Между

Все мои внутренности сжались в тугой узел, когда я увидел её в кабинете. Те же блестящие волосы, худая фигурка. Она напряглась, как только услышала мой голос, её голова словно пыталась вжаться внутрь тела. Прошедшая мимо меня Вика метала молнии взглядом, но мне было все равно. В комнате становится душно, или мне кажется? Определено становится тесно — стены давят. — Екатерина, может чаю? — неожиданно спрашивает Жека и я удивленно кошусь на него. Ты здесь? Она молчит. Ну же, ответь, я хочу услышать твой голос. — А я буду — нарушаю я тишину набирая воздуха в грудь. Жека тут же вскакивает, чуть ли не бегом идет до нашей мини-кухни. Девушка передо мной вздрагивает, а я уверенно сажусь на место Вики. Утренняя доза алкоголя в организме придает смелости! — Привет — жадно изучаю её профиль. Изменилась, не могу понять что, но что-то поменялось, с её некогда детского безмятежного лица пала эта самая безмятежность, скулы были напряжены, я видел как она с силой сжала челюсти. Молчит, не поднимает глаз, и это злит меня. Чертовски. Возникшее неожиданное желание схватить её за лицо, заставив смотреть на меня, настолько сильное что пугает меня. Сжимаю руки. Она это замечает и поднимает голову. Хочешь удостовериться не сошел ли я с ума? Я близок к этому. Шоколадные потерянные и испуганные глаза, лишенные того самого блеска, что манил меня как мотылька на свет, встречаются с моими. Становится нечем дышать. Моя челюсть тоже сжимается. — Разочарован? — с дерзостью и злостью спрашивает. Сколько боли пытаешься скрыть? — Не в тебе — мне хочется что-то ударить. Сильно. Её холод режет по живому — ты все уничтожил, тебе её не вернуть. Меня выворачивает от бессилия: хочется все разрушить, почувствовать хоть что-то кроме этого холода. Она встает со своего места и это действует на меня поразительно. «Она уйдет и ты снова её упустишь» проносится в голове, действую инстинктивно — поднимаюсь за ней и резко хватаю её за руку. Оборачивается, в её глазах страх и удивление. Внезапная близость рождает то самое чувство, которое возникало каждый раз рядом с ней — желание со смесью притяжения. Черт, я думал больше не испытать его. Не замечаю как сильнее сжимаю её кисть в своей руке. — Мне больно — холодно цедит она, выделяя каждое слово. Что же ты творишь? — Игорь! — Жека оказывается рядом, пытаясь втиснуться между нами — отпусти! — Соколовский! — раздается голос Вики в дверях — Выйди! Я не двигаюсь, Катины шоколадные глаза темнеют, в них отчаяние, боль, злость. Воспользовавшись моей секундной растерянностью резко выдергивает свою руку из моей хватки. Она тебя не простит — кричит сознание. — Игорь, выйди! — снова командует Вика, хватая меня за предплечье в попытке вывести. Я поддаюсь ей в силу её положения. Мы оказываемся в коридоре и её взгляд сверлит меня насквозь. — Ты что творишь?! — выплевывает она — хочешь еще одно заявление на твое имя? Пытаюсь прочистить мысли. — Извините, Виктория Сергеевна — холодно извиняюсь я, чувствуя как нечто сильное сотрясает мое тело крупной дрожью. — Сейчас едешь домой и отсыпаешься! Ты меня понял? — её палец упирается мне в грудь. Я молча ухожу, не находя в себе сил на ответы и мысли. Меня трясет и чувство родившееся в груди до чертиков пугает. Им всем будет лучше без Игоря Соколовского. Сегодня точно.

***

Дура, зачем послушала адвоката и поперлась в это отделение? Что мне это дало? Неужели ты правда решила, что Игорь Соколовский будет искать того кто стрелял в того, кому он мстил? Меня трясло от всего произошедшего там, я не хотела его встречать. Все эти месяцы только и делала, что усиленно пыталась забыть все что было и его самого. Но кого я обманываю? Села в машину и уехала куда глаза глядят, лишь бы не чувствовать ничего. В бардачке валялись бутылки виски. Вот бы отец удивился, узнав что его Катюша возит с собой спиртное из его бара. Горько усмехнулась припарковав автомобиль перед особняком, куда в детстве привозил меня отец и некогда Игорь чтоб поужинать. Схватила бутылку и вышла на улицу глушить память и боль…

***

Сегодня было холодно, все — таки весной еще и не пахло. Близилась ночь и город зажигал фонари, люди на дорогах постепенно рассасывались по своим делам или домам. Счастливые, кто-то их дома ждал, а может и не ждал. Я сидел в машине, остановившись около моста в неположенном месте. Все у тебя в неположенном месте и в неподходящее время, Игорь. Да ты герой! Отец бы тобой гордился. И убить ты пытался, и за решеткой посидел, и фирму у Аркадия забрал, и фирму отца потерял, влюбился, и её жизнь разрушил. Везде, где бы ты не был — разруха. Пап, ты гордишься мной? На глаза попадаются «дыры» на дверце от пуль. Ах да, ещё и человека из-за тебя убили…не одного. И не просто человека, а друга, жениха одного хорошего человека. Пап, что вы творили с Аркадием, что страдают ваши дети? Завтра будет новый день, один из череды похожих друг на друга. Такой же пустой как и сегодня, и вчера и позавчера. Мороз с ветром щипал руки, нос, губы. Нежная кожа губ трещала лопаясь, но боли я не чувствовала. Спиртное заканчивалось, пальцы стучали по стеклу бутылки, а может это были ногти? Пофиг, это чувство пофигизма преследует меня уже больше трех месяцев и я уже не знаю хочу ли я что-либо чувствовать. Третья бутылка виски была опустошена и отброшена на ступеньки. Нужно дойти до машины, но сил нет…давай, Катя, ищи в себе силы подняться… Ещё одно утро. Здравствуй. Поднимаемся. Поднимаемся. Ледяная вода, крепкий кофе, анальгин, рубашка, свитер, пальто. Да ты почти такой же! Только в глазах пустота. Ты сам виноват, нефиг себя сейчас жалеть. Отрывайся от реальности, Игорь. Морозное утро, люди танцующие на автобусных остановках, тихая музыка в салоне гелендвагена. Предвкушение работы и легкая слабость в теле, виски пульсируют после вчерашней выпивки, но даже это не затмевает моего желания перевернуть этот чертов мир. Снова. Я должен. На повороте в пролесок заметил машину Кати с включенными фарами недалеко от особняка. Что она здесь забыла? Дверь машины была нараспашку. Приехали. С досадой бью рукой по рулю. Снова и снова к тебе, ненавижу. Бросив машину около её мини купера вышел на поиски владелицы. Снег скрипел под ногами, холод щипал щеки и руки, обжигая и теплом и холодом одновременно. Катю я заметил сразу как только начал приближаться к машине, она спала на сиденье рядом с водительским. Ключи оставила в машине. Злюсь с пол оборота. Дура. Забираюсь в машину захлопнув за собой дверь, в салоне почти так же холодно, как и на улице. Катя в свитере, руки красные, на ресницах иней, касаюсь её холодной шеи пальцами: едва заметно прощупывается пульс. Жива. В салоне витает запах перегара. Столько же ты выпила, девочка? Куда её везти, не бросать же здесь? Завожу машину и пробегаюсь глазами по пассажирским сиденьям: может хоть куртка или дубленка её здесь? Нет, ну что ж будем греться кондиционером. Дорога заняла не больше сорока минут, город оживал и в некоторых местах пришлось постоять в пробках. Как некстати. Звонила Вика, но ей лучше думать что я снова в запое и в загуле, а не развожу пьяных девушек, что пишут на меня заявления.

***

— Что прикажете делать, товарищ подполковник? — спрашивает Вика, вытягиваясь в струну напротив моего стола. — Сам разберусь. Свободна — злость поднимается в теле с новой силой, усталость давит на веки. Она мешкает, собираясь что-то спросить, но не спрашивает. — Что-то ещё? — Андрей Васильевич, а Соколовского обязательно привлекать в качестве свидетеля? Этот Соколовский у меня поперек горла уже сидит. — Позже решу — отмахиваюсь, откидывая заявление дочери Игнатьева на край стола. Фишер будет недоволен, куда она лезет? Убрать дочь Игнатьева как нефиг делать. Два месяца сидела тихо ночуя в больнице, а теперь пытается что-то сделать. Такая же упертая, как и Игорь. Свалились на мою голову. Вика качает головой. Недовольная выходит из кабинета. Как же, снова ворвался в её отдел, как ураган, набегами, разрушая все вокруг себя. Терпи, Вика, терпи, его смерти никто не будет рад. Пока ничего Фишеру докладывать не буду, может Игорь убедит Игнатьеву забрать заявление. Хотя отношения судя по всему у них не очень. Ещё бы.