Ороборо: Рэй-мала

6

Из уютных и таких сладких объятий Морфея Бэкхёна выдернул настойчивый стук в дверь. Но куда больше, чем стук, его удивили собственное расположение и непривычные ощущения. Сдвинув одеяло, Бэкхён полюбовался на свернувшегося компактным клубком Кая. Именно этот «клубок» Бэкхён во сне обнимал. Лохматой макушкой Кай утыкался Бэкхёну чуть ниже груди и рукой придерживал за пояс. В общем-то, ничего необычного — Бэкхён сам так спал частенько, как и прочие детишки из дворцовой лаборатории. Кое-какие соображения по этому поводу у Бэкхёна имелись, но он никогда не придавал им особого значения и не озвучивал. Зачем, если изменить ничего нельзя? Зато поза Кая служила ещё одним доказательством правдивости его слов. Настойчивый стук в дверь возобновился с новой силой. — Твою же... — Бэкхён легонько потормошил Кая и спихнул с кровати. Проводил взглядом до кучи сброшенной одежды, а потом — до двери ванной, тогда только сам сполз с кровати, завернулся в одеяло и прошлёпал босыми ступнями к двери. За дверью торчал Пак Чанёль собственной персоной. — Пока ты тут в кроватке нежишься, во Дворце цветёт буйным цветом катастрофа! — Чанёль отодвинул замотанного в одеяло Бэкхёна в сторону, перешагнул через порог и захлопнул за собой дверь. Первым делом он пометался вдоль дивана, успокоившись слегка, уселся рядом со сложенным пледом и вздохнул. — Что случилось? — Бэкхён покосился на часы и прикинул, что до совета ещё десять минут осталось. Проспать проспал, но не настолько значимо, чтобы Чанёль истерику устроил. Не говоря уж о том, что наблюдать за сборищем министров в официальной обстановке Бэкхёну было вовсе не обязательно. — Конец света! — Чанёль вскочил с дивана и снова принялся расхаживать туда-сюда. Остановился и посмотрел на Бэкхёна с таким отчаянием, что аж не по себе стало. — Госпожа Цзытао с наследником ждут в тронном зале с самого рассвета. Она сделала официальное заявление. Обратилась к правительству с требованиями. Она требует провести коронацию принца Криса. Немедленно. Пресса уже в курсе. На главной площади давка. По требованию подданных работает приёмная палата. Требование Госпожи Цзытао поддерживают. Везде остановлены работы. Подданные толпятся в присутственных местах и ждут решения правительства. Во Дворце дежурят гвардейцы усиленными составами. Чёрт знает что! Бэкхён подобрал одеяло, прошёлся к кровати и важно уселся, царственно кивнул словам Чанёля. — Так это же прекрасно. Если принц Крис официально станет Императором, это решит многие наши нынешние проблемы. — Тебе не кажется, что это слишком уж поспешно? — Чанёль устремил на него мрачный взгляд. Бэкхён улыбался собственным мыслям. Так-так... По протоколу нефритовые чётки должны доставить в зал совета для засвидетельствования одобрения правительства или неодобрения. Тогда-то и обнаружат пропажу. Но почему так обеспокоен Чанёль, которому церемония вроде бы на руку? — Поспешно? Да что с тобой такое? По традиции церемония должна была состояться сразу после похорон. — Если бы речь шла о взрослом наследнике — безусловно, но Крис ещё ребёнок! Ещё даже не решён вопрос, кто будет представлять его интересы и помогать ему! — Иди ты... Как будто правительство это одобрит. Императорская семья в заложниках, если ты забыл. Всё решает правительство. Крису отведут роль символа. Какие тебе тут ещё решения нужны? Изменение ситуации зависит от тебя и Кёнсу, но если Крис станет Императором, вам действовать будет проще. — И ты полагаешь наивно, что правительство с этим согласится? — Чанёль перешёл на крик. — Ты хоть представляешь, в какое положение эта дура себя поставила? Да и мальчика тоже? — Я не представляю, чтобы правительство прикончило обоих до вечера. Тогда бунт обеспечен. Они и выйти из Дворца не смогут — народ на площади просто разорвёт их на куски голыми руками. Госпожа Цзытао абсолютно ничем не рискует. Она имеет право требовать проведения церемонии немедленно. И правительство ни черта не может ей сделать — они обязаны считаться с мнением тех людей, что по всей Империи собрались сейчас в ожидании. Один неверный шаг правительства — и им всем крышка. Чудно же, да? — Бэкхён всё-таки расплылся в счастливой улыбке. — Представляю, в какой сейчас заднице правительство в полном составе. Чанёль явно хотел ещё что-то сказать, но закрыл рот и отвернулся. Помявшись немного, настроился всё-таки на продолжение беседы. — Дилетантство чистой воды. Это ты ей сказал так сделать, верно? Ну конечно, кто же ещё... Сама бы она на такое не пошла. — Когда заходишь в тупик, нужно нарушить баланс. Нарушенный баланс заставит всех ошибаться. Ты сам меня этому учил, помнишь? Или ты пытаешься отменить задание? Тебе уже неважно, кто убил Императора? — Мне важно, но такой ценой... В том-то и беда, что правительство хочет время потянуть, а остальные хотят сделать Криса Императором. Правительству это не нужно, потому что ситуация шаткая. Всё это время они всем заправляли и якобы судили Императора за его преступления, но со сменой Императора многие из старых приказов утратят силу. Крис ничего не совершал, на него не повесишь грехи отца так вот запросто. Может выйти и так, что положение Императора изменится. Его перестанут воспринимать только в качестве символа. Ты же понимаешь, чем это угрожает правительству? Они не успели сформировать твёрдую систему управления при живом Императоре, он умер раньше, а теперь на трон сядет новый Император, и ни одной причины выражать ему недоверие нет. — Что возвращает нас к самодержавию и надевает на правительство короткий поводок. Отлично же. Разве не этого ты хотел? — Бэкхён скрестил руки на груди, но опасный холодок уже впился коготками ему в загривок. Неумолимо надвигался озноб, предупреждавший Бэкхёна об опасности. — Хотел. Но правительство ведь не станет спокойно ждать такого конца. Ты и сам знаешь, на что способны загнанные в угол крысы. Клео помнишь? — Помню. Но разве мы собираемся сидеть сложа руки? Мы тоже ждать не будем просто так. — Конечно, уж кто бы сомневался... — Чанёль осёкся, уставившись на распахнувшего дверь ванной Кая. Попялился с минуту, перевёл ошеломлённый взгляд на Бэкхёна. — Какого чёрта он тут делает? — Господин Пак, вам в деталях или в общих чертах доложить? — с подчёркнутой вежливостью уточнил Кай. Бэкхён не успел ничего предпринять: Чанёль кинулся к нему, ухватил за руку, стащил с кровати и уволок в коридор. Ещё и дверь захлопнул для верности, прищемив край оставшегося на Бэкхёне одеяла. — Совсем спятил? На кой чёрт ты приволок к себе фаворита Сухо? Смерти ищешь? — Добываю сведенья подручными способами. — У капитана ликвидаторов? Серьёзно? Да он и под препаратами тебе ни слова о делах Сухо не скажет! — Конечно, их же приучают ко всякой химии, — согласно покивал Бэкхён, — поэтому я использую иные способы. — То есть спишь с ним? У меня для тебя плохая новость: не ты первый, не ты последний. Секс — это не тот инструмент, каким с ним можно работать. С ликвидаторами вообще никак не поработаешь. Он сдохнет, но ничего тебе не скажет. Да и если рожа у него настоящая, то там и вовсе труба. Наследственность, чтоб её. — Рожа фальшивая, дыши ровно. И попытаться-то я могу. Откуда мне было знать, что ты явишься прямо сюда ни свет ни заря. Лучше исчезни, а я навешаю ему лапши на уши. Чанёль только головой покачал, но всё-таки свалил. Бэкхён с облегчением перевёл дух, вызволил одеяло и вернулся к себе. Кай вольготно сидел на диване, закинув ногу на ногу, и с интересом разглядывал бегающего в одеяле Бэкхёна. Раздевал взглядом, точнее. Что хуже, Бэкхён это буквально кожей ощущал. Зато озноб прошёл, как и не было. — Чем планируешь заняться? Отличный вопрос в свете всего случившегося. Терять время и ждать решения правительства Бэкхён не собирался — они долго будут спорить, пока примут хоть какое-то определённое решение или намёк на него, а значит, рэй-мала принесут в лучшем случае к вечеру. Но если подумать о подозрениях в адрес Чанёля и Кёнсу... Бэкхён сердито бросил одеяло на кровать и умотал в ванную. Так, Чанёль, Кёнсу, Сухо... Набор что надо. Что у них общего? Бэкхён не находил других фигур, равных по значимости этой троице. Чанёль не имел отношения к правительству, но в силовых сферах Дворца именно он обладал наибольшими возможностями. По сути, Чанёль был тем самым пауком, что сидел в центре имперской паутины. Именно к нему сходились все ниточки из различных ведомств и служб. Кёнсу и Сухо торчали в правительстве и могли похвастать признанием народа. Им верили и к ним прислушивались. Их вес на политической арене имел особую ценность для правительства в целом и для каждого из министров по отдельности. Но картинка всё равно не складывалась. Всё, что Бэкхён мог предположить, укладывалось в схему ровно до кражи рэй-мала и убийства Императора. Убийство и кража противоречили любому предположению. Все трое слишком умны, чтобы так подставляться, а прочим оно и ни к чему. Если даже они и хотели убить Императора, то точно не так и не сейчас. Ну не могли они пойти на откровенное убийство с помощью яда и пытаться замаскировать его под самоубийство. Убедительный несчастный случай — куда ни шло, но такое... И рэй-мала до кучи. Ну вот что тут вообще думать можно? Или же... Или же Бэкхён до сих пор не увидел полную картину. Что, если дело не во власти? Или не только во власти? Тогда в чём? И что вообще, Бога ради, означало переданное принцем Крисом послание? А если заключение врача по делу Императора сфабриковано? Точно! С этого и следовало начать! Одевшись наконец, Бэкхён выскочил из ванной и вцепился в Кая мёртвой хваткой. — Заключение о смерти составил коронный врач? — Исэгава, — подтвердил Кай без тени удивления на лице, безмятежно разгибая один за другим пальцы Бэкхёна, смявшие ткань у него на груди. — Лучевой анализ провели сразу же после обнаружения тела. Потом тело подготовили к церемонии прощания и поместили в печи-гробу в тронном зале. Если я правильно уловил причину твоего беспокойства, то вынужден развеять твои подозрения: почётный караул менялся по часам и ни на шаг не отходил от гроба до церемонии прощания и поездки на кладбище. После спуска гроба в могилу тело по завещанию Императора было кремировано, как будет кремировано и твоё, и моё. — Дополнительные анализы не проводили? — Незачем. Каустик обнаружили в желудке, печени и лёгких в несовместимой с жизнью концентрации. В остальном всё было отлично. Анализ проводили при свидетелях, положенных по протоколу, на проверенном оборудовании. — А генетическая матрица? — Стандартная проверка. Было бы что-то не так, об этом сразу бы узнали. Тело Императора было подлинным. Бэкхён помрачнел. Глупо вдруг понадеялся, что тело подменили, а настоящий Император жив и здоров, и ржёт в голос, наблюдая за этим цирком. — Ты же понимаешь, что правительство это тоже беспокоило, поэтому проверки провели тщательно. Они бы не допустили подмены в таком деле. В организме Императора нашли каустик, и причина смерти — именно яд. Как ни печально, но это факт. Если желаешь, могу провести тебя на кладбище. У меня есть такие полномочия, и в моём сопровождении ты можешь находиться на кладбище и делать что угодно неограниченное количество времени. Разумеется, кроме вскрытия могил и актов вандализма. Бэкхён прикинул в уме варианты и коротко кивнул. В конце концов, он ни разу не был на собственной могилке, да и на могиле Императора — тоже. Хотя бы попрощаться стоило, раз уж всё взаправду, а слабые надежды окончательно умерли. Экипаж Бэкхёну предоставили по первому требованию, правда, пришлось заехать к Сухо. Кай вернулся быстро — уже в форме ликвидатора. И с расцарапанной щекой. Бэкхён убедился, что царапины неглубокие, поэтому не стал ни о чём спрашивать. Всё было ясно и без слов. Кай молча достал влажную салфетку и прижал к щеке, отвернулся к окну. Выглядел он так, словно уже не раз делал подобное. А Бэкхёну стало вдруг обидно, потому что Кай схлопотал ни за что. Ничего ведь не было, они просто спали в одной постели — ничего больше. Даже без поцелуев обошлось. С другой стороны, Сухо наверняка ревновала Кая к каждому столбу, и её не волновало, спал Кай со столбами на самом деле или нет. Впрочем, любая женщина на её месте, наверное, вела бы себя так же. И не только женщина. Бэкхён криво улыбнулся, приложив собственный возраст к Каю. Если бы не выверты его генной модификации, то при взгляде на себя в зеркало он бы тоже переживал и ревновал молодого партнёра к каждому столбу. — Ещё ни одно задание не давалось мне с таким трудом, — тихо признался Бэкхён неожиданно даже для себя. — Впервые чувствую себя таким странно растерянным и непоследовательным. Раньше мне казалось, что Император в самом деле лишь символ... Что имеем, не ценим, а потерявши — плачем. Воистину. — Только теперь пришло осознание, что Он для тебя значил? — Кай продолжал смотреть в окно и прятаться за салфеткой. — Как-то так. Я всегда восхищался им, но не думал... Не думал. Даже сейчас мне не хочется признавать, что всё это время я ждал. Ждал, что понадоблюсь ему. Ждал, что он вернёт меня к жизни. Но я и представить не мог, как это будет. Вот так, как сейчас... Забей, просто брюзжание старика. — Преданность записана в твоём генетическом коде. Это нормально. — Мне наплевать, записана она или нет. Да я вообще не верю, что такое можно прописать как программу для машины. Просто... просто он всегда делал то, что я считал правильным и достойным. Ну кроме его постельных приключений, хотя это я понимаю тоже. Он не мог быть другим, потому что никому не верил. Кай ничего не ответил, хотя салфетку от щеки отнял. Краснота прошла, а царапины выглядели теперь тонюсенькими алыми полосками. Через пару дней заживёт с концами. — На месте, — сухо проронил Кай за несколько мгновений до остановки. Пришлось вылезать из тёплого салона под хмурую морось у тяжёлых кладбищенских ворот. Дождь как будто не прекращался с ночи ни на минуту. Каю передали зонт, поприветствовав поклоном. Он тихо что-то объяснил караульным, и они пропустили его вместе с Бэкхёном на центральную аллею, обсаженную тополями. Кай ничего не говорил, просто держал зонт над ними обоими и вёл по аллее до поворота, а после указывал путь в хитросплетении дорожек, огибавших то усыпальницы — большие и маленькие, то колонны, то просто небольшие плиты с истёршимися надписями. Остановился он напротив скромного элегантного обелиска, похожего на устремлённую в небо стрелу. Бэкхён моргнул, потому что взгляд заволокло влагой. С трудом прочёл надпись и зажмурился крепко-крепко. Поверить удавалось с трудом. Как странно. Он никогда не встречал этого человека, но не мог так просто смириться с его исчезновением из этого мира. А может, Чанёль и Кай правы, и это всего лишь записано в каждой клетке его тела — преданность и верность. Бэкхён сейчас в самом деле чувствовал себя псом, лишившимся хозяина. У обелиска в специальных углублениях пестрели букеты цветов. Множество букетов. Часть из них подвяла — ещё с церемонии, наверное, некоторые выглядели свежими, будто их принесли только что. На ветках ближайших к обелиску кустов трепетали ленты на ветру. Под фигурным камнем мокла стопка поминальных записок. Бэкхён отступил на шаг, потом ещё и ещё. Кай ни о чём спрашивать не стал — догнал его и снова прикрыл зонтом, молча вывел к центральной аллее и только там поинтересовался: — Хочешь взглянуть на собственную историю? Бэкхён хотел. Просто потому, что он ещё был жив. Не так больно, наверное. Ну и вообще — любопытно. Он предполагал, что увидит обычную плиту, к которой и дорожка заросла. Тут прибирали раз в неделю, но Бэкхён не удивился бы, обнаружив листву и ветки на плите, а то и слой грязи. Действительность превзошла его ожидания: тропка к плите выглядела хоженой, сама плита — чистой и аккуратной, а у плиты росла ива. Молоденькое деревце как будто клонилось к камню и поглаживало его нижними ветвями. В углублениях плиты нашлись и цветы. Три букета. Белоснежные лилии. Один — пожухлый, где лепестки обметало грязно-жёлтой каймой. Другой — пристойный. В третьем же один бутон в гуще распустившихся цветов только-только стал раскрываться — свежий, принесли от силы пару-тройку дней назад. Бэкхён с недоверием осмотрел плиту, но его имя оттуда не исчезло. Он снова уставился на цветы, и у него дыхание перехватило, когда он понял, что именно видит. На старом, пожухлом букете золотилась коронная тесьма. — Его оставили тут, не посмели убрать. Последние цветы, которые он сюда принёс. Поэтому не говори больше никогда, что он ничего о тебе не знал. Бэкхён задыхался, пока в голове одна за другой проносились догадки. Когда же смог говорить, голос прозвучал сипло. — А эти принёс ты? — Он бы этого хотел. Делал это каждую неделю, иногда — чаще. Я не знаю, о чём ты думаешь и как расцениваешь всё, что случилось тогда, но если бы не принятые тобой решения, всё обернулось бы катастрофой. Благодаря тебе ситуация сложилась не столь плохая, как могла бы. Ты позволил Императору многое увидеть в новом свете и нарушить чужие планы. Наверное, он скучал по тебе. Не знаю. Просто ты был для него особенным. — Почему? Я был одним из многих. Ты сам был там и знаешь, каково это. О нас всех хорошо заботились. Мы были нужны Короне, и поэтому нас создали. Мы — это просто мы. И место каждого обусловлено его талантами. Я всего лишь занимал своё место и делал то, что должен был. — Это твоя точка зрения, но не его. — А ты? Тебя тоже создали. Что думаешь ты? — Я — случайный результат в общей программе. Говорил же уже — я такой же, как и ты. Случайный подбор материала с хорошим прогнозом. — Нет, постой. — Бэкхён отвернулся от плиты и потёр лоб ладонью. — То есть в числе материалов для дворцового корпуса был и генетический материал Императора? По его воле? — Иное вряд ли возможно. — Кай продолжал держать над ними зонт твёрдой рукой. — Но Сухо ведь не знает, что её материал тоже включён в программу? — Нет. — И другие, которые, возможно, там есть... — Состав исходных материалов знал только Император и глава лаборатории. — Ладно... Но что тогда с теми, с другими, кому тоже достался материал Императора, как тебе? Они ведь были? Вряд ли ты единственный экземпляр. — Бэкхён не стал упоминать, что по срокам выходило так, будто Император взялся за программу со времени своего воцарения, в противном случае Кай был бы сейчас подростком. — В моей программе я был единственным. Для остальных использовали иные материалы. Позднее — в зависимости от прогнозов. Генетический материал Императора использовали ещё четыре раза. — И... что с ними стало? — Ничего. — Кай отвёл взгляд. — Я не знаю. — Ты же ликвидатор, как ты можешь не знать? — А тебе не кажется, что у Императора было полное право закрыть доступ к такой информации для всех? — Кай жёстко повторил: — Я не знаю. Бэкхён не поверил ему. Интуиция возражала в полную силу. Кай несомненно всё знал, но не хотел говорить. — У тебя есть доступ на седьмой подземный? — Хочешь туда наведаться сейчас? — Именно. Очень хочу. И надеюсь на твою помощь, если тебе там нечего прятать, разумеется. Кай безмятежно пожал плечами. — Как пожелаете, эмиссар Доэрти. — От души благодарю, капитан Эртэн, — злобно прорычал в ответ Бэкхён. Тем не менее, у Бэкхёна покалывало кончики пальцев сладким теплом — интуиция шептала, что путь верный, и ехидно советовала проявить внимание, потому что Бэкхён уже что-то упустил из виду. Знать бы ещё что именно. Кай подступил чуть ближе, аккуратно взял его под руку и сдвинул зонт, чтобы надёжнее прикрыть их от дождя. Бэкхён немедленно заподозрил всякое и попытался отпрянуть. Кай удержал. — Мне так удобнее всего лишь. Навязываться не собираюсь. Могу составить письменное разрешение, и хоть один иди в лабораторию. Хочешь? Бэкхён и хотел бы, но задавать вопросы, а они у него наверняка будут, лучше по факту. И наблюдать за реакциями — тоже. — Предпочту твою компанию, как ни странно. Тем более, если уж ты обещаешь вести себя прилично. — Я всегда вёл себя прилично. Если помнишь, это ты сам принялся меня раздевать при первой встрече, а потом ещё и в постель поволок. Если тут чьими чувствами и играли, то только моими. С ответом Бэкхён не нашёлся, ограничился возмущённым пыхтением. Но что поделать, если именно так всё и было? Бэкхёна вообще здорово выбило из колеи известие, что к Императору этот горячий мальчишка имел непосредственное отношение. Даже если Кай и появился на свет не совсем обычным путём, генетическое наследие он получил самое настоящее. От Императора, да уж. Того самого, которому Бэкхён служил всю жизнь. И теперь Бэкхён не знал, что и думать. Некоторые эпизоды из прошлого в этом свете Бэкхёна теперь смущали. Будь на месте Кая кто-то другой — и всё ерунда, но Кай... Что ни говори, а Корона никогда не воспринималась как нечто обыденное. Бэкхён не сомневался, что императорская семья состоит из вполне нормальных людей, таких же, как все прочие, но в то же самое время относиться к ним, как к прочим, не получалось. И пусть даже Кай принадлежал к императорской семье лишь формально, смотреть на него, как раньше, Бэкхён уже не мог. Одно дело — подозревать и предполагать внебрачное происхождение, оттенённое положением ликвидатора, и другое — знать наверняка и без капли сомнения, ещё и в подобном ключе... А потом вспоминать о желаниях, разбуженных этим мальчишкой, и осознавать собственную дерзость... — Господи, и как меня только так угораздило? Кай посмотрел на него с недоумением. — Забей, это я о своём. Бэкхён опустил голову и уставился на напоенную влагой землю под ногами. Пёс Короны, а такое отмочил... В мыслях не укладывалось. Бэкхёну всю жизнь вбивали в голову простые правила. Он чётко знал, ради чего существует вообще. У него и стремления не было когда-нибудь встретить Императора, заговорить с ним. Для него Корона всегда походила на далёкую звезду в небе. Всё, чему его учили и к чему готовили, рушилось прямо сейчас. И даже обвинить некого. Кай же не виноват, что его создали, и что выбрали для этого конкретный генетический материал. Неважно, что его имя никогда не появится в коронных списках, неважно, что у него нет титула и что он лишён права наследования. Всё это не отменяло его принадлежности к Короне по праву крови. Насколько было бы проще, если бы Бэкхён никогда об этом не узнал. На обратном пути в дворцовый комплекс Кай несколько раз порывался исчезнуть. Это лишь подтверждало подозрения Бэкхёна и укрепляло его в решимости пойти в лабораторию вместе. Чем сильнее Кай пытался этого избежать, тем крепче Бэкхён удерживал его подле себя. — Ты вырос там. Сам всё знаешь. На кой чёрт тебе проводник? — Стар стал. Столько лет прошло. Ничего не помню, — нагло врал Бэкхён, одновременно пытаясь сообразить, по какой причине Кай так упирается. Вниз они спускались на грузовой платформе. Кай молча стоял у пульта, спрятав руки в карманах брюк. Бэкхён не ловил на себе его взгляд. Кай казался погружённым в собственные мысли и как будто ничего вокруг не замечал. Когда же платформа прибыла на седьмой подземный, он не сдвинулся с места. — Идёшь? После этого короткого вопроса Кай встряхнулся, кивнул и неохотно спустился с платформы. Бэкхён направился вперёд, миновав выведенную белым на стене семёрку, поколебался у безликой двери, но всё же повернул ручку. Дверь скрипела и поддавалась неохотно — всегда туго открывалась и закрывалась. Но за эти краткие мгновения, разбавленные скрипом, перед глазами Бэкхёна вихрем проносились полузабытые картины прошлого. Он помнил сад, в котором играл с другими детьми из его группы. Двадцать пять — стандартный состав. Позднее их по способностям распределяли в разные классы. Кто-то отправлялся в дворцовую службу, кто-то — в гвардию, а Бэкхён вот угодил в Личную Службу Императора. Он помнил лицо персональной няни, её улыбку и тёплые ладони. Помнил четырёх наставников, которые обучали их до десяти лет. Помнил маленькие, но такие уютные комнаты, где они жили. Помнил надписи на секциях, куда не разрешали ходить. Помнил, как украдкой пробирался в соседние блоки, чтобы посмотреть на другие группы. Хорошее было время. Бэкхён замер на месте как вкопанный, уставившись на голые серые стены. От сада и памяти не осталось. Вообще ничего. Искусственно созданный островок зелени исчез, будто и не было его. — Все проекты закрыты. Кроме дворцовой обслуги и гвардии, — отстранённым голосом поведал Кай, остановившись у Бэкхёна за спиной. — Что... Что... — Если ты вдруг забыл, то десять лет назад приключился взрыв на Клео. Мне продолжать? — Холод в голосе Кая сменился сарказмом. — Нет. Но я не думал, что лаборатория... — О ней знали. Глупо полагать, что её не тронули бы. Мастер Вальтер уничтожил все данные, предварительно записав их на восемь мнемокарт. Семь карт принадлежат Короне до сих пор. — Восьмая? — Осталась в разъёме. Дверь не выдержала. Кто получил её после... неизвестно. Возможно, кто-то из министров. — Есть доказательства? — Нет. Но примерно в то время стали множиться слухи и статьи о генных модификациях. Ты наверняка с ними сталкивался. Людей, подвергшихся процедуре, называли чудовищами и считали, что они не могут себя контролировать. Вероятно, на восьмой карте оказалась та часть данных, что касалась экспериментов, проведённых на детях разного возраста. И на эмбрионах. Бэкхён сжал губы и кивнул. Об этом он был наслышан. Ему самому генную модификацию провели после двадцати, как и многим другим. Мастер Вальтер пытался провести генную модификацию на детях, и тогда полезло всякое. Император запретил проводить в итоге генные модификации объектам моложе шестнадцати лет. Это имело смысл в рамках познаний Бэкхёна о генных модификациях. Они не давали никаких невероятных способностей людям, они просто усиливали то, что уже было хорошо развито. Причём делали это ценой компенсационного механизма. Если у тебя есть талант, генная модификация отточит его до блеска, но после использования таланта на пределе возможностей тебе придётся платить. Так было с Бэкхёном. И так было с другими. Взрослыми и сложившимися людьми. У детей же психика была менее устойчива, зачастую они и вовсе ещё не сложились как личности, не осознали собственных талантов, и генные модификации фактически уничтожали их, подарив им удивительные способности, лишив контроля этих способностей, а потом взяв в уплату жизни. Теория оказалась провальной, и проводить генные модификации на детях запретили. Но если в руках правительства оказались эти данные... Теперь Бэкхён понимал, откуда ветер дул. И почему Чанёль называл его чудовищем. Попытка копнуть глубже под Императора. Одно из его «преступлений». Правительство пыталось убедить всех, что люди, подвергшиеся генным модификациям, — обречённые жертвы, чудовища. И в этом вина Императора. Но Бэкхён сам относился к таким людям непосредственно и прекрасно знал, что это ложь. Да, генные модификации на детях себя не оправдали, но тщательно отобранные взрослые люди вполне отлично переносили процедуры. Эффект непредсказуемости никуда не девался, но ещё ни разу последствия генных модификаций не приводили к плачевным результатам. Худший исход — это когда они не оказывали на объекты никакого влияния, когда ничто не менялось, когда не появлялись ни плюсы, ни минусы. — Ты думаешь, данные по детям убедили нынешних владельцев восьмой карты в бесполезности и опасности генных модификаций? — Понятия не имею. Генные модификации всегда были вотчиной Короны. О них ничего толком не знали. Полные списки объектов не существуют. Всех знал лишь Император, потому что он и решал, кого подвергнуть этой процедуре. Мастер Вальтер и Император были единственными, кто знал о генных модификациях всё. Но даже они не ожидали такого сюрприза, какой им преподнёс ты после Клео. Бэкхён машинально провёл ладонью по лицу. — Поверь, я и сам этого не ожидал. И что-то мне подсказывает, что о моей генной модификации тебе известно больше, чем другим. — Интуиция, — кивнул Кай. — Остальные параметры улучшились, но слабо. Регенерация, скорость реакций, физическая сила — всё по чуть-чуть. Если ты задействуешь всё сразу, примерно через четверть часа накатит слабость. Возможно — потеря сознания на продолжительное время. Хотя мне кажется, что эти данные устарели. После операции обновление клеток в твоём организме стало работать как-то иначе. Может быть, это привело и к другим изменениям. Может быть, случился редкий произвольный рецидив генной модификации, а значит, талантов у тебя стало больше. Или те, что были, усилились. — Дай угадаю... — Бэкхён фыркнул. — Остальные семь карт у ликвидаторов? — Это собственность Короны. К Короне она и вернётся, как только это станет возможным. — Ага... Тут осталась какая-то база данных или архив? Всё, что касается лаборатории. Или сломали всё абсолютно? — Сломали не всё. Часть данных, оборудования и материалов были уничтожены ещё мастером Вальтером. Осознанно. Здесь в архиве остались данные, с помощью которых функционируют оставшиеся отделы. — Всё равно хочу взглянуть. Это возможно? — Дверь налево, — подсказал Кай вместо ответа. Дальше они шли в молчании, потому что дорогу Бэкхён помнил. Хотя бы это не изменилось. Однако долго выдерживать молчание Бэкхён по природе своей не любил. — Генетический материал Императора добавили по его приказу? — Нет. На этом настоял мастер Вальтер ещё при старом Императоре. Тебе и так известно, что генетическую матрицу можно подправить на все сто и получить совершенного человека. Но этот совершенный человек будет либо стерилен, либо даст нежизнеспособное потомство, потому что память о неблагоприятных факторах будет стёрта из генетической матрицы, а значит, организм просто не справится с болезнями, потому что не будет знать, как это делать. Даже банальная простуда превратится в смертельную опасность. Мастера Вальтера интересовали выдающиеся и талантливые люди, поэтому генетический материал отбирали по его рекомендациям. — Император знал о тебе? — Узнал потом. Сначала мастер Вальтер не разглашал формулы. Он тщательно подбирал материалы для всех групп и изучал все прогнозы. Забавно, но Император одно время предполагал, что его генетический материал мог достаться тебе. Бэкхён оглянулся, уставился с недоверием на Кая. Любопытно, что такого особенного Император приметил? — Я об этом ничего не знаю, не смотри так. Просто слышал краем уха. Собственно, генетический материал Императора потому и попал в проект. Мастера Вальтера в конечном итоге волновал вопрос передачи талантов после генных модификаций от родителей к детям. Он исследовал смешанные пары и пары из генномодифицированных людей. — И что же? — Ничего. Завершить эти исследования мастер Вальтер не успел. Насколько я помню, в процессе радостным он не выглядел, стало быть, результаты на тот момент его не устраивали. — Этих данных на картах нет? — Разумеется. Мастер Вальтер сохранял только отработанные и подтверждённые данные. Теории и гипотезы не заслуживали сохранения. — Мне покоя не даёт воображение, — признался Бэкхён, толкнув массивную дверь архива плечом. — Что было, когда Император узнал о тебе уже наверняка? О тебе и тех, других, кому тоже перепал его материал. Бэкхён так долго ждал ответа, что не выдержал и обернулся. Кай с преувеличенным вниманием разглядывал ближайший к нему стеллаж. — Эй, я спросил... — Неловкость. — Что, прости? — Это ответ на твой вопрос. Была неловкость. Наверное, он не знал, как к этому отнестись. — Но он встретился со всеми вами? — Нет, только с двумя старшими. Десять лет назад. Спустя три года он встретился только со мной. Ещё раз. После он приходил на выступления. Думаю, ему нравилось моё существование, потому что он хотел, чтобы она родила ему ребёнка. Но она не могла, а мастер Вальтер сделал это возможным. Бэкхён умно промолчал, хотя и слышал впервые о проблеме министра Сухо. Что ж, вот и одна из множества причин, почему Сухо потеряла Корону. Наверняка она пыталась скрыть правду, но любой бы понял, в чём тут дело, когда многочисленные любовницы рожали Императору сыновей только так. Кай молчал, и лицо его оставалось неподвижным и бесстрастным. Бэкхён ещё разок внимательно оглядел его. Смутное беспокойство шевельнулось в глубине души, но Бэкхён так и не понял, чем оно вызвано. — Что ты собираешься здесь найти? — нарушил молчание Кай, повернувшись к пыльным полкам. Тусклый свет красиво ложился бликами на резкие черты и гладкую смуглую кожу. — Пока не знаю, — честно ответил Бэкхён. — Посмотрю, куда меня приведёт интуиция. Интуиция или нет, но Бэкхён наткнулся на собственное досье, выглядевшее на фоне прочих несуразно тощим. Из любопытства Бэкхён вытянул досье из длинного ряда и раскрыл. Обнаружил, что большая часть страниц попросту выдрана. Включая и те, на которых подробно расписывалась его генная модификация и её результаты. На последней странице досье темнел штамп «после смерти немедленно кремировать в обязательном порядке». Тихо хмыкнув, Бэкхён вернул досье на место. Кто бы сюда ни пришёл за его досье, ничего существенного не получил бы в любом случае. Досье Кая Бэкхён не нашёл, но полистал досье других представителей группы Кая. Большинство из них, судя по цвету корешков досье, попали в гвардейский корпус. — Полагаю, я не найду здесь ни одного досье ликвидатора. — Само собой. Нас не существует. Официально. Файлы хранятся чуть дальше. Бэкхён и в файлы влез, но электронные версии подправили так же хорошо, как и бумажные. Всё, что Бэкхён обнаружил, подтверждало слова Кая — правительство оставило в покое только дворцовых слуг и гвардейцев. Больше ничего не осталось из того, что некогда было грандиозным проектом мастера Вальтера. — Позволь предположить? — Бэкхён устало откинулся на спинку кресла и выключил рубрикатор архива небрежным движением пальца. — Ты трёшься рядом с Сухо, потому что подозреваешь именно её. — В чём? — Кай прислонился плечом к стене и не попытался спрятать взгляд. Стылый по-зимнему. — В том, что восьмая карта в её руках. И она намерена эту карту разыграть. Варианта тут два. Первый — она использует данные, чтобы уничтожить Корону раз и навсегда, а потом заполучить полную власть. Второй — она монополизирует генные модификации, если пошевелит мозгами и сообразит, что на оставшихся семи картах успешный вариант исследований, и что генные модификации могут ей дать всё ту же власть и озолотить. К тому же, наработки мастера Вальтера обеспечат её потомством. Вопрос — насколько законным, но для неё это вряд ли будет иметь значение. — Возможно, — Кай наклонил голову, — но ты забыл, что не она одна могла получить карту. Я допускаю, что Сухо проконсультировалась со специалистами, но ответить ей они могут только в теории. Генными модификациями занималась только Корона. И только мастер Вальтер, никто больше. С другой стороны, именно для Сухо больше подходит вариант два. Потому что она знает доподлинно, что случилось десять лет назад на Клео. И она знает, что не было никакого мифического теракта. И что агент Бён не слетел с катушек из-за генной модификации, а просто сделал то, что должен был. Сухо знает, что Корона проводила генные модификации на агентах, и что эти агенты отлично справлялись с работой. Вариант два для неё заманчив, если карта у неё. Если. — У кого ещё она может быть? — Ответ на этот вопрос известен тебе лучше, чем мне. Твоей интуиции у меня нет. Подумай. А вот именно об этом Бэкхёну думать очень не хотелось.