Укравший мою судьбу

Рокот. - Его нигде нет. - А следы? - Обрываются у реки. Не мог же он утонуть? Только не Гордон! Он лучше всех нас плавает… - Зоркий выглядит расстроенным и потерянным. Да и я чувствую себя не лучше. Мы ищем Гордона сутки. Пока ребята шли по следам и расспрашивали молодежь в селении, я переговорил со старейшинами. И ничего не добился. … - Он совершеннолетний. Захотел – ушел. - А если в беду попал? - К травнику ходил? Киваю. - И что? - Говорит, жив. - Я так тебе, Рокот, скажу – оставь парня, пусть своей дорогой идет. Захочет - вернется. … Вот и весь сказ. Как выяснилось, в село он не заходил. Просто ушел лесом к реке, а куда потом – одному лесу известно. Значит, не хотел, чтобы его по следам вычислили. Может и правы Старейшины?.. А все ж на душе неспокойно. Написал письмо друзьям на заставу и одному старинному проверенному оборотню в столице. Просил, если сведения о Гордоне будут, пусть даже косвенные, сообщить в Зеленый мыс. В ответ очень скоро прибыл гонец с заставы с письмом, которое меня не порадовало. Шелест писал об отряде людей, сбежавших с рудников, где человеческий правитель держал опасных преступников. И все бы ничего, вот только ушли они при оружии, прилично проредив охрану рудника. А самое пакостное в том, что почти всех этих людишек я знал лично, как и они меня. Стоит только сказать, что возглавил шайку из семи каторжан Симус Салем – тот самый Кровавый Салем, который не одну нашу деревню утопил в крови. Человеческий королек клялся всеми Богами, что и мыслить не думал побег подстраивать, и я был склонен ему верить. Больно уж Салем непредсказуем да неуправляем. Никто из правителей, в здравом уме пребывая, на такое не отважился бы. Шелест просил меня быть трижды осторожным – как бы опьяневшему от воли убийце не пришла в голову мысль поквитаться с теми, кто его пленил, и со мной – в первую очередь. Гарнизон уже с ног сбился, патрулируя окрестности. Шелест предлагал и мне с учениками от патруля не отказываться. Я бы и не отказался, да вот только Гордон… И куда ж его понесла нелегкая? Но, видимо, нужно просто ждать. Есть у меня мысль, где он. И если догадка моя верна, то там парню ничего плохого не грозит. - Ну, вот что, парни! Гордона более искать не будем. Все, что могли, мы с вами сделали. Есть еще одно дело, о котором всем нам поразмыслить надо. Передал им письмо с границы и подождал, пока все не прочтут. Скрывать там нечего – о личном мы с Шелестом писульками не переговариваемся. - Что думаете? - А, может, и вправду – дозорами походить? – задумчиво предлагает Быстрый. - Да что там думать! Надо! Вдруг на наш Зеленый мыс выйдут? Разве простим себе? И все на меня смотрят – ждут окончательного решения. - Ну, отчего же не походить? Можно, - соглашаюсь, с удовольствием наблюдая за радостным оживлением. Не боятся встретиться с настоящим противником – значит, правильно ребят готовил. – День на подготовку и сборы. Завтра с рассветом двинемся. Может, и Гордон к тому времени вернуться успеет. Все расходятся. Волки спокойны. У травника со мной вместе были, о результате слышали. Жив их товарищ. Вот особо и не волнуются. Я тоже неспешно готовлюсь. Что волку в походе нужно? Соль, огниво, средства для перевязки и первой помощи да оружие. А без еды в лесу только ленивый или калечный останется. Потому дольше всего приходится оружием заниматься. Оно небрежения не простит. Пока клинки затачиваю, и руки сами собой делают привычную работу, мысли все время возвращаются к Дику. И в самом деле, чего вспылил так? Да, Дик женился. А точно ли по любви? Ой, вряд ли… Откуда ей там взяться успеть? Скорее, обычный династический брак. А вот тут – на две части разрываюсь. У нас при вступлении правителя в брак связи на стороне очень не приветствуются, чтобы неучтенного потомства и распрей за престол избежать. А у многоликих обычай совсем другой. Был Князь – и были две ветви. И принято было, чтобы союз был тройственным. Не возбранялось и четыре партнера по взаимному согласию. Считается, что чем больше в таком союзе потомства, тем лучше для всех. Когда последний Князь вдруг бездетным оказался, горевали искренне. Вот и выходит, что мне сейчас всеми правдами и неправдами нужно к многоликим попасть. Да только Дик вернуться обещал. И я почему-то мальчишке верю. Глупо, бездоказательно, нерационально… Просто взгляд его при прощании вспоминаю – и верю! Вдруг – уйду, а он приедет? Второй день мучаюсь, толком спать не могу, а так и не определился. И опять же, если и попаду к многоликим, то где Дика искать? И пустят ли меня к нему? Прав был Гордон – нужно с Властином разговаривать. Вот банду выловим, и отправлюсь. Самое странное, что от принятого решения стало спокойнее и заснуть удалось сразу и крепко… Повелитель оборотней. Оставить рядом Гордона было хорошим решением. Он ведь ничего не знает, дергает постоянно вопросами. А еще ведет себя с непосредственностью смелого ребенка – очень естественно. Я, оказывается, уже успел позабыть, каково это – просто быть собой, говорить то, что думаешь и не знать, как собеседник отреагирует на слова или шутку. С ним я отдыхал душой. Вечерами во время ужина к нам присоединялся Даниэль – старший, все еще живой. Целыми днями он где-то пропадал по своим делам. А я ждал вечера – увижу или… Когда он появлялся на пороге гостиной, словно страшная тяжесть падала с плеч, я начинал дышать легче. Не сегодня. Когда? И снова день страха и вечернее черное напряжение, от которого можно сойти с ума. Я бы и сошел, если бы не Гордон. Каким образом совсем юный мальчик умудрился понять? И, главное, как у него хватило смелости и душевных сил, чтобы подойти ко мне, заледеневшему в кресле, обнять и тихо прошептать: - А я верю. И ты верь – он придет. Так ждать стало легче. Но сегодня, когда сын со смехом рассказал, как лопнула подпруга и он при всех упал с лошади я, кажется, не выдержал. Потому что он замолк на полуслове и тихо спросил: - Пап?.. Что-то случилось? Говорить я не мог. Даже дышать получалось короткими рваными глотками. - Да ты что? Я даже не ушибся. Пап? Ну, что ты? Хочешь, к Дику вместе съездим – навестим? Пап? Каждый раз, когда он произносил это свое «пап» и так уверенно строил планы на будущее, я чувствовал, как кто-то очень жестокий вгоняет иглы в мое сердце. И тогда Гордон сделал то, за что мне одновременно хотелось его убить и тут же искренне и долго благодарить, потому что сам я ни за что бы не решился. - Он боится за тебя, - сообщил волчонок, серьезно глядя в глаза Даниэлю. – Пророчество касалось не только Дика, но и тебя. - А вот с этого момента поподробнее, - подобрался сын. - Да чего уж там, насколько я понял, один сын выдается многоликим, а второй… В комнате повисла неудобная тишина. - Все совсем плохо, да? Даниэль присел на корточки перед моим креслом и снизу вверх заглядывал мне в лицо. - И ты молчал? Бедный мой пап. Он грустно улыбнулся и нежно погладил по склоненной голове. - Сколько у меня времени? Я дернулся, но так и не смог вымолвить ни слова. - Никто не знает, - «обрадовал» Гордон. - Не здорово, - сын недовольно нахмурился. – Дик три года у чужаков. Что с ним там сделают, одним Богам известно. - Да ничего не сделают! Силенок не хватит! – взвился Гордон, защищая младшего. - Да никто не против, если так. Только ему семнадцать, а многоликие умеют играть без правил. Физически с ним все будет просто отлично – пылинку и ту сдуют. А вот в мозгах поковыряются от души. Теперь представим себе, что я умер. Он так спокойно и отстраненно об этом рассуждал, что это казалось нереальным сном. - Значит, рано или поздно наследовать будет Дик. Совсем не радостно. Пап, а ты ведь сумеешь еще вступить в брачный союз и родить другого наследника, - оценивающе протянул он. - Мальчишка! Ты что, считаешь, что я готов разделить жизнь с кем попало? Да, я не смог спасти вашу мать, но я любил ее! - Чуть тише! Кто не раз говорил мне, что правители себе не принадлежат? Не ты ли? А кто подписал согласие на вступление в брак Дику? Вообще неизвестно с кем? Так, может, не будем тогда делать исключения? Ты же сам понимаешь, что я прав! - Прав, - устало соглашаюсь с сыном. – Просто я пока не готов принять эту правду. Но тут нас прервал Гордон, о котором в пылу семейной ссоры мы успели забыть. - Вот слушаю вас – и не понимаю… Даниэль, ты же сам вчера с радостью рассказывал о письме своей девушки. Даже я понял, что она тебе нравится, а, может, даже больше. У Властина никого нет на примете, а у тебя есть. Так кому из вас проще оставить наследника? Мы с сыном посмотрели на Гордона, словно на пророка, только что изрекшего невероятную мудрость. - Точно! - Рената! Воскликнули мы с ним одновременно. - Надо немедленно возвращаться в столицу. - Нет! Ночью – не поедем, - остановил его я. – Завтра днем. - Ага, медленно и печально! Ты еще меня подушками обложи! - И в перину заверну, если понадобится. Не очень довольные друг другом, но безмерно благодарные Гордону, мы отправились спать. Гордон, как я и поставил в условиях сделки, был со мной постоянно. Тащить кого-то в постель силой – не мое развлечение. Потому спал он отдельно – на раскладном диване, хотя тот и стоял в общей спальне. С каким облегчением парень этот диван увидел! Мне даже немного обидно стало. - Ты так плохо обо мне думаешь? – с горечью спросил я. - Скорее, это мое дурное воспитание, - нервно улыбнулся Гордон. – Вот и придумываю себе невесть что. От его слов обида испарилась, словно ее и не было. Но я в ту первую ночь все же долго не мог заснуть – прислушивался к тихому шебуршанию, к шороху простыней, дыханию такого же мучимого бессонницей оборотня. Забылись мы с ним только под утро, а весь следующий день с трудом сдерживали зевоту. Вторая ночь прошла уже спокойнее. А сегодня я привычно улегся под одеяло и отвернулся к окну, наблюдая за танцующими от ветра ветками высокого дерева. Как вдруг кровать просела под тяжестью еще одного тела. - Гордон? – искренне удивился я. - Ага. Ты не будешь против, если я просто полежу рядом, поверх одеяла? Он выглядел смущенным и решительным. Улыбаюсь - Буду только «за». Чтобы не стеснять его, снова поворачиваюсь к окну, но уже не удивляюсь, когда сзади ко мне прижимается теплый, щекотно дышащий в шею сосед. Наверное, мне очень не хватало такой поддержки, иначе как объяснить, что я так быстро заснул… Среди ночи проснулся от мысли, что Гордон лежит поверх одеяла, а ночная прохлада прилично выстудила комнату. Осторожно перевернулся. Ну, да, точно, замерз. Вон, как калачиком свернулся. Был бы хвост, нос бы закрыл. Вытащил из шкафа второе одеяло и накрыл им нас обоих, тоже улегшись поверх своего прежнего. Стараясь не разбудить, обнял холодного волчонка, согревая своим телом, дождался, когда разомкнется защитный клубок, и уже уверенно прижал к себе, вдыхая его запах. - Спи, мой храбрый мальчишка. Точно – мой! Улыбаясь от странного, давно уже забытого тепла в груди, снова проваливаюсь в сон…