Ороборо: Рэй-мала

5

Поскольку почти весь двор отправился на премьеру драмы Эль Фирада, Бэкхёну пришлось последовать за двором и министрами. Без чёткого плана в голове и с надеждой на талант к импровизации. Зато и не без удовольствия. В своё время Бэкхён не солгал, когда сказал, что балет ему интересен. Драма Эль Фирада была приурочена к коронным поминальным обрядам и затрагивала тему становления абсолютной монархии. Разумеется, эту тему министры не одобряли, но любая другая вряд ли выглядела бы уместнее. В драме речь шла об одном из генералов, который в битве при Тиголе окончательно подавил все мятежные ростки и присягнул на верность Короне. Лениво обмахиваясь красочной брошюрой, Бэкхён поискал взглядом наиболее интересных ему людей. До премьеры оставалась четверть часа, так что все они толклись в холле, разбившись на группки. Лезть с вопросами в такой обстановке Бэкхёну не хотелось, как и не хотелось быть подслушанным. Он прогулялся к стойке у входа и взял себе стакан с освежающим напитком. Пока пил, рассеянно прислушивался к болтовне вокруг. — Роль Джаны отдали приме Аруко. Наверняка Бальза в ярости. Она собиралась засиять на сцене сама. — Интересно, чем их вражда кончится. Обе одинаково талантливы, на мой взгляд. Это у Имперского Премьера нет конкурентов. — Конкуренты есть у всех. На самом деле, тут всё очень и очень просто. Танцовщик может быть изумительно талантливым, но его талант ничего не стоит, если он не умеет нравиться зрителям. В труппе таких хватает. Что Паоло, что Валентин хотя бы. Оба с объективной стороны техничнее Имперского Премьера, но разве им удалось хоть раз расположить к себе публику? Публика к ним равнодушна. Таким танцовщикам не стать премьерами. А вот Каю достаточно выйти на сцену, поклониться и улыбнуться — и публика впадает в экстаз. Аруко сыграет именно на этом. Бальзу публика любит больше. Помяните моё слово, и месяца не пройдёт, как роль Джаны отдадут Бальзе. Бэкхён тихо хмыкнул себе под нос и прикинул собственные шансы пробраться за кулисы. Парадных нарядов у него не водилось, так что явился на премьеру он в форме. А форма давала ему привилегии. С уверенностью Бэкхён принялся пробираться поближе к скрытой за портьерами двери. Не то чтобы существовала необходимость в беседе с Каем, скорее, Бэкхёном двигало банальное любопытство. Форма сделала своё дело, и Бэкхёна провели к гримёрке премьера за пять минут до начала действа. Там царил бедлам. Вокруг Кая рысью носился взъерошенный персонал, а сам Кай с похвальной невозмутимостью стоял перед зеркалами памятником себе. Честно говоря, Бэкхён не узнал бы его в иной обстановке, может быть, только издали — по фигуре и общим чертам. Толстый слой грима превращал кожу Кая в сияющий фарфор без малейшего намёка на смуглоту и синеву над верхней губой. И даже в двух шагах Кай выглядел моложе, чем был на самом деле. Гладкое лицо, густо подведённые чёрным глаза, лёгкие тени на веках, блеск на губах и безупречно уложенные тёмные волосы парика. Чёрное трико украшали россыпи блёсток. — Немного забавно и утончённо, — поддразнивающим тоном отметил Бэкхён, обходя Кая по кругу. — Это кружево? — Это манжеты, — отрезал Кай, наблюдая за отражением Бэкхёна в зеркалах. — В таком виде тебе только позировать для обложек всяких. — Тебе не нравится? — Ну... — Бэкхён наигранно нахмурился. — Перебор с гламуром, хотя для сцены — самое то. — Так ты из тех, кто считает, что поднять на вытянутой руке партнёршу над головой, а потом так ещё и танцевать — это гламурно? Ну ладно. Посмотрю при случае, как ты провернёшь подобное, чтобы поучить меня гламурности. Посторонись немного, мне пора на сцену. Ответить на это Бэкхён не успел — Кай ушёл стремительно, не оглянулся ни разу и, наверное, обиделся ещё сильнее, чем прежде. Бэкхён, конечно же, не относился к тем любителям, которые на самом деле о балете не знали ничего, могли ляпнуть о пуантах, будучи не в курсе, что пуанты носили исключительно балерины, забывали о пантомиме как о части целого, или же считали танцовщиков нежными юношами, но искушению подразнить Кая немножко Бэкхён противиться не смог. За пологом публика разразилась аплодисментами. Бэкхён поспешил отыскать и занять своё место. Оно располагалось далеко от сцены, и оставалось лишь сожалеть, что работа ограничивала возможности Бэкхёна. — Интересно, как министр Сухо выносит бесконечные интрижки фаворита? — зашептались справа. — Можно подумать, у неё есть выбор. Молча сносит. Куда ей деваться, если фаворит ей в сыновья годится? Чуть палку перегнёт, и фаворит сыщет себе кучу девиц на замену. Помоложе и погорячее. Претендентов на место в его постели навалом. — Говорят, премьера застукали с Аруко на самом горячем с неделю назад. — А если и так? Я даже гадать не хочу, правда или нет. Слева шушукались по поводу мрачного выражения на лице министра До. Позади негромко обсуждали визит госпожи Цзытао и наследника — те обретались в коронной ложе на галерее. Сам Бэкхён в мыслях гадал, какие чувства у госпожи Цзытао вызывал премьер, так похожий на покойного Императора. На сцене Кая он узнавал только по фигуре — слишком уж далеко. Чуть позже стал узнавать и по манере двигаться, по экспрессии танца, силе эмоций. Из интереса попытался найти на заднем фоне упомянутых Паоло и Валентина. В технике балета Бэкхён не особо разбирался, но за живое его задевало именно исполнение Кая, пусть Бэкхён и не мог различать многих деталей на приличном расстоянии от сцены. Он не знал, ошибался ли Кай, насколько «чистыми» были движения, насколько правильными или неправильными, но когда герой драмы сомневался, испытывал боль или радость, определялся с целью — Бэкхён всё это читал в танце с лёгкостью. Все эмоции до единой. Каждый порыв мятущейся души. Объявили стандартный перерыв между актами, но Бэкхён не сдвинулся с места. Сидел и смотрел на сцену, скрытую тяжёлым бархатным занавесом. Всё ещё видел, будто наяву, тёмную тонкую фигуру на светлом фоне. В итоге не он искал и бегал, а нашли его самого. — Министр Сухо рьяно за тебя взялась, — поведал негромко расположившийся в кресле за спиной Бэкхёна Чанёль. — Откуда такие радостные новости? — Некоторые служат тем, кто платит больше. — Тебе не приходило в голову, что кто-нибудь может заплатить ещё больше? — Бэкхён закинул ногу на ногу и слегка покачал ступнёй. — Хочешь сказать, что министр Сухо так просто, развлечения ради, подняла твоё досье, а потом приказала принести ей досье ныне покойного майора Бёна? Бэкхён криво улыбнулся и прикрыл глаза. Рядом с министром Сухо обретался человек, который знал настоящую личину эмиссара Доэрти. Зачем же министр Сухо совершила столько лишних и ненужных действий? Не потому ли, что Кай ни черта ей не сказал? Но Сухо — баба с мозгами, иначе она не продержалась бы так долго на нынешнем посту. Она заподозрит правду наверняка. Вопрос лишь в доказательствах, и вот их достать сложно, если не сказать — невозможно. Поэтому её подозрения так и останутся лишь подозрениями, версией без подтверждения. — Подозреваешь утечку? Чанёль сердито посопел. — Откуда? Правду о тебе знаю я, Кёнсу и Цзытао. Сам ты вряд ли стал бы на себя наговаривать. Нам тоже ни к чему. Сухо тебя в жизни не видела, как она могла пронюхать? — Есть чудное слово — логика. Министр Сухо из тех женщин, которым это слово знакомо. Ты сам говорил, что никого больше не осталось, кроме меня. А моя смерть наделала много шума. Подозрения министра Сухо логичны. — Но я надеялся на несколько иной исход. — Твои надежды оправданы в любом ином случае. Остальные министры, надо думать, считают именно так, как тебе хочется, и гадают, на кого же я работаю. На этом они и закончили. Спросить о ходе расследования Чанёль не успел, впрочем, Бэкхёна это порадовало, всё равно ответить ему было нечего. А зал тем временем вновь наполнился людьми, и занавес пополз вверх, открывая сцену. Следующий перерыв Бэкхён посвятил наблюдению за министром Сухо. Она вела себя безупречно, благосклонно согласившись дать пару коротких интервью прессе. Но пресса жаждала дорваться до Имперского Премьера. И дорвалась. Драма закончилась, всех попросили на выход, но сцена кишмя кишела представителями прессы. Сначала задавали вопросы всем артистам, пока в центре внимания не остался один Кай. Бэкхён привычно притаился в тенях. Если его и замечали, то не отваживались выпроводить из зала. Форма вновь давала ему преимущества, как и его статус эмиссара. Вообще прятаться в тенях и чего-то ждать Бэкхёну было ни к чему, но он отчего-то надеялся на новую подсказку Кая. Ведь не без причины же Кай вертелся всё время рядом и помогал даже тогда, когда его об этом не просили. Прямо сейчас Кая осаждала пресса, но его это как будто ничуть не смущало. Он улыбался, негромко отвечал на вопросы и позволял любоваться собой. Бэкхён отлично помнил его лицо без слоя грима, не знал, можно ли назвать Кая красивым, но смотреть на него было в удовольствие. Сейчас же Кай казался фантастически красивым, словно статуэтка из фарфора, нереальным и ненастоящим. Ожившее произведение искусства в сиянии гладкой кожи, улыбки и завораживающего блеска глаз. Бэкхён мог лишь гадать, замечал ли кто-то ещё холод во взгляде Кая, на самой глубине, призрачную боль, почти неразличимую тоску и тлеющую ярость. Лицо Кая лгало с лёгкостью: он тепло улыбался, мило прищуривал глаза, смеялся, делал глупости, неловко шутил и убийственно располагал людей вокруг к себе. Но Бэкхён продолжал видеть хищную ауру и чувствовать лёд и несгибаемый стальной стержень. Это противоречие притягивало Бэкхёна к Каю как магнитом. Он прилипал взглядом к гибкой спине, широким плечам, сильной шее и глазам Кая — ко всему, что было настоящим. И испытывал необъяснимое желание подойти и стереть с лица Кая маску из грима. Это противоречие не позволяло Бэкхёну забыть о Кае и выкинуть его из мыслей. Как незавершённое задание, что оставляло пятно на репутации Бэкхёна. Бэкхён ещё долго стоял в тенях и пытался хоть что-нибудь понять. Стоял даже тогда, когда на сцене остался лишь персонал, взявшийся за уборку. Опомнившись, направился за кулисы, чтобы заглянуть в гримёрку. Там на полу у зеркала валялся костюм, а на столике — парик и скомканные испачканные гримом салфетки. Слегка сдвинутая стенная перегородка позволяла увидеть маленькую душевую кабину, заполненную паром. Бэкхён подошёл ближе и заглянул внутрь. Кай стоял под тугими струями воды, запрокинув голову. Пальцами ворошил мокрые волосы, промывая их. И хотя он стоял под струями с закрытыми глазами, всё равно безошибочно повернул голову, вычислив положение Бэкхёна по слабым звукам. Глаза так и не открыл. — Что на этот раз? — Мне понравилось твоё выступление. — Язык опередил мысли Бэкхёна, пока взгляд наслаждался картиной. — Ясно. — Кай отвернулся и провёл ладонями по лицу, смывая остатки грима. Синева над верхней губой, мелкие шрамики с правой стороны лица, ямочка на подбородке — настоящий. Отпечаток усталости набросил Каю пару лет сверху, заострив черты ещё больше и обозначив резкие тени под глазами и под скулами. Натруженные недавним выступлением мышцы рельефно проступали под смуглой кожей по всему телу, делая худобу Кая вызывающей и хищной. — Императору твои выступления тоже нравились. — Похоже на то. — Кай отвечал односложно и не порывался сам завязать разговор. И присутствие Бэкхёна его определённо не смущало. Он невозмутимо продолжал смывать с себя пот и усталость. Бэкхён не стал мешать и говорить что-нибудь ещё, просто подал Каю полотенце, когда тот закончил. После наблюдал, как Кай доставал из шкафа лёгкие брюки, футболку, короткую куртку с капюшоном и неторопливо одевался. Только когда Кай завязал шнурки на ботинках и выпрямился, Бэкхён соизволил спросить: — Рэй-мала? — Всё ещё украдены. — Ты хоть что-нибудь узнал? — Кто бы это ни сделал, следов он не оставил. Ты тут торчишь только ради этого? Наивно полагаешь, что за это время ликвидаторы всё узнали и приняли меры? — Надежда умирает последней, — слабо улыбнулся Бэкхён и зашагал следом за Каем. До крыльца они добирались в молчании, так же молча спускались по ступеням на пустую круглую площадку, откуда давным-давно разъехались все высокопоставленные лица на личных мехкаретах. Хотя нет, один экипаж остался. Молодой человек в строгом костюме распахнул нарядную дверцу, и из салона выглянула Сухо. — Я жду тебя непозволительно долго. Садись. — Её тон не терпел возражений, а взглядом она испепелила обоих. Бэкхён замешкался, раздосадованный неожиданным вмешательством нынешней пассии Кая. Отметил, как Кай помрачнел. Тлеющая ярость в его глазах проступила ярче, и он набросил капюшон на голову, пряча верхнюю часть лица. Сунув руки в карманы куртки, обошёл экипаж и двинулся в сторону пешеходной аллеи, убегавшей во мрак. Бэкхён знал, что аллея вела к россыпи дворцовых огней, но чтобы туда добраться, требовалось идти довольно быстро и без остановок в течение стандартного часа. Кай же шагал без спешки и явно намеревался растянуть удовольствие на все два часа. Встряхнувшись, Бэкхён отвесил Сухо церемонный поклон и поспешил следом за Каем. Что бы там Сухо ни подумала, беседу с Каем Бэкхён счёл более важной, чем всё прочее. Даже если Кая взбесил тон Сухо, Бэкхён ещё мог попытаться разговорить его. Догнав Кая и поравнявшись с ним, Бэкхён покосился на строгий профиль. Плотно сжатые полные губы всё ещё выдавали гнев, как и нахмуренные брови. — Не боишься последствий? — А что она может мне сделать? Влепить пару пощёчин и расцарапать глаза? Не в первый раз. — Не понимаю, — доверительным тоном признался Бэкхён. — Видно же, что тебе не по вкусу её отношение и её манеры. Тогда зачем? — За умными людьми следует приглядывать с особым тщанием, — без раздумий немедленно отозвался Кай. Бэкхён уже слышал эти слова не раз — их любил цитировать Чанёль в былые времена. Слова Императора. У них было и продолжение. «Глупцы непредсказуемы, но их глупость случайна, а последствия всегда можно расхлебать. Умники же продумывают долгосрочные планы, и тогда любая мелочь имеет большое значение. Если не принять вовремя надлежащие меры, расхлебать последствия без труда не выйдет». Вот и отыскались концы. Хотя бы теперь Бэкхён чётко понимал, почему Кай тёрся рядом с министром Сухо и не отходил в сторону, имея на то массу причин. Терпел. — Будь добр, замолчи теперь. У меня нет никакого желания говорить хоть с кем-нибудь. Я вообще хочу побыть один, но раз уж ты увязался хвостом... хотя бы помолчи. Кай ещё ниже опустил капюшон, немного ссутулился и пошёл чуть быстрее. И его мало беспокоил зарядивший вдруг дождик. Скорее даже, морось. Воздух немедленно потяжелел от сырости. Бэкхён стирал ладонью капельки с лица, ёжился от внезапных порывов ветра и чувствовал собственное дыхание отчётливее, чем когда-либо. Спасибо и на том, что материал формы был непромокаемым, так что влага оседала только на волосах, лице и руках. Бэкхён снова пару раз покосился на Кая. Куртка на нём потемнела от влаги, как и брюки, а скоро капли скатывались уже по слипшимся прядям длинной чёлки. Кай по-прежнему молчал, не жаловался на сырость и шагал с той же скоростью. Сохранял необъяснимую отчуждённость. Бэкхён мог лишь подозревать, что это последствия выступления. Среди его знакомых танцовщиков прежде не водилось, но он догадывался, сколько сил танцовщики затрачивали на официальных выступлениях, чтобы сделать их безупречными. А Кай всё ещё носил прозвище «Имперский Премьер», и ждали от него всегда большего, чем от других. Ну и как Кай вообще сочетал сцену и подлинную профессию, Бэкхён не представлял вовсе. В конце концов, любой путь заканчивается. Они добрались до окраин дворцового комплекса, и Кай замедлил шаг у скромного здания, где поселили Бэкхёна. Бэкхён понятия не имел, где жил Кай — то ли у Сухо, то ли... где там полагалось обитать ликвидаторам? Вряд ли во дворцовом комплексе. Резиденция Сухо располагалась в министерском крыле, и топать туда надо было раза в три дольше, чем они уже прошли. Ещё и дождь плавно усиливался, прозрачно намекая, что намерен стать ливнем. — Можешь остаться у меня. Диван в твоём распоряжении, — великодушно предложил Бэкхён. Разумеется, не стал признаваться, что всё ещё хочет Кая разговорить. К тому же, Кай до сих пор выглядел уставшим, и Бэкхён сильно сомневался, что Кай попытается залезть в его постель. Не сегодня уж точно. В первые мгновения Бэкхён опасался отказа, и Кай явно подумывал свалить без прощания. Ливень услышал немые мольбы Бэкхёна и вовремя стегнул жёсткими водными плетями по козырьку над крыльцом, загоняя и Кая, и Бэкхёна в сухой и тёплый холл. Кай молча направился к лестнице, и Бэкхён осторожно выдохнул с чувством облегчения. В номере Кай без капли смущения разделся и в один миг улёгся на боку, укрывшись тонким мягким пледом. Уткнулся носом в спинку дивана и даже натянул плед на плечо. Бэкхён мог только бессильно пялиться на его спину и спутанные на затылке влажные пряди. Вздохнув, Бэкхён выбрался из формы, вытер волосы полотенцем, снова поглазел на спину Кая, опять вздохнул и плюхнулся наконец на кровать. Поворочался под одеялом, пару раз пихнул подушку кулаком, а потом сел. — Эртэн... Это же ненастоящая фамилия, да? Кай и ухом не повёл. — Эй, я вопрос вообще-то задал. Может, ответишь хоть что-нибудь? — У меня нет фамилии, — буркнул в диванную спинку Кай и натянул плед на голову, демонстрируя неприкрытое нежелание продолжать разговор. Но от Бэкхёна так просто отделываться ещё ни у кого не получалось. — Тебе дал эту фамилию Император? О чём он говорил с тобой? Он ведь приходил на все твои выступления. — Не твоё дело. — Наверное... — Бэкхён вытянулся на боку и опёрся на локоть, рассматривая завёрнутого в плед Кая. — Но я хочу знать. Я вообще тебе завидую. И остальным. Всем, кто его видел, говорил с ним, наблюдал за ним, соприкасался с его аурой... До сих пор жалею, что я с ним ни разу не встречался. Он всегда был для меня символом. Тем, кому я обязан жизнью. Если бы не он, меня бы не было, наверное. А я даже не знаю, каким он был. — Просто человеком, осознававшим ответственность, что лежала на его плечах. И тем, кто умел принимать правильные решения, какими бы они ни были. — Угу... — Бэкхён улёгся теперь на животе и пристроил подбородок поверх скрещенных рук. — Ты сам согласился приглядывать за мной? — Не говори глупости. Или ты никогда не выполнял приказов? — Не сравнивай. Посмотри на себя в зеркало, а потом на меня. Я не знаю, кто ты, но моя интуиция чётко говорит, что Император не считал тебя обычным подданным. Он вполне мог спросить, нравится тебе задание или не очень. — Фантазируй меньше. Я такой же, как и ты. — Да ну? Где ты родился? Кто тебя растил? Кай резко вскинулся, отбросил плед и уселся на диване, глядя на Бэкхёна со сдерживаемым гневом. — Здесь. Дворцовые катакомбы. Седьмой подземный. Ты же знаешь, что там, верно? Бэкхён смешался под пристальным взглядом. Он знал, да. Потому что он родился там же. В дворцовой лаборатории. — Технически мой отец — Его Величество, мать — Сухо. Но таких, как я и ты, там родилось немало. Доволен? Я был одиннадцатым, поэтому моё имя — одиннадцатая буква стандартного алфавита. Поэтому отстань от меня. Я такой же, как и ты. Другой генетический материал всего лишь. Бэкхён рот раскрыл, уловив в тираде Кая одну существенную деталь. — Министр Сухо? Твоя мать?! — Её материал, не ори так. Она меня не рожала, если ты об этом. — Но... охренеть, — подытожил Бэкхён и честно попытался забыть всё, что видел на записях. — Она же не в курсе? — Ей не положено знать о таком. — Но... вот ведь! Неужели тебя это не смущает? — А тебя смущало бы? Бэкхён задумался. Ну, вообще... наверное, его бы не смущало. Какое ему дело до постороннего человека, ни разу не принявшего участия в его жизни? Тем более, Сухо ничего не заметила и потащила Кая в постель. Не почувствовала. Бэкхён пытливо вглядывался в лицо Кая и находил мелкие совпадения. Сходство с Императором поражало, поэтому другие детали отступали на второй план, но кое-что общее с Сухо всё же было. С другой стороны, у Императора и Сухо немного совпадали типажи, разве что Сухо отличали мелкие и тонкие черты, а у Императора они были крупными, резкими и даже грубоватыми с возрастом. Бэкхён похлопал ладонью по одеялу рядом с собой. — Перебирайся сюда. — Иди к чёрту, — огрызнулся Кай, намереваясь вновь уткнуться в диванную спинку. — Ты устал, не буянь. На кровати будет удобнее — она большая. — Бэкхён сдвинулся, освобождая половину для Кая. И лицо сохранил невозмутимым, пока Кай сверлил его зимним взглядом. Кай наконец выскользнул из-под пледа, потом аккуратно принялся его складывать. Бэкхён нахально разглядывал сильную спину, широкие плечи и узкие бёдра. Не отвёл глаз и тогда, когда Кай покончил с пледом и направился к кровати. Ну до чего же хорош, стервец... Бэкхён пялился без стыда и совести, грустно вздохнул, когда вся красота оказалась под одеялом. — Значит, ты согласился на задание, когда тебе велели присматривать за мной? — От приказов не отказываются. Но я знал, кто ты. И знал, что с тобой было. Ты ведь легенда для многих. — Ага, террорист посмертно. Легенда, ха... Император сам тебе сказал обо мне? — А должен был кто-то другой сказать? Всю правду о тебе не знал никто, кроме него. Даже твой куратор знает не всё, ведь так? Бэкхён нахмурился, почуяв в словах Кая некий подвох. В общем-то, Чанёль действительно знал не всё, но на что именно Кай намекал? — Заткнись и спи, — глухо велел Кай, отвернулся и притих под одеялом. Между ними оставалось приличное расстояние, они не соприкасались телами, но Бэкхён всё равно чуял исходивший от Кая жар. Горячий мальчик. Стылый взгляд и пылкое сердце. «Неужели и я когда-то был таким же? Давно же это было... Целую вечность назад. В другой жизни».