Самое страшное явление, с которым когда-либо сталкивалось человечество, вовсе не война, чума или крах мировой экономики, — это скука. Именно она подталкивает людей к пропасти под названием Безумие, именно она зачастую внушает в человека Любовь, именно она виновна в тех проблемах, что зачастую окружают каждого из нас. Кто-то решится утверждать, будто дело вовсе не в нашей врождённой жажде «приключений», что название этому — невезение! Пробормочет себе под нос ерунду про тёмные и светлые полосы, которыми якобы пронизана наша жизнь, не забудет упомянуть судьбу, а может, и карму. Чушь на чуши. Никто не хочет признаваться в том, что жажда «приключений» и невезение — по сути одно и то же. И причина всему не возвышенная Судьба, пугающая Карма или обидная Случайность — во всём виновата только скука.
Лишь насытившись впечатлениями, на какое-то время люди успокаиваются, и тогда проблемы уходят на задний план, а жизнь становится размеренной и тихой. Но слишком долго пребывать в таком состоянии мы не способны. Может быть, мы боимся превратиться в бездушные овощи? Или просто свихнуться от тягучей рутины? Кто знает, кто знает. Главное, что, как только всё становится слишком хорошо, а значит крайне скучно, дорогие сердцу проблемы вылезают наружу. И, о чудо, развлекают нас покруче цирковых клоунов, вызывая в нас гамму разнообразных эмоций, ускоряя темп нашей жизни и, пусть и не на долгое время, но развевая тот ореол скуки, с которым мы рождаемся и с которым нам суждено умереть.
Но согласитесь, проблемы — пусть и отличный способ для уничтожения скуки, вот только не самый приятный. Порой жизненные трудности обостряются настолько, что мы уже буквально грезим убогой рутиной, но, как назло, когда чего-то очень хочешь, зачастую проще удариться головой о топор, чем получить это. В результате мы ломаемся под тяжестью гнёта, и наши нервы, не выдержав напряжения, лопаются, как струны гитары, заменить которые, увы, возможности у нас нет. А время тикает. Тик-так, тик-так… Проходят года, столетия, новые технологии, новые взгляды, новое виденье мира, нам кажется, что общество становится проще, демократичнее, вот только сама жизнь обрастает всё новыми рядами шипов и иголок. А результат — нервное напряжение, плавно перетекающее в истерики, психозы, самоубийства и до отказа забитые палаты больниц для душевнобольных. Но одно дело — когда на грани нервного срыва находится человек, совсем другое — когда на этой границе балансирует весь мир.
В какой-то момент люди осознали, что нужно срочно что-то менять, и тогда на сцену вернулись дорогие нашему сердцу Игры. Конечно же, они сопровождали человечество на протяжении всего его существования, и их количество было бессчетно. И тем интереснее была игра, чем больше в ней присутствовало риска. Испокон веков считалось, что нет ничего более зрелищного, чем игра с человеческими жизнями, будь то Колизей, на арене которого проводили кровавые бои между гладиаторами на радость толпе и Императору; рыцарские турниры, где кровь проливали, дабы отстоять свою честь; или даже обыкновенные дуэли. Со временем подобные «развлечения» признали варварскими, и тогда на первый план вышли игры на деньги: пора разнообразных телешоу и казино, когда игра в рулетку или покер грозила оставить вас без штанов, а Джек-Пот был способен превратить посудомойщика в миллионера, впрочем, последнее случалось крайне редко. Люди и тогда жаждали острых ощущений, связанных с красавицей смертью, но общественные правила во многом ограничивали их поступки, заставляя прятать за семью печатями свои потаённые запретные кровавые желания. Единственной отдушиной был разве что кинематограф, который с удовольствием показывал даже самые необыкновенные и живописные сцены насилия, упадка и разложения. Но многие писатели и режиссёры прошлого пророчили возврат общества к запретным играм, считая, что рано или поздно люди прекратят трястись над человеческой жизнью, и наконец-то и ей дадут красную цену, и возведут новый Колизей или, быть может, что-то ещё более жуткое, кровавое и, безусловно, пленительное. И появятся игры, в которых участников разрезают на куски, стреляют игрокам в затылок при неверном ответе в викторине или отрезают пальцы за неверно выбранную карту, тогда как милым старушкам, хладнокровно наблюдающим всё это, предоставлялась бы возможность делать ставки на то, сколько игроков к концу программы выживет и выживет ли вообще. Никто и предположить не мог, что перенасыщенное насилием интелтелевиденье попросту отобьёт у зрителей вкус к смерти, сделав людей практически равнодушными при виде истерзанного трупа молодой девушки или валяющегося в помойке искалеченного младенца. Народу наскучила кровь, насилие, крики и кишки, разбросанные по ванной. Лишь ужастики, нашпигованные различными спецэффектами, производили хоть какое-то впечатление, чего нельзя было сказать о настоящей куда более тусклой, чем интелтелевизионная, смерти и вполне себе реальных мертвецах.
«Фуфло ваше Мясо!» — было сказано одним семилетним мальчиком, который по какому-то удивительному стечению обстоятельств оказался на месте одного из самых скандальных убийств, где жертв психопата пришлось буквально отмывать от стен. И эти три слова ярко выразили мнение тысяч равнодушных. Фраза в мгновение стала крылатой.
Что же в действительности было так необходимо современному обществу, разъяснил обыкновенный служащий самой обыкновенной фирмы, которая делала упаковки для различной продукции. Звали его Том Кастер. Кастер был зарекомендован как молодой не слишком амбициозный, но крайне симпатичный мужчина, душа компании, любил устраивать своим коллегам корпоративные вечеринки, был отзывчивым и весёлым, одним словом — Хорошим парнем. А ещё Том был виновен в двенадцати самоубийствах.
Дело в том, что этот, как выразились его коллеги, неамбициозный малый, слегка меланхоличный и с очаровательной улыбкой, очень любил флиртовать с девушками и влюблять их в себя. Нет, его не особенно интересовал секс — и тем более создание семьи. А вот блеск в глазах, который появлялся у очередной приманённой симпатичным личиком жертвы, что сидела за столиком напротив и рядышком у барной стойки, был до жути пленителен. Когда же Том собственноручно этот блеск гасил, он чувствовал себя как минимум Богом. И ведь для этих девушек он действительно был таковым. Парень завораживал своих жертв, буквально заставляя их полюбить себя так, как они ещё никогда и никого не любили, а затем день за днём менялся, портил девушкам жизнь, трепал нервы. Когда же все силы из очередной несчастной цели уходили, он попросту бросал её. И тогда, измотанные и замученные, жертвы ментального маньяка приходили к роковому решению. И так было не раз… Не два… Двенадцать.
Когда, наконец, за дело взялась полиция — её подняли на уши родственники последней жертвы, — оказалось, что у двенадцати убивших себя девушек был, к удивлению многих, один и тот же парень. Тома наконец-то схватили, подозревая его в серийном убийстве. И знаете, наглец Кастер даже не подумал скрывать своих «подвигов». Он всё с той же улыбкой, с какой ещё утром рассказывал соседям свежий анекдот, что услышал по плексотелевизору, поведал грозным полицейским, как доводил своих девушек одну за другой до решения свести счёты с жизнью. При этом у парня была записная книжка, в которую было вписано имя каждой его жертвы, а напротив имён значилось то время, за которое парень смог довести девушку до самоубийства. Да, Кастер вёл список. Последняя жертва наложила на себя руки через два месяца после знакомства с Томом, и он был этим результатом очень доволен и даже горд. Поговаривали, что к тому времени как Кастера схватили, у него была тринадцатая девушка, которую прозвали тринадцатой жертвой Кастера, вот только никто так и не узнал, кто это и что с ней произошло. Наверняка бедняжка, узнав, каким в действительности был её парень, удавилась или наглоталась снотворного, в общем, закончила так же, как и предыдущие подружки Тома.
История Тома Кастера моментально облетела все новости. Газеты запестрили вызывающими заголовками, интелканалы заполнила реклама скандального интервью, которое грозились сделать пять самых отвязных журналистов города. Том наслаждался подобной популярностью и был готов стать участником сотни интервью, но власти дали разрешение лишь на одно. Время, которое предоставлялось папарацци, также было ограничено, так что материала хватило всего на десять минут. Но какие это были десять минут! Они, по сути, стали отправной точкой.
— Зачем вы это сделали, Том? Что вас заставило совершать столь страшные преступления? — Самым наглым из пяти журналистов считали Анжело (ударение на А) Кьярэ, молодого парня, который к тому времени только окончил университет, но уже умудрился пробиться к самым вершинам журналистского дела, за что коллеги мальчишку искренне и нежно ненавидели.
— Скука, — спокойно ответил тогда Том, и все, кто замер перед экранами своих плексотелевизоров, ахнули. Каждый делал вид, что удивлён и даже возмущён этим ответом, на деле же все понимали Тома, понимали и даже чуточку завидовали его решимости.
— Убийство от скуки? — тем временем не стеснялся напирать Анжело, игнорируя сопящих и недовольных коллег и готовый залезть им на головы, потому что из всей пятерки он был самый низкий и, естественно, самый молодой.
— Не убийство, — тогда учтиво поправил журналиста Том. — Я делал это не чтобы убивать, — улыбнулся парень в камеру, — мне был интересен не результат моих действий, а сам процесс.
— Какой именно процесс вы имеете в виду? — На этот раз Анжело опередила плоскогрудая брюнетка с очень пухлыми, наверняка накачанными губами. Она считалась одним из лучших журналистов самого популярного интелканала и не собиралась так просто проигрывать какому-то растрёпанному воробью, коим она называла молодого журналиста. Анжело действительно был похож именно на воробья: растрёпанный, всегда какой-то слегка помятый, взъерошенный и невыспавшийся, неизменно появляющийся везде и всюду в подростковой одежде, которая невыгодно подчёркивала его и без того хилое телосложение и несерьёзную внешность. Зато парень обладал такой светлой улыбкой, при виде которой у каждого сразу отлетали любые мысли о его внешнем виде. Да, Анжело никогда не соответствовал негласному дресс-коду, что было и не удивительно. В отличие от других четырёх папарацци, он работал на интелканале с очень сомнительной репутацией, который так и назывался — ЖЕпр, то есть жёлтая пресса. Вы спросите, почему такой действительно пробивной малый работал на какой-то там ЖЕпр? Достаточно было призадуматься, что такое Свобода слова и с чем её едят. Как бы грустно это ни казалось, но именно жёлтая пресса всегда и обладала той самой свободой слова. Всё потому, что то же правительство не заостряло внимание на придурках, которые утверждали, что мэр города — инопланетянин, а одна из самых известных актрис страны в действительности трансвестит. Получалось, что действительно серьёзным интелканалам информацию порой нагло надиктовывали и указывали, где и что показывать можно, а где — нет, тогда как ЖЕпр игнорировали и не замечали, что между рассказом о снежном человеке и интервью с вампирами проскальзывали вполне себе правдивые вещи: статьи о бюрократии, взятках, убийствах, изнасилованиях. Обо всём. Нет, журналисты ЖЕпр вовсе не надеялись разоблачить кого-либо с помощью закона. Это было делом бесполезным и неблагодарным. Они лишь желали рассказать людям о том, что творилось у них на глазах, но чего они упорно не замечали. Конечно же, фанатов у ЖЕпр было не так уж и много, зато антифанатов… На электронную почту лично к Анжело каждый день приходило до тысячи ругательных писем. Только его это совсем не трогало. Фи, какая глупость, слушать незнакомых ему людей. Анжело всегда был уверен лишь в правоте одного-единственного без преувеличения гениального человека — и этим человеком был он сам.
— Процесс доведения жертвы до определённого состояния, когда она не хочет жить, — тем временем отвечал Том, сложив пальцы домиком и улыбаясь во все свои тридцать два зуба.
— То есть вам нравилось играть с чувствами девушек? — вновь на первый план в интервью вылез Анжело.
— Именно так! — Том обрадовался, что кто-то так точно выразил его состояние, и сцепил пальцы в замок. — Да… именно так… — подумав, повторил он для убедительности. — Мне нравилось издеваться над их чувствами… в конце концов, говорят, что душевные раны куда болезненней и глубже, а главное — они плохо заживают. — Тогда сияющая улыбка Тома внезапно превратилась в оскал, и все, кто его увидели, вздрогнули, но глаз от экранов не отвели.
Тома так и не смогли осудить, потому что при всём, что было им сказано, юркий адвокат, нанятый им, доказал, что к самим самоубийствам парень причастен не был. Он просто бросал девушек, тем самым разбивая им сердце — так это делали тысячи парней, — жертвы же, слишком эмоционально переживая разрыв со своим любимым и единственным, прыгали со зданий, резали вены или пили снотворное, но это было уже их личное решение и ничьё больше. Кастера отпустили, но шум вокруг него не угас. Нежась на волнах популярности и вовсю пользуясь ею, он написал книгу, в которой излагал свою собственную философию Антискуки, и она стала настольной книгой для многих подростков этого времени. В тот же год по стране прошла страшная волна самоубийств, и книгу запретили. Кастера попытались осудить повторно, но он снова откупился. Что ж, если человек не идёт к наказанию, оно само его настигает. Через пару месяцев после второго суда Кастера нашли мёртвым в собственной квартире. Его повесили, ему перерезали запястья, буквально нашпиговали различными таблетками и выстрелили в рот. Кто совершил это страшное деяние, так и осталось без ответа. Кто-то говорил, что Тома убили родители детей, что покончили с собой под влиянием слов, написанных в его книге, кто-то даже умудрился вспомнить тринадцатую жертву Кастера, наличие которой так и не было подтверждено, в действительности же убийцу Тома никто так и не нашёл. И если совсем уж начистоту, и не искал.
Интелтелевиденье тем временем, заметив, какой ажиотаж вызывает в народе тема человеческих чувств и какие деньги на этом можно заработать, засело за разработку чего-то нового и до того небывалого, чего-то, о чём так мечтали интелтелезрители. Тогда-то и было придумано уже знакомое вам Телешоу. В реализации этой идеи немалую роль сыграли ещё две личности — отец и сын Марази (коллеги этих типов любили из их фамилии убирать первую А). Эти два нанотехнолога создали первую в мире проекцию реального мира, погружаясь в которую человек с трудом мог отличить данный мир от реального. Тут же вслед за открытием потянулись утверждения по поводу того, что наконец-то современные технологии позволили создать ту самую полноценную виртуальную реальность, о которой было написано столько книг и снято столько фильмов, на что Марази отрицательно качали головой и что-то бормотали про моделирование мира, про некие параллели, баланс и гармонию. Оба были уверены, что мир, созданный ими, так же реален, как и тот, в котором жили они сами. Когда же их спрашивали, почему же в их детище попасть было можно только посредством подключения мозга к большому симбиокомпьютеру, который также был сконструирован учёными, те заявляли, что это и не компьютер вовсе, а механизм куда более сложный и выше понимания обыкновенных людей. Но кого это волновало? Вот именно, никого…
Площадку для Телешоу подобрали. Дело оставалось за малым. Название, игроки, а главное, Правила. Но и здесь создатели новой игры не слишком заморачивались. В качестве названия решили взять одну из самых часто используемых в романтических произведениях фраз, что-нибудь в меру пафосное, трогательное и в то же время драматичное. Так Телешоу и приобрело название «Научи меня любить». Первыми игроками могли стать все, кто пожелает. А вот правила удалось обозначить лишь после нескольких пробных выходов телешоу в эфир. Для начала игроков разделили на две категории: Охотники и Дичь. Игроков погружали в проекцию реального мира, причём Дичь утрачивала свою память о реальности, воспоминания полностью заменяли фальшивыми. Охотники, как правило, помнили всё, и перед ними стояла одна простая задача: влюбить в себя Дичь. Первые раунды были ограничены временем и зачастую заканчивались ничьей. Но чем популярнее становилось Телешоу, тем стремительнее росли временные рамки, а позже играть и вовсе начали до тех пор, пока либо Охотник не завладеет Дичью, либо Дичь не отошьёт Охотника. При всём при этом за каждым шагом игроков в проекции можно было следить двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Самая длинная игра за небольшую историю телешоу шла почти три месяца. Самая короткая — день. Именно после этой короткой игры создатели телешоу поняли, что игроком может стать далеко не каждый человек. Влюбчивые идиоты не подходили на роль Дичи, так же как на роль Охотника не подходили мямли, даже если по сценарию были нужны именно они. Ах да, наверное, пару слов стоило бы сказать и о сценариях. Перед каждой новой игрой всегда проходило голосование, где интелтелезрителям предоставлялась возможность выбрать, какой из сценариев будут отыгрывать игроки. Пары были как гетеросексуальные, так и гомосексуальные. Но сценарии для всех были одинаковые: учитель/ученик, родитель/ребёнок, друг/друг, неудачник/миллионер и так далее. Можно было даже подредактировать характер Дичи посредством фальшивой памяти. Охотнику же следовало быть хорошим актёром и отыгрывать тот характер, который от него требовала толпа.
И, безусловно, как и в любой другой игре, через какое-то время в телешоу начали появляться фавориты, те, кто практически не проигрывал. Фавориты мало того что обогащались от игры к игре, так ещё и становились всеобщими любимцами и секс-символами.
Прошло уже два года с того момента, как Телешоу впервые появилось на экранах плексотелевизоров, но, кажется, ни единый житель мира больше не мог представить своей жизни без постоянных подглядываний за своими любимыми героями. А чему удивляться? Специфика жить не собственной жизнью, а чужой начала вырабатываться с развитием Интернета, а сейчас и вовсе достигла своего апогея. Телешоу «Научи меня любить» стало не просто вечерней передачей, но смыслом жизни для тысяч людей. Вот только всё, что так или иначе могло привести к славе и относительно лёгким деньгам, влекло за собой зависть, злобу и, наконец, смерть.
— …Мэлани Китс, одна из самых популярных игроков Телешоу «Научи Меня Любить», была найдена сегодня в мусоропроводе одного из старых зданий заброшенного города. Напомним, что девушка пропала из своей квартиры полтора месяца назад и до сегодняшнего дня никакой информации о её местонахождении известно не было. Нашёл Мэлани смотритель. Тело её было обезображено, также подтверждён тот факт, что девушка была подвергнута систематическим изнасилованиям и… — вещала журналистка с пухлыми губами с экрана плексотелевизора, что висел под самым потолком.
— Выключи эту гадость, а? — поморщился Дэй, обращаясь к бармену, что активно натирал прозрачный бокал.
— Только после того, как ты прекратишь напиваться с утра пораньше, — проворчал мужчина, что смотрел новости и переключать интелканал, конечно же, не собирался.
— Я не напиваюсь! — возмутился парень, тут же взлохмачивая свои неподдающиеся расчёске ярко-рыжие волосы, что доходили ему до лопаток.
— Ага, ты нажираешься… как свинья! — ухмыльнулся хозяин заведения. — А между прочим, девять утра, и не стыдно? Алкашня!
— От алкашни слышу, — беззлобно буркнул Дэй, подпирая щёку кулаком и тяжело вздыхая. — У меня есть причина напиваться, — томно добавил он, разглядывая опустевший стакан.
— Нет, это, конечно, здорово, что На Этот Раз у тебя Действительно есть Причина, и всё же… — не унимался бармен.
— У меня всегда есть причина! — тут же ощетинился рыжий.
— Ах да, и как это у меня из головы вылетело! — Мужчина хлопнул себя по лбу. — Неделю назад мы праздновали какой-то индийский праздник, до того — роды дворовой кошки, до того — тот факт, что накануне ты увидел падающую звезду, до того — ты пил за здоровье бабушки Эльги, которая, к слову сказать, уже три года как пребывает в маленькой урне в виде серого песка, до того — мы заливали горе из-за умершей золотой рыбки, и ладно бы своей, так соседской же, а две недели назад вообще был грандиозный праздник — день стеклодува! Я, правда, не знаю, каким местом ты относишься к стеклодувам, но это же мелочи, верно! Главное, выпить за их здоровье! А затем за здоровье родителей, соседей, за моё вот здоровье, за здоровье моей собаки и за каждого таракана в этом баре! А я ещё удивляюсь, чего это не могу справиться с вредными насекомыми! Так ты же так активно за них пьёшь — и с таким старанием, что они скоро будут не только съедать крошки на кухне, но ещё и читать мои газеты, носить мои тапки и срать в мой унитаз!
— Последнее особенно кошмарно… — вставил своё скромное «фе» Дэй, но бармен продолжал распаляться:
— Всем вокруг раздал своё здоровье, а сам того и гляди концы отдашь! О чём ты думаешь, Дэймон?! Тебе всего двадцать семь лет, а ты алкаш со стажем! С тремя стажами! Я и за девять жизней не выпью того количества, сколько ты пьёшь за неделю!
— Ты утрируешь, — обиженно забормотал парень.
— Если бы… — недовольно фыркнул мужчина и вновь всё своё внимание переключил на плексотелевизор. Ведущая как раз рассказывала о детстве Мэлани Китс, смакуя каждое слово и сверкая глазами. Эта новость ещё как минимум неделю будет трясти весь город, обсуждаться, переиначиваться и извращаться. Что может быть интереснее свежих сплетен!
— Если такой умный, зачем же открываешь бар в такую рань? — немного подумав, решил Дэй скинуть на бармена как минимум часть вины.
— А я его в такую рань и не открываю, — парировал мужчина, — я его попросту не закрываю. Но ради тебя, Дэймон, как-нибудь закрою. Буду стоять по ту сторону двери и смотреть, как тебя колотит похмелье, как ты бьёшься головой о дверь, заливаешься слезами, бормочешь себе под нос всякую фигню и сморкаешься в свой очередной дебильный свитерок!
— Не бывать этому! — гордо заявил парень, но тут же сник под тяжёлым взглядом уже выцветших глаз.
— Да ладно? — Брови бармена взметнулись вверх. — А кажется, месяц назад, когда бар закрывался из-за того, что во всём районе не было электричества, ты делал именно это! Ещё и половичок перед дверью мне подмёл! Спиной!
— Ну… это… — Дэй снова оробел. — Это был особый день, я просто не мог…
— Да помню я этот особый день, день рождения твоей бывшей… тоже мне, нашёл причину…
— Мне было грустно… — снова заныл Дэй.
— Грустно тебе бывает только в одном случае, когда в руке нет бутылки! Поэтому-то Джейн тебя и бросила!
— Ну всё! Хватит! Замяли тему! Неужели больше не о чём поговорить! — вспылил Дэй, одновременно хватая новую бутылку и уже открывая её, но бармен успел отнять у своего посетителя горячительный напиток и поставить бутылку обратно на полку.
— Я сказал — Хватит, — грозно пробасил мужчина. — О чём ты только думаешь?! Тебе ещё на работу сегодня! Тебя же уволят!
— Теперь-то наверняка, — горестно вздохнул в ответ Дэй. — Просрать дело шести месяцев! Шесть месяцев, Гэб! Я потратил на эту игру! Со сколькими мужиками и бабами пересосался — страшно подумать! Со сколькими подрался и скольким разбил сердце! А как мне было тошно после каждой игры! Ты даже не представляешь! А этот придурок взял и не прогнулся! Он просто послал меня! Внезапно! И без объяснений! И что теперь? Что, если и его так же, как эту Мэлани, через месяц найдут в каком-нибудь колодце, а?? Это я должен был стать победителем Телешоу, привлечь внимание маньяка и попасть к нему в руки, это я!
— Может, и к лучшему, — вздохнул бармен, — вдруг бы и правда попал к этому вашему Шуту…
— Тс-с-с-с! Это секретная информация! Вдруг кто-нибудь услышит! — тут же зашипел Дэй.
— Надо было думать об этом вчера вечером, когда, нажравшись, ты рассказывал каждому встречному-поперечному, какой ты крутой игрок, что Найтарус Макк — грязная свинья и вонючая обезьяна, твой босс — безмозглая скотина, а главное, как тебе, единственному умному и неповторимому, тяжело живётся в мире тупоголовых тюленей! А сейчас тебе бояться уже нечего… в такую рань твои зрители обычно спят! — развёл бармен руками. Действительно, с утра в баре никого не было. Никого — это значит совсем никого. Только Дэй да мужчина, который знал парня с пелёнок. — А в игре ты был такой невинной милашкой, — добавил бармен шутливо.
— В игре по сценарию мне было восемнадцать! — огрызнулся Дэй. — А не… а не!!!
— А не двадцать семь? Да… ты ещё тот старпёр… — сипло рассмеялся собеседник, зная, как болезненно Дэй провожал каждый год своей уже прожитой жизни.
— Гэб, заткнись!
— Конечно-конечно, — продолжал ржать бармен, — мне, вон, сорок восемь, меня уже закапывать пора, а я — прикинь! — ещё шевелиться способен! — С этими словами мужчина подхватил три бутылки дорогого вина, каждое из которых стоило не меньше пятидесяти тысяч чипов, и прожонглировал ими.
— Гэ-э-э-эб… ты не старый…
— Конечно не старый… Это ты у нас самая страшная развалина вселенной, — хмыкнул мужчина, отбирая у парня стакан с откуда-то взявшимся бренди. — Дэймон Бренди, прекратите доказывать значимость вашей фамилии, вы сами по себе бренди, что характером, что видом, к чему ещё и заполнять себя алкоголем, который вам, кстати говоря, не по карману!
— Запишешь на мой счёт, — пробубнил Дэй, нехотя слезая с высокого стула у барной стойки, — я даже не опьянел! — пожаловался он.
— Ещё бы! С твоим-то стажем! Давайте, мистер полицейский, тащите свою полицейскую задницу в ваше полицейское змеиное гнездо.
— Можно поуважительнее?! — уже у дверей вновь фыркнул Дэй.
— В дворники устройся — и будет тебе уважение! А пока ходишь в детективах…
— Я, между прочим, люблю свою работу, — не дослушав Гэба, пробубнил себе под нос Дэй, выходя на улицу и щурясь от слепящего утреннего солнца. Как же не хотелось на работу…
***
— Так! Всем сидеть! Никому не дышать! Вернусь — буду убивать! Ждите! — буквально проорал коренастый, высокий немолодой мужчина, больше похожий на медведя, когда влетел в помещение своего отдела и прошёл мимо своих подчинённых. Буквально выплюнув эту фразу, он скрылся за дверью своего кабинета, оставив находящихся в комнате ребят тихо приходить в себя и Бояться.
— Медведь зол, — послышалось чьё-то шушуканье.
— Да ладно? Нихрена себе проницательный ты наш! Да что проницательный, великий психолог! Лишь взглянув на человека, определил его настроение! Браво!!! — зааплодировал помятый невысокий блондин с голубыми-голубыми глазами, миленьким-миленьким личиком и блядским-блядским характером. — Мало того, что полночи пришлось бегать от какого-то придурка с ножом, теперь ещё и огребать от Медведя? Не-е-е, друзья мои, как хотите, а я упиздовываю! — нагло заявил он и уже собирался развернуться на сто восемьдесят градусов и смыться с работы, но наткнулся на такого же высокого, как и только что пролетевший мимо босс, но куда более молодого парня, выбритый череп которого покрывала татуировка из какого-то замысловатого узора. В руках лысый держал трёхлитровую банку, которая была заполнена мелочью уже наполовину.
— От мужиков с ножами ты избавишься, как только прекратишь трахаться с их жёнами, а это, — лысый кивнул на банку, — за «уПИПздовываю» пять чипов, — скомандовал он. Блондин, что-то пробормотав себе под нос, нарыл в карманах мелочь и бросил в банку. Таким незатейливым способом в главном отделе расследований — сокращённо ГОР — боролись со страшным сквернословием, которое в последние месяцы достигло своего пика. Когда вместо «Есть, сэр» тот же Дэй с бодуна пробормотал «Нахуя?» — в тот момент Дэй был «обескуражен» внезапно нагрянувшей проверкой и их вопросами, — все поняли, что пора приобщаться к обыкновенному человеческому языку. А что же пугает людей больше, чем расставание со своими драгоценными деньгами? Вот и решили за каждое матерное слово жестоко карать чипом. Материться парни действительно стали куда меньше.
— Никто и никуда не пойдёт, — тем временем пробасил лысый, ставя банку обратно на полку, на которой она всегда покоилась. Банка наполнялась доверху уже не меньше трёх раз.
— Конечно не пойдёт, Эгон, — активно закивал Стэм лысому, — я лично побегу! — С этими словами блондин действительно попробовал добежать до двери, но раньше «споткнулся» о ласково подставленную ногу лысого и растянулся на полу.
— Ещё один прогул, и тебя уволят, — нахмурился Эгон, автоматически почёсывая свою лысину. Он делал так каждый раз, когда был в чём-то виноват. В данный момент он активно корил себя за падение Стэма и думал о том, извиниться или нет, или да, или нет, или да, или нет, ну нахер, Стэм сам напросился, но он такой хлипкий и…
Стэм, заметив жалостливый взгляд коллеги, тут же подскочил на ноги и обиженно прошипел:
— Не тебе, мелкотня, указывать, когда я могу уходить с работы, а когда нет. — «Мелкотня» из уст невысокого худого Стэма в адрес бритоголового бугая со спортивным телосложением и пугающим размером кулаков слышалась как минимум комично. Вот только лысый в ответ что-то фыркнул и пробормотал извинения. Дело в том, что Эгону было всего двадцать три, он был самым младшим в главном отделении расследований и так или иначе был обязан подчиняться своим более опытным коллегам, даже если этим коллегой был хилый блядоватый блондин.
— Ну-ну, Стэм, не кидайся на нашего лысика, ему ещё многому надо научиться, — проворковала Ксин, единственная девушка отдела ГОР, которая буквально повисла на руке мускулистого Эгона и послала ему воздушный поцелуй. Тот даже слегка смутился, но лишь встретился с насмешливым взглядом блондина, как смущение тут же утонуло в раздражении.
— Оу… Что это вы такие тихие? — в комнате появился вечно слегка нетрезвый Дэй. Он опоздал на работу на полчаса, но никто из присутствующих даже бровью не повёл. О пунктуальности Дэя слагались легенды. Ещё больше легенд было придумано по поводу его потрясающих свитеров. Сегодня рыжий как всегда нарядился. Ярко-жёлтый жираф взирал со свитера на всех присутствующих настолько невозмутимо, что всего на секунду, но у всего отдела промелькнула мысль о том, что «Хм, а свитер-то ничего!», но затем все как один мотнули головой, отгоняя жутковатые мысли. Ещё не хватало заразиться от Бренди его брендивыми свитерками.
— Ты как раз вовремя! — обрадовавшись ещё одной будущей жертве босса, воскликнул Стэм. Дэй поморщился и потёр виски.
— Можно потише, а? — простонал он.
— ПОТИШЕ?? — а это уже был босс. Видимо услышав, что Дэй соблаговолил-таки посетить своё рабочее место, он тут же вышел из своего кабинета. — Припёрся!
— И вам здрасте, — тут же сник Дэй.
— Здрасте, говоришь! — Босс сделал шаг в сторону Дэя. Мужчину буквально трясло от гнева. В одной руке он держал свёрнутую в трубочку газету.
— Угу… — совсем притих Дэй.
— Чего мне твои «угу»?! Работать надо, а не угу-кать! — взревел босс, бросая свёрнутую газету на стол. Та, развернувшись, продемонстрировала всем присутствующим свой заголовок: «Мелани Китс убита — ещё один фаворит Телешоу был найден мёртвым! Куда смотрит полиция?»
— И куда же, интересно, смотрит грёбаная полиция?! — Вопрос был адресован в первую очередь Дэю.
— Ну… эм… я вот мультики сегодня перед выходом посмотрел. Человека-крысу там… девочек-ромашек…
— Ты правда думаешь, что сейчас твои шутки уместны? — Мужчина отреагировал крайне холодно.
— Нет… простите… но я просмотрел все дела! — То, что Дэй, между прочим, не шутил, парень решил умолчать.
— Документы? Мы и без тебя знаем их уже наизусть!
— Босс… ну это! Да, я не оправдал ваших ожиданий, я… Я виноват! Я готов уволиться и…
— Уволиться??? Так… держите меня, я сейчас его прибью! — И ведь босс действительно вполне мог прибить Дэя. Пусть парень и отличался от той проекции, которая была создана в телешоу (он был куда выше и физически развит, хотя россыпь веснушек и лохматые волосы, как и противные свитера, оставались неизменными), но босс-то был совсем медвежьего вида, и единственным, кто, скорее всего, смог бы его не удержать, но хотя бы придержать, был Эгон. — Уволиться — что удумал, а? Ну нет, друг мой… тебе теперь, пока с этим делом не распутаешься, прямая дорога на работу! Жить здесь будешь! Спать, срать — всё будешь делать здесь! И ещё хоть раз увижу пьяным — самолично займусь твоим протрезвлением! Устрою тебе такую головоломку, что…
Босс ругался ещё минут тридцать. Оторвавшись на Дэе, он припомнил грешки и остальным своим подчинённым, после чего наконец немного успокоился, вздохнул как-то обречённо, в три глотка осушил большой графин с фильтрованной водой и заговорил куда тише:
— Слушайте и запоминайте… не разберёмся с Шутом — расформируют нас к чертям собачьим, — выдохнул он грустно. Все тут же напряглись. Босс — Серж Маслоу, мужчина уже немолодой, в этом году ему должно было исполниться пятьдесят семь, работал в этом отделении всю свою жизнь с тех времён, когда пришёл сюда ещё студентом, и было страшно даже просто подумать, что он к концу своей карьеры потеряет работу, а ведь если молодых ребят ещё куда-то пристроят, то уж Сержа однозначно вытолкают взашей. Дело было даже не в его возрасте, выглядел он куда моложе своих лет, на вид ему никто не давал больше сорока пяти — мужчина очень высокий и мощный, обладающий недюжинной силой, очень громким голосом и до жути вспыльчивым характером. Вот как раз последнее-то начальство терпело скрипя зубами, ведь Серж за свою жизнь успел послать в далёкие дали не один десяток шишек, и почему до сих пор удерживался на этой работе — можно было лишь гадать.
— Нет тут ничего удивительного! Хороший детектив не обязан быть учтивым. Хороший детектив находит преступников, а не ублажает толстосумов красивыми словами, — любил говорить Серж. Так-то оно так, но мир давно дошёл до того состояния, когда не надо было никого ублажать разве что Богу.
— Босс… — немного помолчав, выдавил-таки из себя Дэй, — я знаю, что подвёл вас, но поверьте мне, больше такое не повторится!
— Я знаю… — слабо улыбнулся Маслоу, подошёл к Бренди и похлопал его по плечу, — знаю, мальчик мой. И поэтому доверяю Его именно тебе. — С этими словами Маслоу сунул Дэймону серую папку с чьим-то делом. На её обложке значилось — Найтарус Макк.
— Да вы шутите… — простонал Дэй, открывая папку и встречаясь взглядом с до боли знакомыми глазами. — Вы что же, хотите, чтобы я…
— Именно, теперь он — цель Шута, это неотвратимый факт. Тебе лишь остаётся познакомиться с Найтарусом поближе и…
— Да куда уж ближе! В игре они такое вытворяли, что прям Ух! — хихикнула Ксин, вмиг возбудившись и начиная с утроенным старанием вылизывать свой леденец, из-за чего у большей части присутствующих в комнате тут же появилась острая потребность пробежаться до туалета.
— Эй, можно без напоминаний! Я просто делал свою работу! — тут же вспылил Дэй.
— Эх, мне бы такая работёнка пришлась по вку-у-у-усу, — протянул Стэм, развратно облизываясь.
— Вот и пошёл бы на игру вместо меня! — Дэй злился всё больше. — Уж ты-то со своими глазками вмиг бы всех очаровал, а? Так на кой хер вы выбрали самого страшного сотрудника ГОР — и для чего??? Для соблазнения какого-то безэмоционального придурка?!
— Ты вовсе не страшный, — возмутился Кори, — ты у нас… необычный! Тебя издалека видно. Все такие чёрно-белые — а ты у нас взрыв цветов и красок.
— Я не хочу видеться с ним! — поняв, что от коллег толку мало, заявил Дэй боссу.
— А вот это мы ещё посмотрим, — сухо усмехнулся Серж.
***
— Привет, помнишь меня? А?.. Нет… Как бы… хм… О, чувак, помнишь, я сидел у тебя на коленях? Что «выше»? Толще??? Эй?! Нет… Тоже не пойдёт… Мистер Найтарус Макк, я специальный агент… Что значит не специальный? Веснушек слишком много? Эй! Чёрт… да что же… — Дэймон стоял прямо напротив двери в роскошные апартаменты Найтаруса Макка и мялся, не решаясь постучать. — Господи, да что же ему сказать-то? А… была не была! — Палец лёг на кнопку звонка, и до слуха парня тут же донеслась приятная мелодия, послышались шаги, щёлкнул замок.
— Здравствуйте, я… это…
«Гениальное начало…» — пронеслось в его голове, но ругать себя было уже поздновато.
