***
Радостная картинка с телевизора не есть правдивой. Шестилетки в академии не беззаботно невинные — почти у всех в глазах затравленная неуверенность и тоска. Новая Наруто среди них как очередная серая тень в толпе незнакомцев. Она почему-то хочет ударить того, кто считал вот это забавным. Потому что чужая боль, выламывающая кости и сердце выплавляющая из грудной клетки — совсем не смешно. Будь у новой Наруто шанс это забыть и уйти навсегда, она бы плюнула на прежнюю уверенность и все бросила. Но у нее за спиной стоит Хокаге и говорит, что это необходимо. Новая Наруто может отказаться от подобия нормальной жизни и стать заключённой корня. Местные пинки и бахвальные словечки детворы не кажутся такими уж остро ранящими, по сравнению с этим. В академии скучно очень. Говорить с детьми неинтересно и раздражающе. Они каждый со своими тараканами и наивные до безобразия. Они жизни ещё не видели совсем, хотя и не глупые вовсе. Они ещё верят в мир во всем мире, хоть и учатся держать в руках оружие. У новой Наруто ладони потеют, когда она целится в мишень — когда-нибудь на месте этого бревна окажется человек и швырнуть в него лезвие рука не поднимется. У новой Наруто глаза в шоке расширяются и ознобом тело пробивает — она стоит посреди полигона, где первоклассники с радостными криками усердно учатся убивать. Это ничуть не круто. Это страшно. Новая Наруто трясется дома, падая в угол квартиры. Новая Наруто ужасается вполне реальных и ожидаемых вещей — реки крови польются как само собой разумеющееся. Новая Наруто смеётся чуть нервно. Она к этому не готова. Никогда готовой не будет. Новая Наруто справиться с собой не может долго, вздрагивая и дергаясь постоянно. Дыхание смерти в затылок никак утихать не хочет. Наруто так всего этого жаль. Ей сейчас семь ведь, она должна бегать в школу и учиться читать по слогам, она должна играть в салочки или прятки, а не сидеть на лекциях с будущими спец бойцами и запоминать наиболее удобные позиции для засады. Наруто ну просто не понимает — как из таких детей люди-то порядочные вырастают. И как родители вообще сюда своих чад приводят. Все это посылает мурашки по коже. Наруто боится и ожидает. Не выпуска, а смерти.***
Наруто любит плавать и ходит иногда на местную речку. По будням там ещё более безлюдно — люди предпочитают в воде не плавать, а бегать по ней. А Наруто это любит. Нырять рыбкой под воду и плыть на целых две минуты под водой дольше — шиноби быть иногда и безопасно. В один из таких вечеров она Саске на причале и замечает. Сейчас только в голове что-то щелкает. В академии она с ним (как и с любым другим) не контактирует. Саске как и все сливается в шифоновую массу, только имя его чуть чаще из уст девочек вылетает. Наруто понимает, что даже и не знает, жива ли ещё его семья. Но когда на причал ступает и ровняется с ним, догадывается, что, похоже, уже нет. Взгляд Саске для восьмилетки слишком пустой. Он смотрит на водную гладь, словно спит с открытыми глазами. Наруто не знает, что было бы в этой ситуации с ней. Наруто думает, что он сильный. Именно это она ему и говорит. Саске поворачивает к ней голову и хохлится угрюмо. Он ведь совсем ещё дитя маленькое и глупое. Не заслужившие. Наруто улыбается тоскливо и не говорит, что ей жаль. Она говорит, что его слишком быстрое взросление не пройдет даром. — Если ты ещё держишься после этого, то больше ничего тебя не сломает. Ты очень сильный мальчик, ты справишься. И Саске смотрит на нее со злыми слезами на глазах. — Как можно со смертью семьи справиться, дура? Но Наруто знает, что можно. Наруто в него верит, потому что знает — пока цель его на плаву держит, он переболеет. А когда свершит возмездие, время уже вылечит. Наруто прячет свою потерю подальше, жалея его. Так ведь легче.***
Родители снятся ей практически каждые пару дней. Она учится за года не скучать и не думать — те существуют в своем мире и живут нормально. Она представляет иногда маму рядом — как та сидит с книгой на кровати и щелкает языком осуждающе. Наруто представляет, как мама тыкает ее в бок пальчиком наманикюреным и наказывает намотать сопли на кулак. Ее мама женщина чудно черствая. Наруто вспоминает, как похожа на нее, года через три почти. Наруто замораживает человечность, словно переключатель чудный внутри дёргая. Она больше в депрессии себя не загоняет. Учеба отвлекает. Новый мир скучный для человека с ее привычками. Наруто без телефона себя как без рук чувствует, потому что загуглить в любое удобное время больше не как. Даже банально музыку включить негде. Бытовая суета начинает волновать слишком поздно, но отвлекает хорошо. Наруто хватает и сил, и денег косметический ремонт сделать. Она растягивается каждый вечер, читая свитки на шпагате и стоя на руках. Учит хенге и теперь легче от толпы скрывается. В жизнь и хорошие люди приходят, кстати. Ирука тоже боится ее поначалу, но потом в нем что-то человеческое екает — грусть и стылое одиночество в ее глазах торкают совесть. Он не мелкий генинишка, который в басни о демоне дитеныше верит. В чем Ирука уверен — если так ее травить дальше и будут, тогда демона и получат. Хокаге чуть его подталкивает к «приручению». Хокаге мудак. А Ирука оказывается человек всё ещё сочувствующий, поэтому родителем ей стать пытается. Наруто девчонкой оказывается совсем не злой — она всё ещё пытается верить в себя и свой внутренний стержень. Она ребенок самостоятельный и адекватный. А ещё она смотрит глазами своими так, словно читает его на раз два. И в словах ее это порой слышно. Она ребенок участливый, эмпат скорей всего перспективный — Хокаге хмыкает мол, это у Узумаки в крови. Ирука думает, что вряд ли в этом дело. Наруто ребенок совсем неправильный. Она непривычно спокойная и собранная, и понимает то, что понимать в своем возрасте ещё не должна. С ней отговорка типа «вырастешь, ясно станет» — не пройдет. Ируке порой кажется, что она способна на многое. Даже его по плечу похлопать и сказать, улыбнувшись, что он молодец и она гордится им. Словно он ее брат старший, а не учитель. И Ирука честно рад, что человеческое в нем именно она оценила и признала. Ирука странно упрямо верит в нее. Ирука не хочет — знает просто, она не сломается.***
На самом деле, совсем немного, но Наруто увлекается новым миром. Флора и фауна нового дома непривычной не кажется, но перебывание в реалиях древности создаёт свою атмосферу. Наруто рисует в парке, прячась на дереве и гуляет по улочкам как турист. Странное чувство охватывает в такие моменты — осознание того, что она имеет честь видеть в живую то, о чем столькие мечтали — это завораживает. Долгое оцепенение проходит, когда она принимает смирение. Жизнь уже не кажется беспросветно серой и безнадёжной, лучи надежды пробиваются сквозь толстую вырощенную скорлупу. Наруто надеется на то, что сможет жить в дали от всего того, что должно случиться лет через семь. Она закончит академию, обучится сдерживать биджу внутри и станет посредственной единицей. Обычной гражданской. Она вполне согласна на вечное цукиеми, где получит жизнь мечты — она верит, что Мадара вернёт ей семью и привычную жизнь. А если и нет, то умрет и на покой отойдет с душой чистой. Наруто не верит, что ее предназначение заключается в спасении мира. Она знает, что не справится. От этого горько и стыдно — ребенок из детского мультика никогда не сдавался. Он хотел и он получал. Тот Наруто заслужил и признание свое и славу. Тот Наруто человеком вырос удивительно светлым для своей профессии. Эта Наруто хотела бы так же. Эта Наруто встречает свое тридцатилетие, когда ее новой жизни десятая зима идёт. Она со стылой тоской думает — у нее бы уже могли быть дети. Она бы баюкала младенца на руках и жалась к боку мужа. Она бы не просила у Ируки дополнительные занятия по контролю чакры. А была бы счастлива. Учеба, кстати, очень сложная. Если с теорией справиться получается тяжко гладко, то практика заставляет чувствовать себя беспомощным щенком. Наруто хорошо только гнуться умеет и простенькие хенге. У Наруто чакры целое море внутри, она помнит, ей справится с таким сложно. Она чувствовать — чувствует, а приручить не может. Собственная чакра льдисто недружелюбная, она холодит внутренности и скребёт где-то в горле. Наруто медитирует много, больше других, Наруто учится не сдаваться как ее брат из мультиков. Наруто усидчивей того ребенка, хоть и слабей во многом. Наруто однажды увлекается. Она открывает глаза не в комнате своей — в коридоре темном и сыром. Мигает осознание в голове и удушающий страх сковывает все тело. Наруто долго не двигается с места, дрожащие губы кусая. Наруто просто не знает, как убраться отсюда. А потом что-то толкает ее в спину. Наруто плачет почти и еле окоченевшими ногами дёргает, но идёт четко туда, куда чакра чужая ее подталкивает. Она приходит прямо к демону, вся жалкая в своем немом ужасе и безнадёжности. Ей страшно. Ей так страшно. И демону это нравится. Он скаблится сквозь прутья, огромный и злой. Наруто думает, что он ее перекусит зубами на раз два как титаны из другого популярного мультика. Наруто не хочет кончать вот так. Наруто задыхается жалостью к себе, придавленная чужим Ки. Наруто хочет раствориться и больше никогда не просыпаться. Она не должна быть тут. Она чужая. Это не для нее. Не для нее. Нет. А лис забавляется, голосом вкрадчивым, но утробным говорит. Он знает. Он ее приход сюда хорошо помнит. Он говорит, мол, ты такая жалкая и слабая, не то что прошлая девчонка. Он говорит, что ее прорвать раз плюнуть. Пока просто рано. И Наруто плачет, сгибаясь на полу, плачет так, словно не перед демоном сидит, а перед матерью своей. Наруто знает, что никто ее здесь не пожалеет. Но Наруто просто больше не может. Она соскребает остатки мужества и смелости, икает сквозь слезы и стучащие зубы. — Я не заслужила этого. И ты тоже. Наруто говорит, утопая в давящих грудную клетку чувствах, что понимает. Она женщина и понимает его, как дитя, которое бросили и пленили. Она говорит, что сможет исправить это. Она просит немного милости. Ей больно. За себя и за всех. Она говорит: «Я знаю тебя, Курама, знаю, и другой Наруто ты стал бы другом. Она бы дала тебе жизнь». Лис злится и выпихивает ее из подсознания. Когда она опустошения лежит на полу и всхлипывает без слез, деря высохшее горло, он яростно мечется внутри. Ему не нужна поддержка человека. Он ее раздавит. Он вылезет сквозь нее своей яростью и всех людишек разорвет на куски. А она будет смотреть и соскребать кровь со своих рук. Она будет страдать. Он обещает. Он обещает.