Альбом правды

      Началась моя история с рождения на краю земли, куда свозили всё отребье. Гальнейская колония была местом разврата, грязи и смерти, где не мог выжить ни один слабый человек. Моя мать была портовой шлюхой, что обслуживала мужчин. Платили ей мало, но бывало, когда в наши края приезжали проверяющие, члены гильдий и альянсов или высокопочтеннейшие господа, в её кармане насчитывалось больше трех золотых и восьми серебряных. Как раз чтобы купить себе немного пива или кружку эля. Ненавижу тот мир, в котором родилась.       Когда женщине, что меня родила, надоело получать нелестные замечания из-за своей бестолковой дочери, меня попросту выкинули. Но всё же мне повезло, на улице я жить не осталась. Кухарка, что часто подкидывала мне кусок хлеба, упросила свою родственницу принять меня в пансионат для девочек. Тогда мне было восемь. Я уже многое понимала, всё больше ненавидела мать, что часто избивала меня, когда напивалась. Понимала, что будущего у дочери мужской подстилки быть не может.       Когда меня привезли в пансион, я помню, как девочки, что обитали там, смотрели на меня свысока. Тогда на моей голове крупными комками торчали спутавшиеся волосы, на лице было пятно от сажи, которой я обтёрлась, когда драила котелки. Коленки все были в ссадинах, а одежду было сложно даже назвать одеждой, это была просто тряпка, что висела на мне и зимой и летом. Об обуви я могла только мечтать, на мне были поношенные башмаки не по-размеру, которые мне притащили с кухни.       В пансионе меня умыли, расчесали, одели и накормили. Я была так счастлива, что жизнь повернулась лучшей стороной, но в чём-то я ошибалась. Учащиеся издевались надо мной по-началу, думая, что я — идеальная мишень для битья, пока не получили отпор. Будучи простой оборванкой с улицы, я научилась многому. Воровство было на первом месте, дальше шли выживание, хорошая выносливость, актёрское мастерство, и конечно же, наказание стервятникам. Как же я поиздевалась над теми, кто смеялся надо мной.       Помню, как визжали девчонки, когда в их комнате, прямо в сундучках с одеждой, ползали змеи, пауки и мухоловки. Было интересно смотреть за реакцией сверстниц. Как же я тогда смеялась, но недолго, меня быстро вычислили, и дальше меня ждало наказание. Моя спина до сих пор помнит боль от тростей. Хоть и пришлось терпеть боль, девочки больше не задирали меня, и вообще обходили стороной.       Время шло, я становилась взрослее. В моей жизни появились новые увлечения. Я стала бегать по ночам за пределы учебного заведения, меня там ждала моя компания. Руперт — сын местного оружейника, Мариэлла — простенькая девчушка, что любила собирать цветочки и петь песенки. Очень странно, что она была дочерью одноглазого пирата без руки. Эдан — полноватый сынок пекаря, и Шеволд — красавчик, чья мать была главой местного самоуправления. Он был самый важный из нас. Всегда его решения были верны и праведны, мы все шли за ним. Он был честен и справедлив, будто ангел, не делал ничего плохого, не считая наших глупых сходок. Глупыми считала их только я. Потому что именно мне приходилось проходить несколько охранных постов и уворачиваться на улочках от местных бродяг и пьяниц, что выходили из пабов. Но я любила сбегать. Две противоположности были заключены во мне…       Становясь старше, я начала чувствовать что-то необычное. Замечала странности за собой. Бывало, просыпалась от яркого свечения под потолком или странного шепота. Я не могла этого объяснить и никому не говорила об этом, вдруг посчитали бы умалишённой, отослали бы прямиком в лечебницу для душевнобольных.       А были и моменты, когда на прогулках после обеда мне становилось до жути страшно, как будто за мной следили неизвестные. И это ощущение прекращалось лишь тогда, когда я возвращалась обратно в здание.       Когда мне исполнилось шестнадцать, я всё так же сбегала к друзьям, но в один из дней была поймана. Этот день я помню настолько хорошо, что каждый раз просыпаюсь в мокром поту. Возможно, чтобы лучше себя узнать, мне пришлось бы каждый раз вспоминать своё прошлое и тот злосчастный денёк.       По улицам ходил патруль, что совсем недавно приехал в наши края, чтобы охранять какого-то высокопоставленного представителя власти. Мощные, внушительного размера мужчины в доспехах и вместе с ними неизвестной породы собаки, хотя они больше походили на оборотней. Они патрулировали улицы и задерживали любых, кто оказывался за пределами дома позже полуночи. Много раз я слышала, как в пансионе говорили о задержании очередного местного пьянчужки, но не придавала этому значения, продолжая встречаться с друзьями. И вот в ту ночь я, нацепив на лицо чёрную маску и сменив ночную рубашку на выходное платье, а на ноги надев удобные башмаки, тихо открыла форточку, чтобы спящие соседки не услышали меня, и легко выпорхнула наружу.       Цепляясь руками за густые заросли плюща на стенах ограды, я спрыгнула на другую сторону и приземлившись на каменную кладку городской улицы, словно тень побежала возле стен домов. Друзья ждали меня в нашем месте — старом сарае, что раньше принадлежал дядюшке Шеволда, но после его переезда в другой район, безнадёжно заброшен. Услышав чей-то голос, я замерла у стены на повороте и прислушавшись выглянула из-за угла. На узкой улочке светил лишь одинокий фонарь, света из окон домов уже не было, а луна на небе, будучи в стадии новолуния, ещё не могла светить в полную силу. Странно, что никого не было. «Возможно просто показалось», — подумала тогда я и продолжила свой путь, как услышала за спиной: — Лови нарушителя! — скомандовал голос из ниоткуда.       Обернувшись я заметила двух патрульных в форме и одним оборотнем-волкодавом. Я сорвалась с места, ускорившись. «Только бы не поймали, только бы не поймали!», — кричала я сама себе мысленно, повторяя одно и тоже снова и снова, и как никогда быстро начала двигать ногами, подхватив юбку выше.       Вцепившись в ограждение я ловко его перепрыгнула и побежала с другой стороны, но преследователи оказались намного проворнее и уже через пару секунд снова «наступали мне на пятки». Я пыталась бегать разными дорогами, но охрана будто знала наверняка мои дальнейшие действия, и мне оставалось только бежать.       До сарая было ещё далеко, и я очередной раз ругалась на себя, что пошла другим путём. Хотела посмотреть на корабли у пристани, что получалось увидеть очень редко, но попала в такую ситуацию. «Какая же я идиотка!», — ругнулась я снова на себя и повалилась на землю, зацепившись башмаком за неровно лежащий камень. Погоня оказалась слишком быстрой. Только я привстала, как мне в шею впился острый клинок шпаги. — Поймал, — спокойно произнёс мужчина, чьё лицо было накрыто длинным капюшоном формы патрулирования.       Следовавшие за мной наконец добрались и дав команду своим волкодавам — что уже вовсю рычали и скалились на меня — сесть. Они обратились к поймавшему меня мужчине: — Можно по нескольким статьям наказать, — сказал один из охраны, и второй ему утвердительно ответил. — Сопротивление, несоблюдение правил и можно повесить ещё статью о сокрытии личности, маска будет доказательством. — Давайте её в участок, там разберёмся, — ответил поймавший меня и убрал остриё от моей шеи.       Только я собралась рвануть с места, как сзади мне на руки уже повесили наручники и, грубо схватив, потащили в другую сторону от места встречи, на которую я уже не смогу попасть. Надеюсь ребята не сильно огорчатся, что меня поймали. А то Мэриэлла с ума сойдёт, узнав об этом. Будем надеяться, что парни её успокоят. Я попыталась вырваться, но мне только сильнее сжали руки, нагнув меня к земле, и я постаралась не дёргаться. «Надеюсь, наказывать слишком сильно меня не собираются, но я чётко понимаю, что обо всём доложат в пансионат. После этого меня вышвырнут оттуда, даже не задумываясь, и я снова останусь на улице. К матери я не пойду, не хочу видеть эту ужасную женщину. К тётушке кухарке тоже, а к кому-то напрашиваться только себе во вред. Что же делать?»       Тащили меня недолго. Ближайший патрульный участок оказался, как не в выгоду мне, очень близко. Внутри было светло и тепло. Меня провели в отдельный коридор, тут были заключённые в камерах, все кто проводил меня взглядом были совершенно безразличны к новеньким. Видимо патруль часто приводит сюда кого-то. Мне сказали, зашвырнув внутрь одной из решёток, что вернутся они через пару минут, для выяснения обстоятельств.       Я уселась на холодный каменный пол возле решётки и задумалась. В этой же решётке больше никого не было, и в этом смысле мне повезло, не хотелось бы ещё отбиваться от какого-нибудь пьяного мужика. Как же мне теперь выбраться из этой ситуации? Может удастся подкупить охрану, но у меня же денег даже не было, а других вариантов я не рассматривала, пусть этим занимаются только такие, как моя мать. Эти мужчины сказали, что повесят на меня несколько наказаний, и очень надеюсь, что за эти три статьи меня не убьют и не покалечат, но это худшее. В любом случае неприятная ситуация. До этого случая я ни разу не бывала в таких местах.       Я осмотрела камеру в которой оказалась. Каменная коробка с толстой железной решёткой с одной стороны, ничего кроме одинокого ведра для справления нужды у одной из стен, тут больше не было. Через решётку я заметила откровенно и ярко разодетую даму, она прямо глядела на меня и ухмылялась. «И о чём она думает?», — хмыкнула я и предположила, что о том, как я пыталась совратить кого-нибудь, вот и сижу теперь тут. Ну да, для чего же я ещё маску напялила.       От каменного пола я вся продрогла, мне пришлось встать и пройтись в этой небольшой комнатушке «три на четыре». Как раз по коридору послышались шаги, и я подбежала к решётке, в надежде, что меня выпустят и угадала. Один из патрульных, что поймали меня, открыл мою камеру и, придерживая за руку в наручниках, которые ужасно натирали, повёл в соседнее помещение.       Меня вывели в большое помещение и усадили на стул перед чьим-то столом. Видимо тут и допрашивали особо провинившихся. Охранники встали возле двери, чтобы следить за мной. Тут было намного теплее, чем там где я сидела, и я, перестав дрожать от холода, спокойно стала ждать своей участи. Вообще-то тут было довольно миленько, как мне показалось. Пусть это был патрульный участок с деревянными стенами и суровыми мужчинами в форме, но тут было светло и спокойно, шум создавали только голоса людей и гремящие в камерах задержанные. А в этой комнате, где была я, даже цветочек стоял на подоконнике небольшого окна. «Окно!», — хихикнула я про себя и, закрыв глаза, стала продумывать, как вылезти через него. Мне очень повезёт, если я смогу выбраться, ведь на окне не было решётки, а это значит, что нужно отвлечь охрану, пока я буду его открывать и вылазить.       Представив, что за дверью кто-то позвал охранников, я подождала пару секунд и мужчины уже отвлёкшись на шум поспешили к двери. Не не став сидеть не секунды дольше, я сорвалась с места и легко прыгнув через стол оказалась у окна. Я резким движением руки открыла дверцу и хотела уже сигануть через раму, как увидела, что единственный путь к уходу был закрыт какой-то непонятной штуковиной. Как мыльный пузырь стена через весь оконный проём. Я потянулась рукой, чтобы потрогать мыльную завесу, как… От грохота я испуганно замерла на месте, не решаясь даже обернуться. — Стой, где стоишь, — скомандовал спокойно голос, что приводил меня в ужас. Не помню, чтобы знала кого-то с таким голосом. По коже снова пробежались мурашки, но уже не от холода, — а сейчас сядь на стул.       От страха я даже не смогла сделать и шагу, и меня, не став уговаривать, грубо схватили и усадили на место силой. Тут же под руководством голоса, что приводил меня в ступор, сорвали маску с лица. Я опустила лицо и зажмурилась, боясь встретиться с «этим» мужчиной. Я слышала, как он уселся на стул напротив меня и стал шелестеть бумагами. — Итак, — начал он, — вас зовут Альмарен, и видимо по вашему положению Вы от своего звания Лоялья далеко не ушли. В Вашем досье нет информации о каких-либо проступках, и это навевает мысль о том, что до сих пор Вы были не пойманы, — заключил мужчина и, секунду помолчав, видимо ждав от меня ответа, продолжил, — за ночную вылазку мы доложим о Вас в Ваш пансионат, но перед этим исполним наказание. За сопротивление Вы будете в заключении три дня, а за сокрытие личности заклеймены. Чтобы впредь не было желания действовать против власти. Шпионка. Надеюсь Вас строго накажут.       Я все телом и душой вздрогнула, представляя, что за собой следует это «заклеймение». Мне на спине выжгут раскалённым штампом из железа эмблему нашей страны. Это клеймо имели все преступники и продажные женщины, и поди гадай за что провинился. — Не надо, пожалуйста, — чуть ли не проскулила я, подав впервые голос, и глянула на «судью».       Мозг словно пробило воспоминанием столетней давности.

«Меня откинуло к другой стене и я скатившись не смогла пошевелиться. Мужчина чьи волосы были словно первый снег, упавший на земь. Тёмные как воронье крыло брови, обрамляющие острые, холодные, серые глаза, не изображающие ни каплю чувств. Он стоял над телом юноши с черными волосами, лица которого не было видно от пролитой крови. Занеся руку, он одними губами в немом жесте что-то произнёс. Из его рук тотчас как огонь вырвалась сила, и всё стало темно.»

      Что это было? В моей памяти такого ещё не случалось. Всё детство было относительно спокойное, и никаких волшебников я не видала. Что если… неужели это будущее? И если этот мужчина маг, то… он и меня может убить! А этот другой, тот что с тёмными волосами. Я почувствовала, будто он мне родной. Неужели этот маг убил кого-то из моих родных? Я не разглядела лица, но чувства мне подсказывают, то что нужно.       Я часто слышала байки о тёмных магах, использующих свою силу не в ту сторону. Даже в детстве много раз видела страшные сны, подтверждающие, что боязнь колдунов стала сильнее. Хотя я и замечала за собой странности, похожие на волшебные, я всё так же боялась. Боялась, что сама могу стать как они. А сейчас вот происходит такое. Передо мной настоящий маг, которого я увидела в воспоминании. И не важно, когда, то что я видела, происходило или произойдёт. Что если сбежать из этого города и скрыться где-нибудь далеко. Желательно на юге. Чтобы можно было переплыть океан и оказаться как можно дальше. — Чем дольше ты будешь смотреть на меня, не спасет тебя от этой участи, — сказал мужчина, заставляя вернуться в реальность. Я даже и не заметила, как задумалась от страха, продолжая смотреть на него. Пусть, мне хоть три дня в тюрьме сидеть, лишь бы сейчас сбежать куда подальше от этого… убийцы!       Я снова опустила голову. «Поскорее бы меня уже засунули в ту каменную коробку с решёткой!», — подумалось мне, и я вздрогнула, когда услышала снова голос мага. — У тебя глаза разного цвета, как интересно. И ещё, — задумался он потерев подбородок, — кого-то ты мне напоминаешь, — я замерла в ожидании и тут же услышала желанную фразу, — ладно, ведите её в камеру, утром разберёмся с пометкой и повесточкой в девичий пансион, — и сказал скорее сам себе, — Вот же Равенна обрадуется, услышав о своей воспитаннице интересные новости. — Но подождите! — вскрикнула я вновь, — я не шпионка! Я ничего не делала против власти! Ничего! — Ведите её, — скомандовал «кусок льда».       Меня снова схватили и, подталкивая к выходу, повели в ту же холодную камеру. «Чёрт бы побрал этого мага!», — завопил голос в моей голове. Меня кинули на каменный пол, заперев за собой железный засов, и тут же шаги утихли в другом проходе. — Вот же мне повезло, — хмуро прошептала я себе и улеглась прямо на холодный пол, ожидая своей участи. Скоро утро, и это значит, что уже сегодня моя жизнь перестанет быть спокойной, а на спине будут алеть три буквы и очертания розы, — Надеюсь, друзья простят меня, и не перестанут общаться со мной, зная о метке и задержании. Ох, да какая уже разница! — рыкнула я и закрыла глаза в надежде на сон.       Клеймо — это пометка на всю жизнь. Я стану рабыней этого места, и мне будет сложно сбежать и наладить свою жизнь где-либо. Но если я всё же выберусь из этого места отбывания «людского скота», я постараюсь скрывать свою метку. Заклеймённая, значит рабыня.