Where do we draw the line?

Разлепив глаза, Геллерт обнаружил, что лежит в постели, и до него не сразу дошло — постель эта была чужой. Грин-де-Вальд перевернулся и увидел на соседней койке Вальмона, читающего книгу. — Мне следует знать, что было этой ночью? — спросил он, тщетно пытаясь вспомнить, как уходил из Выручай-комнаты. Вальмон посмотрел на волшебника, как на пропащего человека. — Ну, — сказал он со вздохом. — Если вкратце, я принес тебе здоровенную бутылку виски, — Вальмон поднял с пола пустой сосуд и многозначительно потряс им в воздухе. — Не знаю, один ты ее убил или с Лестером… — Лестером? — напрягся Геллерт. Это имя постепенно возвращало волшебнику память. Обрывки образов и ощущений складывались в мозаику, и к слизеринцу приходило страшное осознание совершенного им действа. Отчетливее всего Геллерт помнил, как кружились снежинки за окном. — Отлично, — слизеринец закивал, стараясь смириться с тем фактом, что переделать вчерашний вечер невозможно. — Отлично. И где Лестер? — Сейчас, дружище, три часа дня, — Вальмон развел руками. — Не знаю, о чем ты вчера думал, конечно. Утром Лестер пребывал в шикарном настроении. Орал на всю гостиную, что переспал с самим Грин-де-Вальдом. Ему пока никто не верит, хотя он предлагал слизеринцам пойти посмотреть, как ты лежишь в его постели. Они отказались от сомнительного удовольствия лицезреть кровать Лестера. Геллерт, если тебе надо было с кем-то потрахаться… — Замолчи, — Геллерт потряс головой и провел по лицу соединенными вместе ладонями. — Это не все, — француз многозначительно приподнял бровь. — Лестер теперь считает тебя своим парнем. Он планирует порвать отношения со всеми любовниками и… — Вальмон, мне плевать на его планы, а считать он меня может кем угодно, — сказал Геллерт, поднимаясь. — Честно, ты меня поражаешь, — француз встал вслед за сокурсником. — Соберись. Хватит страдать и творить бог знает что. Где беспощадный, уверенный Грин-де-Вальд, которого я знал? Если любовь так меняет людей, лучше до гробовой доски оставаться холостяком-сексоголиком. — Ты прав, ты прав, — сказал Геллерт. — Вчера я позволил жалости овладеть мной. — Точнее, Лестеру, — заметил Вальмон. — Время отчаяния прошло, пора творить великие дела, mon ami, — Геллерт положил руку французу на плечо и посмотрел ему в глаза. — Эта девка умрет. — Не надо бросаться из крайности в крайность, — предупреждающе сказал волшебник. — Сюзанна умрет, Вальмон, — терпеливо повторил слизеринец. — И играть с огнем не советую, — покачал головой француз. — Выходка с Клэем сошла тебе с рук, порадуйся этому и отбрось мысли об убийстве. — Что ты предлагаешь — позволить ей и дальше спать с Альбусом? — Я предлагаю, мой съехавший с катушек друг, для начала поговорить с твоим любовником, а потом уже строить планы мести. Геллерт подошел к окну и посмотрел на берег Озера, туда, где среди голых деревьев надежно был спрятан Париж. «Кто знает, попаду ли я вместе с Альбусом в этот город снова?» — Вальмон, мне надо продержаться до завтра, — сказал волшебник и повернулся к сокурснику, встретившись с ним взглядом. — Не дай мне натворить глупостей. Ночь Геллерт провел в Выручай-комнате, а утром помчался в Большой зал, надеясь застать Альбуса за завтраком. Однако ни его, ни Сюзанны обнаружить не удалось. Должно быть, еще не приехали. На занятиях Геллерт рассеянно созерцал пространство перед собой, размышляя о предстоящей встрече. Он уже твердо решил, что пустит в ход все. Неважно каким способом, но он должен заставить гриффиндорца передумать. Единственное, чего Геллерт не станет делать, так это угрожать Альбусу и причинять ему боль. Геллерт сразу поймет, есть ли в гриффиндорце сомнения или нет. Если они присутствуют, волшебник в лепешку расшибется, но возлюбленного вернет. Если же в блестящих голубых глазах будет написано принятое раз и навсегда решение, Геллерт… отступит? Позволит Альбусу и Сюзанне быть вместе? Грин-де-Вальд с трудом представлял, что согласится на такое. На обеде слизеринец Альбуса тоже не встретил. Геллерт с трудом дождался окончания последнего занятия и выбежал из замка, рассчитывая застать голубков на территории Хогвартса. Он искал на покрытых снегом склонах, у берега Озера, у кромки леса. Тусклое солнце опустилось за горизонт, и ноги сами понесли Геллерта на поляну огоньков, где он мог успокоиться, прийти в себя, подумать. Стемнело слишком быстро. Небеса окрасились в темно-фиолетовый цвет, когда Геллерт увидел первый огонек. Грин-де-Вальда тут же пронзили болезненные воспоминания, и он пожалел, что пришел на поляну. Но, в сущности, какая разница, где предаваться невеселым размышлениям — здесь или в замке. Геллерт прошел еще несколько метров и замер. К стволу одного из деревьев, окружавших поляну, была прижата девушка. Сиреневые огоньки садились на ее голубую шапку и пепельные волосы. Девушку обнимал стоящий спиной к Геллерту парень. Собеседники о чем-то шептались, прерывая разговоры поцелуями. Стараясь ступать как можно тише, слизеринец приблизился к ним. — Мне кажется, тебе стоит подстричься, — говорила девушка. — Если ты так хочешь. Геллерт вздрогнул, услышав вонзившееся ему в сердце эхо буквы «ч». Этот звук, такой родной и знакомый, звук любви, звук предательства лишил Грин-де-Вальда хладнокровия. Слизеринец выхватил палочку, быстро подошел к Сюзанне, которая первой увидела его и пронзительно закричала. Геллерт со всей силы ударил ее по лицу, и девушка отшатнулась, приложив ладонь к носу, из которого хлынула кровь. — Геллерт, не надо! — крикнул Альбус, подбегая к Сюзанне и доставая палочку. Взбешенный волшебник отпихнул Альбуса и обхватил ладонями горло когтевранки. Сюзанна покраснела и издала сдавленный хрип. В следующий миг Геллерт был сбит с ног. — Сюзанна, уходи отсюда! — воскликнул Дамблдор, удерживая слизеринца. — Альбус… — Беги! Геллерт избавился от захвата гриффиндорца, приподнялся на колене, направил палочку на улепетывающую Сюзанну, запрещенное заклятье готово было сорваться с его губ, но тут Альбус навалился на него всем телом и прижал запястья к земле. Геллерт попытался наставить палочку на гриффиндорца, тот вырвал ее и отбросил прочь. Грин-де-Вальд принялся вырываться, однако сбросить Альбуса было не так уж легко. — Геллерт, остановись! — кричал Альбус, не отпуская рук волшебника. — Хватит! — Ты чертов предатель! — орал Геллерт, брызжа слюной. — Ты обещал, что никому не расскажешь об этой поляне! — Можешь убить меня, но не трогай Сюзанну! Словосочетание «убить меня» несколько отрезвило Грин-де-Вальда. — Отпусти меня, я хочу поговорить с тобой, — сказал волшебник как можно спокойнее. — Ты позволишь Сюзанне уйти? — обеспокоенно спросил Альбус. — Да. Я, в отличие от гриффиндорцев, умею сдерживать обещания. Помедлив, Альбус поднялся. Первым порывом Геллерта было броситься за Сюзанной и закончить начатое, но он сдержался, напомнив себе, что в этом случае не достигнет главной цели. Слизеринец отряхнул пальто и встретился взглядом с Альбусом, успевшим отойти на приличное расстояние. — Не бойся, тебе я ничего не сделаю, — сказал Геллерт, усмехнувшись. — Ты получил мое письмо? — О, да. Это твое оправдание, почему ты нарушил данное мне слово и привел сюда свою девку? — Геллерт, я бы попросил тебя выбирать слова, — с достоинством сказал Альбус. – Сюзанна рассказала мне, что ты угрожал ей. И я решил, что мои обещания теряют силу, если ты подобным образом обращаешься с моей девушкой. — Мы с тобой не оговаривали, что обещание теряет силу в случает твоего перепихона с когтевранкой! — взорвался волшебник. — О лазейке она тоже знает? — Нет, — Альбус поспешно замотал головой. — Но ты собирался ей рассказать в ближайшее время, — закончил Геллерт и искоса взглянул на собеседника. — Ты с ней спал? Альбус потупился. — Странно, в письме ты не был таким стеснительным. — Геллерт, наши с Сюзанной дела больше не должны тебя касаться, — тихо сказал Альбус. — Ты не будешь с ней счастлив. — Ты не можешь знать, с кем я буду счастлив, а с кем нет! — Я знаю тебя, мне этого достаточно, чтобы делать выводы, — Геллерт сократил расстояние между собой и гриффиндорцем. — Ты не любишь ее. — Геллерт… — Ты с ней, потому что она — прикрытие, щит, ограждающий тебя от твоей истинной натуры, — слизеринец сощурился. — Ты будешь прятаться за ней всю жизнь и так и не познаешь настоящую любовь, потому что ты — трус, каких я еще не встречал. — Ошибаешься, — холодно сказал Альбус. — У нас с Сюзанной много общего, и она не затягивает меня в грязь твоего мира, Геллерт. — О, так теперь это только мой мир? Альбус, дорогой, ты являешься такой же его частью, как я, — волшебник понизил голос. — Вспомни, что ты вытворял со мной в ванне старост, вспомни, как тебе понравилось. Сюзанна смогла сделать с тобой такое? Тебе было также хорошо? — Прекрати… — Дамблдор знакомо опустил глаза. Геллерт рассмеялся. — Почему ты хочешь быть с ней? — продолжал он атаку. — Что она может тебе дать? — Семью, например, — Альбус выразительно посмотрел на Грин-де-Вальда. Геллерт снова рассмеялся, гораздо громче. — Тебе не семья нужна, глупый. — Не много ли ты на себя берешь, рассуждая, что мне нужно, а что нет? — Но ведь это очень легко понять, — пожал плечами Геллерт. — Скажи, ведь вы катались вчера по реке и смотрели на город с моста, я прав? Альбус кивнул, настороженно глядя на собеседника. — И тебе понравилось? — Да. Геллерт презрительно хмыкнул. — Я так и думал. Тебя можно купить прогулкой по местам, в которых ты никогда не был. Суди сам — я показал тебе Париж, и ты мне дал. Сюзанна провела тебе экскурсию по городу — и ты дал ей. Чего еще можно ждать от парня из провинции? В глазах Альбуса зажглось что-то, чего Геллерт никогда не видел прежде, и волшебник врезал Грин-де-Вальду. Из рассеченной верхней губы потекла струйка крови, крупные капли, пробежав по подбородку, упали на снег. Геллерт ошарашенно смотрел на побелевшего от гнева гриффиндорца. Меньше всего волшебник ожидал, что этот заучка станет применять грубую силу. Очевидно, последней репликой Грин-де-Вальд преодолел расстояние, остававшееся до точки невозврата. — Я люблю Сюзанну, — сказал Альбус дрожащим голосом, — потому что в ней есть целый ряд качеств, которые напрочь отсутствуют в тебе. Доброта, чуткость, такт и понимание, что у каждого человека есть право выбора. Я предпочел бы ее тебе, даже будь она самой уродливой женщиной мира. — Альбус, — нарочито спокойно сказал Геллерт. — Мы оба знаем, что это кончится еженощным передергиванием в подвале с фотографией твоего дружка детства в руках. Гриффиндорец потерял дар речи. Он смотрел на Геллерта, а тот, трясясь от ярости, злорадно усмехался. — Откуда ты… — голос волшебника сорвался. — В эту игру могут играть двое, — Геллерт приподнял бровь. — Ты выдал мой секрет, почему бы мне взамен не узнать твой? В этот момент лицо Альбуса было страшным. Боль предательства и невосполнимой утраты исказила некогда детские, добродушные черты. Волшебник пошел прочь от слизеринца, но Геллерт схватил его за рукав и развернул к себе. — Останься со мной, — сделал Грин-де-Вальд отчаянную попытку все исправить. — Ты с ума сошел? — Альбус выдернул руку. — Суди сам, мы стоим друг друга — оба ведем себя, как подонки. — Не смей нас сравнивать, не смей сравнивать эти вещи! — Почему вдруг? Поляна огней значит для меня столько же, сколько для тебя твоя ненаглядная фотография. Следовательно, ты такой же предатель, как и я. И честно говоря, я не думал, что ты можешь так низко пасть. — Угрожать моей девушке смертью, чтобы добиться моего расположения, — вот что по-настоящему низко, Грин-де-Вальд. Мурашки пробежали по спине Геллерта, когда волшебник произнес его фамилию. Осознавая неумолимое приближение тотального проигрыша, слизеринец решил использовать главный козырь — реакцию тела гриффиндорца на мужскую ласку. Он обхватил Альбуса за затылок, притянул к себе и принялся целовать, жадно, до боли в губах, смешивая свою кровь со слюной гриффиндорца. Альбус пытался отстраниться, но неуверенно, слабо. Геллерт чувствовал, как страсть разгоралась в нем, догадывался, как он боролся с противоречащим разуму желанием плоти. Еще чуть-чуть, еще миг — и Грин-де-Вальд добился бы своего, но ровно одной секунды не хватило ему до счастья. Альбус вырвался из объятий волшебника прежде, чем дал себе разрешение забыть сомнения, страхи и обиду. — Ты любишь меня, — сказал Геллерт тоном, которым сообщают неоспоримый факт. Альбус покачал головой. — Я ненавижу тебя после того, что ты сделал со мной и Сюзанной, — прошипел он. — Ненавидишь? В ванной ты говорил другое, — Грин-де-Вальд схватил гриффиндорца за грудки, совсем как минувшей ночью, в том страшном городе с горящими мостами. — Я мог дать тебе Париж, — говорил Геллерт. — Я был готов бросить весь мир к твоим ногам. Мог подарить тебе жизнь, о которой ты всегда мечтал. Так почему, дьявол тебя возьми, почему ты выбираешь Сюзанну, а не меня? — Потому что ты мне не нужен, — холодно ответил Альбус. Его глаза блестели. Гриффиндорцу, наконец, удалось вырваться из цепких пальцев Геллерта, и он быстро пошел прочь, оставляя волшебника на поляне. Одинокий голубой огонек скорбно завис над головой Грин-де-Вальда. — Что случилось? — спросил Вальмон, когда Геллерт появился на пороге Выручай-комнаты, белый, как смерть, с горящими ненавистью глазами. — Ты уничтожил все копии фотографий? — прорычал Геллерт. Вальмон пришел к выводу, что свидание с Альбусом прошло не очень удачно. — Ты просил уничтожить все, я так и поступил, — невинно ответил он. — Не делай из меня идиота! — заорал Геллерт. — Я тебя знаю, Вальмон. Ты никогда не лишаешь себя возможности дать задний ход. Не бойся, злиться я не стану. — Да ты, по-моему, уже злее некуда, — заметил волшебник. — Скажи, где папка! Француз закатил глаза. Страдания влюбленного сердца были ему еще не ведомы, и он искренне сочувствовал другу, которого они так неожиданно настигли. Вальмон достал из-под кровати черную папку и протянул Геллерту. Тот жадно вцепился в нее и принялся листать файлы. Дыхание волшебника постепенно выравнивалось, победная улыбка расцветала на его губах. — Вальмон, сколько копий ты можешь сделать за ночь? — Думаю, сотни три-четыре, — прикинул француз. — Нам нужны альбомы. — Найдутся в Выручай-комнате. Геллерт, что ты задумал? — Привести в исполнение наш план, — глаза Грин-де-Вальда сияли злым торжеством. — Уничтожить репутацию Гриффиндора. И уничтожить Альбуса Дамблдора.