Бэйн! — начал тихо нашёптывать Анжело, вцепившись пальцами в подоконник до побелевших костяшек, а лбом упершись в прохладное стекло. — Двигайся, чёрт тебя дери! И Мартин наконец прислушался к просьбам любовника. Удерживая член Анжело в одной руке и давая ему возможность самоудовлетворяться с его помощью, Бэйн вновь переключил внимание на собственный мужской детородный, туго входящий в задницу Анжело. Толчки возобновились. Бэйн, и без того находившийся на пределе, ощущал, что вытерпит ещё каких-то пару минут. Поэтому темп он ускорил, а руку, что держала член Анжело, сжал сильнее, тем самым заставляя не только себя, но и журналиста переживать череду впечатляющих ощущений. — Марти, я почти… — срывающимся голосом заскулил Анжело. «Я знаю. И чувствую то же самое!» Два разгорячённых тела, слитые в едином удовольствии. Их тела содрогались от судорог наслаждения и экстаза, с губ срывались всё более протяжные стоны, густое ощущение надвигающейся эйфории заставляло забыть обо всех бедах, недомолвках и ошибках. Весь их мир сузился до размера одной небольшой комнаты, быстро наполнившейся запахом секса. Каждое мгновение превращалось в вечность. Они уже не помнили себя, не заботились о наблюдавших за ними людях, не задумывались о стыде, что сперва тайно ощущали друг перед другом. В это самое мгновение, мгновение полного и неоспоримого удовольствия, они познавали друг друга, ощущали друг друга, любили друг друга.***
— Как думаешь, он видел? — вяло выдохнул Анжело, сидя на полу и опершись спиной на стену. — Думаю, видел весь дом, — усмехнулся Мартин, сидя рядом с журналистом и будто бы смотря в одну точку. — И он придёт? — Однозначно придёт. — Фух… Надеюсь. Не зря же мы так старались! — сонно зевнул Анжело. Ему казалось, будто бы он целую неделю разгружал вагоны или делал какую-нибудь другую не менее тяжёлую работу. Непреодолимая усталость заставляла парня сползти по стене к Бэйну и уложить голову ему на колени. — Знаешь… — Оператор нежно погладил Анжело по голове. — М? — апатично отреагировал журналист, тем не менее найдя в себе силы взглянуть на Мартина. — Я люблю тебя, — тихо выговорил Бэйн, ощущая невероятный прилив нежности к блондину. — Наконец-то, — усмехнулся Анжело. — Я уже думал, ты никогда не произнесёшь это вслух.