Ответственность

      Кисть танцевала, едва касалась ворсинками полотна, словно балерина без страха исполняла пируэты, отдаваясь во власть опытного партнера – руке художника.       Инк рисовал. И для его новой картины ему нужно было много темных красок.       Мазок, следующий. Словно бездумные, на деле точно выверенные. На бумаге появились очертания комнаты и центрального персонажа.       За четыре месяца, полных боли и депрессии, Инк придумал тысячи картин. Ярких и болезненно красивых. Они должны были вобрать в себя всю отчужденность, которую он ощущал, всю боль, которую перенес, и обреченность, оставшуюся с ним до сих пор.       Но он не нарисовал ни одну из тех картин. Он рисовал другую картину. Воплощение надежды.       Инк помнил, с каким страхом принял факт, что его опекуном станет Эррор. Как думал, что станет игрушкой и умрет мучительной смертью. Но монстр, сделавший его инвалидом, раскаялся. Эррор дарил ему заботу и не давал сдаваться. Раньше Инк ценил его существование за то, что Эррор является таким же как он – созданием пустоты. Теперь же Инк ценил его, как ценят страховочный трос, не дающий сорваться в пропасть. Но зачем тросу такой груз?       Бывший хранитель задавался вопросами и не мог найти всех ответов. Он ощущал, с каким старанием Эррор толкает сдавшегося художника к исцелению. Не понимал, но ощущал, как для него это важно.       Может, спасательный трос пытается спасти не только его? Инк задумался об Эрроре и вспомнил его слова: «Я никогда не думал, что ты будешь нуждаться в помощи, которую не сможешь принять. Я никогда не думал, что ты станешь похожим на меня. Станешь идиотом, от этой самой помощи отбрыкивающимся.»        «Может, он хочет спасти не только меня, но и себя?» — задумался Инк.       Их отношения никогда не были однозначными и простыми. И проще они не становились. Друзья ли они? Нет, наверное. Враги ли они? Нет, наверное. Но точно не безразличные друг другу чужаки! Были и есть!       Инк рисовал Эррора. Уставшего, спящего на сложенных руках, среди раскрытых книг и записей.       Он не покажет ему эту картину. Уберет за кровать. А Эррор найдет ее многими месяцами позже и повесит у себя. Как напоминание об ответственности, которую он на себя взвалил, и трудностях, которые удалось преодолеть.

***

      Утро началось весело. Перед завтраком и прочими процедурами Эррор заявил:       — Так, меня это уже заколебало!       — Что "это"? — протер сонные глаза Инк. Боли больше не мучали и он, на сколько получилось, повернулся на бок.       — Ты грязный как свинья!       Инк недоуменно посмотрел на себя, даже понюхал. Ну да-ааааа, если подумать, полноценной ванны у него давно не было. Только обтирание дезинфектантами и мокрой тряпочкой. А еще, после того как он вновь взялся за кисть, на нем вновь начали появляться россыпи клякс.       — Мыться! — вынес приговор Эррор.       — Как? — не понял Инк. Затем догадался и смутился. — С тобой? То есть вдвоем? Ты серьезно? — несуществующие волосы встали дыбом на костях.       — Да, серьезно. И, что за реакция? Мы оба парни. Да и голым я тебя уже видал. Или ты гей? В любом случае – проблема не моя.       Инк на мгновение задумался, но ответить на вопрос не успел. Ни о своей ориентации, ни о противоречивых чувствах, обуявших его.       Эррор, не дожидаясь пока Инк уйдет в отрицание, вздернул его на нитях. Аккуратно. Мало ли что еще может у этого калеки сломаться. На вопли и мольбы вернуть на место, внимания не обращал. Раздел тоже нитями и усадил на пол, облокотив на стену в углу душевой. Включил душ и хорошенько промочил громко возмущающегося скелета. Вначале горячей, потом холодной водой. Затем снова горячей.       Под конец экзекуции, Инк бросался матерными конструкциями, залетевшими в его словарный запас из фелл вселенных. Многоэтажки описаний с подробностями достойными садо-мазо оперы.       — И рот прополощи, — усмехнулся на познания Эррор. — С мылом!       Пришлось художнику работать мочалкой, пока кости не заскрипели от чистоты.       Наконец душ выключили и убрали.       — Доволен!? — набычился Инк.       Эррор наклонился к нему, понюхал и расплылся в наглой улыбке:       — Вполне!       Инк хотел дать в морду обидчику. Замахнулся, но не дотянулся. Начал скользить по стене и шлепнулся боком на пол душа. Посмотрел на Эррора и понял, что уровень довольства черного скелета вырос до небес.       — Не смешно!       — А чтобы было не смешно, надо тренироваться и верить в лучшее, — серьезно сказал Эррор и отнес калеку обратно в комнату. Нитями. Изображать принца с сомнительной принцессой на руках он не собирался.       — Как же мне надоели эти… ночнушки, — Инк с отвращением пытался натянуть на себя больничную робу. Но противная ткань складывалась гармошкой в районе лопаток (их Инк пока не мог поднять над кроватью) и отказывалась надеваться из положения лежа. Попросил помощи. Но разрушитель заметил, что из одевания вышла неплохая тренировка, потому не вмешивался.       — Лежи голым, — продолжая улыбаться, предложил Эррор.       Инк потянулся к красной краске, и скоро черный скелет весело уворачивался от пущенных в него предметов: подушки, кружки, блистера с таблетками и даже от художественного набора.       — Вот и потренировался, — посмеиваясь, Эррор выскочил за дверь и вторая подушка, пущенная напоследок, встретила непреодолимую деревянную преграду.       Инк оглядел получившийся хаос, и красную краску сменила желтая. Он уже перестал ждать от Эррора непотребств и подлостей, потому радовался возможности узнать ранее скрытую часть характера и жизни мизантропа. Эррор оказался вовсе не безжалостным чудовищем, как рисовали его многие. Скорее, он был запутавшимся в себе и разочаровавшимся в мире.       После обеда и процедур Эррор вдруг отодвинул от стены кровать Инка вместе с самим Инком и начал что-то измерять, отмерять, пилить и прикручивать получившееся к стенке.       Это было уже смешно. Эррор знал, что одним движением кисти Инк мог создать то, над чем он трудился третий час. Вот только Инк отвернулся, когда Эррор предложил ему помахать волшебной кистью. И пробубнил нечто про создателей, которые отобрали у него все, что когда-то дали. Хорошо хоть продолжают снабжать красками.       Эррор опешил. Он как-то не задумывался о причинах, по которым Инк не мог вылечить себя красками. Оказалось, создатели лишили его сил. За что, интересно? ... Или для чего?       Плюнул и сделал все сам. Эррор смастерил тренажёр. Подобие лестницы под наклоном. Инк мог дотянуться до первой ступеньки и дальше должен был подтягивать свою бренную тушку все выше и выше. Этот тренажёр должен был заново научить Инка садиться без посторонней помощи.       Вот только заставить инвалида заниматься оказалось так же сложно, как заставить начать принимать тот галлюциногенный препарат.       — Пробуй! — потребовал Эррор.       Инк смотрел на конструкцию с сомнением. Дотянулся, докуда мог, и, кряхтя как столетняя старуха, попытался приподнять тело вверх. Всего первая ступень, а он уже готов все бросить. Он и бросил. Еще и руки за голову убрал.       Эррор на это аж молоток об пол шарахнул:       — Слушай. Мне уже осточертело твое отношение. По глазам вижу, ты не веришь в исцеление. И это бесит, — Инк пожал плечами: что ты от меня хочешь? — Давай я тебя замотивирую.       — Ну, пробуй, — с любопытством сказал Инк, и его зрачки обратились знаками вопросов.       — Если ты встанешь на ноги. Нет, не так. Не «если», а «когда». Когда ты встанешь на ноги, я… — Эррор аж зубами скрипнул от натуги. Он очень не хотел озвучивать пришедшую ему в голову мысль. Но он очень хотел, чтобы бездушное тело на кровати, наконец, начало стараться. Начало верить. И стремиться! — Я стану тем, кем ты хотел меня видеть.       В глазах Инка загорелись огни удивления и ничем не прикрытого любопытства. Он даже вперед чуть подался, невзирая на загудевшие от натуги позвонки.       — Что ты имеешь в виду?       — Я буду помогать тебе с корректировкой историй миров.       В глазах художника радость напополам с недоверием: звезда и круг.       — Надеюсь, это достаточная мотивация, Инк. — обессиленно закончил Эррор и увидел, как еще минуту назад ленивый скелет старательно тянет себя вверх, держась за первую ступень.       Замотивировал!

***

      Дрим сбился с ног. Блу с них валился. Подрядившиеся им помогать Оутер и Кросс просто устали. И все потому, что Найтмер отбился от рук.       Он будто был в десятках миров одновременно. Убивал, пытал, разрушал. В общем, всеми силами внушал ужас. Это его подельники вносили в миры раздор и боль, затем, поджав хвост, прятались под крылышком главного кошмара. Негатива было достаточно, и Найтмер набирался сил, но, куда он собирался эти силы применить, никто не знал.       Вначале работающие поодиночке, звездные стали бояться ходить по мирам по одному и разделились на пары. После трех нападений, перестали делиться вообще. И встречали опасности единой стеной.       Что-то назревало. Нехорошее. А Инк не с ними.       — Как он вообще? — спросил Оутер. Санс из мира космоса очень расстроился, узнав о состоянии Инка, и очень удивился, когда узнал, кто теперь помогает Инку.       — Саенс говорит, — поморщился Дрим. Он все еще не верил в Эррора, — что все лучше и лучше. Но никто из нас не видел его уже около полугода. Так что… Я просто надеюсь, что Саенс не врет, и Инк поправится.       Оутер потер подбородок, подумал и сказал то, о чем многие втайне думали:       — В любом случае я рад, что нашей проблемой является только Найтмер. Без поддержки Эррора команда «Кошмаров» и вполовину не так сильна, как раньше. И раз Эррор вдруг начал замаливать грехи, то, может, он больше никогда не будет проблемой. По крайней мере не той, с которой нам придется биться на смерть.