Исповеди о Музакке

Музакка всегда казался мне не таким, каким смотрелся. В чем-то, казалось бы, нелепый и долговязый со своей косматой гривой, он каким-то образом умудрялся выглядеть статным и величественным для всех, кто его видел. Кажется, он просто не мог быть менее вызывающим; думаю, ему бы идеально подошло прозвище «луковица». Кроме цвета его меха и торчащих дыбом волос — он раздражал и резал глаза любому, кто осмеливался бросать ему вызов или просто смотреть прямо. Это забавно. Я даже не представляю, как жить с таким набором навыков. Но знаете, думаю, были немногие, включая меня, кто видел его с другой стороны. Он словно «открывался» нам, как бы высвобождая свою истинную природу. Стихия. Бушующий и неудержимый ветер, который нельзя описать словами или даже охватить сознанием. Я и представить себе не мог, что нечто подобное существует в этом мире, да еще и будучи разумным. Казалось, он хотел быть везде и сразу, успеть сразу все, вклиниться в любое дело, знать, видеть, интересоваться... Быть не чужим. Мы сами, своими решениями и поведением, все дальше загоняли стаю в ритм жизни, где власть и интриги стоили куда больше истинных ценностей. Я и сам не лучше, ведь в поисках силы для того, чтобы хоть что-то решать — не стремился решать ничего. Какой бы моя мотивация ни была — на деле я просто искал силу. Музакка воплощал свободу и честь; все то, чем оборотни восхищались испокон веков. Когда в стае не осталось места ни чести, ни свободе — он ушёл. Не то, чтобы ему было где оставаться и править, когда все «изменились» еще до его ухода. Пусть предателем и стал он, но мы не заслужили такого вождя. И даже уход его был не нашим, а его решением, хоть и был нужен в первую очередь нам. Лишившееся чести, отваги и какой-либо ответственности племя. Если мы падем жертвой своей же гордыни — так тому и быть. С другой стороны, я все равно не могу бросить всё, пока не узнаю, есть ли у меня предел. Потому, раз я пока жив — то какая разница?