Вера

Июльский воздух пьянит ароматами разнотравья. Цикады заливаются своими песнями, стараясь заглушить гул машин вдалеке. Веет ночной прохладой. Лето в самом разгаре. Дети и подростки беззаботно наслаждаются каникулами. Люди постарше настойчиво гонят мысли о работе из головы и плавно погружаются в отпуск. Те, кому удалось урвать его в это время года. Остальные «горят» на работе. От нагрузки и от жары. В целом, июль такой месяц, когда можно дать себе больше свободы. Расслабиться и веселиться. Джино не до веселья. Этим летом решится его судьба. Он надрывно тянет воздух носом, до предела заполняя легкие. Задерживает дыхание. Не спеша, с сопением выдыхает. Парень стоит у открытого окна и с высоты четвертого этажа общежития для трейни вглядывается в зелень, растущую у здания. В детстве он часто вот так проводил часы у окна, наблюдая за светлячками. Но сейчас их не видно. Ни единого огонька в темноте. «Куда они все подевались?» Джино наклоняется ниже. Парапет давит на грудь, но он этого не замечает. Когда чьи-то ладони впиваются в плечи и резко тянут назад, он сдавленно вскрикивает. Больше от удивления, чем от страха. Ноги внезапно слабеют, и он садится на холодный пол, вглядываясь в темноту. — Какого черта?! — высокая фигура садится и встречается с Джино беспокойным взглядом. — С…сонбэ? — «Хён». Джино быстро поправляется: — Хён, что ты здесь делаешь? — Нет, это что ТЫ здесь делаешь? — Кюхен пытливым взглядом скользит по лицу парня в поисках неадекватности, но ничего кроме удивления не находит. — Зачем ты свесился за парапет? — Я… — Джино мнется и пожимает плечами. — Искал светлячков. Кюхен давится воздухом. — Искал что?.. Да-а, ты и впрямь чокнутый. Джино фыркает и недовольно надувает губы. «И как на такого злиться?» — Хён, ты испугался за меня? ЧоКю нервно смеется и качает головой. И только сердце ухает где-то в груди. Джино не нужен ответ. Он и так все прекрасно знает. За три года их знакомства он понял, что хён может говорить обидные вещи. Кюхен такой человек: говорит правду или ничего не говорит. Порой, правда может очень ранить. ЧоКю это знает, поэтому зачастую предпочитает молчать. Из-за этого он может казаться черствым, но Джино знает: это не так. Этой зимой стажер впервые принял участие в видеозаписи. Он сильно волновался тогда. И тем, кто помогал ему успокоиться и настроиться на работу был хён. — О чем задумался? — Кюхен опирается спиной о прохладную стену, вытягивая затекшие ноги. — Да так, — стажер пожимает плечами и следует примеру хёна. ЧоКю строит недоверчивую мину. Холодным длинным пальцем он медленно ведет по шее парня, задерживается на родинке — надавливает слегка, движется ниже. Следующая остановка — ворот футболки. Двумя пальцами он цепляет его, оттягивая на пару сантиметров. Придвигается ближе — так, что донсэн теперь может чувствовать его запах. Тот задерживает дыхание и нервно сглатывает. Край футболки с легким хлопком возвращается на место. ЧоКю ведет ладонью от ключиц, поддевает ногтем старый принт, и краска с неохотой отделяется от светлой ткани. — Сколько лет этой футболке? — Кюхен отрывает взгляд от потрепанной вещицы и стряхивает с пальцев краску. — Пять… — Джино не уверен. — Может чуть больше. ЧоКю присвистывает. — Зачем так долго носить вещи? Донсэн пожимает плечами. Он часто это делает. Это одна из его привычек. Как и надувать губы. — Она мне нравится, — он улыбается. — Буду носить, пока вся краска не слезет. — Может, мне помочь тебе ее снять? Глаза Джино вмиг округляются, улыбка гаснет, и Кюхен не может сдержать тихий смешок. — Я просто шучу, — он тычет пальцем в грудь парня, и тот выдавливает нервную улыбку. Ладонь опускается на живот, и пальцы легонько хватают за кожу. — Джино-я, тебе надо больше заниматься в спортзале. Донсэн обиженно поджимает губы и парирует: — Можно подумать, ты у нас Аполлон. — А то! — Кюхен обхватывает запястье парня и тянет к себе. Вспомнив, что живот его такой же плоский и мягкий, он замирает в паре сантиметров. Не дав Джино возможности дотронуться до торса, он тянет его запястье ниже. У донсэна перехватывает дыхание, когда он наблюдает за этим маневром. «Куда он собирается ее положить?» — Хён! — М-м? — Кюхен замирает и поднимает взгляд. Он крепко держит Джино за запястье и, ощутив сильную пульсацию, читает все по лицу. Кю довольно скалится. — О чем ты думаешь? Щеки донсэна вспыхивают, а пульсация уже подкатила к самому горлу и отдается в ушах. ЧоКю тянет запястье ниже, минуя пах, и опускает его на свое бедро. Туда, куда и планировал. Он растягивает губы в снисходительной улыбке и недовольно цокает языком, качая головой. — О чем ты подумал, нехороший мальчик? — Н-н… ни о чем! — Джино вскидывает голову и встречается взглядом с ЧоКю. Луна зашла за облака, все отблески из глаз пропали. Два черных омута. — Вот, — Кюхен довольно хмыкает, потирая чужим запястьем свое бедро. — Что скажешь? Донсэн слабо сжимает пальцы, но и этого хватает, чтобы ощутить крепкие мышцы под ними. Он выдергивает свою руку из захвата и тянет: — Неплохо. Джино чувствует, как холодные пальцы ложатся на загривок и притягивают к себе, вовлекая в жадный поцелуй. Кюхен нехотя отрывается от парня. Его грудь тяжело вздымается, с губ срывается хриплое дыхание. — Иди ко мне. Джино подается вперед и быстро находит чужие губы, накрывая их горячим, долгим поцелуем. Ладони настойчиво скользят по его спине, забираются под футболку и дотрагиваются до разгоряченной кожи, сжимая в крепких объятьях. Джино издает очень неприличный стон. Кюхен отстраняется, переводя дыхание, и отбрасывает с глаз взмокшую челку. Донсэн смущенно прячет лицо у него на груди. Сердце по-прежнему гулко бьется, а губы слегка покалывает от долгого поцелуя.

***

Цикады давно закончили свой концерт. Теплый июльский воздух сменила утренняя прохлада. Голубизна летнего неба уступает место розовым оттенкам: на востоке занимается заря. — Хён, — стажер с трудом узнает свой голос — осипший и слабый. — М-м? — Кюхен поднимает голову, потягивается до хруста в суставах и заразительно зевает. Никто из них не спал сегодня. — Помнишь, ты спрашивал, о чем я задумался? — Джино елозит, устраиваясь удобнее в чужих объятиях, и задирает голову. Когда в ответ кивают, он продолжает: — Я не думаю, что смогу дебютировать. Челка Кюхена сейчас зачесана набок, и его брови изумленно ползут вверх. — Почему?.. — Я уже три года стажируюсь, — Джино вздыхает. За это время он окончил школу и поступил в университет. Совмещать стажировку и учебу непросто. Некоторые трейни ушли в другие агентства и уже дебютировали. Другие — их большинство, — вернулись к обычной жизни. Учатся, работают. Он сам не раз порывался уйти. Он где-то слышал, что после двадцати мало кто дебютирует. — Ходят слухи, что состав новой группы уже отобран. Я в него не вхожу. Кюхен не спешит с ответом. Он ласково перебирает пряди донсэна, зачесывая волосы то в одну, то в другую сторону. — Ты дебютируешь, — его голос полон уверенности. — Рано или поздно это случится. Такой голос не пропадет. Стажер долго смотрит в эти темные глаза, которые не оттеняют даже лучи раннего солнца. — Ты мне веришь? Через пять лет Джино будет стоять на сцене в ожидании своего дебютного выступления, под крылом уже другого агентства и с теплотой вспоминать этот разговор. Но все это будет потом. А сейчас он прижимается к родному телу, прячет довольную улыбку и утвердительно кивает. — Верю.