Телешоу «Научи меня любить»

Иду по свету — Броском монеты Пытаюсь взвесить, Кто прав, кто нет. Вокруг не люди, Вокруг запреты, Гениев дети! Из века в век На все вопросы Дают ответы, На море действий Сотни советов. Они всё знают! Они лишь правы! А я один Бесконечно туп. Без них ни сесть, Ни вздохнуть, Ни пёрнуть, И ни поспать, Ни поесть, Без секса. «Кончаешь криво, А стонешь громко! Кровать плохая И крыса сдохла! Носки воняют, Акцент противный, Ещё ты грубый, Ещё и толстый, И кривоногий, И волосатый! Иди — меняйся, Да поскорее!» Уже бегу И теряю кеды. Всё лишь для них И лишь им на радость. А без советов Не жить мне в мире, Не пить мне чая, Не спать спокойно! Без вас, о люди, Я как без света В солнечный день На могиле друга. Анжело Кьярэ осознал, кем он хочет стать, ещё в школе, после того как в пятом классе разоблачил расхитителя домашних завтраков. Преступник, пользуясь тем, что остальные ученики на перемене выходили из душного класса поиграть на крыльцо, залезал в их коробочки с едой и заимствовал оттуда часть завтрака. Виновником тогда оказалась Большая Бэгги — мягко говоря нехуденькая девочка, родители которой, борясь с её лишним весом, пичкали дочку овощами и кашами. Бэгги подобное питание не устраивало, к тому же полезную гадость она умудрялась умять ещё на первом уроке. Обычно девочка размещала коробку с завтраком у себя на коленях и, то и дело воровато оглядываясь, с остервенением без преувеличения пожирала содержимое коробки. «Ложки и вилки для слабаков!» — думала Бэгги, зачерпывая порцию уже остывшей овсянки пухленькой ладошкой, поспешно облизывая пальцы и снова оглядываясь, не заметил ли кто её маленького фокуса. Когда же скудные запасы на день заканчивались — при том, что сам день ещё и не думал начинаться, — Бэгги очень расстраивалась. Иногда она даже плакала над пустой коробкой или ругала её. Одноклассники подобное поведение девочки стойко игнорировали. Будь на месте Бэгги кто-нибудь другой, тот же Анжело, его бы точно засмеяли, закрыли бы мальчишку в туалете или приклеили к его спине листок с какой-нибудь обидной надписью. Но к Бэгги так относиться опасались, потому что в её присутствии у всех окружающих как по волшебству раскрывались поразительные экстрасенсорные способности, с помощью которых ученики — не будем говорить, каким местом — чувствовали, что связываться с маленькой мечтой сумоиста себе дороже! Впрочем, и такие смельчаки периодически в классе появлялись. Бэгги расправлялась с каждым из них жестоко, но в то же время просто и незатейливо. Она падала на обидчика. Последствия были страшными. Так вот, девочка обычно дожидалась, пока класс не опустеет хотя бы наполовину, а затем уже совершала свои феерические вылазки. С удивительной для своих габаритов ловкостью она подкрадывалась к заранее намеченной цели, приоткрывала коробку, хватала из неё первое, что нащупывали пальчики, — это Что-то тут же попадало ей в рот, — после чего коробка захлопывалась, а Бэгги как ни в чём не бывало продолжала свой путь до доски или собственной парты. Добравшись до безопасного места и убедившись, что никто на неё не смотрит, девочка со смаком пережёвывала добычу, в эти моменты благодаря Бога за то, что он создал такое счастье, как еду. Многие подозревали, что именно Большая Бэгги виновата в пропаже завтраков хотя бы потому, что её диета длилась уже полгода, а она за это время не только не похудела, но ещё и прибавила пару кило. Но никто не решался сказать это вслух, не имея доказательств, а девочка была осторожна и улик не оставляла. Но Анжело уже тогда отличался ослиной упёртостью. Он позаимствовал у родителей старый фотоаппарат, спрятался за большим фикусом, что стоял у одной из стен класса, и затаился. Засада оказалась эффективной. Бэгги не заметила одноклассника и проделала свой маленький фокус с привычной грацией, не беспокоясь о том, что кто-то может её заметить. К тому времени девочка уже полностью поверила в собственную безнаказанность. Но Кьярэ неотрывно следил за каждым её шагом. Когда начался урок, Анжело упорно тянул руку до тех пор, пока учитель с недоумением не разрешил ему говорить. Тогда юный детектив поднялся со стула, прошёл к доске и, развернувшись к классу, сообщил одноклассникам, кто же тот таинственный вор еды! В ответ на разоблачающую речь класс задрожал от шушуканий и хихиканий. Лишь Бэгги, красная как рак, со злостью сжимала свои пухлые кулачки и прожигала Анжело взглядом. — Это не я! — воскликнула тогда девочка. — У тебя нет доказательств! — выкрикнула Бэгги то, что любили говорить преступники в многочисленных детективных сериалах. Но не только Бэгги смотрела плексотелевизор. Анжело тоже был ярым фанатом детектива Крючок, поэтому-то и взял фотоаппарат родителей. Недолго думая, мальчик направил экран фотоаппарата на доску и спроецировал туда свежие фотографии, посмотрев на которые любой убедился бы в том, кто же виновник. Родителей Большой Бэгги вызвали в школу, её наказали и даже отстранили от уроков на целых три дня! Когда девочка выходила из класса, держа за руку свою маму — очень пышную даму, — Бэгги внезапно повернулась к Анжело и прошипела: — Я ненавижу тебя! Козявка! И ещё отомщу тебе! Анжело тогда буквально задохнулся. Задохнулся от восторга и бури эмоций, что вызвали в нём эти слова. И тогда мальчик понял, в чём его предназначение. Анжело решил стать хорошим журналистом. — Я говно-журнали-и-и-и-и-ист!!! — простонал парень, вжимаясь лбом в холодное грязное стекло. — Я-ужасно-пишу-я-ужасно-рассказываю-я-не-владею-языком-не-умею-выражать-свои-мысли-доступно-я-глупый-я-страшный-я-ни-на-что-не-годный-планктон-креветка-амфибия-кусочек-водоросли-безмозглый-глупец-я-ничего-не-могу-я-всех-только-разочаровываю-я-плохой-журналист-я-пле-е-е-есень! — выдал он на одном дыхании, не переставая слегка биться лбом о стекло. — Эй… — обратился он к парню, что, облокотившись на стену туалета, стоял неподалёку от него. — Может, кивнёшь мне как-нибудь? — Анжело обращался к своему оператору. Тот в ответ пожал плечами, что можно было интерпретировать как «И что же я могу тебе кивнуть?». Дело в том, что, когда Анжело пришёл в ЖЕпр, всерьёз его, конечно же, никто не воспринимал и стараться ради него никто не собирался. Всем публичным журналистам следовало работать в паре с операторами, и лишь самые известные папарацци могли себе позволить автопилотные камеры, которые сами летали за своим хозяином и во внешнем управлении не нуждались. Кьярэ в то время автопилотной камеры ещё не заслужил, поэтому ему в напарники поставили единственного оператора, с которым больше ни один журналист в ЖЕпр работать не желал, ибо парнем он был… своеобразным. Он никогда и ничего не говорил. Нет, он не был немым, и с психикой у него проблем не наблюдалось. Но, тем не менее, оператор предпочитал выражать свои мысли небольшим количеством жестов, а не разбрасываться столь ценными словами. Журналисты же в ЖЕпр были в основном словоохотливыми и, не получая ответов на свои вопросы или реакции на шутки и возмущения, бесились и от напарника отказывались. Поначалу оператор не понравился и болтливому Анжело, вот только выбирать ему в то время не приходилось. Но молодой журналист быстро привык к своему напарнику и даже нашёл плюсы в его молчаливости, ведь оператор всегда смиренно слушал любую ахинею, которую бы Анжело ни хотел обсудить, да и жестовые ответы Кьярэ вполне устраивали. — В такие моменты тебе стоило бы поддержать меня! — укоризненно заявил Анжело, поворачиваясь к зеркалу. Заметив, как всклокочены его светло-русые волосы, парень тут же начал поспешно прилизывать их. Оператор вновь пожал плечами, на этот раз это, скорее всего, означало что-то вроде: «Я не обязан спорить с фактами». — Ах, вот оно как! — Анжело аж воздухом подавился от возмущения. — Твой друг ругает себя, а ты даже жеста доброго ему не покажешь?! — В ответ парень пожал плечами уже в третий раз, затем выставил одну руку вперёд и продемонстрировал Анжело средний палец — чем не жест поддержки и внимания? — Марти! Мартин Бэйн — так звали оператора — лишь подарил напарнику скупую ухмылку, натянул на глаза клетчатую чёрно-зелёную кепку, что закрывала часть его густых фиолетовых волос, и поспешил из туалета, понимая, что если так продолжится, то в этом не самом приятном месте они заночуют, а Анжело, между прочим, ещё предстояло заглянуть к боссу. — Вот она, благодарность! — тем временем бубнил себе под нос блондин, плетясь за оператором. — Больше я тебя покрывать не собираюсь! В следующий раз, когда Вера прицепится к цвету твоих волос, я заступаться за тебя не буду! И вот хоть до посинения пожимай своими плечами, хоть в конвульсиях бейся! Всё понял?! Ещё одна причина, по которой оператора не очень любили, — это его небрежное отношение к журналистскому дресс-коду (здесь они с Анжело были два сапога пара). Волосы Мартина постоянно меняли цвет от тёмно-синего до фиолетового и обратно. А одежда Бэйна была слишком броской для оператора, которому следовало снимать скандальные моменты из жизни звёзд, а значит, быть незаметным. Никого не волновал тот факт, что при желании даже в таком виде Мартин прятался так, что даже зная, где он, увидеть его было практически невозможно. Хотя, скорее всего, коллеги ругали внешний вид Мартина, да и Анжело, больше из вредности, чем желая помочь парням. Времена дресс-кодов давно прошли, и людям уже было попросту плевать на то, кто как одет. На последние слова Анжело Марти остановился и выразительно глянул на напарника сверху вниз, потому что был намного выше журналиста. — Что? — тут же стушевался Анжело. Бэйн продолжал буравить его взглядом тёмно-карих глаз. — Ну ладно, ладно, не кипятись, — не выдержав ментальной муки, уже через несколько секунд сдался блондин и сам поспешил к кабинету начальника, лишь бы скрыться от этого взгляда. Когда Мартин Так на него смотрел, у журналиста невольно бежали мурашки по коже, и он почему-то смущался, но почему именно — он боялся даже предположить. Босс был зол. Ещё бы! История Мэлани Китс гремела по всему городу, а ЖЕпр до сих пор не смешали эту историю с грязью, не приписали ей мистических моментов и не обвинили во всём религию — уму непостижимо! — Кьярэ, Вам необходимо личное приглашение в мой кабинет? — Высокий ультразвук, прокатившийся по всем кабинетам, заставил парня вздрогнуть и прибавить шагу — Вера была не в духе. Хотя она всегда пребывала в этом состоянии. — ВерОника, не обязательно распугивать насекомых, я и так… — Кьярэ, сколько раз мне повторять, чтобы ты не называл меня по имени? — приподняла брови высокая худощавая женщина, которая сидела за большим столом, заваленным кипами документов, статей и фотографий. — А сколько раз мне, мисс Хин, повторять, чтобы вы обращались ко мне только по имени, — томно ответил Анжело, опираясь на стол женщины и нависая над ним. — Кьярэ, я выше вас на голову, и это без каблуков, неужели вы действительно верите в то, что можете в моих глазах считаться мужчиной и способны даже очаровать меня? — сказала, как выплюнула, начальница, буквально пригвоздив колючим взглядом парня к полу. — Рост — это не главное! — бодро ответил блондин, но под всё более жёстким взглядом начальницы сник и проблеял: — Нет, что вы, как я мог подумать… — забормотал себе под нос Анжело, в тысячный раз ругая себя за привычное поведение. Знал же он, что Хин — мужененавистница, и была бы её воля, она бы схватила ведро с бензином, облила им Анжело с ног до головы и бросила в парня горящую спичку. А пока журналист с воплями бегал по её кабинету, полыхая как солнце, она бы громко смеялась, раскинув руки и воздев глаза к потолку. Представив эту жуткую картину, Анжело вздрогнул. — Вместо того чтобы тратить силы на потуги польстить мне, лучше бы вы хоть что-нибудь раскопали про Шута! Кто он? Что он? Как и откуда мог появиться? Это далеко не первая его жертва, все как попугаи пишут лишь о трупах! А в действительности писать надо о нём! — С этими словами женщина ткнула длинным худосочным пальцем в единственную фотографию, что была приклеена к доске над её головой. На чёрно-белой фотографии была запечатлена фигура, идущая вдоль улицы старого города. Фигура была размытая, и единственное, что бросалось в глаза,— это трёххвостый капюшон с помпончиками на его концах. — Поверьте мне, я делаю всё возможное… — Вы ничего не делаете, Анжело! Вы продолжаете писать эти дурацкие статейки про радиоактивных тараканов, призрака мёртвого дворника и рецепты самого безукоризненного торта безе! — Я разносторонняя личность. — Кьярэ, хватит! Никогда бы не подумала, что вы так халатно отнесётесь к своей работе! Слушать это Анжело было неприятно, если учесть, что последний месяц он всё своё свободное время думал только о Шуте: на кухне, в ванной, в туалете, этот маньяк даже во сне к нему приходил! Вот только сколько бы информации Анжело ни перерыл, всё было глухо. Словно Шут пришёл из ниоткуда: ни лица, ни имени. Ничего! Но признаваться в этом боссу было стыдно. — Я Лучший журналист этого города! Я всё найду! Разоблачу! И напишу такую статью, которой мир ещё не знал! — рьяно заявил парень, позабыв всё то, что успел наговорить о себе Мартину в туалете. — Ловлю вас на слове, Кьярэ… Иначе ваша яркая карьера быстро покатится с горы вниз…

***

С чего начинается утро любого нормального человека? Наверное, оно начинается с будильника… Или с прохладного душа. С ароматного кофе. Но куда чаще с компьютера. У Найта утро начиналось с никотиновой жвачки. Ещё не успев разлепить глаза, парень на автомате нашарил на тумбочке шуршащую упаковку, извлёк из неё две жвачки и закинул их в рот. Лишь тогда Найт наконец разрешил себе открыть глаза, пробормотать под нос что-то нечленораздельное, после чего подняться с кровати, спешно прогуляться до туалета, а затем усесться за компьютер. Следующие полчаса парень лазил по стандартному списку сайтов, ни на чём особенно не акцентируя внимания и не вчитываясь. На левом мониторе, который играл роль плексотелевизора, тем временем — к самому обыкновенному компьютеру всегда шёл тройной монитор, состоящий из большого экрана прямо перед пользователем, а также двух экранов по бокам, они были поменьше — какой-то мужчина вещал о некой Мэлани Китс — бедняжке, которая попала в лапы к кровожадному маньяку. — Это Мэлани-то бедняжка? — проворчал парень. — Да она сама маньяк-насильник со стажем, — хмыкнул он, не отрывая взгляда от основного экрана. — Сдохла, сучка, так тебе и надо, — беззлобно продолжал он разговор с пустотой. — Ты, детка, не особенно злись на меня за эти слова, знаешь же, как мне на тебя плевать… Так же, как, впрочем, было плевать и тебе на меня, не так ли? — Найт даже взглянул на потолок, словно бы ожидая, что оттуда спрыгнет Мэлани собственной персоной и как всегда, ехидно улыбнувшись, скажет какую-нибудь гадость в ответ. Мэлани была главным конкурентом Найта в Телешоу, и ещё месяц назад в тройке лидеров она занимала первое место, тогда как Найт был вторым. Вообще-то игроком он был куда более сильным, но в Телешоу играл десять месяцев, тогда как Мэлани — с самого его возникновения, поэтому в какой-то степени она являлась Символом данной игры. Однако месяц назад Мэлани исчезла, и, на удивление Найта, Телешоу не слишком долго плакало по своей фаворитке. Так Найт и взошёл на пьедестал победителя, и парня совсем не волновал тот факт, что в какой-то степени это было нечестно. Ну и что? Последняя игра тоже была выиграна нечестно, ведь Найт, играя роль Жертвы, в то роковое утро проснулся с полным багажом собственных реальных воспоминаний! Брюнет не знал, в чём была причина подобного сбоя, ведь за виртуальной памятью игрока должен был следить мощный сервер, тот самый, который вбирал в себя проекцию мира! Как же от системы могла укрыться столь явная ошибка, понять возможности не было, да Найт и не старался. Он выиграл — а это главное. Звонок в дверь оказался настоящей неожиданностью, потому что гостей брюнет не ждал, и, если уж на то пошло, к нему особо никто и не рвался. Разве что Гарри, его продюсер. Но у него был свой ключ, так что тратить время на звонки Гарри бы не стал, а значит, за дверью какой-то незнакомец или незнакомка, не дай бог фанатка или религиозный сектант, а может, даже эти придурошные детишки, что продают печенье, — о господи, паника, что делать, плевать. На этом размышления Найта закончились, а всё дальше происходящее было сделано скорее на автопилоте. Натянув на себя серые потёртые джинсы — не открывать же дверь голышом: если там окажется какая-нибудь истеричка, она ещё и в суд подаст за попытку изнасилования, и в суде её даже никто не спросит, с чего это она околачивалась около квартиры Найта, — парень не спеша добрался до двери. В глазок брюнет из принципа не смотрел, считая это признаком трусости. Да-да, ты, тот, кто периодически смотрит в глазок, тебе должно быть стыдно! Впрочем, открыв дверь, Найт пожалел, что не трус и не пользуется столь удобным изобретением. В коридоре его поджидал какой-то парень, очень уж походящий на бомжа. — На опохмел не дам, — не вслушиваясь в бормотание незнакомца, с ходу спокойно оповестил гостя Найт и захлопнул дверь. Что за глупость: ходить по квартирам с утра пораньше? И куда же смотрит подъездная охрана?! Найт был в возмущении, хотя если бы кто-нибудь сейчас посмотрел на него, вряд ли бы догадался об этом, ибо непробиваемое снисхождение сходило с лица парня лишь в игре и только после коррекции его воспоминаний. Ведь то, кем мы являемся, наше отношение к жизни, людям, животным — всё это, по сути, держится на наших воспоминаниях. Измени их — и ты изменишь человека. Конечно же, большую часть черт характера стереть было невозможно, но их можно было, по крайней мере, смягчить. А именно этого и требовали зрители, которые жаждали увидеть очередную до дыр заезженную историю запретной любви между учеником и учителем или между двумя лучшими друзьями. Звонок в дверь повторился. Ну и настойчивый же бомжара. — Чего тебе, Бомж, — спокойно поинтересовался Найт, вновь открыв дверь. — Я не бомж! — тут же вспылило рыжее нечто, распространяя вокруг себя удивительно терпкое амбре, от которого бы наверняка подохли все тараканы и завяли цветы, будь в этом доме хотя бы один таракан или живой цветок. — Тогда кто? — невозмутимо продолжил допрос Найт. — Я Дэй! — С этими словами парень упёр руки в бока, кажется демонстрируя этим своё негодование. — Бомж, ты сказал? — Найт сделал вид, что не расслышал. — Дэй! — Бомжа-а-а-ара… я сейчас позвоню в полицию, — спокойно пригрозил брюнет. — Я и есть полиция! — С каких пор в полиции работают бомжи? — Да не бомж я, ты глухой, что ли?! Я Дэй! — Сколько бы раз ты ни повторил своё имя, это вряд ли чем-то тебе поможет. Будто бомжа не могут звать Дэем. — Я Дэй, который из игры! — Ах, вот оно что… Ты проигрался, и теперь ходишь по улицам и клянчишь деньги? Это низко. — Ты идиот? — Гость явно был очень зол, интересно почему? — А ты бомж, — совсем не обиделся Найт. Многие люди постоянно твердят, что им всё равно, что о них говорят и думают, но в 99% это лишь их желание таким образом защитить себя от нападок окружающих. Но Найт был из тех, кто, наоборот, уверял всех и каждого, что их мнение ему важно, хотя в действительности ему было плевать. «Что? Красный галстук? Идёт мне? Обязательно надену, большое спасибо за помощь!» — улыбался он своей очередной знакомой и тут же вытаскивал из кармана галстук совсем другого цвета. В этом был весь Найт. — Я НЕ БОМЖ! Я ПОЛИЦЕЙСКИЙ! И ЗОВУТ МЕНЯ ДЭЙ! Я БЫЛ ТВОИМ СОПЕРНИКОМ В ТЕЛЕШОУ! — проорал рыжий. — А-а-а-а… так моим соперником был бомж? Какой кошмар, — сухо бросил Найт и попробовал закрыть дверь повторно, но нога Дэя, вставшая между дверью и косяком, помешала осуществлению дерзкого плана брюнета. — Найтарус Макк, вам угрожает опасность! — В лице бомжа? Я в курсе, — невозмутимо хмыкнул Найт. — Да что тебя, чёрт побери, заело, что ли, с твоим бомжом?! — К счастью, вы не мой, — учтиво поправил Найт. — Да впусти же ты меня, наконец! — Чтобы какой-то бомж ходил по моей квартире и отравлял воздух? Нет, спасибо… — Ну-ка отойди! — Дэй в бешенстве толкнул дверь с такой силой, что она аж в стену врезалась, тогда как Найт приземлился на пятую точку. Впрочем, на лице его сохранялось удивительное спокойствие. Мда… Не так рыжий собирался начать знакомство с этим парнишкой, ну да ладно. Прошлого уже не вернуть, а за бомжа это говно ещё ответит! — Простите за беспокойство, — зло бросил Дэй, разуваясь и проходя сразу на большую кухню. — И вам умирать долго и мучительно, — в тон Дэю кивнул Найт, поднимаясь с пола и следуя за ним. Что ж… бомж прорвался в квартиру, печально, конечно, но не смертельно. — Долго и мучительно скоро предстоит тебе… вам… тебе! На «ты», ок? — Переживу, — смиренно кивнул Найт, насыпая себе в кружку кофе. — Мне две ложки сахара и сливки с кофе пятьдесят на пятьдесят, если есть, — Дэй активно изображал из себя уверенного и наглого парня, но внутри у него тряслись все поджилки! Он вломился в квартиру к предполагаемой цели Шута и ведёт себя как деревенское хамло! Узнай об этом Маслоу, и Дэй со спокойной душой может распрощаться с какой-нибудь частью своего тела. Как ни странно, но Найт исполнил пожелание полицейского и уже через минуту поставил стакан горячего ароматного кофе перед рыжим гостем. — Всё же узнал меня? — расслабился Дэй. — Не, понятия не имею, кто ты, но раз припёрся, сиди уж, главное, ни к чему лишний раз не прикасайся, и попробуешь что-нибудь спереть — отрежу руку, — монотонно проговорил Найт, вертя в руках нож для разделки мяса. — Я не вор! — вновь разозлился Дэй и, поняв, что словами ничего не добиться, достал из кармана штанов свой полицейский чиппер. — Моё имя Дэймон Бренди, я офицер полиции, работаю в ГОРе. Сейчас мы расследуем серию убийств игроков Телешоу неким Шутом. — А-а-а… Я видел новости в сети, — кивнул Найт, отпивая горячий кофе. — Ну, хоть что-то ты знаешь, — вздохнул Дэй. — Что-то? Я многое знаю, — заметил Найт. — Ага, вот только меня до сих пор не узнал. — А должен? — Я же сказал, что тоже играл в Телешоу! — Ну и что? — чуть приподнял брови Найт. — У меня было больше пятидесяти соперников, я не обязан помнить каждого в лицо. — Я был последним! — А-а-а… — снова меланхолично протянул брюнет, — ты выглядишь иначе, чем в игре. — Да ладно? — фыркнул Дэй. — Чья бы корова мычала, — заметил он, невольно разглядывая Найта. Предстал парень перед детективом в одних лишь джинсах, которые были надеты, кажется, на голое тело, подобное впечатление складывалось из-за тёмных лобковых волос, видневшихся из наполовину расстёгнутой ширинки. Они были куда более густые, чем те, что узкой дорожкой росли выше и доползали до пупка. «Парниша без комплексов», — хмыкнул Дэй, взглядом цепляясь за шрам на левом запястье брюнета. Шрам был очень толстый, как будто по руке Найта кто-то рубанул не то топором, не то чем похуже, по крайней мере, на шрам неудавшегося самоубийцы он точно не походил. Да и с какой стороны ни посмотри, Найт казался человеком, который скорее поубивает всех вокруг, чем наложит руки на себя. Нет, он не был диким или злым, наоборот, вёл себя очень спокойно. Но некий дух бунтарства выражался и в зачёсанных назад чёрных волосах, и в выбритых на висках узорах в виде зигзагов, и в чёрных размазанных под глазами «синяках». Уши, как ни странно, проколоты у Найта не были, зато в левой брови красовались три чёрных колечка. Также было крайне трудно не заметить татуировку во всю спину парня: огромную волчью морду, на которой спокойный взгляд жёлтых звериных глаз странным образом сочетался с озлобленным оскалом. Тату была качественная, с тщательной прорисовкой каждого волоска на морде волка. Волчьи уши стояли торчком, словно уловили что-то интересное. А на заднем плане, за волком, по всей спине бежали странные знаки, очень похожие на миниатюрные пентаграммы или сетевые паутины, сумбурные и не имеющие на первый взгляд и намёка на логику, а в действительности расставленные по определённому принципу, который был известен разве что носителю этих знаков. Все знаки поднимались вверх к одному-единственному символу, что красовался на шее под затылком. От него, вверх по шее и уходя за уши, также вились те самые странные знаки. Дэй далеко не сразу признал в них микросхемы. — Восемьдесят три штуки, — заметив заинтересованный взгляд, пояснил Найт, — и каждая уникальна. — М-м-м… здорово, — пробормотал полицейский, взял в руки чашку с кофе и сделал пару глотков. Правда, тут же пожалел об этом, закашлялся и заплескал бежевой жидкостью весь кухонный стол. — Что… это? — просипел он, отплёвываясь от приторной массы. — Две ложки сливок и сахара с кофе 50 на 50, разве не так? — невинно поинтересовался Найт. — Вот… — Дэй хотел обозвать брюнета очень некультурным словом, но вовремя вспомнил, что он на работе, а Найт, пусть и заноза в заднице, но всё же тот, кого он должен охранять: — Придурок… — наконец выдохнул Дэй. — Зато не бомж… — Ты решил замучить меня этим?! — Правда глаза колет? — Сколько! Раз! Мне! Повторять! Что! Я! Не!.. — То есть ты хочешь доказать мне, что будучи человеком, имеющим работу и какой-то достаток, добровольно одеваешься в подобные вещи? — наморщил нос Найт. — А что не так-то? — немного сконфуженно спросил Дэй. — Хм… — Брюнет критически осмотрел своего гостя с головы до ног. — Ты правда хочешь знать? — удостоверился он. — Да уж, пожалуйста, поделись со мной своим Важным мнением, — ехидно зашипел рыжий. — Хорошо, — пожал Найт плечами, совсем не обратив на это ехидство внимания. — У тебя нечёсаная голова, некрасивое лицо, какая-то нескладная фигура, а может быть, её портит этот мерзкий свитер с жирафом или старые вытянутые штаны, которые вот-вот порвутся у тебя между ног. Твои ботинки вообще оставляют желать лучшего, не пробовал их помыть? Попробуй как-нибудь, ты удивишься тому, как они преобразятся! А ещё от тебя воняет спиртным и потом. Одним словом, ты пьяный урод с жутким чувством стиля, — подытожил брюнет, сложив ладони домиком. — Это… всё?.. — хрипло пробормотал Дэй, готовый провалиться сквозь землю. В отличие от Найта, его всегда трогала критика в свой адрес, он либо бесился, либо расстраивался, либо бесился и расстраивался; просто же не обращать внимания, как ему советовали его знакомые, он не мог, не умел, не хотел, в общем, был не способен. — А, и ещё ты грызёшь ногти и руки у тебя в отвратительном состоянии, — поспешно добавил Найт, — теперь, кажется, всё. — Ах ты, маленький!.. — взвыл Дэй, вновь борясь со страшным приступом сквернословия, что так и рвался наружу. — Маленький? — удивился Найт. — Я, между прочим, выше тебя, пусть и всего на пару сантиметров. Или ты имеешь в виду возраст? Я не маленький, я молодой мужчина. — Это я молодой мужчина, а ты ещё нерадивое дитё! — Ага, бомж мезозойской эры всё ещё мнит себя молодым и свежим? — тут же нащупал больное место Дэя брюнет. — Как ты меня назвал?! — Смотри, старикашка, не стой слишком долго на одном месте, а то сам себя песком засыпешь! — Эй, да ты… а ты!!! Нет, это детский сад какой-то, два взрослых мужика страдают хернёй, тогда как у одного жуткое похмелье, а другого вот-вот убьют! — простонал он, взывая этим к здравому смыслу Найта. Но тот либо этого не понял, либо сделал вид, что не понял. — Ещё кофе? — предложил он. — Кхм… — откашлялся Дэй. Разговор явно граничил с маразмом, поэтому стоило поскорее начать всё сначала, пока не стало слишком поздно. — Мистер Макк, — официально обратился он к брюнету, — когда я сказал, что вам грозит опасность, я отнюдь не шутил. За последний год было найдено десять трупов, вы слышите меня, десять трупов лучших игроков Телешоу! А сколько пропало без вести — даже говорить не хочу! И это отнюдь не совпадение! На вас ведётся охота! — Мы снова на «вы»? — заметил Найт. — Ты вообще меня слушаешь?! — Конечно-конечно… — Тебя убьют! — Не обязательно… — Если не согласишься на помощь полиции, то обязательно! Шут уже сделал первый шаг! — Шут? — мысленно Найт встрепенулся, но внешне этого никак не показал. — Да, ты уже встречался с ним, если не ошибаюсь. — Да… — отрешённо пробормотал Найт, взгляд которого внезапно переполз на запястье, — в игре он пытался пробудить мою память… Боль в руке знаменовала этот шрам, а краска на шее — татуировку… И как я раньше об этом не подумал? — вздохнул он. — В игре-то я был уверен, что схожу с ума! — Все начинали с этого. Шут проникает в игру и сначала издевается над своей целью морально… — Не сказал бы, что он прямо-таки издевался надо мной, — покачал Найт головой, — просто это было… странно. — Так или иначе. Шут очень опасен… — И что же ты предлагаешь? — Мы будем тебя охранять, — в лоб сообщил Дэй. — Охранять? Меня? Вы? Вас много? — Вопросы были заданы с таким равнодушием, словно Найту было не важно, ответят на них или нет. — Наш отдел. Мы будем присутствовать в твоём доме, каждый в свою смену. — Толпа бомжей в моем доме? Всегда мечтал… — проворчал Найт, отставил стакан с кофе и поплёлся в свою комнату. — Эй! Погоди, я ещё не договорил. — Мне всё равно, я опаздываю, — холодно сообщил брюнет. — Нет-нет-нет, пока Шут не будет пойман, твои выходы на улицу мы сведём к нулю! — Сводите сколько хотите, — пожал парень плечами, — я в любом случае выйду из дома, хочешь ты этого или нет, — упорствовал Найт, стаскивая с себя штаны. Под ними действительно ничего не оказалось, но брюнета это совсем не смущало, а рыжий был слишком зол, чтобы обратить на это внимание. — Да как же ты не понимаешь! Тебя могут убить! — Ну и что? — Этот вопрос заставил Дэя замолчать. — Что значит «Ну и что»? Это же… твоя жизнь… — неуверенно пробормотал детектив. — Вот именно. Моя, — хмыкнул брюнет, который уже успел облачиться в синие узкие джинсы, футболку и чёрную толстовку с капюшоном. В этом виде он до странного напомнил того самого Шута, только, в отличие от него, Найт был выше и коренастей. Брюнет невозмутимо прошёл мимо Дэя в коридор, обулся и вышел из квартиры, не дожидаясь детектива. — Эй! Постой! Хотя бы скажи, куда ты идёшь! — В гости к маме, — было брошено детективу. К маме? В гости? Причина ухода казалась безобидной. Но только казалась.