Ртутные цветы

* * * Час ночи. Истер, едва оклемавшийся после действия аминазина, еще не успел как следует погрузиться в сон, когда услышал невнятное: - Тише-тише, папа шпит. Кто-то нетерпеливо завозился, зашуршал под кроватью. Истер не удивился, когда мгновение спустя оттуда выглянуло озорное личико Ирвинга. Омега попытался приветливо улыбнуться сыну, однако онемевшие мышцы лица не подчинялись ему: препарат, видимо, еще действовал. И лицо сына расползалось, казалось ему размытым и туманным, словно он смотрел на него сквозь мутное стекло. Впрочем, Ирвингу это никак не мешало - вскарабкавшись на кровать, он шустро подполз к отцу и с довольным видом улегся рядом. Немного насупившись, взял в ладони холодную руку Истера. У младшенького недавно выпал передний зуб, вследствие чего он начал слегка шепелявить, чего очень стеснялся. Однако в присутствии омеги-отца вся эта неловкость быстро улетучивалась. - Алиштер опять пошшорилша ш Даллоном, - внезапно доверительным тоном наябедничал он. - Алишштер начал шегодня штранно пхнуть и Даллон - дурак, вдруг пришшал его к штенке и попыталша пошеловать. Я вше шам видел. Истер печально вздохнул и покрепче сжал в руках маленькие ладошки. Действительно, из дальней комнаты слышался чей-то горестный плач: у омеги-сына началась первая в его жизни течка, а Истер даже смог оказать ему надлежащую поддержку. В доме витал сладковатый мускусный аромат. Следует заметить, что для своего первого раза Алистер пах просто невероятно соблазнительно - неудивительно, что Даллон поддался. Истер закрыл глаза, вслушиваясь. Всхлипы, робкое постукивание в дверь и едва слышный, срывающийся шепот: "Ал, прости меня пожалуйста. Я не хотел, правда". Даллон. Маленький омега был напуган и горько плакал, в то время как в его дверь скребся раскаявшийся брат. Какая ирония. Истер хотел уже подняться, чтобы навести порядок в семействе, как вдруг услышал тихий скрип - Алистер сам вышел к брату. Омега словно наяву увидел распухшие от слез глаза сына, его прикушенные губы и немного сердитый взгляд, обращенный на растерянного Даллона. Никто из них не произнес ни слова, впрочем, любые слова тут были излишни. Ведь, как на это ни смотри, Алистер был юным, привлекательным омегой в течке, а Даллон - уже вполне созревшим, молодым альфой. И только потом - родными братьями. Истер шумно сглотнул слюну и рванулся было к ним, но цепкие пальчики Ирвинга удержали его от этого. Тот недоуменно взглянул на сына. - Их нужно остановить! - Жачем? Истер хотел возмутиться:"Как это зачем?" Но тут же прикусил язык - возможно, младшенький понимал гораздо больше своих братьев. В давние времена браки обычно заключались между членами семьи - родственные связи между супругами активно поощрялись, ведь таким образом семья сохраняла чистоту крови. В конце концов, у самого Истера родители - двоюродные братья. И все же... чем же все это закончилось? Кому будет лучше, если он не вмешается? Ирвинг тыкнулся мокрыми губами в его ладонь: - Пап, ушпокойша. Так будет лучше. В тот же миг Даллон, решившись, шагнул вперед и порывисто обнял своего брата. В этих обьятьях уже не было ничего семейного - лишь чистая жажда обладания. Все просто. Этой ночью альфа нашел своего омегу. Дверь негромко хлопнула, когда они, спотыкаясь и часто дыша, ввалились в комнату, не в силах оторваться друг от друга. И от этого тихого звука Истер проснулся в холодном поту. Пить хотелось нещадно. Его подушка промокла от пота и теперь ощутимо пахла соленым. Истер оглянулся и заметил, что Марвин мирно дремлет рядом, положив руки под голову. Марвин... Истеру вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к нему, провести по волосам, разгладить пальцем глубокую морщинку на переносице. Но побоялся - его всего трясло, будто в лихорадке, а в низу живота нестерпимо горело давно забытым пламенем. Дрожащими пальцами Истер провел у себя между бедер, чтобы окончательно убедиться. И, не сдержавшись, истерично захихикал, когда ладонь испачкалась в чем-то теплом и липком. У него началась течка. После шести выкидышей и четырех лет абсолютного отсутствия половой жизни. Сотовый Марвина под подушкой отчаянно завибрировал и Истер, не думая, автоматически потянулся к нему - лишь бы отвлечься. Пробежался взглядом по тексту полученного сообщения: "Милый, сегодня сходил в клинику. У нас с тобой будет альфа.. Здорово, правда? Твой Натаниэль". Истер прочел это сообщение несколько раз. В голове никак не укладывалась эта внезапная информация. Ребенок? Альфа? Натаниэль? В последнее время от Марвина не несло чужим запахом, и Истер перестал обращать на это внимание, но... Вот, значит, из-за чего он перестал ходить к любовнику. Не хотел навредить своему нерожденному сыну. Берег того, другого омегу, который носил в себе их общего детеныша... Из груди вырвался сдавленный всхлип. Марвин сонно приподнял голову: - Милый, ты чего? В ответ Истер резко отшатнулся от него, свалившись с кровати. При каждом движении у него по-прежнему противно хлюпало между ног, странно, что Марвин сразу не почувствовал изменившийся запах. Аромат его желания. Но, возможно, раз у него другой, то его наверняка уже не привлекает Истер. Слезы навернулись на глаза. Отвернувшись от недоуменного взгляда альфы, он, переборов себя, призывно раздвинул ноги - так, как делал раньше, в их лучшие времена. Тогда Марвин сразу накидывался на него, без лишних и ненужных вопросов, их страсть была яркой и обоюдной. Но сейчас он не увидел в глазах мужа ничего, кроме растерянности: - Истер, с тобой все в порядке? И омега завыл отчаянно, по-волчьи, напрочь забыв о том, что сейчас стоит глубокая ночь, что он может напугать соседей.. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько несчастным и брошенным, даже когда терял сыновей. Ведь Марвин всегда был рядом, готовый помочь, поддержать. А теперь - он так далек от него, словно за тысячи световых лет. Чужой альфа, муж и чей-то отец. Он больше не чувствовал течки Истера, его жаркого томления и желания подчиняться своему альфе. Омега зарыдал громче и Марвин кинулся было к нему, чтобы успокоить, но тот отполз в сторону, глядя на него яростно. - Не подходи! Альфа абсолютно ничего не понимал в сложившейся ситуации - они вдвоем мирно легли спать, и Истер так уютно расположился в его обьятьях, им вместе было так хорошо, почти как прежде. Что же случилось с ним за это время? - Милый, я рядом. Все будет хорошо, - он терпеливо попытался успокоить омегу, но тот решительно затряс головой, по-прежнему пятясь из спальни. - Уже ничего не будет хорошо. Никогда. Он заполз в соседнюю комнату, и захлопнул за собой дверь, оставив непонимающего Марвина снаружи. - Истер, перестань, - уже начиная терять терпение, глухо проговорил альфа. - Что ты пытаешься этим сказать? Что я опять сделал не так? Он стоял, уперевшись ладонями в дверь, а прямо за ней Истер сидел, уткнувшись в колени и пытаясь взять себя в руки. - Я ненавижу тебя, - наконец отчетливо проговорил он. - Ненавижу тебя всем сердцем. Марвин, ошеломленный, замер на мгновение, переваривая эти слова. Почему? После всего того, что они вместе пережили? Разве он не сделал все для того, чтобы Истер был счастлив? Разве он не сражается каждый день, чтобы сохранить семью? Разве это только Истер потерял сыновей? Ярость и боль всколыхнулись в его душе. Не помня себя, Марвин со всей дури хлопнул кулаком по ни в чем не повинной двери. - Будь по-твоему... - прошептал он. - Значит, ненавидишь меня? Отлично! Резко повернувшись он прошагал в прихожую и, выдернув из вешалки куртку, выбежал из дома, громко хлопнув дверью. Китайский колокольчик, подаренный Томми на их первое совместное Рождество, жалобно звякнул и упал на землю. Истер остался один.