Where do we draw the line?

— Знаешь, может, это и к лучшему, — сказал Вальмон, передавая Геллерту сложенную стопку рубашек. — Хогвартс слишком мал для тебя. — Неужели? — Геллерт уложил рубашки и застегнул чемодан. — Твою бы энергию направить в нужное русло, — француз положил руку на плечо друга и посмотрел ему в глаза. — Мне кажется, тебя ждут великие свершения. И мир надолго запомнит имя Геллерта Грин-де-Вальда. Но, — Вальмон поднял палец, — для этого тебе нужно вырваться из стен школы. Геллерт хмыкнул. — Я пока не вырываюсь. Буду доучиваться в Мадриде, благо там согласились меня принять. Геллерту пришлось рассказать директору все без утайки, называя вещи своими именами. Закончив невеселую повесть, волшебник попросил помощи в уничтожении фотографий и очищении репутации Альбуса. В течение следующих нескольких дней Фронсак лично принимал в своем кабинете всех без исключения учеников Хогвартса, изымая альбомы и накладывая заклятие забвения, необходимое для «спасения будущего школы». Смотритель носился по коридорам, кабинетам, гостиным и туалетным комнатам, осматривая стены, окна, щели и все, что отдаленно смахивало на тайники. Таким образом, ему удалось найти около семидесяти расклеенных, разбросанных и спрятанных фотографий. Первой на очереди к лишению памяти оказалась Сюзанна. Геллерт проследил, чтобы девушка не встретилась с Альбусом до этого момента. На берегу Озера, прежде чем последовать за Фронсаком, Геллерт подозвал к себе Вальмона и негромко отдал ему распоряжение бежать в замок с бандой Дилана и спрятать тело Сюзанны в гостиной Слизерина до прихода туда учеников. Задача была не из легких, но французу удалось все провернуть наилучшим образом. Когда Геллерт вернулся в общую комнату, увидел следующую картину: Вальмон сидел на диванчике и что-то рассказывал бледной, буравящей взглядом пространство, Сюзанне. Увидев Геллерта, девушка вскочила и приблизилась к волшебнику. — Это правда? — обеспокоенно сказала она. — С Альбусом все в порядке? — Я только что говорил с профессором Фронсаком, — холодно сказал Геллерт. — Он велел мне сопроводить тебя к нему. Сюзанна с недоумением уставилась на слизеринца. — Зачем это? — Не знаю, но должно быть, лучше не медлить, раз просит директор, — Геллерт приподнял бровь. — Я пойду, только скажи, прошу, скажи, что с Альбусом? — Геллерт, успокой ее, — подал голос Вальмон. Волшебник перевел взгляд с Сюзанны на француза и обратно. — Все понятно, — закатил он глаза. — Альбус жив и здоров, можешь перестать разыгрывать трагедию. Идем скорее, профессор ждет. — Геллерт, — Сюзанна поднесла ладонь к лицу, на ее глаза навернулись слезы. — Спасибо. — Не для тебя старался, — резко ответил Грин-де-Вальд. Разумеется, директор не просил Геллерта приводить к нему Сюзанну, но он сообщил волшебнику о своем решении подвергнуть заклятью забвения каждого ученика школы. Слизеринец решил, что лучше всего начать с Сюзанны, пока она не побежала жаловаться Альбусу, что злой Грин-де-Вальд сломал ей палочку и чуть ее не изнасиловал. Однако Геллерт не мог не отдать должное своей сопернице. Как бы он не мечтал от нее избавиться, ему приходилось признать — Сюзанна поступила очень смело, придя просить помощи у своего врага ради спасения возлюбленного. Такой поступок указывал на искренность чувств когтевранки к Альбусу, что никак не улучшало положения Геллерта, но поднимало Сюзанну в его глазах. Остановившись в пустом коридоре, ведущим к кабинету директора, Геллерт сказал девушке, глядя на нее сверху вниз: — Ты — достойный соперник, Сюзанна. Сильный игрок. Но в игре, которую мы с тобой ведем, может победить лишь один. — Я это знаю, Геллерт, — спокойно сказала она. — Сегодня мне было неважно, кто кому поставит шах и мат. Я лишь хотела, чтобы Альбус вернулся живым. И, думаю, теперь правильнее всего будет предоставить ему возможность выбирать. — Так тому и быть, — Геллерт слегка склонил голову в знак согласия с соперницей. “Да, Сюзанна, ты — сильный игрок, и ты вполне могла бы победить в этой партии. К сожалению, в противниках у тебя не благородный Вальмон, а я, Геллерт Грин-де-Вальд. Так же, как и ты, я прошел долгий путь до сердца Альбуса. Мы равны перед ним, потому что для его счастья совершали одинаковые поступки. Я показал ему Париж, ты показала ему свой город, и оба мы рисковали собой ради его благополучия. Мы имеем равные шансы, но все же, Сюзанна, все же выиграю я, так как у тебя нет самого необходимого для победы ингредиента — способности к жульничеству. Поэтому нельзя сказать, что во имя любви ты готова на все. Сегодня я лишу тебя возможности делать дальнейшие ходы". Геллерт привел ни о чем не подозревающую девушку в кабинет директора, где ей стерли воспоминания о фотографиях и попытке Грин-де-Вальда ее изнасиловать. Теперь она не сможет рассказать Альбусу о жестокости Геллерта, а значит, он хотя бы в каком-то плане останется чистеньким в глазах гриффиндорца, что увеличит его шансы на победу. Делал все это слизеринец на тот случай, если Фронсак по какой-то причине решит не стирать память самому Альбусу. Геллерту удалось убедить директора, что ему, Грин-де-Вальду, память лучше сохранить. Слизеринец разыгрывал перед профессором смущение и раскаяние, заламывал руки, с отчаянием говоря, как он сожалеет о случившемся и как боится, что если не станет помнить о произошедшем на Озере, вновь причинит кому-нибудь зло. Геллерту понадобился час, чтобы заставить Фронсака поверить, что волшебник готов стать образцом порядочности, но это того стоило. Геллерта обескуражило решение Фронкаса стереть память Альбусу Дамблдору только в случае его согласия на это. Геллерт рассчитывал, что директор заставит ученика забыть об инциденте, и тогда слизеринец сможет открыть новый сезон охоты. Но Фронкас стал нести чушь о свободе выбора и прочей лабуде, здесь слизеринец был бессилен изменить его решение. После битвы на Озере Альбус серьезно заболел и лежал в лазарете в бессознательном состоянии. Геллерт навещал его каждый день, надеясь поговорить с ним сразу, как только волшебник очнется. Иногда он сталкивался с Сюзанной, которой пришлось наврать, что Альбус заболел после решения закалиться в холодной воде. По ее разочарованным глазам Геллерт понимал, что когтевранке так же, как и ему, пока не удавалось выйти на контакт с Альбусом. Геллерта тревожило долгое пребывание Дамблдора в отключке. Слизеринца, разумеется, исключили из школы, и совсем скоро он должен был уехать. Геллерт не представлял, как сделает это без разговора с Альбусом. И вот, за пару дней до отъезда, он встретил гриффиндорца в совершенно неожиданном месте. Альбус стоял в центре поляны огоньков, задрав голову и рассматривая чистое черное небо, на котором алмазами блестели звезды. Геллерт приходил на поляну каждый вечер, размышляя и успокаивая нервы, но меньше всего он рассчитывал увидеть здесь Альбуса. Заметив гриффиндорца, Геллерт застыл, как вкопанный. Альбус, услышав скрип снега, выпавшего минувшей ночью, обернулся и встретился взглядом со слизеринцем. Некоторое время волшебники стояли, не произнося ни слова, разделенные не несколькими метрами, а целой вечностью, в которую превратилось время, прошедшее с битвы на Озере. Геллерт не выдержал первым. Он бросился к Альбусу и сдавил его в объятьях, зарывшись пальцами в пушистые пряди, прижавшись лбом к виску, вдохнув запах жасмина. Выходит, он не мерещился Грин-де-Вальду. Альбус действительно стал пользоваться жасминовой пеной, когда принимал ванну. Гриффиндорец стоял неподвижно. Слизеринец подождал, пока волшебник ответит на объятье, но этого не случилось. Тогда Геллерт отпустил Альбуса и всмотрелся в его бледное, исхудалое от болезни лицо. — Что ты здесь делаешь? — спросил слизеринец, не убирая рук с плеч Альбуса. — Тебе нужно обратно в лазарет. — Мне уже лучше, — сказал Альбус несколько сиплым голосом. — Я хотел… Мне нужно было снова увидеть это место. Я ждал, что ты придешь. — Но как ты покинул лазарет незамеченным? Альбус улыбнулся, не широко и открыто, как прежде, а сдержанно, но в глазах зажегся озорной огонек, по которому Геллерт успел так сильно соскучиться. — Порошок мгновенной тьмы, — догадался волшебник. — Десять очков Слизерину, — пошутил Альбус, но без веселой интонации. Геллерт хмыкнул и посерьезнел. — Ты выбрал неподходящее место для беседы, — заметил он, глядя на приближающийся к ним голубой огонек. — Каждый раз, как мы встречаемся на этой поляне, происходит что-то плохое. — Не каждый, –возразил Альбус. — Я думал, ты не захочешь со мной видеться после случившегося, — приподнял бровь Геллерт. — Я тоже так думал, пока ты не вытащил меня из Озера, — Альбус громко закашлялся. — Тебе действительно нужно в лазарет. Альбус помотал головой. — Когда я шел по коридорам, никто не обращал на меня внимания, — сказал он. — Я догадываюсь, что директор использовал заклятье забвения. Но почему я помню о случившемся? — Профессор предоставляет тебе выбор, — неохотно ответил Геллерт. — Ты можешь забыть о битве на Озере и фотографиях и жить дальше, словно ничего этого не было. Или можешь сохранить воспоминания. Решать тебе. Альбус кивнул, рассматривая снег под ногами. — Скажи, — его голос дрогнул. — Тебя исключили? Волшебник выпалил вопрос быстро, на одном дыхании, будто не хотел слышать ответ, но понимал, что должен это сделать. — Да, — ответил Геллерт, наблюдая за лицом Альбуса. — Когда ты уезжаешь? — тихо спросил он. — Послезавтра. Волшебник закусил губу. — Это справедливо, — искренне сказал Геллерт. — Справедливая плата за то, что я сделал. Альбус посмотрел на собеседника так, что тому на мгновение стало не по себе. — Мы оба наломали дров, — произнес он. — Провоцировали друг друга, пока дело не кончилось катастрофой. Однако у меня есть к тебе еще один вопрос, — Альбус слегка покраснел. — Откуда взялись те фотографии? — Я не знал, что нас фотографируют, когда мы были в ванне старост, — Геллерт вздохнул. — Если бы знал, поверь, ни за что бы тебя туда не повел. — Так кто это сделал? — нахмурился Альбус. — Лестер, — слизеринец пожал плечами. — Оказалось, извращенец поставил там невидимый фотоаппарат. — Невидимый? — вытаращил глаза Альбус. — Пожалуй, я больше не буду принимать ванну, — пошутил он, но снова без веселой интонации. — Хоть один плюс есть в том, что я уезжаю. Геллерт заметил, что Альбус дрожал. — Тебе холодно, — сказал он. — Идем в Хогвартс. — Я не хочу уходить с поляны! — воскликнул Альбус, и слизеринец понял, что волшебник все это время сдерживал очень сильные эмоции. Гриффиндорец опустил глаза, видимо, смутившись собственной несдержанности. В морозном воздухе застыло эхо буквы «ч». — Геллерт… — Гел, — поправил слизеринец. — Гел, — чуть помедлив, повторил Альбус. — То, что ты говорил на Озере… это… это правда? Грин-де-Вальд невесело усмехнулся. — Я и рад бы сказать, что будь это правдой, я бы не стал подвергать твою жизнь опасности, только это не так, сам видишь, — Геллерт развел руками. — Мы в расчете, Ал. У тебя есть выбор. Но времени сделать его остается немного. Альбус вопросительно посмотрел на волшебника. — Завтра в семь часов вечера я буду ждать тебя в Париже, на Эйфелевой башне, — сказал Геллерт. — Приходи, если решишь остаться со мной, и я скажу, как мы сможем поддерживать отношения в дальнейшем. Но если предпочтешь забыть все, что случилось, если предпочтешь мне Сюзанну, завтра в Париж не возвращайся. — Геллерт… Слизеринец поднял ладонь, останавливая его. — Хватит игр, Ал. Хватит ссор и провокаций. У тебя есть сутки, чтобы принять решение. Или я, или она, иного не дано. Но учти, — Геллерт сощурился, — если выберешь Сюзанну, меня больше никогда не увидишь. Так уж я устроен — либо все, либо ничего. А на дружбу я не согласен. Я… Ал, я знаю, что случилось с твоим отцом, — сказал он, понизив голос. — Что? — Альбус побледнел. — Я знаю, что за бремя ты несешь, почему хочешь иметь семью и знаю, что лишать тебя права хотеть этого будет предательством еще большим, чем то, которое я уже совершил. — Геллерт, откуда… — Не волнуйся, это твоя тайна и выдавать ее я не собираюсь. — Сложновато верить твоим обещаниям после всего, что случилось, — заметил Альбус. — Я раньше не понимал, почему ты так цепляешься за Сюзанну, — продолжал Геллерт. — Но теперь… Ал, делай выбор, но помни — я могу дать тебе то, чего не сумеет дать Сюзанна, — возможность свободно жить, — Геллерт откинул упавшую на лоб гриффиндорца прядку, — и свободно любить. — Выходит, этот разговор может стать последним? — тихо спросил Альбус. — Зависит от тебя, — ответил Геллерт. Внешне он был хладнокровен, но сердце его упало, когда Альбус озвучил терзавшие его на протяжении всего разговора мысли. У Грин-де-Вальда было время, чтобы обдумать ситуацию и слова, сказанные ему Сюзанной перед кабинетом профессора Фронсака. И он понял, что предложенное когтевранкой решение, как ни тяжело было это признать, являлось лучшим для Геллерта. Альбусу необходимо предоставить право выбора. Если этого не сделать, Геллерт продолжит сражаться за него, а чем кончится борьба, одному Мерлину известно. Достаточно и того, что гриффиндорца чуть не утопили. Если не разорвать круг, Геллерт будет мстить-раскаиваться, мстить-раскаиваться до бесконечности, и больше всех пострадает Альбус. Грин-де-Вальд не мог позволить себе стать рабом любви, поэтому твердо решил — либо Альбус говорит ему уверенное да, и слизеринец признается, что его родственница живет в Годриковой впадине, либо волшебник удаляется с Сюзанной гулять по мостам, дав Геллерту возможность отпустить его навсегда. С неумолимой ясностью осознавая, что, быть может, в последний раз видит это по-детски милое и по-взрослому серьезное лицо, Геллерт притянул к себе Альбуса и впился ему в губы так, что самому стало больно. Геллерту хотелось, чтобы поцелуй вышел нежным и романтичным, но гриффиндорец ответил страстно и жадно, наверняка, тоже понимая, что повторить эти ощущения уже не удастся. — Я могу стать твоей семьей, Ал… — прошептал слизеринец, на миг оторвавшись от волшебника. Альбус плотно прижался к Геллерту, удерживая его за затылок, не давая прервать поцелуя, и слизеринец чувствовал, как между бедер вспыхнуло желание. Слизеринец скользнул рукой к поясу волшебника и сжал его естество, скрытое под одеждой, но немедленно отозвавшееся на прикосновение Геллерта. Альбус мгновенно разорвал контакт и отошел от Грин-де-Вальда. — Это правда, — сказал Геллерт, тяжело дыша. — Пусть не такой семьей, о которой ты мечтал, но все же… все же семьей. — Гел… — Обдумай все. Встретимся на башне, — сказал Геллерт, предчувствуя, что, вполне вероятно, никакого продолжения не будет. Альбус отвернулся и быстро пошел прочь, будто желая разрубить связывающую волшебников нить одним ударом. — Ал, — окликнул Геллерт, не сдержавшись. Альбус повернулся. Его глаза блестели. — Скажи слово «ничего», — попросил слизеринец. — Ничего, — произнес Альбус со слабой улыбкой. — Могу пообещать тебе только одно, — сказал Грин-де-Вальд Вальмону, укладывая книги в чемодан. — Я больше никогда не стану влюбляться. Француз рассмеялся. — Да, пожалуй, тогда у мира будет шанс просуществовать немного дольше. Геллерт выпрямился и повернулся к Вальмону. — Хочешь со мной? — Куда? — приподнял брови француз. — В Мадрид? — Ты говорил, что меня ждут великие свершения. И у меня действительно есть масштабные планы, которые я намерен привести в исполнение. Но, — Геллерт выразительно посмотрел на собеседника, — мне нужен помощник, на которого я могу положиться. И я не знаю никого, кто бы подошел на эту роль лучше, чем ты. Вальмон скрестил руки на груди и понимающе закивал, что-то обдумывая. Потом сказал без тени улыбки: — Геллерт, если я о чем-то не говорю, это не значит, что я ничего не подозреваю. Я достаточно тесно общался с тобой и догадываюсь, какого рода планы зародились в твоем амбициозном уме. Мой ответ на твое предложение — нет, — француз склонил голову на бок. — Ты способен рисковать всем ради своей цели — свободой, репутацией, чужими жизнями. Я же на такое пойти не могу. У нас разные пути. Геллерт кивнул. — Но ты всегда будешь желанным гостем в моем доме, — добавил Вальмон. — А что с Альбусом? — чуть погодя, спросил он. — Сегодня мы либо встретимся в Париже, либо расстанемся навсегда, — сообщил Грин-де-Вальд, стараясь сохранять равнодушный тон. — Возможно, он уже попросил директора стереть ему память и теперь не помнит о моем предложении обсудить все в Париже. — Почему ты сдаешься так легко? — Вальмон, — Геллерт скрестил руки на груди. — Как ты не понимаешь, мы с Альбусом давно поменялись ролями. Он стал искусителем, а я — жертвой, зависящей от его чувств ко мне. Это неправильно. Это ненормально. Поэтому я не стану за него сражаться, поэтому я должен как можно скорее выбраться из капкана любви, в который угодил по собственной глупости. Иначе каждый раз, в каком бы городе я не находился, идя по мосту, я буду…— Геллерт замолк. — По мосту? — приподнял брови Вальмон. — Словом, мне необходимо снова стать Геллертом Грин-де-Вальдом, — продолжил слизеринец. — Ты так говоришь, будто уже расстался с Альбусом, а ведь еще не вечер, — сказал француз и хитро прищурился. — Я не верю, что после всего случившегося он предпочтет меня, — сказал волшебник, не замечая выражения лица Вальмона. — Пару дней назад верил. Но его поцелуй… так целуются только в последний раз. Француз усмехнулся. — Ну, тогда, пожалуй, я не стану говорить тебе, что нашел на твоем прикроватном столике, пока ты был на обеде. Геллерт застыл. — О чем ты? — Нет, нет, ты уже принял решение, я же вижу… — Вальмон! — Ну, хорошо, хорошо, — француз примиряюще поднял руки. — Какой ты непостоянный, однако. С видом величайшего фокусника всех времен Вальмон завел ладонь за ухо Геллерта и извлек два кусочка бумаги. Грин-де-Вальд вцепился в них и, забывая дышать, соединил вместе две половинки. Он держал ту самую фотографию, которую они с Вальмоном нашли под подушкой Альбуса. — Переверни, — заговорщицки шепнул француз. Геллерт последовал совету. Взглядам волшебников предстал идеально выполненный чернилами рисунок Эйфелевой башни. — Какого дьявола? — только и сказал ошарашенный Грин-де-Вальд. — Понимаешь, сегодня утром я решил прогуляться в башне Гриффиндора и случайно встретил там Альбуса. Как ты знаешь, если я начну говорить, остановить меня невозможно, ну и я случайно сболтнул ему пароль от нашей гостиной. — Вальмон, — у Геллерта не было слов. Он мог лишь смотреть на друга и надеяться, что глаза все скажут за него. — Только не реви, — предупреждающе сказал француз. — Ну, что стоишь? Беги к своей Джульетте. А я пока приударю за Сюзанной. Геллерт приподнял бровь. — Я не ослышался? — Пусть она и не помнит, как я ее спас от Грин-де-Вальда Безумного, мое обаяние должно растопить лед в ее сердце, — Вальмон подмигнул. — Она отстанет от Альбуса, не сомневайся. — Сюзанна тебе… понравилась? — Ну, — француз пожал плечами. — Она красивая, смелая и явно пойдет на все ради любимого человека. Кто знает, может, у нас с ней что-то получится. Так, Геллерт, почему ты еще здесь? Грин-де-Вальд не ответил. — Послушай, — серьезно сказал Вальмон. — Ты допустил ошибку, но исправил ее. Ты подверг Альбуса смертельной опасности, но сумел его спасти. Ты принял на себя Круциатус. Ты пожертвовал учебой в Хогвартсе, но взял ответственность за совершенные поступки. Ты вел себя мужественно. Я думаю, такой человек, как Альбус Дамблдор, умеет ценить мужество в людях. Беги к нему и не медли, потому что второго шанса может не представиться. — Ты прав, — сказал Геллерт. — Но на минуту я могу задержаться. Волшебник отпер закрывающееся на ключ отделение чемодана, достал оттуда сверток и вручил сокурснику. — Это тебе. Запоздалый подарок из Мадрида. Вчера прислали. Вальмон распаковал сверток. На кровать посыпались конверты и сложенные трубочкой листы бумаги. — Что… — прошептал француз. — Твои документы, — ответил Геллерт. — Теперь ты официально гражданин Франции, Жан де Мертей. Новое имя, новая личность, новая жизнь. Испанцы — мастера своего дела. Никто никогда тебя не раскусит. Главное — уничтожь старые документы, все следы существования Вальмона де Лакло. — Геллерт… — глаза француза, и теперь мы официально можем называть его так, наполнялись слезами. — Ты много сделал для меня, mon ami. Я дарю тебе Париж, город, в который влюблены мы оба. Надеюсь, этим я смог вернуть тебе долг. И надеюсь, в скором времени быть приглашенным в твою виллу на Лазурном берегу. Ведь… Договорить ему не дали. Вальмон впился в губы волшебника, демонстрируя всю мощь французского поцелуя.  — Беги к нему, — сказал Вальмон, прерывая поцелуй, смеясь и плача одновременно. — Беги скорее. Если ты по-настоящему, искренне, глубоко любишь его, если он нужен тебе, беги к нему, не задумываясь, несмотря на сомнения, несмотря ни на что. Беги. И Геллерт побежал. Я люблю тебя. Я не знаю, как ты встретишь меня, не знаю, каким взглядом посмотришь, не знаю, что скажешь. Но знаю — если ты останешься со мной, нам покорится весь мир. Потому что на меньшее мы не согласимся. Вальмон прав, говоря, что вместе мы можем творить великие дела. Так и будет. Все, что мне требуется, – твоя смелость пойти на это. И тогда мы сможем провести черту, отделяя ошибки прошлого от счастливого будущего.