ТО, ЧТО НАС НЕ УБИВАЕТ

Какое-то необъяснимое ощущение тревоги заставило маленькую седовласую женщину проснуться среди ночи. В комнате было жарко, даже душно, будто перед наступающей грозой. Тихонько поднявшись с продавленного старенького дивана, старушка сунула ноги в стоптанные тапочки и медленно пошаркала к закрытому окну, пробираясь через густой тяжелый воздух, словно сквозь толщу воды. Осторожно приоткрыв створку, она выглянула наружу, всматриваясь в безоблачное звездное небо. Да, конец апреля выдался на удивление жарким даже для их местности. Где-то на горизонте, словно сухие молнии, вспыхивали яркие вспышки. «Видать, точно гроза собирается, - подумала женщина, чуть прикрыв окно, но оставляя маленькую щель. – Или зарницы от жары так разыгрались». Покачав головой, старушка неслышно подошла к детской кроватке, стоявшей в углу небогато обставленной комнатки. Заглянув внутрь, немного успокоилась, увидев спокойно спящего годовалого внука. Ребенок сладко посапывал, разметавшись в кроватке, раскинув ножки и засунув кулачок в рот. «Спит, кровиночка, сиротинка моя ненаглядная. Зубик, видать, режется – все в рот тащит. Ну ничего, ничего. Вот батька утром придет, отправим в магазин, пусть тебе погрызульку какую купит, а то все пустышки уже измочалил». Бабушка погладила головенку ребенка, слегка прикоснувшись к белым пушистым волосам, и, поправив тонкое одеяло на малыше, побрела к своему диванчику. «Вот ведь, судьба-злодейка какая. И не знает ангелок несмышленый ласки и любви матери. Умерла родами и кровиночку свою на отца оставила да на бабку старую. Да разве заменит кто мать родную?» - старушка, прилегла на диван, предаваясь своим невеселым думам, и, пеняя старческую бессонницу, устало прикрыла глаза. Утро заглянуло в окно ярким солнечным лучом, щебетом птиц и уличным шумом. Бабулька открыла глаза и, повернув голову, наткнулась на яркие голубые глазенки уже проснувшегося внука. Малыш стоял в кроватке, держась за деревянную решетку одной рукой, а второй усиленно запихивал в рот пластмассовый остов сгрызенной пустышки. «Вот ведь, постреленок, как тихо всегда встает и не пикнет даже для порядка!» - старушка тепло улыбнулась ребенку и, кряхтя, встала с дивана. Подойдя к кроватке, вытащила внука и усадила на свою разворошенную постель. И неспешно занялась своими каждодневными делами: переодела ребенка в легкие штанишки и футболочку, умыла его, нагрела немного молока в маленькой кухонке и вручила бутылочку малышу. Пока тот с ожесточением грыз соску, не столько кушая, сколько унимая зуд в припухших деснах, сменила белье в кроватке. Затем, обложив малыша игрушками, отправилась готовить обед для сына и кашу для внука. Время близилось к полудню, когда в кухню, пошатываясь на непослушных ножках и держась ручкой за стену, тихонько притопал малыш. Глядя на суетящуюся бабушку, он мусолил во рту оторванное ухо плюшевого медведя и щербато улыбался. - Ох, проказник, да как же ты слез-то? – всполошилась женщина, подхватывая мальчика на руки и усаживая на высокий детский стульчик, сколоченный для малыша его отцом. – На-ка вот, покушай, как раз кашка настоялась. – Перед ребенком появилась небольшая пластмассовая тарелка с такой же пластмассовой ложкой. Из посудки исходил запах молочной каши и легкий пар. Бабушка подвязала внуку полотенце, чтобы не сильно перепачкался, и сунула в ручку ложку, отбирая у ребенка измочаленное плюшевое ухо. - Что-то отец задерживается, не случилось ли чего, – встревоженно произнесла старушка, наблюдая за тем, как малыш усердно размазывает кашу по лицу. Ребенок на это заявление весело залопотал и брякнул ложку в тарелку, осеняя молочными брызгами себя и близлежащее пространство. – Ох, ты ж, горюшко мое, – бабуля споро вытерла лицо внука, за несколько минут скормила ему остатки каши и, аккуратно поставив мальчика на пол, принялась прибирать учиненный бардак. – Сейчас на улицу пойдем, поиграешь, может, поспишь на свежем воздухе, нечего дома нам киснуть. Погода-то – благодать. Старушка натянула мальчику на макушку светлую кружевную панамку, сунула в руку ведерко с совочком, повязала себе на голову легкий платок и, взяв малыша за руку, направилась к входной двери, удерживая подмышкой сложенную прогулочную коляску. Спускаться с первого этажа пришлось долго, приноравливаясь к нетвердым шагам ребенка, но, наконец, они оказались на улице. Разложив легкую коляску, бабушка усадила в нее внука и неспешно двинулась в сторону детской площадки. Там она устроила ребенка в песочнице, а сама умостилась на лавочку, рядом с такими же бабушками и молодыми мамочками. Переговариваясь с соседками и приглядывая за играющим малышом, женщина никак не могла отделаться от неясного чувства тревоги. Вроде бы, все было, как всегда: не спеша прогуливался народ, радуясь теплой весенней погоде, выпавшей на субботний день, бегали детишки, лаяли собаки… Иногда по дороге проезжали поливочные машины, смывая пыль с изнывающего асфальта. Но все равно, что-то было не так. Может, просто волнение за сына, который до сих пор с ночной смены не пришел? Да, скорее всего, так и есть. Немного успокоив себя таким образом, старушка решила, что пора двигаться в обратный путь. Подхватив капризничающего внука, она усадила его в коляску и направилась к дому. По пути мальчик благополучно уснул, и бабушка, не желая нарушать сон внука, уселась на лавку у своего подъезда и принялась тихонько покачивать коляску. Время близилось к пяти вечера, когда ребенок завозился и принялся тереть грязными ручонками заспанные глаза. Его немедленно вытащили из коляски и понесли домой. Оставив мальчика в комнате, женщина вернулась за коляской. Отмыв и накормив внука, бабуля заняла его игрушками, а сама вновь уединилась в кухне. За окном сгущались сумерки, на улице гомонил народ, что-то оживленно обсуждая и выкрикивая. А ее сын по-прежнему отсутствовал. Резкий звонок в дверь заставил взволнованную женщину вздрогнуть, сердце учащенно забилось в груди в предчувствии беды. Открыв дрожащими руками замок, бабушка распахнула хлипкую дверь и увидела на пороге мужчину в милицейской форме. - Добрый вечер, – поздоровался страж порядка, предъявляя хозяйке квартиры документы, на что она лишь кивнула, не в силах вымолвить ни слова. – На станции случилась серьезная авария, произошел выброс вредных веществ в окружающую среду. В целях безопасности населения, завтра в тринадцать ноль-ноль будет произведена эвакуация из возможной зоны поражения. Соберите необходимые вещи и документы, перекройте воду, закройте окна. Явка обязательна. Сколько человек проживает в квартире? – поинтересовался он заученным ровным тоном. - Э-э-э, трое: я, мой сын и внук, – автоматически ответила ошарашенная женщина. Милиционер открыл папку и что-то там чиркнул. – Постойте! – опомнилась бабушка. – Какая авария? Где? Мой сын работает на станции, и он еще не вернулся с ночной смены! Что произошло? - К сожалению, я не располагаю подробной информацией: сколько человек пострадало в результате взрыва, – стушевался страж порядка. - Взрыва? Что там взорвалось? Где? А как же мой сын? – старушка побледнела и схватилась за сердце. - Успокойтесь, пожалуйста, – занервничал милиционер. – Более полную информацию о происшедшем Вы получите чуть позже, а пока приготовьтесь к эвакуации. – Он захлопнул папку, и, отвернувшись от взволнованной женщины, направился на второй этаж. Бабулька прикрыла дверь, щелкнул замок, и женщина обессилено сползла на пол. Как же так? Авария, эвакуация… А как же ее сын? Он вернется, а их нет? Что же он подумает? Где же он будет их искать? Нет-нет-нет! Они никуда без него не поедут! Тихонечко дождутся, а там уж все вместе и эвакуируются, куда надо. Да, именно так. Мозг отказывался принимать во внимание факты, разум не хотел допустить даже мысль о том, что ее сын может и не вернуться, наглухо отгородившись от страшного предположения. Встав с пола и вытерев мокрые щеки, старушка направилась в комнату к ребенку. Тот зевал и тер глазки, явно давая понять, что уже не прочь бы и поспать. Бабушка переодела мальчика в чистую одежду, устроила на своем диване, обложив подушками и одеялом, и сунула в ручки бутылочку с теплым молоком. Дождавшись, когда малыш, тихонько причмокивая, наконец уснул, женщина начала действовать. Первым делом были собраны все необходимые документы. Затем очередь дошла до вещей: детская одежда – в одну сумку, взрослая – в другую. Также отдельно был уложен необходимый запас еды для нее и внука. С антресолей была вытащена старая электрическая плитка и также приобщена к общей куче вещей. Уже глубокой ночью весь собранный скарб был перенесен в небольшую кандейку, находившуюся в подвале их дома. В этой небольшой сараюшке они зимой хранили картошку и соленья с вареньями. Сын провел там свет, обложил небольшую яму кирпичом для лучшего охлаждения, а на стены приколотил множество деревянных полок для банок. Свободного места там было очень мало: в углу была прикрытая шифером яма размером метр на полтора, и оставался небольшой пустой участок примерно два на два метра. Сложив легкие вещи на шифер, чтобы не хламить свободное место, старушка на оставшемся пятачке поместила детскую кроватку, которую с большим трудом ей удалось скатить в подвал, потеряв по пути два небольших колесика. Следом за кроваткой в кандейке оказались и пара облупленных табуреток. Подумав немного, женщина принесла в сарайку старенький обогреватель – чтобы ребенок в подвале не замерз. Вся эта возня заняла у нее большую часть ночи и сопровождалась сильным шумом и грохотом. Но в эту ночь в доме спали, возможно, лишь маленькие дети, а все остальные жители, предупрежденные представителями власти, усиленно готовились к предстоящей эвакуации. Поэтому таскающая что-то бабушка ни у кого не вызвала удивления, все были заняты тем же и никто не обратил на нее внимания. Наконец, уже под утро, уставшая и изможденная, будто еще больше постаревшая и усохшая, женщина без сил опустилась в старенькое кресло в своей квартире, стараясь не потревожить безмятежно спящего мальчика. Но отдых оказался слишком коротким. Ребенок открыл глаза и завозился на бабушкином диване. Женщина с трудом поднялась и принялась за ежеутренний ритуал по уходу за малышом. Она умыла, переодела и накормила внука, а затем, стараясь не привлекать чужого внимания, спустилась с ним в подвал и заперлась в обустроенной кандейке. Усадив малыша в кроватку, бабушка снабдила его захваченными из брошенной квартиры игрушками, включила тусклую лампочку, покрытую паутиной, и умостилась на табуретку. Мальчик не проявил особого удивления или страха при виде мрачной обстановки - ведь любимая бабушка была рядом, а значит бояться нечего, и привычно закопался в свои игрушки. На улице слышался непрекращающийся шум, который усилился ближе к полудню. Слышались крики людей, нервные возгласы, плач детей, лай собак, громкие гудки подъезжающего транспорта. Сидя в своем укрытии, женщина прекрасно слышала топот ног по лестницам в подъезде, хлопки дверей и ругань. Мальчик спокойно сидел в кроватке, периодически просясь на руки, не плакал и не капризничал, и старушка поблагодарила Бога за спокойный нрав малыша. Вся эта ситуация напомнила ей годы войны, когда она, еще маленькая девочка, так же пряталась со своей матерью от немецких бомбежек в бомбоубежищах и землянках. Ничего, выжили тогда, а сейчас и подавно. Ей бы только сына дождаться, а когда он придет, то будет вообще все хорошо. Он-то их сможет обнаружить, прочитав маленькую записку, спрятанную для него в ящике, где хранились документы. Ближе к вечеру шум стал стихать, но полностью не прекратился. Уложив мальчика в кроватку в обнимку с бутылочкой, с подогретым на плитке молоком, старушка выключила свет и, подвинув табуретку к стене, осторожно встала на нее. Выглянув в небольшое окошко под низким потолком подвальной сараюшки, она смогла разглядеть в сгущающихся сумерках то, что происходило на улице. Несколько автобусов стояли во дворе дома, принимая в свое нутро оставшихся людей. Повсюду валялся различный бытовой мусор, какие-то осколки и брошенный впопыхах хлам. Бабушка слезла вниз, включила обогреватель и, кое-как устроившись на неудобной табуретке, приготовилась ждать. Прислонившись спиной к бетонной стене и вслушиваясь в монотонный шум снаружи, измученная предыдущей бессонной ночью женщина незаметно задремала. Утро встретило ее необычной пугающей тишиной, лишь звуки природы раздавались снаружи: щебет птиц, шорох листьев на ветру и редкий лай собак. Бабушка тихонько встала, вновь дотянулась до окна и опасливо выглянула. Никого. Аккуратно спустившись, она решила выйти наверх и проверить обстановку, пока ребенок не проснулся. Поминутно озираясь и замирая, она тихонько приоткрыла подвальную дверь и осмотрелась. По-прежнему - никого. Женщина решилась пробраться в свою квартиру, проверить, вдруг сын приходил? Переступая через брошенный повсюду мусор, она поднялась на первый этаж и ошеломленно застыла: двери всех квартир на лестничной площадке были открыты нараспашку. Не хватало только зловещего завывания ветра и сквозняка, и картина полного запустения была бы налицо. Дверь ее квартиры также была открыта, кем-то бесцеремонно и грубо взломанная. Видимо, проверяли, не осталось ли кого из жильцов в запертых квартирах. Прокравшись в свое жилище, бабушка внимательно осмотрелась. Ничего особо не изменилось, вся скудная обстановка по-прежнему была на месте. Заглянув в ящик, где ранее хранились документы, она увидела нетронутую записку, оставленную сыну. Значит, он не появлялся. Пройдя в ванную, женщина открыла кран и с облегчением отметила наличие воды. Того запаса, что она взяла с собой, им надолго не хватит. А вдруг воду перекроют? Скорее всего, так и будет, поэтому следовало запастись. Старушка наполнила два металлических ведра и вновь вернулась в подвал. Малыш стоял в кроватке и широко улыбался, приветствуя свою бабушку. Женщина занялась привычными делами, правда, не совсем в привычной для этого обстановке. Но ничего, жили же люди как-то раньше без особых благ и детей растили, и прочее. А тут и нужно-то переждать несколько дней до прихода сына. Возвращаться в квартиру она не спешила – а вдруг опять кто проверять придет? Старушка весь день провозилась с мальчиком, стараясь укрыться от возрастающей тревоги за привычными заботами. Ближе к вечеру, когда потихоньку начало темнеть, она обтерла внука влажным полотенцем, переодела в чистую теплую пижаму и, завернув в одеяло, вышла с ним на улицу. Примостившись на лавочке у подъезда, она тихонько укачивала мальчика, попутно озираясь по сторонам. Было до ужаса жутко чувствовать себя в одиночестве в опустевшем городе. Бабушка начала потихоньку напевать колыбельную, чтобы хоть как-то нарушить пугающую тишину. Хотя, скорее всего, город и не был полностью заброшен. Где-то, возможно, так же остались люди, не пожелавшие его покинуть и прятавшиеся. Да и коммунальные служащие, наверное, еще работали, перекрывая воду и прочее. По крайней мере, женщине очень хотелось в это верить. Посидев еще какое-то время на улице, старушка поднялась с места и вернулась в подвал, уложив уснувшего ребенка в кроватку. Заботливо подоткнув одеяло и включив обогреватель, она вновь вернулась на ту же лавочку и стала ждать. Надежда еще не покинула ее сердце, но постепенно к ней примешивалось отчаяние и безысходность. Но так не хотелось верить в то, что сына своего она больше никогда не увидит. Незаметно пролетело время, и бабушка, очнувшись от своих невеселых дум, зябко поежилась. Со вздохом поднявшись с лавки, она направилась к подвальной двери и стала спускаться вниз. Касаясь рукой стылой бетонной стены, женщина аккуратно переставляла ноги, стараясь не споткнуться в темноте. Внезапно, небольшой участок ступеньки, на которую старушка поставила ногу, отломился, и женщина, не удержав равновесия, кубарем покатилась вниз. Все бы да ничего, ведь падать пришлось не так уж и долго – три ступеньки. Но приземление оказалось очень неудачным: бабушка плашмя упала на спину и по инерции откинулась головой на бетонный пол. Хрупкое старческое тело замерло в неестественной позе, а из-под седых волос медленно расползалась кровавая лужа. Предрассветные сумерки еще не занялись, когда подвальная дверь тихонько скрипнула, и в темноте загорелись большие зеленые глаза. В небольшой проем проскользнуло большое гибкое тело и, неслышно ступая мягкими лапами по бетонному полу, медленно двинулось вниз. Зверь шумно принюхался и, услышав запах крови, негромко зарычал. Остановившись у неподвижного тела, существо старательно обнюхало его, уделив особое внимание голове, затем тихонько взрыкнуло и отошло в сторону. Подойдя к закрытой сарайке и тщательно обследовав дверь, зверь толкнул ее лапой, заставив открыться. Осмотревшись в темном сумраке помещения, которое освещал лишь слабый свет уличного фонаря, лившийся в небольшое окошко, существо шумно втянуло воздух носом и вновь тихонько зарычало. Оно неслышно прокралось к детской кроватке, стоявшей в углу, и, встав на задние лапы, заглянуло внутрь. С минуту зверь внимательно рассматривал спящего ребенка, затем, по-кошачьи изогнувшись, аккуратно подцепил край одеяла большими клыками, стягивая его прочь. Ухватив мальчика за ворот теплой пижамки, существо вытащило малыша наружу и, стараясь ступать осторожно и сильно не мотать своей ношей из стороны в сторону, начало пробираться на выход. На улице мальчик проснулся и протестующе заверещал, ощутив прохладный воздух раннего весеннего утра. Зверь, не обращая на его вопли никакого внимания, поудобнее перехватил мягкий ворот одежки и стрелой понесся по пустынным улицам. Существо старалось выбирать затемненные места и не попадать под свет редких уличных фонарей. Выбравшись на окраину пустынного города, оно резко рвануло вперед, расправляя огромные пушистые крылья, что до этого были прижаты к спине, и взмыло вверх, унося ребенка из зараженного места. На горизонте обозначилась светлая полоса приближающегося рассвета. Зверь летел достаточно низко, чтобы окончательно не заморозить малыша на большой высоте. Едва под ними замаячила широкая серая лента оживленной дороги, освещенная светом множества фар, как существо резко снизилось и приземлилось в густых придорожных кустах. Положив мальчика на молодую зеленую траву, зверь принялся усиленно обнюхивать плачущего ребенка, временами недовольно взрыкивая и отфыркиваясь. Затем, низко склонившись и в упор глядя в заплаканное лицо, глубоко вздохнул, будто на что-то решившись. Выпустив огромные когти из мягких на вид лап, существо располосовало одежду ребенка, стараясь не задеть нежную кожу. Оттолкнув мордой негодные ошметки бывшей пижамки, зверь принялся тщательно вылизывать шершавым языком дрожащее тельце, щекоча его жесткими длинными усами и вызывая этими действиями громкий протестующий крик. Закончив неприятную процедуру, существо чуть прикусило острыми клыками нежную кожицу на тонкой шее малыша сзади, прямо там, где заканчивалась линия роста волос. Подержав некоторое время визжащего ребенка за шкирку, зверь отпустил его и тщательно зализал нанесенную ранку. Затем, свернувшись мохнатым клубком вокруг мальчика, существо прикрыло его пушистым крылом, словно одеялом, и тихонько замурлыкало. Малыш еще немного покричал, но потом пригрелся в мягкой пушистой шерсти и, вцепившись руками в теплый мохнатый бок, утомленно уснул. Яркий свет восходящего солнца, пробивающийся сквозь заросли кустов, заставлял лежащего зверя щурить большие глаза. Он внимательно всматривался в оживленное движение на дороге и чутко прислушивался к доносившимся звукам. Он выжидал. Наконец, уловив небольшой перерыв в бесконечном мелькании машин, зверь резко вскочил на лапы и, аккуратно схватив проснувшегося ребенка за шкирку, кинулся сквозь кусты к обочине дороги. Мальчик вновь зашелся криком, очередной раз будучи разбуженным таким бесцеремонным способом, но существо не обратило на это внимания и, выскочив на обочину, осторожно положило малыша на придорожную пыль. Раздался шум двигателя подъезжающей машины, и зверь молнией метнулся обратно в кусты, оставив ребенка. Взвизгнули тормоза, автомобиль резко остановился, и оттуда выскочили двое мужчин и женщина. Люди бросились к истошно кричащему малышу и суетливо захлопотали над ним. Голоса постепенно стихали, раздались хлопки закрывающихся дверей и громкий рев мотора. Машина рванула с места, обдавая облаком пыли придорожные заросли, сквозь которые на мгновение мелькнула черная пушистая спина.