Альфа-диссонанс

Оскорбленно свалив в ванную, Микеле принял душ и скептично оценил масштаб проблемы, все же с опаской пройдясь по стенкам пальцами.

Боже, это отвратительно. Что я вообще делаю и зачем? Но он так хорош, да и дело сделано, смысла распускать нюни никакого. Разве что для правдоподобности? Не в моем стиле это все. Бедный мальчик, может все-таки не трогать его… Хах, нет, он мне нужен. Просто нужен и все, а я, как правило, как минимум очень постараюсь получить желаемое.

Аж второй раз совершив все утренние ритуалы и даже откопав себе какой-то мази, Локонте слонялся по ванне, снедаемый скукой, и даже чуть ли не уснул в пустой ванной, листая ленты соц.сетей, как услышал тактичный, но немного нервный стук. — Микеле? — немного взволнованный голос старался быть вкрадчивым, но кому Фло мог врать, его беспокойство было как на ладони. — Ты скоро? Мне бы тоже по делам. Итальянец повозился для виду и по делу, еле вставая из неудобной позы, но в конце концов он эпично открыл дверь пинком, похоже, заехав ей любопытному французу по носу и как-то не по плану сорвав весь эффект жалости к своей персоне. Хотя, Флоран до сих пор не орал, не матерился, не съездил сам ему по лицу, пусть и излучал раздражение и злые взгляды, а значит чувствует вину. — Отойди с моего пути, — играть жертву не так уж просто. Не аляписто, наигранно, а профессионально, как привык работать на камеру Микеле. Изобразить гордого себя с помаркой на страх перед другим альфой и с помашками жертвы насилия, такая у него сейчас роль. Хотя какое там насилие, неприятно конечно, но Микеле бы не пожаловался — близость есть близость, а он же этого добивался? К тому же теперь у него есть план… — Микеле… Мике, прости меня, — выдал мужчина, все так же не отходя от порога ванной, даже приближаясь. Он правда хотел извиниться за свою несдержанность, загладить вину перед человеком, которого взял силой. — Ненормальный! — на лице Локонте отобразился ужас, тут же сменяясь нейтральным выражением, он отшатнулся от Флорана как от чумного, когда тот стал надвигаться, усугубляя положение. — Давай сделаем, как ты предлагал раньше — разойдемся пока хуже не стало. — Ты был прав, может запаха я не чувствую, но… — Флоран, будто сам не замечая своих шагов и не слыша Локонте, старался сократить расстояние между ними, а Микеле принял правила игры, так же плавно отступая на шаг одновременно с чужим, представляя будто танцует с Фло вальс. — … Я только что был в комнате, в которой ты провел ночь, хотел застелить постель, но почувствовал странное. Твое присутствие? Агх, не знаю… — отступать было больше некуда, Локонте ощутил бедром стиральную машинку. А голос француза становился все ниже и бархатней, обозначая разбитый в пух и прах план — ублюдку не стыдно, он хочет еще. — … Однако, кажется, я проявляю неоднозначные чувства к той подушке, — смешок Мота прозвучал почти в шею, он потерся своим стояком о пах итальянца. — Или все же к тебе, Микеле. — Ну что за животное, у тебя даже извинения превратились в непристойность, — рыкнул Микеле, заехав таки наглому альфе по носу дубль два, но на этот раз локтем, и в долю секунды, пока он на это отвлекся, оттолкнул его. Хотя, казалось, что извиняться Флоран полез только чтобы снова залезть к Локонте в штаны, чего Мике почему-то от него не ожидал, это возмущало. Это необъяснимо, но Фло казался ему совершенно другим человеком. — Зато мне мозги ты вправил, о да, у меня на тебя теперь даже не встанет! А вот тут итальянец крупно приврал, а не планировал ведь. Запах по прежнему кружил голову, а крепкий зад манил — чертово бородатое чудо до сих пор казалось ему заманчивым во всех своих местах, но увы, только не достоинством — хватило. Альф, как и любых горбатых, исправит только могила, и, к сожалению, Микеле исключением не был, это уж точно. Он до сих пор вожделел этого альфу, как и в самом начале желая взять его, но теперь лишь с галочкой на добровольность акта. — Мике… — Флоран, встав с кафеля ванной, куда ранее больно приземлился пятой точкой, не стал еще раз пробовать лезть к нему. В этот раз он удивительно осторожно взял ладонь задумавшегося итальянца в свою, медленно уводя его на кухню. От этого жеста Микеле натурально передернуло и без какой-либо актерской игры. Там панорамное окно открывало чудесный вид на утренний Париж с высоты чуть ниже птичьего полета, свежий воздух свободной — не пустой, а именно просторной — кухни слегка кружил голову. Все же обставлено в этой квартире все было со вкусом, с освещением пост восходного солнца и Флораном, на фоне которого вся эта красота, он бы мог вечность играть на холсте, только бы остановить момент… Мот ловко приготовил нехитрый завтрак и пару чашек кофе, виновато отводя взгляд, а потому совершенно не замечая откровенного любования собой. Флоран разложил столовые принадлежности, бесшумно пододвинул второй стул к небольшому столику и сел напротив. Он ощущал себя странно, будто снова оказался подростком. В нервах словно поселились клопы, а в голове разлили кисель вместо мозга. Сладкий и вязкий дурман, который растекается по всему телу с кровью. Думать связно и здраво так сложно, а слабость в теле и чуть сбившееся дыхание совершенно не способствуют, но он не может больше просто течь по течению, ведь это, как выяснилось, всегда ведет к тому, что Флоран становится насильником, а это явно не тот путь который нужен. Черт, да у него никогда не было такой однозначной реакции на цветущих омег, а тут — альфа! — И? — хмурится Микеланджело, недоверчиво принимаясь за кофе. — Прости меня, — Флоран тоже взялся за чашку отпивая, но больше утыкаясь в нее взглядом, будто больше в надежде спрятаться за этим небольшим кусочком фарфора с жидкостью, чем ликвидируя кофе. Но вот он отрывает от темной жидкости взор и смотрит своими большими и несомненно очень грустными глазами, во тьме которых отливало медом. Он едва не поймал чужой пристальный взгляд, но Микеле успел отвести взор. Якобы испуганно, как бы делая вид, что они решили на друг друга посмотреть одновременно. На самом-то деле итальянец играл роль неплохо: закрытая поза, немного отвернутая от француза, чуть нахмуренное и напряженное выражение лица, даже едва заметная дрожь, что выглядит весьма убедительно в легкой тряске кофе, слегка дергающийся уголок губ. После паузы карие глаза твердо ловят чужие омуты, глядя прямо и возмущенно. — Не могу понять, чего ты ждешь от меня? Хочешь услышать, что я виноват сам? Или, может, что мне понравилось? Ты отвратителен, — презрительно поморщившись, Локонте демонстративно принялся за горячий напиток. К слову, он был куда лучше того растворимого, что сам Микеле пьет по утрам. Из-под ресниц он наблюдал за реакцией своей жертвы. Флоран немного покраснел и насупился, трогательно поставив бровки домиком, чему итальянец не мог не умилиться, разумеется, мысленно. Наверное, пытался придумать что ответить, но и его личная стерва совесть нашептывала слова не лучше, говорить он мог что угодно, но оправдаться даже перед собой не выходило, как и лицемерить перед ним. Все естество Мота рвалось под натиском нахлынувших гормонов и потребностей о которых его тело «до» в тряпочку помалкивало, в нем все бурлило и это было так странно… и страшно, в чем он никогда не признается. Не признается, что чувствуя это волнение и трепет, эти неконтролируемые порывы, эти иррациональные желания, Фло ощущает себя мальчишкой, маленьким камешком, падающим в темный колодец и не знающим, где конец. И француз промолчал, закрывшись в себе. Микеле уже начал волноваться — не переборщил ли? Так прошла трапеза, в раздумьях и тишине. — Микеле, позволь… — Фло потупил взгляд, замявшись, но через секунду решительно установил зрительный контакт еще раз, — Позволь мне пригласть тебя на свидание. — Ты издеваешься? — под недоумевающим взглядом француз почувствовал себя совсем дураком. Ну что же… значит терять уже нечего. — И с чего же мне соглашаться? — За красивые глаза? — улыбнувшись своей очаровательнейшей жемчужной улыбкой, Флоран мысленно отметил, что точно запер дверь на ключ и в случае…какой же я маньяк. — Дай подумать, — Микеле действительно был растерян, в какой-то момент сравнив это с шахматной партией, ощутив затянувшуюся сеть ловушки. — Нет. Я, — глаза вновь столкнулись, и пусть на самом деле хотелось смеяться, Микеле умело маскировал это под страх. — Мне, пожалуй, пора. Локонте поспешно встал из-за стола, даже кинув что-то вроде «было вкусно» и направился к гостевой комнате, за оставленными вещами. На пороге этой же комнаты его с рюкзаком остановил Флоран. Манерно задрав нос, Микеле собирался пройти мимо, только вот кольцо теплых рук сгребли итальянца в объятия. Такие мягкие касания. — Компромисс? — осторожные поглаживания, жаркий просительный шепот в район шеи, чувственный и даже невинный поцелуй туда же, и этот чертов запах, сносящий внутренние стены Микеле получше любого бульдозера. Он извернулся и вцепился с рыком в холку, притягивая брюнета ближе за поясницу. Тот лишь согласно расслабился. Так просто? И так неправильно, но какая к черту разница, когда ты добровольно мой? Застыв не на много, наслаждаясь моментом, Микеле потащил Флорана в его спальню, на ту самую кровать. Итальянец уронил его в центр до сих пор пахнущий их совокуплением. Только вот сколько ни меть, запах не смешается никогда, от чего в Локонте взыгралась ревность. Он оставлял свои метки, нежно сжимая зубы на бархатной коже, гладил везде и, о боги, возбудил этим Фло. Тот лежал бревном, старательно держа дыхание в норме, возможно, отсчитывая его ритм, дабы остаться при своем, но кто сказал, что второго альфу это устроит? Впрочем, область основных ласк потихоньку смещалась к низу живота, на внутреннюю сторону бедер. Момент казался Локонте волнительным, он ощущал подергивания мощных мышц под кожей и успокаивающе гладил, что француза не особо и утешало. Они встретились взглядами. Не разрывая зрительного контакта, Микеле нежно ласкал ладонью полувозбужденную плоть партнера, припав губами к внуренней стороне бедра, оставляя яркий засос. — Делай уже что собирался, хватит издеваться надо мной. Надеюсь ты не считаешь это недостаточным унижением, — Мот сбился на шепот, отчаянно краснея и отводя взгляд. — Фло, нет. Я не, — таки снова столкнувшись взглядами, Локонте заткнулся. Он коснулся лбом чужого, прикрыв глаза. — Хорошо. Оставив легкий поцелуй на щетинистой щеке, итальянец завозился. — Э-это что? Зачем? — глаза Флорана округлились, и Микеле умилился как наивно и невинно они выглядели. Да, Мике ознакомился с некоторыми аспектами теории не традиционного секса на досуге в ванной, благо интернет знает все и даже больше, а скука та еще штучка и не такое может. — Это называют растяжкой. Не больно? — добавив второй палец и еще смазки поинтересовался итальянец, пылко оставляя свои метки на основании шеи. Третий. — Фло? — Нет, — было не особо приятно, возникали стойкие ассоциации с калом и походом по большому, но. — Не больно. На ощуп таки решив, что так подойдет, Микеланджело медленно протиснулся внутрь, дурея от ощущений. Сначала он старался, дейстительно старался, не срывать тягуче медленный темп, но альфа под ним уже не выглядел возбужденным, его сжатые в полоску губы, нахмуренные брови и ладони, сжавшие простыни, были достаточно красноречивы, как и опавший член. И толчки внутри ничего не могли исправить. Альфа. Это так не нормально, не естественно, немного болезненно, но запахи. Обоим они туманили рассудок. Флоран ощущал вину, за свои утренние действия, к тому же в конце концов он сам предложил, так что, что бы там ни было, упрямство держало его на месте прочно. И запах. Может он не мог описать запах Микеле, не мог нормально его воспринимать, не мог о нем что-либо сказать, но это ощущение пришло к нему лишь вместе с Миком, пусть и страшась этого, Флоран желал сохранить этот трепет. Он не просто видел этого альфу, не просто слышал или чувствовал на коже, он ощущал его, его присутствие. И до сих пор держал в уме, что входная дверь заперта. Как и старался цепляться за вдребезги разбивающее время секундную стрелку, за сердцебиение, отдающее в ушах больным рассыпчатым и частым набатом стада баранов, за чужое дыхание, за свой ритм, за простыни. Лишь бы падать чуть медленнее, лишь бы дно оказалось дальше. Тем не менее Микеле уже на полную вбивался в несопротивляющегося француза, стараясь не вспоминать о дилемме не взаимного удовольствия и об отсутствии нежностей, которые так и хотелось дарить, но было нельзя, желанная близость сводилась к пошлому скольжению члена внутри. Флоран стоически пытался держаться под чужим страстным взглядом, а Мике увеличить темп, но в итоге, придя к очередному компромиссу, они сменили позу на традиционную, где принимающая сторона встает на четвереньки. Чисто физически итальянцу было удобнее входить, да и не видеть неудовольствие француза, а тому не смотреть и не решать самостоятельно как унижаться, но обоим было явно не по себе. А если бы кто-нибудь из них был бы таких, чисто традиционных взглядов? Они бы не оказались в таком положении, конечно же, но все же. Это был бы кошмар! Но, к счастью, Микеле полностью лоялен, в постели так точно, а Флоран всегда придерживался теории личностей и привязанностей… почему они оба и оставались одиноки, в конце концов не многие стали бы такое терпеть, а просить кого-то совсем далекого от себя слишком низко для обоих. И потом можно будет посмеяться над тем, куда принесли их, вроде бы, здравые мысли. Узел набух, не выпуская семя Микеле наружу, а Флоран натурально взвыл и забился под альфой. Немного отойдя от оргазма, итальянец забеспокоился. Француз дрожал и скулил. Крови пока видно не было, зато было очень узко и горячо в анусе альфы, невозможно хорошо. Мике обнял Фло, соответственно и узел внутри брюнета чуть сдвинулся, от чего тот вновь заорал, но в этот раз двинув бедрами навстречу и Локонте кое-что все-таки понял. Он покачнулся снова, а дальше Фло по инерции насаживался еще и еще. Сдвиги ничтожно малы, Микеле не позволял делать размашистые движения, все же порвать нежные стенки не хотелось, а стонущий и потерявший всякую осмысленность молодой альфа мог бы себе и навредить. Флоран закатывал глаза и, кажется, пускал слюни, но ему было плевать, это было невероятно. Иссушающе хорошо, до безумной боли, которая перетекала в извращенное удовольствие, от этой внушительной стимуляции узлом какой-то точки внутри хотелось рыдать, так было остро наслаждение, да и было недалеко от правды, на глаза непроизвольно навертывались слезы. В какой-то момент нежные руки перевернули каким-то немыслимым образом Флорана на спину, закинув его ноги себе на плечи. Даже цветущие омеги имели менее безумный взгляд и яркий аромат, а Микеле разных особ видел достаточно. Он впился поцелуем в раскрытый рот, позволяя себе вновь ласкать извивающееся тело. Но волнение никуда не исчезло. Локонте действительно был обеспокоен сколько раз за минут, в лучшем случае, двадцать успеет кончить это чудо? Боже, у альф действительно есть простата, а Микеле не верил. Просто стимулировать ее проблематино, может она находится под большим количеством тканей? А сейчас крепкий узел прочно сидит внутри такого узкого прохода и раздражает все нервные окончания. Под эти мысли Микеле не успевает перехватить момент, когда приход словил Фло, напрягаясь до предела, крича и обмякая в руках альфы. Флоран удивительно быстро начинает подавать признаки жизни после столь бурного оргазма, как-то подетски захныкав и постаравшись слезть с чужого члена. Должно быть он до боли чувствителен там, внутри, и сейчас этот узел ему как заноза, как пытка, Микеле понимал, но все равно удерживал тело под собой от необдуманных решений. — Он порвет тебя, солнышко, лежи спокойно, — шипел итальянец, в который раз вцепившись в чужую шею зубами, но нужного эффекта успокоения это не возымело, и француз забрыкался лишь яростнее, причиняя обоим боль. Вот он заехал Локонте по носу, прибольно схватил его за ключицу, пару раз тыкнул в ребра, сбил ногами Мике с колен. Наконец, немыслимым образом зацепившись ступней за выступающую косточку таза Мике, Флоран оттолкнул его бедра от себя, от чего альфа отлетел в тумбочку. Микеланджело утробно зарычал, срываясь на скулеж и искренне удивиляясь, что его член с чертовым утолщением все же выскользнул, а не оторвался к чертям и остался раздражать француза внутри. Углы мебели, сбитый торшер и часы, пол. Сам же Мот свернулся калачиком, крупно подрагивая и тихо стеная. Кажется, еще не пришел в себя. Микеле очнулся куда быстрее, потирая поясницу. Это безумное утро оставило на обоих такое количество следов. Он с волнением поднялся обратно в кровать, погладив Мота по плечу. Тот подрагивал, пряча лицо, уткнувшись им в плечу и громко сопев. Такой трогательный, Локонте хотелось гладить его, утешать, он знал, что его маленький альфа будет злиться и дуться, но пока тот был так беспомощен он не мог отказать себе в этом, шепча успокаивающие вещи. И, о боги, Фло обнял его в ответ, утыкаясь холодным носом в шею. Флоран вообще не знал что думать, да и не особо мог в своем состоянии. Он казался себе таким грязным, его тело предало своего хозяина, сокрушительно унижая его. Было действительно больно, и эти ощущения, странные и совершенно снесшие ему крышу, причем моментально. Теперь же он вполне искренне всхлипывал, краешком сознания понимая, что ему вообще-то уже нечего стыдиться перед этим человеком. Мот не только не различал альф и омег, он относился к ним примерно одинаково мягко, с присущей себе добротой, не пытаясь подавлять других, не давая подавлять себя, был не конфликтен — нонсенс для альфы. Но и слабость ему была не свойственна. Собственное тело, которое он к своим годам так и не изучил, откровенно бунтовало, то толкая его на насилие, то заставляя согласиться на насилие над собой, а потом выдавая такой финт ушами, что и в глаза свидетеля всего этого посмотреть стыдно. Когда Фло затих, Мик хотел совсем уже разнаглеться и понести на руках свое бородатое чудо в ванную, за что получил по рукам и побег. Перед самым его носом захлопнули дверь. Однако, в отличие от того же Микеланджело, Флоран пробыл там минут двадцать, выходя уже в домашних запасных вещах.