Where do we draw the line?

– Сколько любовников у тебя было в Дурмстранге? – спросил Вальмон, играясь светлыми локонами Геллерта. – Если считать и тех, с которыми ты не спал? – Я сбился со счета. Больше тридцати точно. А у тебя? – Примерно столько же, но учти, что в Хогвартсе очаровывать сложнее, чем в вашем Дурмстранге, где мужчины живут полной жизнью и плюют на чужое мнение и мораль. Геллерт рассмеялся. – Что же это у вас, в Хогвартсе, одни недотроги учатся? – Да, и тебе повезло, что ты на Слизерине, – Вальмон поцеловал плечо любовника. – На любом другом факультете тебе бы пришлось довольствоваться мастурбацией. Особенно на Гриффиндоре. Видел на совместных занятиях с гриффиндорцами парня с каштаново-рыжими волосами? Он всегда садится на первую парту и смотрит в рот преподавателям. Такой спокойный, вежливый, со всеми обходительный. Это главный девственник Хогвартса, Альбус Дамблдор. Совратить его невозможно. – Почему же? – нахмурился Геллерт. – Он асексуал? – Он ботаник и зануда, следовательно, абсолютно безнадежен. Геллерт фыркнул. – Покажи мне завтра этого Альбуса. Посмотрим, устоит ли зануда перед самим Грин-де-Вальдом. – Он не обращает на меня внимания, что уж говорить о тебе. – Вальмон, на тебя даже Лестер не обращает внимания. – Да пошел ты! Геллерт расхохотался. Первую неделю учебы Геллерт был целиком поглощен занятиями, знакомством с Хогвартсом, общением с Вальмоном и размышлениями о приближающейся стажировке. На совместных уроках гриффиндорцы садились отдельно от слизеринцев, и Геллерт не утруждал себя разглядыванием волшебников, у доброй половины которых родители являлись маглами. На следующий день после состоявшегося в Выручай-комнате разговора Вальмон указал любовнику на Альбуса Дамблдора. Он сидел на первой парте, выпрямившись, сложив руки перед собой и не отводя взгляда от преподавателя. Геллерта заворожило лицо волшебника, серьезное, сосредоточенное, и вместе с тем детское и наивное, будто ребенок напускает на себя строгий вид, чтобы выглядеть старше, чем он есть. Нечто бесконечно чистое и доброе было в чертах этого лица. Геллерт засмотрелся на то, как льющий из окна солнечный свет играл в прядях, заставляя их переливаться всеми оттенками рыжего. – Что скажешь? – вывел Грин-де-Вальда из задумчивости шепот Вальмона. – Ты был прав, – ответил Геллерт, не спуская с Альбуса глаз. – Он – совершенно безнадежный девственник. В любой другой ситуации Геллерт не стал бы мешкать ни секунды, и жертва была бы у него в руках уже к вечеру. Но сейчас впервые что-то его остановило. Геллерт лишил девственности многих парней, но у тех изначально глаза горели похотью и подавленными желаниями. С ними было просто, потому что они хотели объятий Грин-де-Вальда, пусть и долгое время себе в этом не признавались. Но Альбус не таков. Чем дольше Геллерт всматривался в его лицо, тем явственнее видел твердость и силу духа в прямом взгляде сияющими сапфирами глаз. Грин-де-Вальд понимал, что перед ним не заурядный подросток, готовый броситься в постель из простого любопытства, нет, такого сломить удастся далеко не сразу. Геллерт наблюдал. На уроках садился как можно ближе к Альбусу, но так, чтобы оставаться в тени, и следил за каждым его движением. Геллерта притягивала красота этого мальчика, удивительно сочетающаяся с непорочностью. Грин-де-Вальд чувствовал себя настоящим дьяволом, готовым соблазнить невинного ангела, и это еще больше распаляло его страсть и воображение. – Странно, что ты еще не выяснил, чиста ли его кровь, – как-то раз ехидно заметил Вальмон. – Причем тут кровь, я же не жениться на нем собираюсь, – отмахнулся расхаживающий по комнате Геллерт. – Могу тебя успокоить, родители у него чистокровные, насколько я слышал, – усмехнулся Вальмон. – Меня это совершенно не интересует. – Конечно, конечно. – Не понимаю, Геллерт, почему ты просто не скажешь Лестеру, что он тебе противен и ты не хочешь его видеть, – говорил Вальмон, заходя в класс. – Из него может выйти толк, – снисходительно сказал Грин-де-Вальд. – Он – чистокровный волшебник с безупречной родословной. Не надо давать парню повод разочаровываться в себе. – Держу пари, он ни с кем не спал, – Вальмон сел за парту. – Вот тут ты ошибаешься, у него много ухажеров. – У Лестера? – француз скривился. – Ты шутишь? Кого может привлекать… такое? – А я, например, не понимаю, чем тебя привлекают женщины, но, как видишь, терплю твое общество, – Геллерт щелкнул собеседника по носу. – Ты неисправим, – Вальмон закатил глаза. – Будь волшебник последним отребьем, ты примешь его, как родного, если у него чистая кровь. Грин-де-Вальд хмыкнул. Лестер Демпси был семнадцатилетним шестикурсником, слизеринцем. Оставался на второй год из-за провала всех экзаменов на четвертом курсе. Геллерт пронюхал, что помимо любви к мальчикам и женской одежде, у Лестера была страсть к темным искусствам, а однажды Лестер сам с упоением рассказывал Грин-де-Вальду, как его несколько раз ловили в запретной секции библиотеки, заставая за чтением книг по черной магии. Лестер не смущался и не боялся никого из слизеренцев, готовых принимать любую странность своих сокурсников, и открыто приставал ко всякому, кто ему нравился. Увидев красавца Геллерта в общей гостиной, Лестер немедленно уселся рядом и, даже не глядя на ошеломленного Вальмона, принялся строить глазки и просить Грин-де-Вальда помочь сделать домашнее задание. Геллерт согласился с единственной целью позабавиться, за что жестоко расплачивался вот уже месяц, скрываясь от Лестера по всему Хогвартсу. Грин-де-Вальд видел, что парень влюбился в него по уши. Это и увлечение Лестера темными искусствами могло сделать его преданным соратником, именно по этой причине Геллерт не выражал свою неприязнь к горе-искусителю. – Вон твоя Джульетта пришла, – Вальмон подтолкнул Геллерта локтем. Грин-де-Вальд посмотрел, куда указывал француз, и встретился взглядом с Альбусом Дамблдором.