Телешоу «Научи меня любить»

«…Когда безумие Май пропитало платье её, Волосы её, Мир её и всех его смертных обитателей, Лишь тогда младшие ТехноБоги поняли, К чему катится этот мир Под руководством ВсеМатери их. Пришли ТехноБоги к Май, Воззвали её к ответу, Но ТехноБогиня не пожелала слушать младших Богов. Не послушала она ни сестру свою — Нэй, Ни сына названого — Полимоса. И тогда ТехноБоги разделились На два противостоящих друг другу лагеря: На тех, что, несмотря ни на что, последовали за Май, И тех, что собрались за спиной Нэй. Махо — главнокомандующий армии Нэй ТехноБог ТетоМести Поднял над головой копье своё, Мстящее лезвие самой ТетоВселенной, Именуемое Таносом, И вонзил он оружие своё в землю Сэнтовского Сада. И пожухла трава, И засохли деревья, И вода превратилась в кровь, И стало это началом мировой ТехноВойны, Началом конца…» Цитата из потерянной МетоБиблии, глава 57: «ТехноВойна», отрывок 21: «Начало конца» — Никогда не существовало Тебя и Меня, понимаешь? — шепчешь ты, делая в мою сторону единственный робкий шаг. — Никогда… Были лишь Мы и весь остальной мир. Мы — как два элемента одной картины, единого организма, высшего существа. И ограниченный, поросший невежеством и смердящий глупостью мир, сходящий с ума от восторга при виде помоев и восхваляющий бездарность. И тот факт, что нас этот мир разделил, а также последствия — все эти чёртовы последствия, из-за которых мы оба теперь на грани гибели… Всё это из-за ядовитого влияния окружающей среды. А перед нами задача. Не передо мной и перед тобой. Перед нами… Задача выжить вместе или по отдельности. Как думаешь? Тебе подходит такой расклад? Только не надейся, что в решении этой задачки найдётся золотая середина, потому что её нет. Функционировать порознь мы не способны, поверь. И не надо смеяться над моими словами. Ты всегда отличался недальновидностью и упрямством. Никогда не слушал меня. Но если бы слушал, нас бы здесь сейчас не было. Ты бы не истекал кровью. И нам не пришлось бы решать, кому же из нас пришло время умирать. Мы либо существуем как единое целое, либо не имеем права продолжать жить вовсе. Вместе. Останется только один из нас. Только один, понимаешь? А так нельзя. Друг без друга мы неполноценны. Мы друг в друге нуждаемся. Мы друг для друга важнее кислорода. Мы — одно целое. Два пазла, подходящие друг другу идеально. — Единственное, с чем я согласен, так это с тем, — шепчу я раздражённо, харкая кровью, — что жить в одной вселенной нам не безопасно. Слишком тесно. — Рукоять ножа всё ещё холодит мне ладонь. Я сжимаю её что есть мочи, будто бы беспокоясь, что могу её выронить. Ты тоже с ножом. В каких-то паре метров от меня. В той же одежде, что и я. И с тем же лицом. — Не упорствуй, — морщишься ты, как обычно злясь из-за моего неповиновения тебе. Да-да, младший, прошли те времена, когда я делал всё, что взбредало тебе в голову. Неприятно, когда тебе не подчиняются, не правда ли? Безвольная собачонка посмела открыть пасть и начать тявкать. А кто тому виной? Что тому виной? Мне всегда казалось, что старшинство имеет определённую важность, даже если ты старше кого-либо всего на пару минут. И какое-то время я честно пытался нести бремя старшего брата и оберегать тебя. Вот только тебе этого было не надо. Ты преуспевал всегда и везде. Уверенный в себе, харизматичный, с великолепным чувством юмора и неиссякаемым энтузиазмом, ты был истинным мистером Совершенство. Я же, будучи угрюмым, замкнутым и нелюдимым, всю жизнь оставался мистером Так Себе. Особенно на твоём фоне. Особенно в тени твоих заслуг. Пусть внешне мы были неотличимы, внутренне же мы всегда оставались полными противоположностями друг другу. Всё, что любил ты, ненавидел я. Всё, что любил я, ты высмеивал. Но, несмотря на всё это, по какому-то странному, необъяснимому, почти паранормальному стечению обстоятельств, мы умудрялись быть друг другу не только братьями, но и друзьями. Вот только если я для тебя был одним из сотни, ты для меня оставался практически всем. Конечно, я никогда бы тебе в этом не признался, ни раньше, ни тем более теперь, когда ты стоишь в метре от меня с ножом, которым пырнул меня в плечо всего минуту назад. С острого лезвия стекают свежие капли крови. Кровь пропитала мою рубашку и куртку и добралась до локтя. Но я всё равно продолжаю держать свой нож, не отводя от тебя взгляда. От тебя. От Ангела, выбравшегося в этот мир из самой преисподней. — Мой Ангел. — Мама всегда называла тебя только так. Не по имени, только Ангел. Только чёртов траханый Ангел. Как же меня это всегда раздражало. Ведь мы оставались идентичными. Оба светловолосые и голубоглазые, оба с миленькими мордашками и очаровательными ямочками на щеках. Но ты — Мистер Совершенство — был слишком хорош. А я почему-то при такой же внешней «упаковке» оставался гадким утёнком семьи. Меня Ангелом не называли. И я считал это несправедливым. И я готов был сделать всё, чтобы заработать то обращение, которое ты получал изо дня в день без единого долбаного усилия. — Я тоже хочу быть ангелом, — заявил я как-то маме. Мне тогда было лет семь, не больше. — Нет, солнышко, ангелочек у нас твой брат. Двух ангелочков быть не может, — рассмеялась мама мелодично. Так же мелодично смеялся и ты. И папа. Настоящая семья красавцев с мелодичным смехом. И только я, будучи твоей внешней копией, не смеялся ни разу за всю свою жизнь, из-за чего родители всё детство таскали меня по психологам, уверенные, что со мной что-то не так. Самое большее, что я был способен изобразить, — это кривую улыбку, которая, судя по реакции окружающих, меня только портила. Быть может, я не мог стать Ангелом, потому что никогда не смеялся? — Но я тоже хочу… — настаивал я капризно, продолжая дёргать маму за подол платья. — Нет, — продолжала настаивать и она. Казалось бы, что ей стоило назвать меня своим ангелочком разок-другой? Неужели так трудно исполнить детскую просьбу. Но родителям действительно было трудно… трудно ставить меня на один уровень с тобой. Совершенство и Так себе. Разительные различия при полной внешней идентичности. Хочу заметить, что при ближайшем рассмотрении близнецов их отличия обычно уловимы, но мы с тобой были похожи настолько, что нас не различала даже мама. — Ангелочек твой брат, а ты — маленький демонёнок! — заявила она в тот злосчастный день, сажая меня к себе на колени и целуя в щёку. Мама, конечно же, шутила и просто дразнила меня, но тогда я воспринял её слова слишком серьёзно. Демонёнок. Ах, если бы мама знала, чем всё закончится. Ах, если бы она видела тебя, своего ангела, теперь, с ножом в руках и чётким намерением — убить меня. Ах, если бы… — Ты ведь понимаешь, что это — единственно верное решение? — рычишь ты, и в глазах твоих я вижу проблеск безумия. На самом деле, кому и пророчили завершение жизни в психиатрической больнице, так это мне. Раздражительный, вспыльчивый и полностью погружённый в себя, я людей отпугивал, заставляя их рядом с собой чувствовать себя неуютно. Ты же притягивал окружающих, будто магнит. В любую компанию вливался, кинув пару правильных фраз, любую девушку охмурял одним лишь томным взглядом. Мистер Совершенство. И мистер Так себе. Мы были ещё той парочкой. Но хочу отдать тебе должное, ты оставался единственным человеком, который меня не боялся. Который любил меня. Вот только любил, как оказалось позже, слишком сильно. Настолько, что теперь мечтал прирезать меня, как свинью. — Единственно верное, — усмехаюсь я хрипло, чувствую вкус крови во рту. Это ты ударил меня в челюсть несколько минут назад и, кажется, выбил пару зубов. — Единственно верное… — повторяю я, чувствуя, как из груди к горлу подкатывают странные спазмы, а ещё через мгновение я начинаю сотрясаться от тихого хохота. Я смеюсь впервые за всю свою жизнь. Никогда и подумать не мог, что это может быть так приятно. — Извини, братишка, но верные решения не твой конёк, — еле-еле выговариваю я сквозь смех, невольно шмыгая кровоточащим носом, который ты разбил ударом кулака. — Кто бы говорил, — шипишь ты — человек, чья любовь ко мне стала всеобъемлющей. Точнее, любовь к себе. Ведь я был идеальной кандидатурой для твоего взбесившегося эгоцентризма. Брат-близнец — мечта любого нарцисса. Так вот, ты был нарциссом, а я твоим отражением, на которое ты никак не мог наглядеться. Вообще-то стоило понять твои чувства раньше. Но я был наивен. Слишком наивен. А ты этим с лихвой пользовался. — Эй… — как-то раз окликнул ты меня, отрывая от чтения очередной книги. — Ну? — реагировал я всегда с неохотой. Но реагировал, зная, что просто так ты не отстанешь, а игнорирование подействует на тебя, как тряпка на быка. — Сегодня произошло кое-что очень важное, — интригующе заявил ты, листая книгу по квантовой механике. Квантовая механика, только представьте. Мистер Совершенство слишком совершенен. Он не читал глупых детских фэнтези, которыми я забивал книжные полки. Только астрономия, физика или эта вот квантовая механика. — Что-то важное, это что? — На самом деле, мне было неинтересно. — Сегодня меня поцеловала девчонка, — заявил ты, соскакивая со своей кровати и плюхаясь на мою. — Только сегодня? — Пойми меня правильно, нам было всего по четырнадцать, но ты популярным был уже тогда. — Чему ты удивляешься, я же избирательный, — заявил ты, морща нос. — Что ж… поздравляю. — Я собирался вновь уткнуться в книгу, но ты внезапно вырвал её из моих рук и забросил в дальний угол комнаты. — Эй! С ума сошёл?! — воскликнул я, наконец-то проявляя эмоции. А тебе этого было и надо. Ты обожал выводить меня из равновесия. — Слушай меня, когда я с тобой разговариваю, — выговорил ты тем повелительным тоном, который был присущ тебе и так раздражал меня. — Я слушаю, — пробубнил я обиженно. Казалось бы, что ещё тебе от меня надо? Рассказал про поцелуй? Прекрасно, жаль, меня твои достижения совсем не интересовали. — Разве ты не слышал о том, что между близнецами особая связь? — улыбнулся ты, намеренный развеять моё недоумение. — И? — Нет Тебя и Меня, есть только Мы. — Я всё ещё не понимаю… — Меня поцеловала девушка, а ты этого совсем не почувствовал? — допытывался ты, не отрывая от меня внимательного взгляда ярко-голубых глаз. — Если честно, то… — уже было покачал я головой, но ты прервал меня странным возгласом: — Ну конечно! — всплеснул ты руками. — Может, ты и почувствовал, но не понял этого! Ведь ты никогда не целовался. Так всё оставлять нельзя. Ты тоже должен ощутить это! Иначе мы будем не на равных, — уверенно заявил ты, забираясь ко мне на кровать с ногами и подползая ближе. И почему ты не хотел признавать того, что мы никогда на равных не были? Ни секунды. — И как ты себе это представляешь? — нахмурился я. — Где мне взять девчонку, которая захотела бы со мной целоваться?! — Если к тебе можно было выстроить очередь из поклонниц, я оставался пугающим одиночкой. — Нигде, — пожал ты плечами. — Придётся нам обходиться своими силами. Я поделюсь с тобой опытом, который сегодня получил. — Не понимаю, как ты… — Договорить я не успел, потому что ты внезапно повалил меня на кровать и впился губами в мои губы. Объяснить, что я тогда почувствовал, я не смогу и теперь. Гремучая смесь из эмоций и ощущений. Думаете, странно целоваться с братом? Так вот, я скажу вам, если этот брат ещё и выглядит как вы, целоваться с ним странно вдвойне. Втройне. В тысячу раз страннее. Поэтому тогда я испытал и страх, и удивление, и отвращение, и полное неприятие, и интерес, и гамму чего-то ещё более пугающего и будоражащего детский неподготовленный разум. Гамму чего-то непонятного. Чего-то, что заставило меня вытерпеть этот поцелуй целых несколько секунд, прежде чем я всё же оттолкнул тебя от себя. — Ты сдурел?! — Помнится, я тогда завопил во всю глотку. А ты… А что ты… Усмехнулся своей фирменной улыбочкой и ушёл читать книгу по квантовой механике с таким видом, будто бы ничего не произошло. Уже тогда стоило призадуматься, понять тебя и твои чувства. Уже тогда можно было бы начать предпринимать какие-то меры, чтобы как-то отгородить тебя от себя. Но я был глуп. Решил, что таким образом ты просто надо мной издеваешься. Хорошенькая шуточка, посмотрите-ка. Это было моей ошибкой, и потому в происходящем теперь есть и моя вина. Половина вины лежит на моих плечах. — Послушай, — выдыхаешь ты, невольно стирая со щеки выступившую из глубокой царапины кровь. Эту царапину у тебя на лице оставил я. По этой царапине впервые за много лет нас можно различить. — Теперь, после того, как твой нож побывал в моём плече, ты желаешь, чтобы я выслушал тебя? — нервно шепчу я, чувствуя, как силы меня стремительно покидают вместе с кровью, что не прекращает сочиться из раны. — Всё дело в парадоксе, — бормочешь ты, лихорадочно оглядываясь по сторонам и то и дело облизывая губы. — Я понял, что с нами не так. Всё дело в парадоксе квантовых близнецов! Квантовая механика. Снова она. Послушать тебя, так все ответы кроются в ней и только. Сколько я себя помню, каждый раз, когда тебе на глаза попадалась какая-то квантовая теория, ты начинал вникать в неё, как помешанный. Тебе было необходимо полностью изучить и проверить сказанное. Помнишь ли ты ещё теорию квантового бессмертия? И сработает ли она теперь, когда в наших руках по ножу, и кто-то из нас двоих живым сегодня с этого пирса не уйдёт? На кого бессмертие распространится, а кого обойдёт стороной? Кому решать? Квантовой механике? Богу? Судьбе? Или нам с тобой? Тебе или Мне. Не Нам. — Боже мой, это восхитительно! — восклицал ты, хватая меня за плечи и тормоша. — Что именно? — Квантовое бессмертие! — Что, прости? Какое ещё бессмертие? — Говорю же, квантовое! Ты морщишь нос и не хочешь меня слушать, а ведь тем временем именно ты можешь являться бессмертным субъектом, обречённым на вечное существование. Ты никогда об этом не думал? — И не собираюсь… — Но послушай! Просто представь, есть мысленный эксперимент, утверждающий, что, согласно многомировой интерпретации квантовой механики, существа, имеющие способность к самосознанию, в определённом смысле бессмертны! Считаешь, что это глупо? Нереально? Но подумай сам… Есть бесконечное количество параллельных миров, и в каком-то из них мы обязательно выживем, даже если рядом с нами разорвётся атомная бомба! Чудо? Наверное, но квантовая механика верит в чудеса! Разве это не прекрасно?! Быть может, и прекрасно. Прекрасно было десять лет назад. Прекрасно было пять лет назад. Но прямо сейчас… Ты всё ещё веришь в своё бессмертие? Ведь рукоять своего ножа я сжимаю крепко и готов к удару. Я готов покончить с тобой, моя лучшая версия. Мой единственный младший брат. — В парадоксе? Всего лишь? — Я стараюсь говорить ровно, но голос мой дрожит. — А ты никогда не пробовал искать причины где-то поближе, чем в квантовой механике? Например, в себе? — Нет, — мотаешь ты головой, как заведённый, — ты просто не понимаешь. — Куда уж мне… — Пока не понимаешь. — «Пока» звучит как приговор. — Но выслушай меня! — Ты не в себе, и я это вижу. Проклятое безумное поколение. Мне страшно предположить, какими будут наши дети, если уже сейчас треть моих ровесников безумны. Безумен и ты, младший, зациклившийся на теориях. И на мне. — Парадокс квантовых близнецов гласит, — шепчешь ты, мистер Совершенство, потерявший облик этого самого совершенства, истекающий кровью, ссутулившийся под весом собственного безумия. — Получив полную информацию о неизвестном квантовом объекте, создать второй, точно такой же, объект, не разрушив первый, невозможно. Невозможно, понимаешь? А мы существуем оба. — Нет. — Один объект непонятным образом существует в двух экземплярах! — Нет! — Мы не вписываемся в парадокс. Мы неправильные. Мы не можем существовать вместе. Поэтому мы либо должны быть едины, либо кто-то из нас обязан умереть. Обязан, слышишь?! — Я сказал «Нет»! — кричу я, разгоняя гнетущую, вязкую тишину, что окружает нас со всех сторон. — Мы не единое целое! Мы два абсолютно разных человека, и тебе пора бы уже понять это! — выкрикиваю я, задыхаясь от гнева. А ведь какое-то время я действительно верил, что ты любишь меня. Верил и жалел тебя. Тогда ещё моя наивность не позволяла понять, что во мне ты любил только себя. Не так ли? А я как был мистером Так себе, так им и оставался. Худшая версия тебя. Ты единственный, кто не понимает этого. Ты единственный, кто был уверен, что я полностью идентичен тебе до последней капли крови. Интересно, а трахал ты меня по той же причине? — Мы не можем существовать оба. Это невозможно! Неправильно! — шипишь ты, явно собираясь напасть на меня. Как же мы пришли к этому? Примерно через год после того злосчастного поцелуя мы переспали. По твоей инициативе, не по моей. Я, если быть совсем точным, не хотел этого. Сопротивлялся до тех пор, пока не выбился из сил. А когда сдался, мистер Совершенство, Ангел во плоти, да-да, я про тебя, грязный ты ублюдок… Помнишь, что ты тогда сделал? Верно. Ты трахнул меня. Изнасиловал. Собственного брата. К тому же близнеца. Насколько же надо любить себя, чтобы трахнуть собственную копию? Было ли это единственным случаем? Конечно же нет. Вечерами ты гулял со своими девушками, а по ночам лез в мою постель «разряжаться». И с каждым разом я сопротивлялся всё меньше, ломался под твоим напором, терял волю, мирился с происходящим. Дошло до того, что я даже начал получать удовольствие от процесса. Не знаю, что было тому виной: стокгольмский синдром, гормоны, а может, всё это время я действительно любил тебя? Одно я понимал всегда чётко: эти отношения ни к чему хорошему нас не приведут. Они и не привели. Только оглянись по сторонам! Старый пирс на окраине города. Ни единой живой души и только мы с тобой, пропитанные желанием убивать. И у каждого из нас своя причина воткнуть нож в другого. Твоя — некий парадокс, за которым ты прячешь свою жажду обладать мною без остатка. Моя — желание освободиться от твоей нездоровой фанатичной любви ко мне. Мы выросли. И каждый пошёл своим путём. Казалось бы. Всё протекало нормально до этого самого момента. До момента, когда ты, женатый и с двумя детьми, внезапно узнал, что у меня появилась девушка. Узнал не от меня, от родителей, что были обеспокоены моей личной жизнью и последние лет пять жаловались мистеру Совершенство с совершенной семьёй о том, что его брат-близнец не стремится построить семью и у него никого нет. Но вот радость! Девушка появилась! Не красивая, но миленькая, низенькая пышка с круглыми щёчками и звонким смехом. Быть может, я изголодался по людскому теплу, а может, всё из-за того, что она первый помимо тебя человек, который захотел узнать меня поближе, но я влюбился в неё по уши. До сих пор с содроганием вспоминаю семейный ужин, куда ты приехал со своей семьёй, а я со своей пышкой. Ты был очарователен, галантен, мистером Совершенство, одним словом. И я очень беспокоился, что, увидев, каким я мог быть, она разочаруется в том, кем я являлся. Вот только моя пышка оказалась не так проста. Как бы ты ни старался, её взор всё равно был направлен на меня. И это было самое прекрасное ощущение, которое я когда-либо испытывал. Чувствовать на себе взгляд человека, которого ты любишь, осознавая, что у него есть более интересные кандидатуры, — что может быть ценнее? Я знал, что эта встреча повлияет на тебя. Всё гадал, когда же ты сорвёшься. Сорвался. Но позже, чем я думал. Моя дорогая пышка забеременела, и эта новость через родителей достаточно быстро достигла тебя. Ты позвонил мне в тот же вечер, как узнал о моём будущем ребёнке. — Нам надо увидеться, — сказал ты холодно в трубку. — Я не хочу, — выговорил я тихо. — Я сказал, надо… Нас больше не может быть двое, слышишь? — проговорил ты с надрывом. — Приходи на старый пирс, где мы проводили вечера в детстве. Ты же помнишь? — Помню. — И захвати нож. — Что? — Нож, ты не ослышался. Можешь не брать, если не хочешь, но я предупреждаю: я возьму. — Зачем? — Чтобы убить тебя. — Зачем? — Потому что мне невыносима мысль о том, что ты достанешься кому-то ещё, — выдохнул ты. — Ты должен быть один. И только моим. Только моим, слышишь? Иначе нельзя. Это против законов квантовой механики. — Ты снова перестал пить таблетки? — Только моим! — Ты перестал… — Я здоров! Нет, ты не здоров. В двадцать пять тебе поставили синдром второго поколения. Мистер Совершенство прекратил быть совершенным. Ты сходишь с ума, младший. Тихо и верно сходишь с ума. И при каждом обострении ты просишь меня взять нож и приехать на пирс. Обычно это заканчивалось сексом, а не поножовщиной. Но этот раз будет последним. Потому что на этот раз мне есть что терять, и я больше не могу удовлетворять твои похотливые желания, которые ты прячешь за парадоксами. — Кто-то из нас должен умереть, — заворожённо шепчешь ты, но я знаю, что убить ты меня не способен. Ты уже пытался, но твоя любовь к себе, а стало быть, и ко мне, слишком сильна. — Согласен, — киваю я, опуская нож. Я собираюсь убить тебя. Но отнюдь не по твоим правилам. — Помнишь, ты говорил о квантовом бессмертии? Когда-то давно, — улыбаюсь я, смотря в упор на своего больного, измученного ослабшим рассудком брата. — Помню. — А помнишь ли ты её суть? Помнишь ли то «чудо», о котором говорил? — Помню и это. — Ты тогда кое-что умолчал, не так ли? — Не понимаю, о чём ты. — Квантовое бессмертие вытекает из теории квантового самоубийства. А квантовое самоубийство — помнишь, в чём его суть? — Замолчи! — Представим эксперимент: на участника направлено ружьё, которое стреляет или не стреляет в зависимости от распада какого-либо радиоактивного атома. Шанс того, что в результате эксперимента ружьё выстрелит и участник умрёт, составляет пятьдесят процентов. Но суть в том, что рано или поздно ружьё обязательно выстрелит, а участник неотъемлемо умрёт. То же самое можно сказать и о твоём ноже. Он же может воткнуться в твоё горло, не так ли? Сколько я себя помню… Каждый раз, когда тебе на глаза попадалась какая-то квантовая теория… Ты начинал вникать в неё, как помешанный. Тебе было необходимо полностью изучить и проверить сказанное. Так проверяй. Проверяй то, что я только что сказал тебе, давай же! — Нет, — вздрагиваешь ты ошарашенно. — Это не так! — Так, — настаиваю я. — Именно так и никак иначе. Рано или поздно ты всё равно умрёшь. Ты думал, что бессмертен, но едва ли это так. Ведь бессмертие грозит тебе в том мире, где может существовать чудо. А это точно не про то место, в котором мы обитаем. Оглянись вокруг. Здесь никакого чуда нет, — выдыхаю я, видя, как у меня на глазах ты теряешь последние искорки разума. — Нет, — шепчешь ты, падая на колени. — Нет-нет-нет! Я никогда не умру! Никогда! — вопишь ты, начиная раскачиваться из стороны в сторону. Но рука твоя сжимает нож лишь сильнее, и лезвие само собой движется к горлу. Я знал, что так будет. Знал, что ты не сможешь противиться этому. — Думаешь, всё так просто?! — хрипишь ты, приставляя лезвие к своей шее. — Мы едины! Ты и я! — кричишь ты. — И наше безумие одно на двоих! Так, как я любил тебя, так и ты полюбишь меня! Я знаю! Ты ещё поймёшь меня! Поймёшь и обо всём пожалеешь! — Сомневаюсь… — Ты станешь как я! Потому что даже безумие у близнецов одно на двоих! Я зна… — Лезвие начинает медленно проникать в твоё горло. Ты кричишь, как раненый зверь, но продолжаешь впихивать нож в податливую плоть. Твои глаза неотрывно смотрят на меня. Ты шепчешь… Что-то тихое и невнятное… Изо рта у тебя начинают стекать струйки крови. Ты продолжаешь шептать одними губами, при этом улыбаясь мне. Ты шепчешь и шепчешь, как заведённый, пока не падаешь замертво к моим ногам. Ещё какое-то время я стою перед твоим неостывшим трупом и понимаю, что ничего не чувствую. Ни скорби. Ни сожаления. Ни радости. Ничего. Телефонный трезвон разрывает мёртвую тишину пирса. Это моя дорогая пышка. Она звонит мне уже в десятый раз. — Алло, — беру я трубку, всё ещё смотря на твой труп и сжимая нож в руке. — Наконец-то! — восклицает твоя любимая.— Я полдня дозвониться до тебя не могу! — Извини, я был очень занят. — Настолько, что не мог взять трубку, чтобы узнать пол своего ребёнка? — продолжает она злиться. — Прости меня… — Ладно. — Я слышу, что она улыбается. — Не будем ссориться, ведь у меня такие восхитительные новости! У нас будет мальчик! — Мальчик! Я очень рад! Перед моими глазами всё ещё стоят твои шепчущие губы. «Я трахнул твою жену. В тот день, когда у нас был семейный ужин! Я трахнул её. Притворился тобой и трахнул! И она ничего не заметила! Не заметила разницы!» Ты думал поразить меня этой новостью? Увы, я уже давно знаю, что ты это сделал. Ты удивишься, мистер Совершенство, как же я мог узнать, ведь ты был так осторожен. А я напомню тебе. Брат мой, я мистер Так себе. И так уж вышло, что моё несовершенство было не только моральным, но и физическим. Я бесплоден. Я не могу иметь детей. И когда моя пышка сообщила мне, что беременна, нетрудно было догадаться, что не от меня. Но она любила меня. Действительно любила. И не могла изменить мне. Единственным вариантом оставался ты. Ты, Ангел, способный и не на такие низости. — Ох, я уже начала выбирать имя! — щебечет моя пышка, не подозревая, какой кошмар с ней произошёл. Не зная, и слава богу, что стала жертвой безумия моего братца. Ангела во плоти. — У меня будет просьба, — шепчу я, подрагивая. — Давай назовём его Анжело. — В честь твоего брата-близнеца? — удивляется пышка. — Но… я думала, вы не в лучших отношениях. — Это так. Но мне просто очень нравится это имя. — Действительно, — соглашается моя любовь. — Он будет нашим ангелочком! — Именно. Он будет моим ангелом. P.S. Теперь у меня есть группа /^__^/ : https://vk.com/mr_abomination11