Укравший мою судьбу

Дарэл. «Дарэл, ты можешь меня прочесть. Так читай же! Я не закрываюсь – читай! Останови все. К твоим словам я буду относиться с полным доверием – слово даю!». На мгновение задумываюсь. Все слуги дома – проверенны не в одном поколении. Я уверен, что информация о сегодняшнем инциденте не выйдет за пределы ограды. Но стоит всего лишь почувствовать себя на его месте – и от моей решимости остаются только осколки. Я отчетливо и ясно понимаю – так нельзя. Что бы там не говорили старейшины о силе воздействия, чем бы не угрожал сам лисенок, не в этом дело… - Все могут быть свободны и вернуться к работе. Слуги молча расходятся, а я ощущаю, как из Дика уходит страшное напряжение. Он все еще абсолютно открыт. Интересно, что это – символ доверия или просто моральная опустошенность? - Спасибо. Так устало и обреченно. - Но это не отменяет самого наказания. - Знаю. Он покорно лежит на жестких досках лавки и ждет. Да что со мной такое сегодня?! Поднять на него руку невероятно сложно. Да и мальчишка все еще не закрылся, что означает, что я смогу считывать все его эмоции. И, пожалуй, не только. Вот сейчас ловлю четкую мысль: «Чего он ждет? Скорее бы все закончилось…». И впрямь, нужно или делать, или… не делать вовсе. Решившись, с брезгливостью отбрасываю кнут в сторону и устало присаживаюсь на лавку у него в ногах. - Вставай, одевайся. Оглядывается на меня и садится рядом. Сейчас наши тени удивительно похожи: одинаково опущенные плечи и чуть склоненные головы… - Почему? – тихо спрашивает он. Пожимаю плечами. - Неправильно. Есть хочешь? Он удивленно смотрит на меня. - Нет. Как-то перегорело все. - Испугался? Он вздыхает. - Да. Но не боли. - Понимаю. Что-то я совсем расклеился, разоткровенничался с воспитуемым. Непорядок. - Ладно. Тогда не стоит зря терять время. Займемся уроками. При этой фразе лицо лисенка вытягивается, отчетливо отражая обиду и недоверие. - Да-да, уроками. Или ты думаешь, что знаешь достаточно? - Достаточно для чего? Чтобы быть Князем? – невинно спрашивает он, а у меня все холодеет внутри. - Кто? - Неважно. Понятно, не скажет. Но я и сам могу просчитать болтливого многоликого. Ближнее окружение, а это значит – снова Найта. Как много от девочки проблем. Было бы намного проще, если, как это первоначально и планировалось, брачный союз был заключен со мной. Уперся сам Дик. Не удивлен. По воспоминаниям - Рокот – очень хорош собой, умен, с огромным опытом, да еще и герой. Конечно, мальчишка влюблен в него до кончика хвоста. - Ладно. Раз уж ты так хорошо осведомлен, то понимаешь – свободного времени не будет. - Меня тоже учили! - Но никогда не готовили, как наследника. Ты был только запасным вариантом. Вспомни, разве твоя подготовка и обучение старшего брата одинаковы? - У нас были общие учителя, а иногда совместные занятия, - неуверенно говорит он, но я понимаю – Дик мысленно уже принял неизбежность интенсивного обучения. Конечно, как всякий подросток, не рад. Но, как воспитанный в правящей семье, понимает подобную необходимость. - Когда начало? – со вздохом спрашивает он, подтверждая мои догадки. - Сейчас. Первый урок мой. Геральдика и родовые ветви. В глазах лиса – нешуточная тоска, и я его прекрасно понимаю. Это самый скучный материал, но знать его необходимо. Встаю и протягиваю ему руку. Он смотрит иронично, а потом сообщает: - Таким жестом даму на танец приглашать принято! – и встает сам. Вот язва! Повелитель оборотней. Гордон, проснувшись в обнимку со мной, так засмущался, что я решил ненадолго оставить его в покое, дать возможность понять, что ничего плохого в этом не вижу. Сделать это был достаточно просто, потому что выезжали мы чуть свет, без завтрака, чтобы не останавливаться на ночевку в лесах и добраться в столицу за световой день. Коней подобрали крепких, по запасному взяли. Правда, охрана была небольшой – всего шесть сопровождающих. Но что может случиться по довольно активно используемому пути до столицы? Разве что подкову потеряем, или солнце кому голову напечет. Впрочем, как оседлан конь сына, я проверил лично. Даниэль недовольно поджал губы, но промолчал. Уже довольно скоро городские улицы сменились крепкой и утоптанной грунтовкой, а справа и слева от дороги появились сперва отдельные пятна леса, прерываемые широкими прогалинами полей, а после кустарник стал практически сплошным, а шатры крон высоких деревьев почти смыкались над дорогой, закрывая от жаркого солнца. Мы не люди, и для того, чтобы жить, уничтожать все вокруг, укрывая камнем, нам не надо. Потому в голову никому не приходило вырубить, например, тот же кустарник у дороги. Зачем? Кому он мешает? Да и деревья старались просто так не уничтожать. Ну, сколько их нужно? Дом построить, да печь зимой растопить. Впрочем, для печей хватало сухостоя и сломанных бурными грозами стволов. Лес ведь живой, и укроет, и прокормит. Даже те оборотни, кто по долгу службы или в силу положения проводили время в городах, старались окружать дома парковыми зонами. Чем богаче владелец, тем большая площадь отведена под парк. Так что в той же столице все тонуло в зелени. Но живой лес – все равно неуловимо отличается от искусственно посаженного. То ли запах другой, а, может, звуки в нем иные. Трудно сказать… Сейчас я просто наслаждался дивными ароматами, мельканием ярких пятен цветущего кустарника. Даниэль с парой охранников ехал чуть впереди. Следом шли еще двое из охраны, потом мы с Гордоном и замыкающая пара воинов. Гордон был удивительно молчалив и только время от времени бросал на меня короткие задумчивые взгляды, при этом то бледнея, то отчаянно заливаясь румянцем. Видимо, в его голове бродили очень интересные мысли. Даже жаль, что я очень слабый эмпат, а мысли читать и вовсе не умею. Так хочется сейчас посмотреть, о ком он хотя бы думает – обо мне или все еще о Рокоте? Впрочем, что мне мешает спросить об этом прямо? - Переживаешь за учителя? Напрасно. Я сдержал слово – его больше не трогают и не донимают сведениями о Дике. - Да нет, - улыбнулся он. – Я верю тебе. Ты обманывать не стал бы. А о Дике, вроде, пока больше и не было новостей? - Были. Но не те, о которых пишут в газетах. Мне еженедельно спецпочтой сообщают о его успехах. Гордон заинтересованно слушал, и мне даже показалось, что ему не безразлично, как там чувствует себя совершенно, вобщем-то, посторонний ему оборотень. - У него есть успехи? - Пока совсем немного. Ведь прошло так мало времени. Он обучился ментальным щитам и умеет противостоять ментальному воздействию. Начались обучающие занятия. В город его пока не допускают, потому что хоть он и знает теперь язык, но совершенно не знаком с обычаями. - Понятно. А зачем он им вообще был нужен? - Я же говорил тебе – его имя было в пророчестве. - Тебе полный текст прочесть дали? - Конечно. Конечно, ведь он касается моих сыновей, причем обоих. - Но, если ты знал, что старший… - Гордон замялся, не желая произносить вслух страшного приговора, вздохнул. – Ну, зачем тогда отдавать младшего? Хороший вопрос. Гордон обладает острым и быстрым разумом. Вон тот же Даниэль почему-то об этом не спросил. Вот только как же быть? Полностью раскрыть пророчество? Но тогда я не имею права отпускать от себя мальчишку, пока оно полностью не развернется. Это не те сведения, которые можно полоскать на каждом углу. - Понимаешь, я не могу сказать всего. Просто поверь – иначе было нельзя. Дик должен был уехать, заключить там брак и родить ребенка, который будет наследовать Княжество многоликих. - Странно это… - проворчал Гордон. – Обычно о пророчестве чуть ли не в каждой газетенке кричат, а тут – словно его и не было. - Не все, друг мой, далеко не все пророчества Сиринати оглашаются. Есть такие, о которых знают лишь те, кому следует. Да и будет об этом. Тяжелая тема для меня. Давай лучше поиграем в вопросы. - Это как? – ожидаемо купился мальчишка. - По-очереди задаем вопрос, другой отвечает. Только правду. Все, кроме государственных тайн. Идет? - И на любой вопрос ответишь? - Торжественно обещаю ответить на любой вопрос! – приложил я правую руку к сердцу, словно давал официальную клятву. А самому и забавно – о чем спросит Гордон, и боязно – а вдруг эта очень вольная игра далеко зайдет? Но уж больно хочется понять, что у волчонка в голове происходит. А уж вопросы правильные я за свою жизнь задавать научился. - Хорошо! – явно обрадовался мой собеседник. – А чей вопрос первый? - Твой, - проявляю снисхождение к его неопытности. Я-то в такие игры давно уже балуюсь. Он долго шумно вздыхает, чуть ли не топчется в седле, а потом все же решается. Вот только на меня при этом не смотрит, стесняется. - А у тебя сейчас есть кто-то, кого ты любишь, только не сыновья, а по-другому любишь? Вот какие мысли нас тревожат! Не ожидал, не ожидал. Но отвечу честно, тем более, что мне самому это ничуть не повредит. - Нет. Всяких фавориток, стремящихся правдами и неправдами согреть постель, я в расчет не беру. Это не любовь, а физиология. Им нужны деньги, мне… кхм… думаю, понятно, что нужно. - И много этих… фавориток? – чуть агрессивно уточняет Гордон, но я усмехаюсь и напоминаю: - Следующий вопрос мой. А этот можешь задать потом. - Не очень-то надо! – с нерациональной обидой восклицает он. - Если я предложу тебе остаться со мной навсегда, ты согласишься? Вот так. Лучше сразу иметь представление о возможности подобного развития событий. Иначе, потом придется резать себя по живому. Пока Гордон мне просто очень нравится, но, если он скажет «нет», я все еще смогу с этим смириться. Я взгляда не прячу – стесняться мне нечего. Смотрю на смену эмоций на красивом лице, любуюсь ставшими почти серебряными от волнения глазами и просто жду ответ. - В качестве кого? – хрипло уточняет он. - Сейчас мой вопрос. Просто – да или нет. Что тут сложного, Гордон? Пауза затягивается и становится невыносимой. И, когда я уже отчаялся хоть что-нибудь услышать, уловил очень тихое, но уверенное: - Да. Сердце пропустило удар и кольнуло острой болью, а я вдруг понял, что отчего-то испытываю невероятное облегчение, словно все мои беды разом решились сами собой. - Наклонись ко мне, - прошу своего мальчишку. Он не понимает, зачем, но выполняет просьбу. Я подаюсь ему навстречу и мимолетно касаюсь губ поцелуем, от которого Гордон вспыхивает так, словно неаккуратная повариха обварила его кипятком. Смеюсь радостно и счастливо. - Твой вопрос, Гордон! - В качестве кого? Он очень серьезен, и я понимаю, что ответ очень много будет значить и для него, и для меня. И отвечаю совершенно честно. - Выберешь сам. - Ох! – он выглядит совершенно потрясенным, и я вижу, с каким трудом удерживается от нового уточняющего вопроса. Хотя, что тут можно еще уточнять? Я просто дал ему право выбора. Решит остаться другом, приму, хоть это и не просто. Захочет стать любовником, разделив постель, буду рад, и уж точно – никаких фавориток больше не будет. А вот если согласится вступить в брачный союз, разделив жизнь и власть, буду счастлив, стану беречь так, как никого никогда еще не берег. Потому что если и его потеряю, то уже просто незачем будет жить. Но остается еще мой вопрос. - А что ты скажешь Рокоту? - Там нечего говорить, - чуть печально улыбается он. – Рокот никогда меня не любил и не скрывал этого. Как ты там говорил? Я просто согревал постель. Знаешь, оказывается это очень трудно – любить в одиночку. А сейчас у него появился Дик, я же стал явно лишним. Так что, Рокоту если и нужно будет что-то сказать, то лишь одно – со мной все в порядке. Он ведь, когда родители погибли, практически их мне заменил. И сейчас наверняка волнуется. - Ничего, прибудем в столицу, черкнешь несколько строк. Доставят. Я старательно сохраняю нейтральный тон, хотя это и нелегко. Представлять, что Гордоном просто пользовался кто-то, чтобы доставить себе удовольствие в любовных утехах, мучительно. Кажется, будь Рокот сейчас рядом, и я бы нашел повод для смертельного поединка. - Кажется, твой учитель не очень разборчив в связях, – все же не удерживаюсь от колкого замечания. – Сперва тебя, потом Дика. А кто был до этого? - Не надо так, - мягко укоряет Гордон. – Он никого не принуждал. Я сам напросился. Думаю, что он и Дика до последнего не трогал. Ты не думай, он серьезно его любит. - За одну встречу! Как же! - Думаешь, не бывает такого? – улыбается грустно он. - Это вряд ли. - Я тоже так думал. Пока не увидел тебя! Гордон дает шпоры коню и стремительно вырывается вперед, а я только и могу, что удивленно хлопать глазами. Это что же получается? Мне только что в любви признались?