Укравший мою судьбу

Повелитель оборотней. Как все плохое, нападение произошло внезапно. Вот я все еще размышляю о признании в любви и пытаюсь припомнить, когда я в последний раз был так счастлив. Вот Даниэль недовольно спорит с охранником, посмевшим придержать повод его коня. Вот Гордон почти нагнал вторую пару воинов сопровождения. А вот… первые стрелы, кровь, толчком выплескивающаяся из страшной рваной раны на горле одного из сопровождавших Даниэля. Грязные темные фигуры людей, спешащие к лошадям со всех сторон, сеть, в которой запутался тонкими ногами жеребец Гордона. Страшный свистящий хрип одного из воинов, которому стрела пробила кадык. Я бездействовал лишь несколько мгновений, пока плавающее в эйфории счастья сознание переключалось на страшную реальность, а мы уже успели потерять троих. Гордон и еще один воин остались без лошадей, запасные кони, почуяв запах крови и близость смерти, метались по дороге, сталкиваясь с конными, мешая все в непонятную кашу из человеческих, яростно сверкающих мечами и рычащих фигур и оборотней, отчаянно пытающихся обуздать испуганных животных, и одновременно отражать атаки, следующие, казалось, одновременно со всех сторон. Один из нападавших бросился ко мне. Мой конь был несколько спокойнее остальных, поскольку побывал не в одном сражении, и я даже успел достать оружие, как вдруг слева в нас врезалась совершенно обезумевшая от страха чья-то запасная лошадь. Удар был очень сильным и пришелся частично на круп моего коня, а большей частью мне на ногу. От страшной боли потемнело в глазах, а хруст, который я отчетливо ощутил внутри себя, подсказывал, что повреждена кость. Мой конь потерял равновесие и начал заваливаться на бок. Если я немедленно не покину седло, то окажусь совершенно беспомощным, придавленным бьющимся на земле животным. Вот только попытка двинуть сломанной ногой отозвалась невыносимой болью, от которой я не сумел удержать крик. Конь все же упал, а из легких, казалось, ударом и страшной тяжестью выбило весь воздух. Я хотел и не мог вдохнуть, да еще конь все время пытался встать, немилосердно дергая стреляющую огненной болью ногу. Перед глазами плавали радужные круги, сабля, которую я держал в руке до падения, отлетела куда-то в сторону, но это было даже хорошо, иначе я мог бы поранить сам себя. Вот только – никуда не делся напавший на меня человек. Словно в странном фокусе я видел приблизившееся ко мне лицо с горящим ненавистью взглядом, предвкушающую желтозубую улыбку. Короткий взмах руки, высверк стали – и мой конь, освобожденный от седла с намертво застрявшим в нем всадником, вскакивает на ноги. А в руке человека появляется даже не сабля – длинный тонкий кинжал, каким режут свои жертвы в подворотнях человеческих городов обычные бандиты. Первый яростный удар я принял на руку. Плоть распоролась до кости, но боли я не почувствовал – в крови уже было слишком много ярости и страха, чтобы чувствовать хоть что-то. Распоротая рука тут же онемела и повисла плетью. А он уже снова занес руку для удара. Используя разницу в быстроте реакции, мне удалось перехватить его за запястье, но он был сверху, в более выгодном положении, к тому же, я стремительно слабел от потери крови. Рука с ножом неумолимо приближалась к моему горлу. Справа и слева слышались звуки сражения, и я понимал, что сейчас прийти на помощь мне некому. Боги! Как же глупо – все закончится в пыли на дороге – и моя жизнь, и так и не случившаяся новая долгожданная любовь… Но я не хочу умирать! В отчаянии удалось выиграть у врага небольшое расстояние, но он снова усилил давление, наваливаясь на меня всей тяжестью своего тела. Опасное острое жало смертельной стали приближалось, и я больше ничего не мог сделать с этим. В ушах барабанным боем громыхал пульс, темные точки от перенапряжения и кровопотери мелькали перед глазами, а моя рука, сжимающая запястье врага, отчаянно дрожала, опускаясь все ниже и ниже. - Сдохни, тварь вонючая! – проорал человек, брызгая мне слюной в лицо, и вдруг захрипел, из уголка распахнутого в муке рта на подбородок потекла тонкая струйка крови, а из груди, со стороны сердца, высунулся окровавленный кончик чужого меча. В то же мгновение тяжелое мертвое тело небрежно и легко отшвырнули в сторону, а я увидел склонившееся надо мной смутно знакомое лицо. - Жив? А вот голос уже не оставлял ни малейших сомнений. - Рокот? Но мой бывший главнокомандующий и несостоявшийся родственник только молча перерезает ремни со стременами, осторожно вызволяя меня из плена. - Встать сможешь? - Едва ли. Надо помочь! - Уже нет. Он осторожно придерживает меня за плечи, помогая сесть, и я вижу, что стремительный бой уже завершен. А вдоль дороги, собирая испуганных лошадей, ловко снуют посторонние незнакомые мне молодые оборотни в походной неброской одежде. - Ученики, - поясняет Рокот, заметив мой взгляд. Он говорит очень коротко, в обычной своей манере, по которой я, оказывается, успел так соскучиться. - Здорово. Вы очень вовремя… - А ты ничуть не меняешься, Властин. Все так же привык оперировать банальными понятиями. Почему так мало охраны? Не отвечай! Потому что дорога в столицу безопасна, не так ли? Мне становится стыдно, словно нерадивому ученику, плохо выучившему урок уважаемого мэтра. Но углубиться в самоуничижение мне не дали. Рядом с Рокотом возник испуганный до мертвенной бледности Гордон. Я смотрю в наполненные непролитыми слезами глаза и могу задать только один вопрос: - Мертв? - Еще нет… Голос Гордона странно высокий и чуть звенит от напряжения. - Помоги встать! Но вместо того, чтобы выполнить мою полупросьбу-полуприказ, Рокот, чуть вздохнув, легко подхватывает меня на руки и просто относит туда, где уже стоит над кем-то лежащим на земле Гордон. Мне достаточно только одного взгляда, чтобы понять – мы опоздали, проклятое пророчество все же достало свою жертву… Даниэль был еще жив и даже в сознании. Его бледное до синевы лицо было искажено болью, а лоб обильно покрылся испариной. Дышал он с трудом, втягивая воздух сквозь плотно сомкнутые зубы. Удивительно, что он был до сих пор жив. С такими ранами не живут – весь живот его представлял собой страшное кровавое месиво. Казалось, что кто-то не просто разрубил плоть мечом, но и провернул его в ране несколько раз. - Как же так?.. Мой голос позорно сорвался, а в горле мучительно жгло комком из слез. Я уже не чувствовал собственной боли от раны и сломанной ноги, потому что гораздо сильнее была тянущая и острая боль в груди. Проклятое пророчество… Мой мальчик… Рокот осторожно опустил меня на землю и, чуть встряхнув за плечо, спросил, похоже не в первый раз: - Я тебя спрашиваю: аптечку хоть взяли? - Не знаю… Нет… Какая теперь разница? Я просто не мог отвести взгляда от лица моего умирающего сына. Но тут щеку обожгла тяжелая оплеуха. - Да приди ты уже в себя, Властин! Такое впечатление, что первый раз раненого увидел! Его срочно перевязать надо и к лекарю доставить! Я тебе говорю – сдаваться нельзя! Если живым довезем, то будет твердый шанс! Тут до ближайшего селения совсем недалеко. Там наверняка есть кто-то с даром. - Бесполезно… - тихо шепчу непослушными губами, понимая, что никакая наша суета не сможет противиться судьбе. - Да что с ним такое?! Головой, может, ударился? - Нет, Рокот. Просто это пророчество такое. Оно, как оказалось, не только Дика касается, но и Даниэля. - Подробнее – быстро! Вот таким тоном он и командовал властолюбивыми кланами самых разноипостасных оборотней, не позволяя припоминать давнюю межклановую вражду и хоть в чем-то не выполнить приказа. И Гордон, как тысячи воинов до него, невольно подтянулся и доложил четко и максимально кратко. - Старший по пророчеству обречен на смерть. - Точный текст этого куска! – теперь он уже требовательно смотрит на меня, и я против воли припоминаю, медленно, боясь ошибиться хоть в одном слове, произношу вслух: - Старший сын, входящий в род Повелителя оборотней, обречен умереть молодым… - Это точный текст? - Да. Я уже ничего не вижу перед собой от слез, произвольно бегущих по щекам. Но мне все равно, что они видят меня таким, все равно… Потому что сейчас рядом умирает мой Даниэль. Я на ощупь нахожу его холодную слабую ладонь и сжимаю в своей руке. Я хочу чувствовать его рядом до последней минуты. - Тьфу на вас! Как дети, чес слово! Рокот недовольно отнимает у меня холодную, чуть заметно подрагивающую ладонь Даниэля и ворчливо спрашивает: - Надеюсь, ты не будешь возражать, если я приму мальчишку в свой род? - Зачем? Большим и не очень чистым платком он вытирает мне слезы, размазав их по лицу неприятной мгновенно просыхающей пленкой, и решительно ухватился за мой нос: - Сморкайся! - Не хочу! – сдавленно возмутился я. - Сморкайся, тебе говорю! Может, мозги прочистишь! Кто умереть молодым должен? Старший сын из рода Повелителей? А если мальчишка будет в другом роде, то и смерти не станет, как и этой части пророчества. - Почему? – я все еще не могу понять его задумку. - Ну, может, потому что оно исполнится? Посуди сам – старшего сына в роду Повелителя не станет. Так? - Так. - Значит, в итоге, произойдет как бы его смерть. Просто буквально-то слова читать не надо. Пророчества этого сильно не любят… Все, хорош болтать! Ты не против? - О Боги! Конечно, нет! – с облегчением почти кричу я. Но что это изменит? Ведь рана просто ужасна. Если в селении нет целителя, если мы не довезем его живым, если у Рокота получится обряд… Боги, как же много если! Но кажется, что сомнения терзают только меня, потому что Рокот, не теряя времени, уже полоснул по ладони острым ножом и теперь осторожно сделал такой же разрез Даниэлю. - Я, Рокот Лютый, из клана волков, из рода герцогов Светлого разума, принимаю Даниэля, сына Властина из рода Пресветлых Повелителей в свой род и обязуюсь заботиться о нем и воспитывать его, как свое родное дитя. Согласен ли ты перейти в мой род, Даниэль? - Да… - звучит почти неслышно, но и этого довольно. Рокот соединяет разрезанные ладони, смешивая свою и его кровь. Это, конечно, не полный обряд, но я вижу, как яркая искра на мгновение вспыхивает между сомкнутыми руками, Даниэль вскрикивает и теряет сознание, а довольный Рокот осторожно отпускает его окровавленную ладонь. - Работаем, мальчики! Зоркий, нашу аптечку, раз у этих олухов своей нет. Гордон, помогаешь мне наложить повязку. Быстрый и возьми сам кого-нибудь в пару – перекидываетесь, а вы закрепите на них носилки. Все эти указания он спокойно и деловито раздавал, уже приступив к перевязке. Умелые руки воина, прошедшего через многие сражения и повидавшего разные раны, действовали уверенно. А Гордон… он зачем-то просто придерживал Даниэлья за виски, чуть морщась, словно от боли. - Я давно заметил у мальчишки странные способности, - спокойно пояснил Рокот, словно мог читать мои мысли. – Сначала нездоровая потребность душу перед ним вывернуть насторожила, а потом заметил, как он мне ночью незаметно со мной силами делился. Я тогда в прорубь провалился. Ее тонким ледком прихватило, а сверху снежок – не знаешь, не догадаешься. Едва выбрался. К вечеру жар, почти беспамятство. Вот Гордон ко мне в постель нырнул, и чувствую – к утру я, словно новенький, а этот герой с синяками под глазами и весь день зевал. Пришлось ради него за свежей зайчатиной отправляться. Рокот как-то по-доброму улыбнулся и взлохматил испачканной в крови ладонью волосы на голове у мальчишки. А Гордон улыбнулся чуть-чуть застенчиво. - Да я и сам не знаю, как оно получается. Просто нужно захотеть помочь – и все. - Ты мне смотри! Даниэль мне теперь сын, считай, как и ты! Чтобы живым до целителя довезли. Как хочешь выкладывайся. Потом выспишься, отъешься и отдохнешь. Понял ли? - Да понял! Мог бы и не говорить! - Грузите этого. Двое в сопровождение, Гордон с вами. Целителю скажете, что Рокот очень просил. А я пока тобой, Властин, займусь. Надеюсь, ты уже от соплей избавился? Да? А почему платок чистый? Ты их что - съел что ли? Да, не думал, что за мое отсутствие Повелитель настолько обеднел, что на приличный завтрак средств уже не хватает. Пару веток равной длины, материю для фиксации. Так, незаметно, перемежая приказы чуть грубоватыми, но добрыми шутками, он плотно замотал мою сломанную ногу, прижав ее между двух веток, а потом аккуратно обработал и перевязал рассеченную руку. - Шов накладывать не возьмусь – иглы прокалить не на чем. До села доберемся, там зашью и перебинтую нормально, - объяснил он. – Мальчики, перевертываемся. Он легко растянул между двумя волками свой плащ, сделав импровизированные носилки и, не утруждаясь, быстро переложил меня в мягкую люльку. - Вот так и пойдем. Сам он ухватил за повод двух оставшихся лошадей, вскочив на моего, оставшегося без седла коня, и легко ударив его пятками, неторопливо направился по тропе сквозь лес, сойдя с основной дороги. Волки шли иноходью, совсем не соответствующей животной ипостаси, и по слаженности их движений стразу становилось понятным – достигнуто это было долгими и упорными тренировками. Зато меня почти не трясло, и нога хоть и ныла, но острой болью больше не стреляла. Отступил почему-то и страх за Даниэля. Теперь, когда Рокот предложил простое решение, и у нас получилось в главном обмануть пророчество, почему-то казалось, что и целитель будет грамотным, и сыну… бывшему сыну ничто уже не угрожает. И я просто спросил, чтобы начать разговор: - А вы-то как тут вообще оказались? - По следам этой банды вторые сутки шли. Это те, что с рудников сбежали. - Сюда добрались? – невольно удивился я. – Но это же далеко. - Ко мне направлялись. У меня с их главарем давние счеты. Были. Теперь уже нет. Мы замолчали ненадолго, а потом он вдруг тихо, не глядя в мою сторону, спросил: - Как Дик? Голос Рокота был настолько спокоен, что сразу становилось понятным – все эмоции он старательно держит под контролем. Нужно было что-то ему отвечать, а я не знал что. И тогда просто предложил: - Хочешь, вместе съездим. Сам и посмотришь. Скоро у него коронация. - Коронация? – снова – очень спокойно. – Чего я еще не знаю? - Он должен не просто вступить в брак, от этого союза должен родиться ребенок – будущий Князь многоликих. Рокот молчал. Только его лицо словно закаменело. - Прости, если сможешь, - зачем-то тихо добавил я. - Святой Вольф простит, Властин. А я – не могу, - глухо ответил он. – Но предложение твое все же приму. Надо нормально попрощаться с мальчишкой. И не волнуйся – неприятностей я не доставлю. «Да хоть бы и доставил, - подумал я с тоской. – Я и так сильно задолжал тебе, а теперь размер счета таков, что не только Дика, корону впору отдавать – и то, не расплатишься. Вот только корона тебе, Рокот, не нужна, а Дик ни мне, ни тебе больше не принадлежит. Да он и себе-то принадлежит едва ли…».