***
Директор окинул запыхавшегося Иву уничтожающим взглядом. — Ваш сын, господин Ткалич, посмел толкнуть учителя физкультуры. Публично, прямо во время урока, — сухо процедил он. Ива посмотрел на Милоша — тот стоял перед учителями, вытянувшись стрункой, обычно улыбчивое личико выражало непримиримую решимость. Это было так непохоже на его ребёнка. — Надеюсь, вы понимаете всю серьёзность подобного проступка? — продолжал тем временем директор, — кроме того, он отказывается объяснить своё недопустимое поведение. Мы будем вынуждены поднять вопрос об отчислении вашего сына, господин Ткалич. Проигнорировав издёвку, с которой были произнесены последние слова, Ива невозмутимо ответил: — Ну что же, поднимайте, господин директор. Но я уверен — причина есть, и серьёзная. Я сам поговорю с Милошем. За углом школьного коридора Ива узнал правду. Именно ту, которой боялся больше всего. Сердце его вспыхнуло яростью к обидчику, а руки бережно обвились вокруг вздрагивающих от беззвучного плача плеч сына. — Почему ты не сказал им, котёнок? — Я… мне было страшно… и стыдно, — утирая рукавом слёзы, признался Милош. — Я не смог, папа. Он стоял там, смотрел прямо на меня и ухмылялся. Когда дело касалось его ребёнка, Ива не ведал ни страха, ни колебаний. — Милый мой, стой здесь и никуда не уходи. Я мигом вернусь. За этот миг Ива успел сделать очень много. Вернувшись в кабинет, он отыскал взглядом физрука, решительно шагнул навстречу, приподнялся на цыпочки и с размаху отвесил наглецу звонкую оплеуху. — Только посмейте ещё коснуться моего сына, негодяй, и я заявлю на вас в полицию за домогательство! — потом обратился к застывшему в изумлении директору. — Ваш так называемый учитель позволил себе облапать моего ребёнка самым непотребным образом, так что советую вам подумать, кого следует исключить из школы! А сейчас дайте мне бумагу и ручку — пока что я ограничусь заявлением на ваше имя. Из учительской, швырнув заявление на стол директора со словами «чтобы этот извращенец больше и близко не подходил к Милошу», не обращая внимания на мучительно дрожащие руки, Ива вышел с высоко поднятым подбородком. Но потом плечи его уныло поникли — он понимал, что эта победа лишь временная, что однажды его сил может оказаться недостаточно для того чтобы защитить сына. А ведь дальше будет только сложнее. За последний год из милого белокурого малыша Милош превратился в длинноногого подростка-оленёнка и продолжал расцветать на глазах; неловкая угловатость его тонкой фигурки постепенно сглаживалась плавным изяществом движений; на пока ещё по-детски округлом бутончике его лица природа уже начала вырисовывать точёные линии лепестков будущего великолепного цветка. И родительское счастье Ивы против воли омрачал страх — потому что трудно, почти невозможно сохранить честь и достоинство в их мире, где альфы жестоки и похотливы, где господствует закон грубой силы, а деньги и власть стоят выше справедливости… — Пап, прости меня, я не хотел тебя огорчать, — прервал его размышления нежный голосок. За мрачными мыслями Ива и не заметил, что они уже дошли до дома. — Ни о чём не волнуйся, котёнок. — Он нежно поцеловал сына. — Сделай уроки и пообедай. Если пойдёшь гулять — не уходи далеко. А мне нужно вернуться на работу. — Хорошо, папочка, — пообещал Милош, коснувшись губами его горячей щёки. — Не волнуйся, я всё сделаю. Люблю тебя. «И я тебя люблю, милый, — снова и снова отвечал ему Ива, опять склонившись над бездумно бегущей куда-то в неизвестность лентой конвейера. — Слишком люблю, чтобы позволить тебе повторить мою судьбу». Сегодняшнее происшествие в школе не давало ему покоя. К концу смены он уже не сомневался, что пришло время раскрыть свою тайну.***
Охрипший динамик маленького телевизора наполнял кухню приторно-сладкой мелодией. «Выходи за меня, любимый! Мы будем счастливы вечно!» — упав на колени, пафосно провозгласил напомаженный герой, затем сочно поцеловал руку покрасневшего под толстым слоем грима омеги и с заметным усилием натянул на палец актёра кольцо. Ива чуть приподнял бровь. — Снова смотришь эти сказки? Так не бывает, котёнок. — Ну, пап, — проворковал в ответ Милош, — пожалуйста, не начинай. Знаю, что не бывает, просто… ну, это так красиво… не сердись, я только досмотрю минутку, и сейчас же закончу английский. На экране телевизора счастливые герои, взявшись за руки, радостно побежали навстречу солнцу по пустынному пляжу. Над кухонной мойкой хмурый Ива, вооружившись губкой, сердито загремел кастрюльками под струйкой холодной воды. Когда-то он тоже был таким же юным. Тоже мечтал о любви и верил во всю эту мыльную ерунду. А потом ему пришлось узнать, что любовь даёт многое, но берёт взамен несоизмеримо больше. Например, отбирает навсегда честное имя, родительский дом, лишает всех прежних привязанностей, перечёркивает будущее. И, что страшнее всего, убивает веру. Пятнадцать лет назад эта самая любовь чуть было не бросила Иву на дно полноводной Егрички. После нескольких недель беспросветного отчаяния и унижений он стоял на мосту, свесившись над бездной, готовый похоронить в её волнах своё горе вместе с собой. Несомненно, его печальная история закончилась бы в тот день, если бы вдруг Ива не почувствовал внутри себя что-то… неожиданное, другое, совсем новое. Оторвав занемевшие ладошки от перил, он провёл ими по животу, ещё не веря — но нет, оно было здесь, в нём, оно было реальным, и ещё… таким крошечным и беззащитным. Маленькая жизнь. В ужасе Ива отшатнулся от ограждения. Нет! Его ребёнок достоин лучшей судьбы, чем быть утопленным собственным папой в мутной холодной воде. С этого момента прежнее «я» Ивы перестало существовать. Оно не умерло, нет; оно уступило место новому «я», мысли, чувства, вся жизнь которого принадлежали только его будущему малышу. Умолкло и перестало кровоточить безжалостно растоптанное сердце, ничтожным показалось губительное предательство, желанный когда-то образ возлюбленного померк и рассыпался в прах. Не осталось места сожалениям об утраченном прошлом, большой дружной семье; о друзьях, уроках французского, фигурного катания и верховой езды. Во вспышке прощальных слёз перегорели и оборвались нити, связывавшие его с любимыми; воспоминания подёрнулись туманной дымкой, словно всё это происходило не с ним. Сейчас с ним был только его ребёнок. Больше он не плакал. Кое-что из одежды, немного личных сбережений — это всё, что взял с собой Ива, тайком покидая родной дом. Холод, голод, унижения и смертельные опасности преследовали его в долгих скитаниях. Будь Ива одинок, он скорее всего не перенёс бы лишений и сломался. Но он боролся за две жизни — и победил в неравной борьбе. Счастливая звезда привела его к порогу полуразвалившегося домишки на окраине большого города. Обессиленного скитальца приютил престарелый омега, которому почтенный возраст позволял наплевать на условности общества; через несколько дней он же и принял у Ивы младенчика. Дедушку звали Милош. Наверное, никогда, ни в один богатейший дворец мира не заглядывало столько счастья, сколько обитало теперь за ветхими стенами домика на окраине. Иву, обретшего новую семью, не пугали никакие трудности. Он брался за любую работу, пусть самую грязную и тяжёлую, не жалуясь и не унывая, а когда приходилось совсем нелегко — только потуже затягивал поясок и покрепче обнимал сынишку. Ведь, что бы там ни было, он знал, что дома его ждёт любящий взгляд его ненаглядной крошки. Его Милоша. Со временем жители городской окраины привыкли видеть закутанную в старое пальто тоненькую фигурку, торопящуюся куда-то по кривым улочкам. Ранним утром и поздним вечером. День за днём. Год за годом. Благодаря усилиям Ивы их маленькая семья забыла, что такое голод. Он устроился на завод, а по ночам и выходным занимался переводами с французского, на заказ шил, вязал, мыл полы в богатых домах — лишь бы принести в дом хоть пол-динара. Его скромного заработка стало хватать, чтобы прокормить и одеть троих. Потом двоих. Но, как ни тяжело было прощание с дедушкой, нужно было жить дальше — и они жили. Добродушный, покладистый характер Ивы манил к себе как магнит, у отверженного обществом омеги появились друзья и даже поклонники. Только Ива словно не замечал ухаживаний. Ему было некогда. Его единственной целью было дать Милошу то будущее, которое когда-то давно утратил он сам. Да, им удалось стать на ноги. Да, сейчас они не нуждаются. Им даже удалось перебраться из вконец развалившегося домика с окраины в более-менее приличный рабочий квартал. Но этого было недостаточно. Совершенно недостаточно. Поэтому всё свободное время он проводил с сыном, читая ему книги из дедушкиной библиотеки, листая вместе с ним старые альбомы с репродукциями картин, обучая французскому, хорошим манерам, словом, всему, что знал он сам. Ведь не для того же Ива сохранил сыну жизнь, чтобы он положил её на ленту заводского конвейера… — Папочка, о чём задумался? Я сделал английский. Да, английский, встрепенулся Ива. Из всех школьных предметов больше всего он беспокоился об успехах сынишки именно в этом. И сегодня он собирался объяснить Милошу, почему. — Молодец, милый, — Ива ласково потрепал и поцеловал мягкую макушку. — Знаешь, сегодня я не стану проверять задание, мне нужно показать тебе кое-что важное. Включи, пожалуйста, компьютер. Компьютер. Самое дорогостоящее приобретение за всю жизнь Ивы. Больше года он откладывал деньги ради того, чтобы сделать Милошу достойный подарок на четырнадцатый день рождения. А следом за большой коробкой в их дом пришла маленькая тайна. Поздними вечерами, когда Милош уже спал, Ива садился к компьютеру и погружался в свою тайную жизнь, вернее, в тайную жизнь Милоша, о которой маленький омега пока ещё даже не подозревал. В поисках лучшего будущего для сына Ива однажды решил попытать счастья на сайте американского брачного агентства. Результат его просто ошеломил — вместо ожидаемого одного – двух ответов в первую же неделю он получил десятки сообщений, и поток их не иссякал. Сначала Ива растерялся, не понимая, как из такого множества альф, желающих познакомиться поближе с его сокровищем, выбрать подходящих, но потом взял себя в руки и принялся за сортировку. Он изучил сотни лиц, прочитал сотни анкет. Разведённые отправлялись в чёрный список сразу, за ними следовали холостяки — либо слишком молодые и несерьёзные, либо подозрительно долго засидевшиеся в женихах. Кандидатов, прошедших предварительную проверку, он пропускал через мелкое сито родительской интуиции — отвечал на сообщения, задавал вопросы и анализировал ответы; препарировал, взвешивал и размышлял, кому же можно доверить судьбу своего сына, хрупкого, задумчивого, мечтательного омеги всего лишь пятнадцати лет от роду, и безжалостно отсеивал одного за другим. В результате жёсткого отбора только семь претендентов заслужили его благосклонность. Плоды своего труда Ива поместил в отдельную папку, которую и раскрыл сейчас перед сыном. — Кто все эти альфы, пап? — спросил Милош, разглядывая незнакомые лица. — Это… — Ива немного замялся в поисках подходящего объяснения. — Это всё американцы, котёнок. Понимаешь, есть такой сайт, где… В общем, сайт брачного агентства. Из всех, кто заинтересовался тобой, я выбрал лучших. Достойные, надеюсь, альфы. Некоторое время я веду с ними переписку, проверил всё что сумел. Они вполне заслуживают доверия, все с серьёзными намерениями, и знаешь… мне кажется… что один из них может стать тебе хорошим мужем. Маленький омега порывисто откинулся на спинку стула и бросил на Иву изумлённый взгляд. Выдержав безмолвную атаку, Ива примирительно улыбнулся: — Знаю, милый, ты скажешь, что ещё не окончил школу и всё такое. Я и не думаю тебя торопить или принуждать. Просто посмотри, может тебе понравится хоть один, тогда мы ему напишем… — Папа! Что это ты такое затеял! — перебил его Милош, и, внезапно всхлипнув, бросился ему на шею, — какие американцы! Я ни за что тебя не оставлю! Ива крепко прижал к себе сына. Он не сомневался, что услышит эти слова. И хотя ему и самому невыносима была мысль о разлуке, он давно уже подготовился к непростому разговору. Полчаса спустя, утирая слёзы, Милош недоверчиво переспросил: — А ты уверен, что потом я точно смогу вызвать тебя к себе? — и после очередного утвердительного ответа Ивы кивнул, — хорошо, папочка. Посмотрю. Несколько минут он рассматривал фотографии, хмурясь и неодобрительно морща носик. Потом кликнул мышкой: — Вот этот. И… может ещё этот, но первый как-то… получше. — Синие глаза быстро пробежали анкету: «Майкл Лоуренс. Тридцать четыре года, доктор физики, профессор Йельского университета, штат Коннектикут, овдовел пять лет назад, детей нет, владеет собственным…» Не дочитав, Милош не удержался и воскликнул, — ничего себе! Профессор? И кто же второй? Подожди секундочку… Сержант полиции? Пап, а космонавта среди них нет? Ива улыбнулся и виновато пожал плечами. Нет, к сожалению, космонавта не было. Да, он так выбирал. Ему казалось, что альфа благородной профессии и в жизни должен быть благородным, а значит, не обидит его сына, не станет поступать с ним подло или жестоко. — Так кому из них ты напишешь первому, котёнок? — спросил он. Прежде чем принять окончательное решение, Милош снова углубился в анкеты. — Вот этому, — сказал он наконец. — Профессору… как его там. — Ну вот и славно, — отозвался Ива. Выбор сына искренне обрадовал его. Хотя полицейский тоже был неплох, но подсознательно Ива отдавал предпочтение профессору — высокому темноволосому альфе с открытым взглядом. Было в нём что-то такое… необъяснимое, располагающее. — Хорошо, милый. Завтра и напишешь. Старайся не делать ошибок, если засомневаешься — спросишь меня. И вот ещё что — я не хочу контролировать вашу переписку, котёнок. Беседуйте сами. Но если этот Лоуренс напишет тебе что-то… непристойное или посмеет тебя обидеть… — Понял, пап, я сразу же позову тебя. Милош подозвал папу к компьютеру только две недели спустя — и, прочитав сообщение Лоуренса: «Приглашаю вас с папой несколько дней погостить в моём доме. Все расходы беру на себя», — Ива почувствовал, что ему необходимо срочно присесть — так сильно закружилась вдруг голова. — Что мне ему ответить, пап? — Как что? — Ива, как мог, старался скрыть волнение. — «Будем рады принять ваше любезное приглашение». — Но как? Нужны же загранпаспорта… — с сомнением протянул Милош. В ответ Ива с загадочным видом вынул из ящика стола коробочку и извлёк из неё две блестящих новеньких книжечки. — Я знал, котёнок, что они пригодятся. Вот, решил оформить заранее. В начале декабря две омеги с маленькими рюкзачками и тощим чемоданчиком поднялись на борт самолёта. «Так не бывает. Так не бывает, — твердил себе Ива. И сам себя убеждал, — не бывает, но мы уже летим в Америку. Это уже реальность. И если всё сложится хорошо, то Милош обретёт своё счастье на берегу Лонг-Айлендского пролива. О господи, только бы они понравились друг другу».