Когда твои глаза слепы

Снова сон, настолько реальный, что Юрке кажется, словно он по-настоящему провалился в прошлое… Пустые гулкие школьные коридоры в пересменку, он спускается по лестнице, фрамуги окон раскрыты настежь, весь их маленький городок в белом цвету: яблони, сливы, вишни… Сладкий запах цветения ранней весны. В каком же отрезке времени он очутился? Еще несколько стертых бесчисленными школьниками ступеней, и он заруливает в отдельное крыло, ведущее в ангар их спортзала. Кажется, он что-то вспоминает, на нем крутые белые кроссовки, подаренные отчимом, дома вновь расцветшая по-женски мать, ждущая рождения дочки, его младшей сестрички. И то, как по вечерам молодожены упорно выбирают имя своей еще не рожденной дочери, не может не радовать. Юрка замирает, проходя мимо очередного раскрытого окна, впитывая в себя душистый ветер перемен. А вот это уже неправда… Выдумки чокнутой ночной фантазии, не было тут никогда этого проема, хотя все остальное точь-в-точь. С одной стороны, он опечален, что в их семью вошел другой мужчина, который никогда не заменит ему умершего отца, с другой, действительно счастлив за мать. Нет больше женских истерик, обрываний телефонов, если он чуть задержится на улице вечером, звонков в больницу и единственный их городской морг. Юрка свободен, он снял с себя груз в виде осунувшейся после смерти отца матери и отдал его незнакомому мужчине. Пока незнакомому, но то ли еще будет. Еще несколько шагов, и кажется он вспоминает, в каком месте своей ушедшей молодости оказался. Точно, еще пара месяцев — и у них начнутся выпускные экзамены. Олег, стоя в пустом гулком спортзале, орет, наезжая на злющего Стаську: «Урод, ты думаешь, я не вижу?!» «Сам такой, в отличие от тебя, я честен и не разыгрываю всесильного Донжуана!» Они оба все еще в спортивном, как их не выгнал тренер — загадка; впрочем, по рассыпанным баскетбольным мячам можно вполне догадаться, что от каждого класса, десятого и одиннадцатого, оставили убирать по дежурному. И именно сегодня их класс играл в баскетбол с тем, в котором учился Стаська Горелов. Юрку же в середине игры дернули к директору, оповестив там, что мать увезли на скорой в роддом. Олег нависает над Станиславом и толкает его руками в грудную клетку, тот отлетает, так как намного легче, но, не отступая, хорохорится, пытаясь кулаком зацепить по Олеговому длинному носу. «Съебись, пока я тебя не размазал, малявка!» «Подумаешь, всего-то на год старше, сраный рыцарь!» Со стороны все выглядело нелепо и гротескно. А, собственно, почему тогда Юрка на это не обратил особого внимания? Почему противостояние его друзей из детства нисколько не возмутили? Возможно, он все еще приходил в себя от слов директора, что сегодня или завтра станет кому-то старшим братом. Тогда, в прошлом, он просто крикнул им обоим: «Какого черта вы делаете, идиоты?! У меня мать рожает, Олег, покатили в роддом, Сергей второй день в командировке!» Именно Сергей, не отец, не папа. Олег вытер разбитую губу, прожег пялящегося на них странным взглядом замершего в стороне Станислава. «Стаська, ты с нами?» — Юрке тогда почему-то не хотелось его звать с собой, но и уйти просто так, отвернувшись, он не мог. «Валите, еще я в роддом с вами не мотался. Тете Гале привет». А вот это было не из сна, почему-то Станислав, выдав запомнившуюся реплику из прошлого, вместо того чтобы шибануть по плечу застрявшему в проеме Олегу, отворачивается от них и уходит в глубину зала, там распахнутая створчатая дверь, огромная не по размеру, ведущая в цветущий яблоневый сад. И Юрка видит, как Стаськин удаляющийся силуэт растворяется в белоснежно-розовом цветении… — Ебать. — От такого Юрка подпрыгнул на кровати, словно у него из-под ног рухнул пол спортзала, перед глазами еще кружили отцветающие лепестки, опадающие с яблонь, и стоял крепкий запах цветов. Словно явь окончательно смешалась со сном, потянув последние кадры из него в настоящую реальность. Но за окном орал спятивший петух, яблоки, уже налитые, падали на землю, загибая под собой хрупкие ветви деревьев, и, судя по громкому кудахтанью куриц, Валера все же залез в курятник, дабы изловить надоедливого паршивца. — Валерий, если свернешь голову своему крикуну, кто ж тогда будет у тебя куриц топтать? — ерничала ему под руку громко Зинаида, да еще жильцы подхохатывали, старик из Москвы заливался особо громким басом под скромные, еле слышные смешки старушки-жены. Холодный душ, просторная кухня, сегодня с утра яблочный пирог, приготовленный явно не грубыми Валеркиными руками, крепкий молотый кофе. Который в турке готовит сам Юрка, дядька любит запах жареных кофейных зерен, но пьет его редко, только по праздникам, из-за высокого давления. — Ну что, свернул петуху голову? — спрашивает он у растрепанного дядьки, что, емко матерясь, оглаживает поцарапанную когтями взбудораженных птиц сверкающую лысину. — Да какого там, в форточку сбег оглоед, но ничего, я его вечером подкараулю. — Дядька грузно усаживается на крепко сколоченную табуретку, она такая же, как и он сам, и хоть колченогая, но устойчивая, основательная и затертая до блеска, словно его лысина. — Угощайся, Зинаида пекла сама, ух, и работящая баба. — Я смотрю, ты наконец-то нашел себе даму сердца. Дядька сегодня кофе не жалует, выполняя предписания врачей, но зато с удовольствием гоняет крепкий зеленый чай. — Типун тебе на язык, она ж молодуха для меня, зачем я ей, больной старый хрыч? Побитый сквозными ветрами, списанный на берег вылинявший морской волк. Найдет себе помоложе, от кого можно и ребеночка родить, да и опереться на сильную мужскую руку в нужную минуту. А пока я помогаю чем могу, а она мне по-соседски. Вот так и живем. — А ты что, уже не способен? — съехидничал Юрка, пирог пах так же, как те цветущие яблони из его сна, и вот интересно, почему, когда они отцветают, этот самый запах становится гуще и явственнее. — Ешь, ерник, ребенка заделать бабе невеликий труд, а вот поднять и воспитать. Вот в чем вся соль. А я что? Случись что со мной, и куда она одна с дитём? Думай, прежде чем такое говорить. Замолчали, пирог и правда оказался вкусным, рассыпчатым, в голове всплыла смерть отца и размазанная реальностью жизни Юрина мать Галина. Юрка откусил не по жабке, а, впрочем, чего он роется в чужом белье? У самого-то совсем негусто. Даже на примете нет никого. Как какая деваха прибивалась, ее тут же Олег уводил и обстряпывал так ладно, что и правда выходило, словно они сами такие на передок падкие, что столь быстро меняли тусклого Юрку на куда более яркого Олега. Кстати, о последнем... Почему Станислав ему выдал ту странную фразу, что, мол, Юрка его идеализирует? Да вот с какого перепоя? Но мысль потянулась от одного друга лихо к другому, а именно: пьяному вечеру, проведенному черт-те где в Стаськиной компании. — Дядь, а ты же городские легенды знаешь? — Ну ты и спросил, я тут недавно на берегу окопался, вот про морскую жизнь могу многое рассказать. Море, оно, брат, живое. Да никому только неинтересно. — А знаешь наш «Дом молодежи»? — Пионеров, что ли? Ну как не знать, мы, когда еще мелкие с твоим отцом были, туда на кружки хаживали. Красивое было место, потолки высокие, окна стрельчатые, вверху закругленные, словно в храме. И пахло там всегда по-особому… — Валера откинулся на стену, оклеенную полосатыми обоями, счастливо зажмурился, видно вспоминая что-то приятное. — Чем же? — Коржиками, там сбоку пристрой был в виде небольшой кондитерской, и там пекли ванильные коржики, а еще булочки с повидлом. Знаешь, таких я больше нигде не едал, вот ведь говорят, вкус детства ни на что не променяешь. — А про призраков ничего не слышал, ну, там, девочка в белом фартуке… — начал ковырять Юрка, как Валера на подобное просто заржал. — Ага, и в пионерском галстуке, это же бородатая байка. Такая же, как гробик на колесиках, белую даму и прочее… Дядька крякнул, вытер выступившие от смеха невольные слезы, набивая в трубку пахучего табаку. — А тебе врачи курить не запретили? — попытался ему в ответ испортить всю малину Юрка. — Ну да, а еще дышать и пердеть, не отбирай у старика последнее, и вообще, вон на пляж, белый как поганка. — Валера подошел к окну, распахнув створку. По забору прохаживался потрепанный петух, демонстрируя всему двору, кто в доме хозяин. — Я вчера загорал, — начал было тот, но оправдываться выходило вяло. *** День начался уже по-знакомому: пляж, блинная и вновь тишина в пустующем доме, послеобеденный сон, пустой вечер… Сегодня он сползал в центр города до свободного бесплатного вай-фая, проверив свою почту. Мог бы и не проверять, никто ему не отписал — походу, говнюк Мишка, а вернее, Михаил Юрьевич, начал действовать, не сдержав данного слова. Дни потекли один за другим, похожие чем-то на пресловутый фильм про сурка. Разговоры с дядькой, все еще чудом выживший петух, пляж, бездарные прогулки по городу. Стаська Горелов, как на грех, не попадался, словно они и не встречались. Юрка даже сползал до городской справки, но она оказалась так вовремя на ремонте. Заходил он еще несколько раз и к Олегу, но дом пустовал, даже въедливая бабка Аля, что жила у них в соседях, свой крючковатый нос не высовывала. А один раз на него наехал кто-то из новых неизвестных, пообещал вызвать участкового, если еще раз Юрку застанет на этом самом месте. Неделя, растянувшись словно полосатые дядькины подтяжки, под конец сжалась к выходным, щелкнув увесисто по Юркиному носу. Материал, как он и предполагал, для починки крыши так и не доставили, и в очередном своем блуждании Юрий Александрович Быков так удачно вывернул к туристическим горячим точкам. «Экскурсии по живописным горам, незабываемые картины водопадов. Великолепие старинных дворцов, картины прошлого, групповые фотографии. Винные погреба и дегустация, только для совершеннолетних. Дайвинг, красоты морских погружений, под руководством опытных инструкторов. Поездки на лошадях, почувствуй себя принцессой!» Вывески пестрели, и почему-то некоторые их сочетания вновь не к месту напомнили об исчезнувшем Станиславе Горелове. Но он же вроде как выдал Юрке, что не прощается, а значит, занят. Это Быков прохлаждается без работы, а Стаська наверняка пашет за десятерых. Водопады, конечно, замечательно, но, помня школьные экскурсии, по такой жаре подниматься в гору Юрке вот точно не улыбалось. Старинные замки не прельщали, он знал их все по учебной обязательной программе, руководитель Юркиного класса просто была помешана на краеведении. Моря и так хватало по самые уши, кстати, в которых до сих пор хлюпала черноморская соленая вода, чего он еще с баллонами в него не сигал, да и на принцессу верхом на коне точно не тянул. Оставались винные погреба и дегустация. А почему, собственно, и нет, он несовершеннолетний, что ли? Вот как раз туда в шальные годы юности его вместе в теплой компанией Олега и не пускали, хоть запросись. Что ж, решение было принято, дело осталось за малым. Он зашел в первую попавшуюся контору, в которой были те же самые одинаковые наборы турпоездок, отоварился билетом и устроился в теньке под развесистым каштаном ждать, когда гид соберет необходимое количество желающих. Даже глаза прикрыл, здесь немного веяло прохладой, но знакомая перепалка раскатистого баса Павла и едкие громкие подколки Андрея его выдернули на поверхность. А вот о своих новых знакомых он как-то и запамятовал. И, судя по похожим у них в руках пестрым билетам, они собирались совместно прогуляться по винным погребам. — И чего ты меня вечно пасешь? Кутил бы со своей Мариной, как раз у вас медовый как бы месяц после скоропалительной женитьбы. — Она беременная, ее только от запаха спиртного воротит. — Павел не отставал, возвышаясь за узкой спиной Андрея здоровенной каланчой. — Поздравляю, а я тут при чем? — Ну… — Пашка явно замялся, а после, выпучив свои протокольные зенки, узрел отдыхающего в тени скучающего Юрку, прикинуться шлангом у которого уже не получилось. — О, какие люди, тоже в винные погреба? — Ну да, надеюсь, там хоть будет немного попрохладней. — Сбежать, увы, не вышло, да и потраченных денег оказалось не к месту жаль. — А чего тогда из бара слинял? — Теперь уже Пашка навис над вальяжно полулежащим на скамейке Юркой. — Знакомого увидел, вот и заговорился, извини… — Оправдываться не хотелось, но пришлось. — Тогда ладно, я без претензий, — вдруг подобрел заулыбавшийся Павел и чем-то стал походить на плюшевого медведя. — Да ты и так троих, скотина, споил и своей пьяной харей всех моих девок распугал. — Андрей негодовал картинно, даже руками себя обнял, показывая всем видом, какой у него компаньон по бизнесу идиот. — А у меня, кстати, были планы! Понимаешь? — Да это ж шалавы! На тебя одни проститутки, как обычно, вешаются. — Ну извини, другим я по барабану. Теперь они походя втянули в свои разборки также и Юрку, но гид вовремя позвал, автобус уже подали. Что ж, их ждали приключения в винных погребах в развеселой компании на троих. Устроились на задних местах, Андрея зажали между собой немаленьким разворотом плеч. Тот, повозмущавшись, потолкавшись, умудрился пробиться к окну, высовываясь чуть ли не в форточку, тем самым спасаясь от духоты салона. — Придурок, окно закрой, сейчас кондиционер врубят, куда легче пойдет. — Павел одернул его за футболку обратно в салон. — Да когда это будет?! Мне уже сейчас сдохнуть от жары охота. И чего тебя так легко твоя баба отпустила? — продолжал фырчать показно в ответ Андрей, но форточку все же оставил в покое, угнездившись обратно на свое место. — Зато с тобой, Андрюха, надежно — все бабы клюют на твою смазливую харю, а мне же остается только пить, — заржал громко Павел. — Маринка как узнала, что мы с тобой едем, так и отпустила. Вдвоем мы и не напьемся, и не согрешим. — Это еще почему? — спросили, складывая руки кренделем на тощей груди. — Я тебе не дам с бабами мутить, а ты мне — ужраться в хламину, — угорал Павел с вытянувшейся рожи друга. — Да ты подонок, Павлуша! — вдруг едко засмеялся Андрей. — А если напьюсь я? — Нестрашно, твою честь я отстою, как друг, — тут же ответил ехидно Павел. — А если напьешься ты? — предложили другой расклад. — Я? С кем? Хотя… Для питья нужна компания и желательно приятная. Вот ведь, как же хорошо, что ты, Юрий, с нами, — радостно потерли загребущие лапы и уже поворачиваясь к нему. — Андрюха, помнишь, я тебе уже говорил, совсем мало пьет, так, понюхает пробку, а если пригубит, так его ведет знатно — хорошо, если не выворачивает наизнанку. Так что с ним пить — только переводить продукт. — Зачем же вы в погреба отправились? — хмыкнул на столь развеселую перспективу, что вообще никаким боком не входила в его собственные планы, Юрка. — Да чтоб с глаз его бабы умотать, она заботой заманала: пупсик, то, пупсик, это! — ответил за Павла Андрей, умело имитируя на «пупсиках» визгливый женский голосок. — А я как курьер или бесплатная рабсила — принеси то, подай это, иди, свали недалеко на хер, пока не позовут в следующий раз. И угораздило же меня, идиота, снять у вас комнату. Юрка заметил, что Андрей буквально выдал на бис «крик души»: видно, ту Марину он не праздновал совершенно, хотя, по словам друга, и слыл заядлым бабником. Видать, девка-липучка еще та и, судя по всему, еще и командирша, раз легко вертела сразу двумя мужиками. — Не скули, — потрепали огромной лапищей светлые Андреевы кудри. — Считай, забесплатно угол достался, по дружбе. — Угу, — угрюмо уставились в окно, передернув плечами. Павел отвернулся от Андрея, давая тому возможность побыть одному. Вот же ж… Юрий почти задремал под их треп и бесконечные препирания, откинувшись на спинку неудобного сиденья и пытаясь словить прохладный поток воздуха. Кондиционер все же заработал, хотя цветочная отдушка была не слишком приятной и даже навязчивой. Мысли лениво текли, возвращаясь к его прошлому. Мать после рождения сестры окунулась в заботы о ней, тем самым ослабив оковы материнской любви с Юрки. Ох, как же они с Олегом отрывались в то время. И грозный отчим не мог ничего поделать. Не отец же — и этим все сказано. Тогда они, будучи уже основательными дылдами, и по крышам лазили, и дрались постоянно по любому поводу, попробовали алкоголь, курево. А вот с девчонками Юрке не везло, если не считать того первого, практически провального раза. Все бабы словно после как сговорились, подержаться за прелести и пофлиртовать — это пожалуйста, а вот дать — выкуси, не дорос. Пара поцелуев с ним, и резво сбегали к Олегу. Стаська же, когда натыкался на них, стёбся со сложившейся ситуацией только так, жестко тролля Юрку. Ну, никакого сочувствия к потребностям друга. — Эй! Юрец, ты там что, завис? — грубо толкнули в плечо, выдергивая из приятной дремы. Пашка пытался таким путем привлечь к себе внимание, откровенно скучая. — А? Что такое? Приехали?.. — очнулся от своих раздумий Юрка, растирая затекшую шею. — Не, остановка на покурить, сгонять отлить и просто размять ноги, — довольно усмехнулся Павел. — Айда на выход! Прикольное место, да и вид отсюда шикарный. Действительно, остановка оказалась на обочине небольшой смотровой площадки, с которой открывалась великолепная картина террас возвышающихся гор. Туристы активно фотографировались, пряча за солнцезащитными очками глаза. Предприимчивые местные огородили небольшой открытый участок рядом с площадкой, поставили пару биотуалетных кабинок и рубили с непритязательных удобств живые деньги. Судя по количеству автобусов, прибыль нарисовывалась стабильной и немалой. А чтоб все выглядело окультуренно, по пути к «удовольствию» попадались обтесанные коряги, напоминающие своим видом больных чем-то невообразимым крокодилов, страусов и носорогов. Юрка, приблизившись к перилам, облокотился на них, его новые знакомые отрывались по полной, создавая вокруг уйму лишнего шума. Андрей скакал вокруг Павла, заставляя его сфотографироваться с ним вместе, тот не давался, пока первый буквально не залез другу на шею, попросив какую-то девчонку сфоткать их в такой позе раздолбаев. Дружбаны, видно на очередное время закопав томагавки бесконечной войны, пребывали в прекрасном настроении, успевая перемигиваться со всеми хорошенькими женщинами. «Ведут себя точно так же, как мы с Олегом когда-то. — Юрка улыбнулся, наблюдая, как Андрей корчит потешные морды Павлу, а тот в ответ смеется. — Жаль, кофе не продают, а так… вполне красивое место… чтобы размять затекшие от сидения зады и конечности». Проснувшийся гид наконец-то объявил, что остановка завершена, пора возвращаться обратно в автобус. После остановки туристы повеселели, зашумели и принялись переговариваться, заполняя салон. А вот Юрке говорить вообще не хотелось. И он, чтобы избежать лишних телодвижений языком, вновь прикинулся задремавшим. Но, к его счастью, Андрей с Павлом дружно уткнулись в телефон и пересматривали сделанные на остановке фотографии. Тронулись, вновь дорога, укачивало знатно, а еще впечатывало в горячее плечо соседа на очередном серпантине. Юрка вновь провалился в приятную дрему, хотя и без сновидений, пока автобус, зарулив на просторную стоянку, не припарковался и не распахнул все двери. Пахнуло жаром, шум и возня выдернули плавающее сознание Юрки на поверхность, вот же ж черт, приехали. Выходить из прохладного салона совсем не хотелось, но пришлось. Выползли гурьбой на улицу, солнце слепило глаза, Юрка прикрыл их ладонью, а когда оторвал ее от вспотевшего лба, то заметил уже хвост экскурсии и Андрея, что усиленно звал его: — Юра! Чего копаешься? Догоняй! Ну что ж, сам же подписался на подобное, вот тебе и развлечение, шурши ногами и догоняй. Как ни старался напрячься Юрка, нагнать Андрея и Павла получилось только в большом дегустационном зале. Выбор вин и коньяков оказался огромный. — Во дела, — присвистнул Андрей от впечатляющей картины всего и вся. — Слушай, Паш, ты точно не напьешься? — Обижаешь, тут и на понюхать не хватит для меня, — усмехнулся Павел, хищно облизываясь. — Ты как, Юр? Готов попробовать? — Нет, вино не буду, а вот пару глотков коньяка десятилетней выдержки… М-м-м… — задумчиво протянул Юрка, его радовал резкий контраст прохлады и неяркого освещения. — Ох, да ты… ты… — восхищенно глянул на него Павел, оценивая по своим меркам, — мужик! — Эй, мужики, — окликнул их Андрей, учесавший уже вперед. — Не ужритесь, а я по бабам! И угрем вертко улизнул в многочисленную толпу толкающихся возле выставочных столов дегустаторов. Павел тут же помрачнел и отвернулся от выпивки, что даже по столь не длительным наблюдениям Юрки было как-то необычно. — Ты извини, Юр, но за Андрюхой надо приглядеть, он, если глотнет лишнего, может пойти вразнос, а тут, как ты понимаешь, этого делать не стоит, загребут еще в ментовку, — зачем-то принялся оправдываться Павел. — Нам же вот точно не нужны проблемы? Юрка на невнятный лепет махнул рукой, ему-то как раз самое то. И вымучивать тему разговора не нужно, да и никто спиртным сверх меры не накачает. Он выбрал бокал с коньяком, который настоятельно предлагала молоденькая смешливая продавщица, и отошел в сторону от толпы, делая неспешный глоток на пробу. «М-м-м… приятно-то как…» — оценил Юрий мягкость и вкус напитка. Коньяк прям нежно скользил по горлу, согревая его и оставляя ореховое послевкусие. Захотелось наконец-то расслабиться и, так сказать, почувствовать «вкус жизни». Один глоток, потом еще… Пол под ногами плавно закачался. И хоть выпил Юра совсем немного, но качественный алкоголь на проголодавшийся к тому времени желудок быстро ударил в голову. Покрутившись в главном зале и проигнорировав экскурсию по погребам, Юрка свинтил в туалет, хотелось охладить полыхнувшие скулы, да и облегчиться после муторной дороги. Чистота белого кафеля, большие зеркала, приятно пахучее жидкое мыло. Легкий ветерок, распахнутые небольшие окошки с видом на все те же вершины гор. Юрка мыл руки, когда в туалет завалился Павел, таща на буксире пьяного Андрея. — Помоги, быстро!.. — резко приказал Пашка. Юрка не успел толком ничего понять и спросить, как оказался вместе с новыми друзьями в одной из вместительных кабинок. — ...придержать его, он ужрался в хламину. Действительно, без поддержки Андрей тряпичной куклой, не борясь с гравитацией, лихо съезжал на пол даже с крышки чертового белоснежного толчка. — Ты чё это делаешь? — удивился Быков, но раз сказали держать — приказ исполнил, недоуменно наблюдая, как Пашка приспустил на Андрее шорты и вывалил напоказ его налитый член с подобравшимися яйцами. — Не боись. Это помощь другу. Говорил же — вразнос. Если Андрюха отхлебнет лишнего, то у него происходит жесточайший стояк, крышу клинит окончательно и он начинает кидаться на баб. Поэтому и не пьет особо, — соизволил пояснить Павел, а затем прижался для удобства к Андрею с другого бока от Юрки и принялся деловито водить кулаком по члену друга, словно это само собой разумеющееся. Юрка от происходящего прифигел. Ему некуда было деться в кабинке, орать или материться тоже не к месту, чего голосить, не баба ж… и потом, просили же якобы «помочь». Ну да, у Пашки сейчас обе руки были заняты и весь вес пьяного в нетранспортабельные дрова Андрея оказался именно на нем. — Не-е-е, так не пойдет, — хихикнул развратно Андрюха, кладя ладонь на пальцы Павла. — Медленно… вот, туда-сюда… обратно… — Да ты охерел! — зарычал в ответ Павел. — Не-а, — выдали нагло в ответ. — Ебанутые, — констатировал факт Юрка, все эти «туда, сюда, обратно…» начинали бесить. — Не пизди! — вывалили ему неровным хором. Процесс, видать, пошел как надо, Андрюха, раскрасневшись, откинулся на плечо Юрке. Но тут хлопнула входная дверь, кому-то тоже приспичило в туалет. Юрка с Пашкой в кабинке замерли статуями, чутко прислушиваясь. Дверцу дернули, проверяя, занято ли. Потом едко захмыкали в соседней кабине, завозились. Ну да… видно, в просвет под дверью куча ног смотрелась неоднозначно. «Тихо!» — одними губам вывел Павел, перетягивая к себе еле трепыхающегося Андрея на руки, тот, повернув голову, уткнулся в Пашкину шею и подозрительно затрясся. Но хотя бы уже упираясь ногами в пол, а не стараясь размазней уползти по любому поводу вниз. «Вот засранец! Да ему смешно!» — Юрка сам еле сдерживался, чтоб не заржать от сложившейся ситуации: трое мужиков в одной кабинке, один дрочит другому, третий якобы какого-то хуя «помогает», на деле же дико пялится на все происходящее. Вспотевший Андрей, сексуально прикусив нижнюю губу, принялся быстро толкаться в кулак Павла, видно, второе дыхание включилось или малость протрезвел. Возбуждение накатывало, но внезапно все закончилось. — Черт, — прошипел тихо Андрей, — обламывается, я так не кончу, нужен дополнительный стимул. — Да какой еще стимул, бля?.. — выдохнул ему в самое ухо Павел. — Телеф… телефон… в кармане, Юра, вытащи, а? — попросил Андрюха, вцепляясь обеими руками в запястье Павла. — Ну вы… эх… — Нехотя Юрка потянулся к приспущенным шортам, нащупал сотовый и потянул его из кармана. Андрей быстро покопался в смартфоне, выбрал недавние фотки, где они с Павлом весело корчили рожи. — Подержи, — нагло протянули телефон Юрке, — да ты не тормози, я сейчас, быстро. Андрей уставился в высветившийся экран, убрал руки Павла со своего члена, даже вяло как-то попытался хлопнуть по его ладоням, мол, не лезь, я сам. И принялся дрочить, нисколько не стесняясь присутствующих в кабинке мужиков, которые еще и пялились на это дело, усиленно прислушиваясь к посторонним звукам. У Юрки с какого-то хера пальцы побелели от напряжения, нервы натянулись как канаты, он вглядывался в Андрея, подмечая такие мелкие детали, как: прикушенная губа, разлитая краска от возбуждения на скулах, напряженные плечи, судорожные движения рук и общая картина небывалого кайфа… «Вот же су-у-ука! Хорош!» — констатировал факт Быков, наблюдая, как Андрей кончает себе в ладонь. — А-а-а… хорошо… — шепотом прошелестел Андрюха, прикрывая глаза от удовольствия и откидываясь на грудь Павлу. — Отлично, ты все? На вот, вытрись, — в ухо ему пыхтит напарник, протягивая щедрый моток оторванной туалетной бумаги. Андрей принялся неумело вытираться, спьяну его ладони вело, да и шатало так, что Пашка его продолжал держать в кольце мощных рук. Взор блуждал, словно он был не с ними в туалете, зажатым над фаянсовым унитазом, а где-то в своем собственном мире. — Нет, не все… ду-у-умаю, проторчим еще на пару заходов, — обрадовали, явно прислушиваясь к себе, будто ведя внутренний диалог, отражающийся на лице странным оскалом. — Мужики, я не выдержу столько, поимейте совесть, — возмутился подобному Юрка. — Вот зря ты, Юр, про «поиметь» заикнулся, — расстроенно выдал Андрей, играя на нервах. — Да пошутил я, все-все… Можно сваливать. Я закончил и… — кинув расфокусированный взгляд на ожидающего Павла, уверенно заверили: — Буду вести себя прилично. Выпусти нас, о мой рыцарь! — Придурок! — огрызнулся Павел, распахивая кабинку, подпихивая обоих к умывальникам, по ходу надавав шуточных подзатыльников Андрею и напоследок встряхнув как кутенка. Тот более-менее уже переставлял ноги самостоятельно, хотя и нуждался в поддержке основательной Пашкиной руки. В общем, вышли они из туалета в приподнятом настроении, помятые. Со стороны создавалось впечатление, что трое мужиков слегка перебрали в погребах и ничем не отличались от остальных датых и развеселых посетителей и туристов. Что же думал на их счет оставшийся на толчке неизвестный, осталось великой тайной. Юрка надеялся на то, что у левого мужика и правда нехило приспичило с животом, а их мышиная возня в соседней кабинке не заинтересовала высунуть свой нос и подглядеть, кто же были обладатели трех пар разномастных ног. Уже в автобусе Юрий, откинувшись на спинку сиденья, отметивши, как Пашка заботливо уложил на свое плечо кудлатую голову задремавшего Андрея, улыбнулся украдкой. Надоедливая забота, поддержка не к месту, которая ломала все планы на погулять с бабами, ему напомнила почти подобную ситуацию из далекого забытого прошлого... Тогда он забежал к Олегу домой, не предупреждая. Впрочем, они часто так делали, заваливаясь друг к другу без каких-либо ненужных уговоров. Делов-то, поздоровавшись привычно с занятыми в небольшом саду родителями и прошмыгнув в дом, подняться к Олегу в комнату. Однако тот самый визит Юрки оказался для Олега полной неожиданностью и застал его за весьма интересным делом. Олег, расположившись на диване, дрочил, пялясь в фотографию, лежащую перед ним на журнальном столике. «Вот ты-ы-ы… — дернулся Олег от неожиданности, зажимаясь. — Дверь закрой и дай кончить!» Юрка, не помня себя, выметнулся из комнаты и, прижавшись к стене спиной, ошарашенно уставился в прикрытую дверь. Краска смущения ударила в лицо, и оно запылало. Мозг отметил, что Олег перегнал Юрку физически. Это потрясало и задевало, ну да, десятый класс, и да, они были одногодками. Друг уже сформировался окончательно, член был большой, с крупной головкой, темная блядская дорожка хорошо виднелась на бледной, не загоревшей коже. Прибавь еще к этому по-мужски смазливость Олега, ладное спортивное тело… и тогда понятно, почему девчонки выбирали именно его. Там было на что посмотреть. Пока Юрка маялся тяжелыми мыслями о своей неполноценности, дверь приоткрылась, и Олег затянул упирающегося Быкова к себе в комнату, по-хозяйски прижав к стене. «Ты ничего не видел. Понял?» — зашипели прямо в ухо. Юра ощутил жар, исходящий от разгоряченного тела, его мускусный запах пота и характерный спермы, от этого у него самого по спине побежали колючие мурашки. «Да, понял я…» — кивнул Юрка в ответ. Олег же, отпустив его, вернулся к дивану, походу сцапав со столика фотографию, на которую недавно дрочил, и резво сунул ее, не глядя, под подушку. Сначала Юрка не успел разглядеть, кто же был там запечатлен, но любопытство взыграло, руки зачесались, толкнув его на опрометчивые действия. «На кого дрочил, а? Покажи!» — вывалил он, кинувшись на друга. Завязалась борьба. Юрке почти удалось вытащить из-под подушки заветное фото, как он был придавлен Олегом к дивану, в тот отрезок времени он все же физически уступал ему, и для выигрыша немного не хватило. «Юрка! Не смей!» — приказали, отпыхиваясь после жара борьбы. «Да ладно тебе, мы же практически братья. И мне интересно, на кого запал мой друг!» — не унимался Юрка и все же, извернувшись, вытащил ту самую фотографию. Фото весьма удивило, отчего Быков даже недоуменно замер. На нем красовалась вся их компания: Олег, Юра, Стаська и Аленка, с которой они все дружили в то самое лето, а Олег особенно увивался. Задорные, веселые, обнимающиеся. Этот снимок… Юрка не помнил, однако он прекрасно знал, кто его сделал. Его отец, когда они в один из выходных дней отдыхали дружной компанией на море. «Откуда у тебя это?» — возмутился Юрий, у него были фотографии с того пикника, но не этот самый кадр. «Твой же отец мне и дал, — сердито ответили, но, уловив, как расстроился друг, пояснили: — Он сам мне подарил этот снимок, с его же слов, в фотоателье что-то накосячили и сделали не четыре копии, а три. И чтоб не обижать меня, он отдал свой. Прости, Юр…» — И Олег крепко обнял его. Надо же, память, он помнил все их фразы, жесты... позы, перематывая словно кадры растянутого кино... забытого и спрятанного под грузом действительности. Почему же он раньше не возвращался сюда? Да потому что тогда прошло всего полгода, как Юрка потерял отца, острое ощущение боли, что сжимала сердце при любом упоминании об умершем, выворачивало душу, гнало из дома, где мать заживо хоронила себя, забывая о единственном сыне. Это был не лучший период Юркиной непростой жизни. Юрий держал в своем прошлом фотографию, уткнувшись в плечо Олегу и уже давно забыв напрочь о своем глупом любопытстве. Снимок и тот, кто его сделал, — вот что всплывало вперед, топя все остальное. Память прокручивала гнетущие кадры похорон, истерику матери, соболезнования незнакомых людей и его полное одиночество… Дяде Валере разрешили побывать с ними всего пару дней, но зато все расходы по похоронам брата он взял на себя. То, что последовало за этим, даже сейчас Быкову казалось не совсем понятным. Теплое чужое дыхание на его губах тогда вернуло Юрку из горестных событий, распахнутые от удивления собственные глаза и руки, отталкивающие от себя близкого друга. «Ты чего?» — удивленный вопрос на странный недопоцелуй. «Ничего, — бурчание в сторону, — но подействовало же. Ненавижу, когда ты так смотришь». «Как так?» — переспросили, вытерев рукой распахнутый рот. «Так страшно, будто сейчас тебя здесь нет. Это пугает, очень», — честно признались в ответ, отворачиваясь. Повисшая неловкая пауза между ними. Он помнил, как они оба не знали, куда смотреть и куда девать руки. Юркины губы горели от неумелого поцелуя, да что там, даже сейчас, лишь вспомнив не к месту ту давно забытую сцену, обдало жаром. Но Олег тем самым отвлек его от темноты, что окружала в этот отрезок времени Быкова со всех сторон. И вроде как его действия оправдывали поставленную цель. Вот только в голове Юрия все это никак не укладывалось. Зачем таким способом лезть к нему Олегу, если у того девиц маринуй не хочу и даже больше. Будучи тогда под впечатлением бурлящих мыслей и странных образов, он вечером в тот же день, особо не задумываясь, рассказал об этом Стаське. Они по-обыденному торчали у них за домом, Станислав сосредоточенно жевал травинку, отрешенно слушая друга. Зачем к нему в то время пришел Стаська, он уже точно не помнил. Хотя после смерти отца он к нему часто наведывался по каким-то весьма нелепым и порой несущественным вопросам. «И тебе не было противно?» — спросили тогда Юрку. «Противно? Нет… да и с чего бы… — запнулся он, поймав на себе нечитаемый взгляд Стаса. — Я не разобрал, все так быстро произошло, не к месту и непонятно. Он просто хотел меня встряхнуть, однозначно, вот и…» — Перед глазами же вообще всплыло то самое дрочилово на заветное фото. И вновь всплывший так и невыясненный вопрос. На кого же Олег гонял в кулак… Впрочем, из всех возможных вариантов топорно всплывал только один — на Аленку. «А если будет медленно, то поймешь?» — прервали жалкие попытки оправдать непонятные действия Олега. Этот момент Юрка помнил куда лучше, чем предыдущий. Поднимающийся со своего места Стаська и вновь поцелуй. «Чего?..» Второй раз за день Юрку целовали, но теперь осторожно, будто боялись спугнуть. Стаське пришлось встать на цыпочки, чтоб дотянуться до Юркиных губ. Руки Быкова действовали сами по себе, обняли с какого-то хрена льнувшего Стаську и притянули ближе, глаза же упрямо взирали в подернутый дымкой взгляд Горелова. Ну, и к чему все это было? Он что, хотел показать, что умеет круче целоваться, хоть и младше? Юрка бревном никогда не был и робость Стаса пресек, нагло углубив поцелуй, показывая, как делают это взрослые. Влажно, жарко, с языком. Что в тот момент его к этому подтолкнуло — трудно сказать. Может, захотелось показать себя более знающим в данном вопросе перед тем, кто был и будет всегда его младше. Память подкидывала щедрые кадры из прошлого, путанные ощущения и эмоции. Станислава, ответно вцепляющегося в его плечи, притирающегося всем телом к его, и Юрку чуть позже разрывающего их затяжной поцелуй. Как Горелов на выдохе выдает стон непонятного разочарования. Хотя чего непонятного — ему, салаге, до Юркиных поцелуев еще расти и расти. И то, как Юрка, отодвинувшись от Стаса на вытянутые руки, задумчиво смотря тому в глаза, улавливая растерянность, уточняет: «Ты раньше целовался?» Стаська только согласно кивает головой. «Не с тем ты начал, Стась», — нахмурившись, выдает заумно Юрка в тот момент прошлого. Видно, фраза чем-то задела Горелова. Стас грубо отталкивает его от себя, поменявшись в лице, по-звериному скалится, вываливая в лоб: «Ты, Юр, слепой! А Олег… он… он... тихушник. Оба вы — идиоты, коих еще поискать надо!» — И, резво развернувшись, припускает бежать прочь. Юрка на этой самой сцене из пережитого выплыл из своих бесконечных воспоминаний, выныривая в действительность. Что ж, их автобус уже подруливал к родному городку, вечерело, и жара хоть немного на улице стала спадать. Андрей с Павлом в обнимку похрапывали под его боком, укачало, однако, обоих знатно. Надо было сразу тикать, как только они подъедут в центр, а лучше тормознуть водителя сразу на въезде в город, отсюда ему было проще дойти до дома, одновременно и выветрить ненужный хмель. Второй круг дегустации и уж тем более чужого дрочилова на бис Юрка заставать не желал, вот точно. Водитель оказался сговорчивым, гид не возражал. Автобус, чуть притормозив и высадив Юрия на обочине, покатил дальше. Пусть как хотят, так и понимают, решил он про себя, тем более голова снова была занята другим. Вот надо же, столько времени прошло, а Станислав ни черта не изменился. И, как всегда, говорить полунамеками, полуфразами было в гореловском гребаном стиле. Иной раз Юрке казалось, что Стаська с другой планеты, пришелец, который все знает и видит непонятно в каком ракурсе и каким способом, и при этом никогда прямо не говорит, вводя всех окружающих в полный ступор своими недосказанными словами.