Против мира ради тебя

      В больнице рядом с кроватью Украины Россия проторчал всю ночь. Врачи любезно выделили ему стерильный халат для посетителей и даже поставили стульчик с железными прутьями и ножками, чтобы было удобней сидеть. Конечно, ему сказали, что двухцветная страна может очнуться в любой момент. Как и говорил Канада, интоксикация уже началась, но не настолько серьёзная, какая могла быть, если бы усвоились все лекарственные препараты, которые Украина глотал без разбору. Именно поэтому срочная очистка организма была проведена незамедлительно, а открытые резаные раны обработаны и перевязаны со всей профессиональностью врачебного ухода. Короче говоря, нерадивый братец должен был выжить.       Геройствовать Россия не собирался, поэтому он позволял себе периодически хотя бы дремать, но сон получался очень оборванный и беспокойный. Федерация часто просыпался от чуткого сна, будто слыша шуршание со стороны кровати пациента, однако Украина всё так же лежал неподвижно, подключённый к капельнице, и сверхдержава проваливался в беспамятство вновь, надеясь сохранить хотя бы крупицы энергии на следующий день. Время шло, наступило сначала раннее утро, потом оно медленно перетекло в рабочее время, а Украина всё не приходил в себя. И Россия оставался рядом, внутренне проклиная себя за пропуск рабочего дня, но разве мог он бросить родного брата в таком положении? Интересно, как там Америка… как он себя чувствует? Как пошёл на новое заседание без него? Как жаль, что нельзя было разорваться на несколько частей, чтобы быть всегда рядом со всеми своими родными.       В очередной раз Россия проснулся не от шороха, но от протяжного стона, сорвавшегося с губ Украины. Сверхдержава распахнул глаза и уставился на брата. Так и было, двухцветная страна ещё раз застонал и слабо зашевелил руками. Прежде, чем Федерация успел дёрнуться в сторону Украины, в палату вбежало несколько врачей. Похоже, их приборы тоже давали им какие-то сигналы. Белые халаты замахали на холодную страну руками и приказали удалиться из палаты на некоторое время. «Ну, круто, нахрена вообще тут сидел, если меня всё равно в самый важный момент должны прогонять?!», – ворчал про себя Россия, но послушно удалился из палаты в холодный стерильный коридор. Если честно, больницы всегда давили на него. А про русские поликлиники вообще говорить не стоило – времяпрепровождение в аду было бы милосерднее, чем отсидеть очередь к терапевту. Тем не менее, в мировой больнице было куда ухоженнее, чем в большинстве российских, но атмосфера то везде одинаковая. Стойкий запах лекарств, холодного цвета стены и освещение, присутствие духа болезни и скорой смерти. Да, смертью пахло даже в самых лучших больницах, это Россия чувствовал отчётливо. Перед глазами вдруг возникла картина того дня, когда умирал отец…       В тот самый вечер они все собрались у постели СССР. Отец лежал точно так же, как и в предыдущие дни, холодный и бледный, хмурый и гордый. Выросшие дети сотни раз пытались уговорить его лечь в больницу, но на все уговоры коммунист лишь качал головой и говорил, что это будет самая бесполезная трата денег. Он умирал, и отсрочивать свою смерть не собирался. И вот, СССР последний раз собрал всю свою семью у постели. Многого он не хотел, хотел просто посмотреть в лицо каждого своего сына и дочери в последний раз. Именно тогда Россия впервые почувствовал запах смерти, ощутил отчётливо этот непередаваемый привкус чего-то страшного, неестественного, несовместимого с жизнью. Никто из присутствующих уже не плакал, потому что за спиной были тонны вылитых слёз. Отец уже не давал никаких наставлений, потому что за спиной были тысячи уроков жизни. СССР был достойным отцом, и он знал, что вырастил достойных преемников. И только сухой поцелуй потрескавшихся отцовских губ навсегда оставался на бледных губах России светлой памятью о минувшем детстве.       Федерация раздражённо махнул головой, отгоняя от себя ненужные воспоминания. Нечего было впадать в меланхолию, никто сегодня не собирался умирать! Наконец, из палаты, напротив которой напряжённо сидел Россия, вышел один из врачей и кивнул Федерации головой, мол, можешь заходить к нему. РФ нетерпеливо поднялся с места и проскользнул мимо доктора внутрь кабинета. Правда, при входе в палату всё равно стукнулся макушкой об дверной косяк. М-да, пошла же мода на двухметровые двери, теперь России приходилось постоянно пригибаться. Внутри светлой палаты суетился ещё один врач и молодая медсестричка, которые тоже явно собирались уходить. Украина продолжал лежать на спине с распахнутыми красноватыми глазами и с осунувшимся безразличным лицом смотрел в потолок. Когда весь оставшийся персонал всё же покинул помещение, Россия скрестил руки на груди, молчаливо прожигая брата взглядом. Он банально не знал, как начинать разговор с только что очнувшейся от алкогольной комы страной. – Что, поглазеть на мою слабость пришёл, москаль? – первым отозвался Украина, не поворачивая головы в сторону собеседника. – Твою слабость я наблюдал каждый день до этого, – легко парировал Россия, после чего внезапно пошёл в наступление. – Бухать всё подряд как не в себя, и резать лезвием чёртовы руки, не оставляя живого места, ты серьёзно? Совсем сдурел, дурень?! – На свои руки подивися, телепень!       Федерация с шумом втянул воздух. Что же, это была чистейшая правда. Сейчас прежние шрамы глупой молодости на руках России скрывали белые рукава халата, но то, что они остались с ним на всю оставшуюся жизнь – печальный факт. Да и выпивал РФ раньше, как чёрт. Да уж, хороший пример для подражания… – Если ты хочешь знать, – прошипел Россия, усаживаясь на свой прикроватный стул, – я совсем не горжусь этим. Умные страны учатся на ошибках других, а не подражают им! – Пiшов нахуй!       Диалог между ними особо не клеился. Спрашивать, как у братца самочувствие, было идеей глупой, и так ведь ясно, что не очень. Продолжать поучать – тоже фигня, учитель из Федерации тот ещё, конечно. Спрашивать причину попытки суицида… но и это Россия знал. Прекрасно видел, как Украина раньше смотрел на Америку. Наверное, не ожидал, что настолько сильно любит, но это ведь всё от глупости. С разбитым сердцем прекрасно живут дальше, все раны затягиваются. Смерть не должна быть решением проблем сердечного характера. В конечном итоге, решившись хоть как-то разбавить наступившую неловкую паузу, Россия решил спросить вполне нейтральную вещь. – Слушай, а ты… хм, помнишь что-нибудь со вчерашнего вечера? Федерация заметил, как губы Украины расползлись в неприятной ухмылочке, а глаза немного сощурились. – Смотря, до какого момента. – Ну… не знаю, как мы пришли? – Нет, этого не помню. Последнее, что помню, это как я закинул в рот таблетки и запил их виски, а потом вдруг стало нестерпимо больно и… и всё. А дальше только темнота. – Понятно…       Между ними вновь воцарилось неловкое молчание. Россия сидел на стуле, нахмурившись и скрестив руки на груди, похожий на безумного учёного в этом халате и шапке-ушанке. А Украина, к слову, так ни разу и не посмотрел на родного брата. Только тихий писк какого-то аппарата нарушал идеальную тишину, которая царила между этими двумя. Россия уже поднялся со своего места, собираясь попрощаться и уйти восвояси, как вдруг двухцветная страна внезапно снова подал голос. – Если ты ждёшь от меня благодарности за спасение, то его не будет. Не надо было меня спасать. Я был слишком близок к потустороннему миру вчера… – Чего?! Что за бред ты сейчас несёшь, хохол? А ты не думал, что… – Я даже слышал пение ангела.       Россия, с красноречивым выражением «чё» на лице, повернулся к своему ебанутому братцу, и он мог поклясться, что у Украины аж глаза засверкали от одухотворённости. – Извини меня, чьё пение ты слышал? – Ангела, – невозмутимо повторил Украина, и вдруг робко улыбнулся. – Клянусь, вчера я услышал столь прекрасный, неземной голос, он пел мне песню на неизвестном языке и будто бы манил за собой…       До Федерации не сразу дошло, видимо, в силу серьёзного недосыпа, откуда именно братцу могла приглючиться такая ересь, но зато когда дошло, он ни с того ни с сего расхохотался, извините, в голосину. Да так, что шапка чуть с головы не свалилась. Украина недовольно нахмурился. – Чего ты угараешь надо мной? – Да так, – продолжая задыхаться от непредвиденного приступа смеха, выдавил из себя Россия, – не знаю, что насчёт ангела, а песню тебе действительно исполнил, только Канада. И не на неизвестном языке, а на вполне себе таком, чистом французском! Ну, тебе там, под таблетками, видимо не очень ясно было…       Федерация вновь расхохотался, а у Украины глаза разочаровано померкли. – … Канада? На французском? – грустно повторил двухцветная страна, обидчиво поджимая губы. – Ага-а. – смешливо протянул Россия, утирая глаза от проступивших слёз. – Вот тебе и весь ангел! Ну ладно, попёрся я по своим делам, нечего мне тут торчать с тобой весь день. Ну, спасибо, братец, повеселил ты меня напоследок! – Рад стараться. – сердито буркнул Украина, и когда Федерация уже оказался около выхода, всё так же не поворачивая головы, холодно бросил напоследок: – Будь добр, не навещай меня больше, пожалуйста. Видеть тебя не хочу. – Сдался ты мне больно, уродец! И я тебя люблю. Ангелам привет передавай! – Пiшов нахуй!       На этой распрекрасной ноте они и расстались. Правда, спустя пару секунд, в больничном коридоре вновь прокатился заливистый гогот холодной сверхдержавы, на что Украина сердито сплюнул и зарылся под больничное одеяло.

***

      Ближе к полудню Россия забрал чёрный кадиллак супруга от его прежнего дома и вернулся к себе, считая неприличным ехать в офис в майке-алкашке и замызганных домашних спортивках. К своему удивлению, дома он обнаружил Америку, который выбежал к нему навстречу из гостиной. – Honey, ты вернулся! – Мурика тут же доверчиво прижался к телу Федерации, разом окружая его своим внутренним теплом и любовью. – Я так волновался… – Угх, Америка, почему ты не в офисе?       Меньше всего Россия ожидал встретить мужа дома в рабочий день. Тем не менее, он всё равно обнял того в ответ, опуская руки на спину партнёра. Штаты, в свою очередь, жадно уткнулся ему в шею. – Не смог заставить себя уйти без тебя. Утром ушёл Канада, а я остался дожидаться твоего возвращения. – Ну ладно. Чувствуешь себя нормально? Всё в порядке? – Да-да, я чувствую себя намного лучше со вчерашнего вечера. Спасибо, что не оставил меня одного и позвал Канаду.       Федерация удовлетворённо выдохнул, и только сейчас заметил, что на Америке был надет его старый любимый растянутый полосатый свитер, который на нём-то обычно висел мешком, а на США так вообще выглядел словно свободное короткое шерстяное платье. Штанов на супруге не было вообще, поэтому вниманию России были открыты прекрасные тонкие бледные ноги Штатов, которые до сих пор сводили холодную сверхдержаву с ума. – Ты чего это напялил на себя? – нежно усмехнулся Россия, одной рукой поглаживая спину Мурики, а вторую мягко опуская на его бёдра. – Пытался ночью заменить тебя твоим свитером и объятиями с Канадой во сне, – стыдливо признался США, ещё больше прижимаясь к супругу, – но только окончательно убедился, что тебя мне никто не заменит в этом мире! – Пст, проклятый Канада вчера везде успел… и братцу моему серенаду исполнить, и с мужем моим в обнимку поспать! Встречу – убью, скотину. – Не надо!!! – тут же испугался Америка и нервно отшатнулся от России. Но, вопреки ожиданиям США, Федерация, похоже, просто пошутил, судя по его спокойному выражению лица. – Знаешь, я давно не видел его в таком подавленном состоянии. Он очень болезненно переживает ссору с тобой, honey. – Ну и правильно, пускай совестью помучается. Пойдём, не будем топтаться в проходе.       Мурика сделал шаг назад, пропуская высокого супруга, и Россия свободно прошёл внутрь комнаты. Как же хорошо было, наконец, оказаться в уютном доме и в объятиях самой любимой страны. Ещё бы выспаться, как следует… и пожрать чего-нибудь. Вот тогда была бы лепота. – Ну что, на работу то поедем, экономически лидирующая военная сверхдержава? – лукаво поинтересовался Россия, поворачиваясь лицом к Америке. – No-o-o, – жалобно заныл США, – и без нас справятся! Канада обещал нас отмазать. – А жрать то у нас что-нибудь осталось? – Вот сейчас и приготовим что-нибудь вместе. Мне ведь утром в рот кусок не лез без тебя... – Эх, ладно, твоя взяла. Пойдем тогда чё-нибудь сварганим.