Where do we draw the line?

Геллерт настоятельно советовал Альбусу отправиться в лазарет, но гриффиндорец упрямо качал головой, утверждая, что с ним все в порядке, и лишнего внимания привлекать к инциденту не стоит. — Хорошо, — сказал Геллерта, видя, что Альбус перестал держаться за живот и выглядел вполне здорово, — Но нам все равно нужно в замок. Хочу тебе показать одно место. Возможно, ты там бывал, хотя с твоей-то манией следовать правилам… Геллерта хоть и потрясывало после случившегося, способности мыслить здраво он не утратил. По дороге до школы слизеринец еще раз прокрутил в голове ситуацию с бандой Дилана и пришел к выводу, что эти трусы сдержат слово и никому не расскажут о произошедшем. Волшебник похвалил себя за то, что напомнил им о Дурмстранге. Что касается продолжения свидания, слизеринец уже давно решил — он не поведет Альбуса в Выручай-комнату. Во-первых, эта тайна принадлежала не только Геллерту, и, прознав о комнате, Альбус мог рано или поздно узнать о Вальмоне, а самое главное, правду о характере отношений француза и Геллерта (если Дамблдор и догадывался, с Грин-де-Вальдом он эту тему не обсуждал). Во-вторых, что бы там ни чувствовал Геллерт, Альбус оставался гриффиндорцем, а гриффиндорцам выдавать все секреты, известные слизеринцам, не следует. Поэтому Геллерт уверенно взял курс на пятый этаж. Правда, с каждым шагом уверенность его уступала место беспокойству. Да, старомодный и явно воспитанный в строгости Альбус пару раз позволил себе проявить истинную натуру, но то были лишь поцелуи, французские, конечно, но абсолютно безвредные поцелуи. Как отнесется Альбус Дамблдор к предложению, к черту эвфемизмы, потрахаться — совершенно другой вопрос. Альбус ответил на поцелуй Геллерта, что хорошо. По пути до Хогвартса гриффиндорец пребывал в глубокой задумчивости, что являлось тревожным знаком. Понимал ли он, что собирался сделать с ним Грин-де-Вальд? Или этот ботаник-мудрец снова активировал режим наивного и доверчивого ребенка, согласного следовать за обещающим сюрпризы дядюшкой Геллертом? Быть может, пока еще не поздно… «Нет уж. Хватит иллюзий. Сегодня мы проясним все раз и навсегда». — Ванная старост? — Альбус уставился на остановившегося около двери Геллерта в величайшем изумлении. — Верно, — отозвался слизеринец. — Нам надо погреться и обсохнуть. — Послушай… — Альбус явно хотел разразиться тирадой про необходимость следовать правилам, но Геллерт его прервал: — «Сирень и крыжовник». Грин-де-Вальд находился на короткой ноге со старостой Слизерина, Сэмом Прентис. О, нет, спать с крайне редко принимающим ванну сокурсником не пришлось — Геллерт всего лишь сказал слизеринцам, что вину за потерю тридцати очков следует возложить на него, а не на Сэма, подбросившего жабу профессору Стюарт в сумку. За следующие два дня Геллерт эти тридцать очков и восстановил. Сэм сказал «проси, что хочешь». Ценой за спасение стал доступ в ванную старост. Дверь открылась, и взорам волшебников предстало огромное темное помещение, треть которого занимал бассейн. Как только маги вошли, помещение осветилось приглушенным светом. Геллерт принялся деловито крутить золотые краны, наполняя бассейн водой и жемчужной пеной. Запахло жасмином. — Ты тут часто бываешь? — осведомился Альбус, восхищенно оглядываясь по сторонам. — Бывал пару раз, — скромно ответил Геллерт, хотя в сентябре они с Вальмоном тут расслаблялись каждый вечер, но расслаблялись невинно. Для непотребств у них была Выручай-комната, к тому же секс в ванной Вальмон не очень любил. Геллерт снял рубашку и швырнул ее на деревянную скамью. Прошел мимо не сводящего с него глаз Альбуса к двери и произнес не без запинок «Кинвожырк и нерис». — Пароль наоборот? — нахмурился Альбус. — Теперь сюда никто не войдет, пока мы не покинем ванну, — Геллерт подмигнул. — Она наша. Ну, что стоишь столбом, раздевайся. У вас в деревне голышом не купаются? Альбус покраснел, как помидор. — Геллерт, — сказал он. — Я не думаю, что… — Хочешь принять ванну в одежде? — уточнил Геллерт, подбежал к краю бассейна и окатил не ожидающего такой наглости гриффиндорца мыльными брызгами. — С ума сошел? — Альбус принялся протирать глаза. — Не можешь — научим… — Геллерт обхватил Альбуса сзади и принялся подталкивать к бассейну. — Ты что творишь? — волшебник попытался вырваться, но Грин-де-Вальд на пару дюймов приподнял гриффиндорца над полом, лишив его опоры под ногами. — Не хочешь — заставим, — прохрипел Геллерт. Слизеринец рассчитывал развести руки в стороны, отпуская жертву в воду, но в последний момент Альбус вцепился ему в правое плечо, и волшебники вместе упали в бассейн. — Придурок, — сказал гриффиндорец, выныривая и брызгая в Геллерта. Грин-де-Вальд расхохотался. — Твое желание для меня закон, ты сам решил купаться в брюках. Альбус подплыл к бортику, выбрался из ванной и снял рубашку. Стройный торс и привлекательный, не выступающий сверх меры мышечный рельеф задержали взгляд Геллерта дольше положенного. — Чего ты так смотришь? — буркнул Альбус. — Ты красивый, — без намека на иронию сказал Геллерт, решив, что недавно состоявшийся поцелуй давал ему право говорить такие вещи. — Перестань, — пробормотал гриффиндорец, но никак не напомнил о своем негативном отношении к гомосексуальности. Геллерт вылез из ванны, и Альбус деликатно отвернулся. Слизеринец только глаза закатил. Отбросив все сомнения, он быстро избавился от одежды и нагишом нырнул в горячую пену руками вперед, благо в некоторых местах глубина бассейна достигала двух метров. Геллерт принялся плавать кролем по периметру бассейна, что было не очень удобно делать в пене, которая забивалась в рот и нос. Когда он вынырнул, увидел торчащую над водой голову Альбуса, успевшего залезть в ванну во время водных процедур слизеринца. — Ну что, так намного лучше, правда? — Геллерт брызнул гриффиндорцу в лицо. И получил неожиданно мощную ответную атаку. Волшебники принялись брызгать друг в друга руками и ногами, выплескивая воду из бассейна. Геллерт нырнул, схватил Альбуса за ноги и потащил на дно, о чем вскоре пожалел — гриффиндорец засветил ему пяткой по голове. Вынырнув, Альбус погнался за Геллертом, кричащим и ругающимся. Когда Грин-де-Вальд оказался под кранами, Альбус открыл один из них, и голова Геллерта оказалась в сиреневом облаке. Слизеринец отчаянно закашлялся, а Альбус рассмеялся, в очередной раз поразив волшебника. Он и не думал, что этот ботаник способен проявлять инициативу в подобных развлечениях. Осознав, что связался не с тем противником, Геллерт принялся строить бастионы из пены и укрываться за ними, пока гриффиндорец атаковал его брызгами. Альбусу понравилась идея слизеринца, и он стал создавать собственную крепость, вопреки внезапным нападениям Геллерта из-под воды. — Предлагаю перемирие, — сказал Геллерт минут двадцать спустя, опасаясь, что ему не хватит энергии на основное занятие, ради которого он привел сюда волшебника. — Ладно, но только временное. Альбус протянул руку, и Геллерт пожал ее, а затем притянул гриффиндорца к себе и потрепал по голове. — Отстань, — с притворным возмущением Альбус сбросил руку слизеринца, но Геллерт-то отлично видел, что ему было приятно. Уставшие и довольные удачной битвой волшебники опустились на встроенные в стенки бассейна бортики. — Эй, спой-ка нам песенку! — обратился Геллерт к русалке, расчесывающей волосы на витраже. Русалка бросила презрительный взгляд на слизеринца, но быстро сменила гнев на милость и принялась напевать расслабляющую и убаюкивающую мелодию. Геллерт блаженно откинул голову. Краем глаза он замечал, как постепенно становившийся пунцовым Альбус отодвигался от него и сгребал пену вокруг себя. Очевидно, когда веселье поутихло, гриффиндорец смог в полной мере осознать, что нагишом сидит в ванне с обнаженным и явно хотящим его мужчиной. Геллерт уже собирался сказать что-нибудь успокаивающее, но Альбус первым завел разговор. — Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты сделал на Озере, — гриффиндорец рассматривал пену. — Я просто… Клэй… — Клэй — ничтожество, — несколько резко сказал Грин-де-Вальд. — Прими это и забудь о нем. Поверь, Дилан и его подсосы — это не то, что должно занимать твои мысли, да и вообще мысли любого волшебника. Альбус ниже опустил голову. Геллерт уже знал, что это значит. Отворачивания и потупленный взор являлись прелюдией к разговору на запретную тему. — Мне не следовало тебя целовать, — тихо произнес гриффиндорец. — Я поддался эмоциям, извини… — Ал, поддаваться эмоциям — это нормально, пойми уже, наконец, — не сдержался Геллерт. — Я не хочу так, — помотал головой собеседник. — Не хочу. — Ты говоришь одно, но делаешь совершенно другое, — Геллерт положил локоть на бортик, развернувшись к Альбусу. — Пытаешься усидеть на двух стульях сразу, но у тебя ничего не получится, потому что твои желания противоречат друг другу. — Давай больше не станем обсуждать… — Ты бы не целовал меня, если бы не хотел это обсудить! — Геллерт… Грин-де-Вальд решил сменить тактику, не забыв обругать себя за то, что не поднимал опасную тему раньше. Возможно, поговори они о гомосексуальности за пару дней до посещения ванной, Альбус бы чувствовал себя куда увереннее. — Может, расскажешь, почему ты против таких отношений? — мягко спросил Геллерт. — Ты утверждал, что это мерзко и отвратительно, но… — Я не считаю, что это отвратительно, — Альбус встретился со слизеринцем взглядом. Глаза не блестели, волшебник говорил спокойным тоном, — Я лгал тебе. И себе лгу уже долгое время. Такие отношения… мне это… мне это нравится, Геллерт. Но люди в Годриковой впадине считают иначе. Я вырос не в огромном городе, где можно делать, что хочется, и всем будет на это наплевать, я жил в богом забытом поселении. Там все знают все обо всех. И люди в таких местах крайне отрицательно относятся к… необычному поведению. — Неужели общественное мнение так важно для тебя? — серьезно спросил Геллерт. — Дело не только в нем, — Альбус вздохнул. — В Годриковой впадине у меня был друг. Не хочу называть его имени. Мы общались каждый день, были неразлучны. Любили беседовать обо всем на свете. Я… я привязался к нему сильнее, чем должен был. Я думал, мы пронесем наше общение через годы, но когда нам было четырнадцать… в то лето он уехал в Лондон, и я больше его никогда не видел. На прошлое рождество он прислал открытку со вложенной фотографией — он в обнимку с какой-то девушкой стоит на фоне Тауэра. По крайней мере, я знаю, что у него все хорошо. — Ты признался ему в своих чувствах? — тихо спросил Геллерт. Альбус кивнул. — И? Глаза гриффиндорца сверкнули. — И он солгал мне. Геллерт вопросительно смотрел на волшебника. — Солгал, что останется в Годриковой впадине вместе со мной, — пояснил Альбус. — Он уехал, потому что боялся косых взглядов окружающих. А в Лондоне… это уже не мое дело. Наши пути разошлись. Геллерт принялся сокращать расстояние между собой и гриффиндорцем. Дамблдор напрягся, посмотрел на волшебника так, будто тот был голодным львом. Геллерт осторожно положил руку на влажное плечо Альбуса. — Он — твоя причина? — спросил слизеринец, глядя, как расширяются зрачки Дамблдора. — Да. Я боюсь, что… я не могу, потому что… — Ты боишься, что я брошу тебя, как сделал он, — закончил Геллерт. Волшебник кивнул, переведя взгляд на пену. В слизеринце проснулось чувство, которое он никогда не испытывал к своим жертвам, — сострадание. Геллерту хотелось обнять Альбуса, успокоить, сказать, что все будет хорошо, и в то же время он представлял ужасные последствия этих действий, понимал, что, забывая о плане, отрекаясь от темной, сладостной и прекрасной стороны своей души, которой он так дорожил, перестает быть Геллертом Грин-де-Вальдом и проводит непреложную черту между своим прошлым и будущим. Только сейчас, ощущая непреодолимое желание быть рядом с Альбусом, поддержать его, защитить, он признал существование в себе еще одного нового, неведомого ему прежде чувства. Слизеринец ненавидел себя, его мутило от собственной слабости. Он убрал руку с плеча Альбуса и положил ее на бортик, намереваясь вылезти из чертовой ванной, безжалостно перетрахать всех, кто попадется по дороге до Выручай-комнаты, броситься в объятья Вальмона и слушать оды француза, посвященные коварству сокурсника и искусству соблазнения, которым Геллерт владел в совершенстве. Ему необходимо было вспомнить лица всех своих жертв, вспомнить детально, как они рыдали, осознавая, что Грин-де-Вальд их никогда не любил, вспомнить… — Гел, — сказал Альбус, впервые использовав сокращенное имя волшебника. И Геллерт понял, что проиграл. С этой минуты он больше не являлся хозяином положения. — Ал, — Геллерт обхватил лицо Альбуса ладонями. — Я тебя не предам. Не оставлю. И не предпочту другому мужчине, если ты согласишься быть моим. Гриффиндорец покачал головой. — Перестань. То же самое говорил мне мой друг в Годриковой впадине. — Но я не он. Геллерт соскользнул с бортика и подплыл к Альбусу, смотревшему на него сверху вниз. — Это ты сейчас так думаешь, — упрямо твердил волшебник. — Ты лжешь и снова веришь в свою ложь, — прошептал Геллерт, грудью касаясь согнутых коленок Альбуса. Геллерт оперся руками о края бассейна, подтянулся, раздвинул ноги и сел Альбусу на колени. Дамблдор ахнул, дернулся и замер, не прерывая визуального контакта со слизеринцем. На миг Грин-де-Вальд и сам остолбенел от нахождения в такой близости от Альбуса. «Не делай этого», — последнее предупреждение разума, к которому, слизеринец знал, не прислушается ни тело, ни сердце. Геллерт подался вперед. Естества волшебников соприкоснулись, в глазах Альбуса вспыхнул страх. Он попытался спихнуть с себя Геллерта, но тот удержал его за плечи и короткими нежными поцелуями принялся покрывать его лицо. Возбуждение горячими волнами пробегало по каждой мышце, и Геллерт, аккуратно, не спеша, стал двигать бедрами, вынуждая свой член тереться о член Альбуса. — Гел… — выдохнул гриффиндорец, дыхание которого участилось. — Тише, тише, — успокаивающе шепнул Геллерт. — Не бойся. Геллерт начинал понимать, почему Вальмон не любил секс в ванне. Вода создавала сопротивление, мешая получать удовольствие. Геллерт вжался в Альбуса, плотно соединяя их вставшие члены и ускорился. Альбус закрыл глаза и тихо стонал. Его руки бегали по спине Геллерта, дыхание обжигало шею волшебника. Геллерт усиливал давление и увеличивал скорость, запрокинув голову назад и не сдерживая криков наслаждения. Альбус же сделал совершенно невероятную вещь — он, теряя контроль и способность здраво мыслить, больно вцепился пальцами в ягодицы Геллерта и принялся прижимать его к себе, не давая воде прервать акт долгожданного воссоединения. Геллерта затрясло, в глазах потемнело, он почувствовал, как под ним дрожит Альбус, и к обоим волшебникам одновременно пришло блаженное освобождение. Их крики эхом раздались под сводами, русалка стыдливо отвернулась и пропала с витража, отправившись искать более целомудренную обстановку. Альбус встретился взглядом с Геллертом и обнял его так крепко, что практически лишил возможности дышать, обнял, словно говоря «я твой, я отдаюсь тебе, делай со мной, что хочешь». Геллерт наградил находящегося в полуобморочном состоянии Альбуса сладким и продолжительным поцелуем. Затем Геллерт решил проделать одну штуку, о которой давно мечтал, но не находилось подходящего добровольца. Грин-де-Вальд много занимался плаванием и умел надолго задерживать дыхание, поэтому был уверен в успехе своей задумки. — Сейчас я нырну, — сказал он Альбусу. — А ты одной рукой удерживай равновесие, второй надави мне на голову. Если я похлопаю тебя по руке, отпусти меня. — Что ты собираешься делать? Геллерт улыбнулся, набрал в рот побольше воздуха и нырнул, держась за бортики. Тут же он почувствовал давление сверху — Альбус держал его, не давая всплыть. Геллерт не рискнул открывать глаза в полной пены воде, на ощупь нашел член Альбуса, подплыл ближе и сунул его в рот. Геллерту, как он и рассчитывал, пришлось глотнуть воды, но когда он сомкнул губы и принялся скользить вдоль члена вверх-вниз, вода перестала заливаться в рот. Разбухший, твердый, с нежной, гладкой кожей, — сосать его было одно удовольствие. Поначалу Геллерт двигался в размеренном ритме, аккуратно массируя головку языком. Затем, почувствовав, как Альбус напрягся и вцепился ему в волосы, Геллерт ускорился. Увы, воздуха не хватило, он похлопал Альбуса по предплечью, тот дал ему всплыть. Всплывая, Геллерт сжал член волшебника рукой и стал водить по стволу, чтобы не прерывать акта. Альбус стонал и извивался. Глотнув воздуха, Геллерт вернулся на позицию, обхватив губами член, и тут Альбус принялся дергать бедрами, толкаясь в Геллерта. Грин-де-Вальд еще никогда не испытывал столь острых ощущений во время минета. Нетерпеливые движения Альбуса доставляли ему ни с чем не сравнимую радость, Геллерт готов был кричать от восторга. Сегодня он поменялся ролями с Альбусом, сегодня он сам, Геллерт Грин-де-Вальд, стал ребенком, дождавшимся Рождества. Рождество хлынуло ему в рот горячим потоком, и Геллерт с наслаждением проглотил все, до последней капли. Альбус затрясся так сильно, что соскользнул с бортика и погрузился под воду. Геллерт, в котором еще оставалось немного воздуха, притянул гриффиндорца за плечи и поцеловал. Вода мешала волшебникам соприкоснуться языками, но слизеринец настойчиво прильнул к губам Альбуса, держа его за затылок. Наконец, волшебники вынырнули, жадно глотая воздух. — Ты псих, — прошептал Альбус, тяжело дыша. Геллерт рассмеялся. — Нет, Ал. Нет. Просто я… Геллерт откинулся в мягкую пену и принял позу звезды. Его распирало от счастья, которое он никогда не испытывал прежде ни с кем, даже с Вальмоном. С его губ почти сорвалось признание, и Геллерт остановил себя в самую последнюю секунду, понимая, что сказанное навеки останется в этой комнате, отрежет ему пути отхода, и он уже ничего не сможет исправить.  — Ал, выбирайся из ванны. Я сделаю кое-что, что тебе очень понравится. Альбус послушался, Геллерт последовал за ним. В теплом воздухе стоял пар, пол был нагретым, так что, вылезая из воды, волшебники не мерзли. Геллерт схватил стопку пушистых белых полотенец и расстелил их на полу, чтобы Альбусу было комфортно. Из кармана своего пальто он достал маленькую баночку и поставил неподалеку от разлегшегося на полотенцах Альбуса. Когда Геллерт склонился над волшебником, тот покраснел. Его взгляд устремился к члену слизеринца, а в следующий миг Альбус поспешно отвел глаза. Ладонями он попытался прикрыться, но Геллерт мягко взял его руки и развел в стороны, любуясь тем, что находилось между ног гриффиндорца. — Ты прекрасен, — произнес Геллерт. — Красоты не надо стесняться. — Геллерт, я… — Мне нравится, когда ты называешь меня Гелом, — мягко сказал слизеринец, играя влажными медными прядями, в которых сверкала пена. — Гел… — Альбус хотел продолжить, но вдруг улыбнулся и потянулся к губам волшебника, требуя поцелуя. — Скажи слово «ничего», — прошептал Геллерт, замирая в сантиметре от губ гриффиндорца. — Ничего… — без лишних вопросов выполнил просьбу Альбус. Как же Геллерт любил это звонкое «ч». Он принялся ласкать лежащего под ним Альбуса, нежно целуя в губы, подбородок, шею, расслабляя гриффиндорца. От разгоряченного тела волшебника исходил пьянящий аромат жасмина. Альбус гладил Геллерта по спине и ягодицам, возбуждая в нем желание немедленно взять партнера. Но Геллерт знал, что спешить нельзя. Он зажал губами теплый правый сосок и стал проводить по нему языком, затем, проложив дорожку поцелуев, то же самое сделал с левым. Альбус ахал, шумно дышал и выгибался, а у Геллерта гулко билось сердце от предвкушения самого, он был уверен, незабываемого секса в жизни. Сомкнув губы с губами Альбуса, Геллерт открыл баночку со смазкой и погрузил туда пальцы. Провел скользкой рукой по своему члену, а затем прикоснулся к отверстию Альбуса. — Что ты делаешь? — встрепенулся тот, открывая глаза и приподнимаясь на локтях. — Не бойся. — Геллерт… — в голосе Альбуса звучала паника. — Я не причиню тебе боль, — сказал он, отставляя баночку и споласкивая руку в воде. — Я не готов! — воскликнул гриффиндорец. — Ал, — Геллерт заглянул в пронзительные голубые глаза. — Если ты этого не хочешь, мы немедленно одеваемся и уходим отсюда. Я ничего не стану делать без твоего согласия. Но если ты доверишься, как доверялся раньше, обещаю, я доставлю тебе неземное удовольствие. Мы можем хотя бы попробовать. И как только ты скажешь, что тебе больно, как только попросишь остановиться, я остановлюсь в тот же миг. Ты мне веришь, Ал? Веришь? Страх в глазах Альбуса постепенно сменялся любопытством. Наконец, гриффиндорец опустился на полотенце, взглядом давая Геллерту согласие. Сейчас Альбус Дамблдор находился во власти Грин-де-Вальда, как и многие жертвы до него. И впервые Геллерт чувствовал ответственность перед партнером, впервые отказывался от своего любимого глубокого и жесткого секса ради этого невинного волшебника. «Я точно сошел с ума», — обреченно подумал слизеринец. Геллерт нежно поцеловал Альбуса и аккуратно ввел указательный палец ему в проход. Альбус дернулся, но скорее от новых ощущений, чем от боли. Успокаивая волшебника, Геллерт целовал его и гладил плечи, проталкиваясь все глубже, следя за реакцией гриффиндорца. Некоторое время спустя Геллерт добавил второй палец, по-прежнему двигаясь нежно и осторожно. — Это приятно, — сказал Альбус, заметно расслабляясь. — Тогда закрой глаза, — подмигнул Геллерт. Альбус выполнил просьбу, и Грин-де-Вальд раздвинул его согнутые в коленях ноги и поднял их над головой. — Удержишься в таком положении? — Постараюсь, — отозвался Альбус, краснея. — Тебе нечего стыдиться, — напомнил Геллерт. У слизеринца при взгляде на главного недотрогу Хогвартса в такой позе встал мгновенно, и он мягко, несильно и неглубоко толкнулся в горячий узкий проход Альбуса. Тот показал большой палец, и Геллерт задвигался увереннее. Чуть погодя он сжал в ладони член Альбуса. Дамблдор стонал, закусывал нижнюю губу и мотал головой. Грин-де-Вальд проделывал это десятки, если не сотни раз с другими мужчинами, жестко трахая, ничуть не заботясь об их комфорте. Сейчас же впервые Геллерт испытывал нежность и любовь к человеку, который доверчиво лежал под ним, впервые волшебник не гнал на всех парах к заветной цели, а растягивал удовольствие, стараясь, чтобы партнеру было максимально приятно. Геллерт Грин-де-Вальд впервые в жизни испытывал счастье любить и быть любимым. Речь шла не о тех играх, которые они вели с Вальмоном, не о фальшивых признаниях, которые волшебник делал своим жертвам в порывах слепой страсти и которых забывал с первыми лучами рассвета. Он действительно испытывал к Альбусу Дамблдору сильное чувство, которого боялся, которого до сих пор не осознал в полной мере, но которому позволил наполнить себя до отказа. Знакомая дрожь пробежала по телу Геллерта, темное облако наплыло на глаза, и он, не удержавшись, упал на кричащего от наслаждения Альбуса, выставив руки вперед, чтобы не задавить гриффиндорца. Несколько мгновений спустя они лежали, сжимая друг друга в объятьях, тяжело дыша. — Снег пошел, — тихо сказал Альбус. Геллерт посмотрел в окно. На фоне угольно-черных небес летали крупные снежинки. От этой картины в ванне стало теплее и уютнее. — Тебе понравилось? — прошептал Геллерт. — Да. А тебе? — Очень, — Геллерт поцеловал Альбуса в макушку. — Мне никогда и ни с кем не было так хорошо. — Ты для меня много чего сделал, Гел. Теперь я хочу сделать кое-что для тебя. Альбус поднялся и устроился в ногах слизеринца. — Что ты задумал? — насторожился Геллерт. — Закрой глаза, — подмигнул Альбус. Геллерт хмыкнул и выполнил просьбу. В следующий миг его член обожгло сладким жаром. Геллерт замычал, чувствуя, как что-то влажное и теплое заскользило по его стволу вверх-вниз. Ему захотелось задвигать бедрами, проникая глубже, в самый эпицентр солнечной бури, но он понимал, что это первый минет Альбуса, и резко заталкивать ему в горло член — не самая лучшая идея. К тому же, Альбус прекрасно справлялся самостоятельно. Он контролировал скорость движений и силу давления, пускал в ход рот, язык и даже зубы. — Кончаю, — сдавленно предупредил слизеринец за несколько секунд до взрыва. Альбус, видимо, еще не был готов глотать сперму, поэтому отодвинул лицо, наблюдая за мощным семяизвержением, вызванным им же самим. — Иди ко мне, — простонал Геллерт, притягивая к себе Альбуса. — Я хорошо справился? Геллерт приподнялся на локтях и встретился взглядом с гриффиндорцем. — Что же ты делаешь со мной, — сказал он. — Гел, я… — глаза Альбуса сверкали сапфирами и говорили больше, чем любые слова. «К черту». — Я тоже, — ответил слизеринец и обнял волшебника, уткнувшись лбом ему в висок, как тогда, на Эйфелевой башне. Геллерт не знал, что с ним творилось, — но с ума ли он спятил от оргазмов, передержал ли голову в том сиреневом облаке, ему было безразлично. Сейчас, в этот конкретный момент, Геллерт Грин-де-Вальд чувствовал себя счастливым, и сказанное им Альбусу Дамблдору было правдой, в этом он готов был поклясться на крови.