***
⁃ В некоторых народах моей родины вино считалось расплавленным солнцем. — Я стукнул ногтем по своему стакану. Шурф немедленно совершил два преступления: против человечества и против меня лично, улыбнувшись краешком губ. Совершенно невыносимый тип, крушащий на своём пути всех мыслимых и немыслимых идиотов с их несчастными сердцами. Мой друг доверительно пригубил вина, которое я достал из Щели Между Мирами, и мне отчего-то очень хотелось, чтоб оно было по меньшей мере из запасов Папы Римского. ⁃ Так говорили поэты? Я пожал плечами. ⁃ В определенное время говорили и самые заурядные жители, в иное — идолопоклонники, в третье — патриархи алкогольной зависимости. Шурф посмотрел на меня и поднял вверх свой стакан. Я подтянул свой к его. ⁃ За солнце в стаканах. — Великий Магистр сказал тост и пригубил вина. Я заулыбался, потому что патетика момента вылезала за рамки моей несчастной головы. Стоит заметить, что мы сидели в его кабинете, а дополнительно к этому я сидел на его рабочем столе, приминая задницей чрезвычайно важные государственные бумажки. Мы пили вино и болтали за милую душу, и я очень удачно отвлекал Великого Магистра Ордена Семилистника от очередной поправки Кодекса Хрембера по поводу утоления жажды почесать левую пятку триста сорок девятой ступенью малиновой магии. Я бы так просидел ещё добрую дюжину часов, но лицо Шурфа приняло такое специальное выражение, означавшее начало Безмолвного Диалога. Пока он прилагал интеллектуальные усилия для убеждения собеседника в том, что он сейчас занят кучей дел помимо его просьбы, я спрыгнул со стола, стройным шагом приближаясь к окну. Зимний Ехо уже на всю катушку буйствовал красками самого насыщенного бордового и синего цветов, мозаичные мостовые трамбовались под неторопливым шагом прохожих, а трактиры с верандами предоставляли клиентам цветастые покрывала. На фоне всего этого пиршества жизни мое лицо в отражении окна было фатальной ошибкой повара. Злое, бессонное, осунувшееся. Ко мне всего-то наведывалась старая подруга бессонница. Подумаешь. Сто раз такое было. Только не в Ехо. ⁃ Макс, мне нужно спуститься на совещание со Старшими Околдованными Вайрами… Я повернулся к Шурфу и улыбнулся ему так ослепительно, как только мог себе это позволить. Шурф укоризненно покачал головой. ⁃ Тебе нужно выспаться. ⁃ Я высыпаюсь. Мимо чашек, ага. Великий Магистр не поверил моему невероятному утверждению и подошёл ко мне вплотную, положив ладонь на затылок. ⁃ Я могу тебя усыпить. ⁃ Не выйдет. Я отключусь самое большее на пятнадцать минут и всё, привет. Потом вообще невозможно ни уснуть, ни функционировать. Я прогуляюсь к Хурону, а потом уже домой и спать. Вечером — спать! Вот авантюра! Я рассмеялся. Шурф сжимал мое плечо и искал ответа на вопросы, которые крутились в его голове. ⁃ Что с тобой в последнее время творится? Я поднял на него внезапно опьяневший взгляд. Я не видел смысла врать, ровно как и говорить правду. — Не знаю. Разберусь - скажу.***
Я пришел домой и сел на диван. Если бы в таких условиях я внезапно должен был бы выяснить, есть ли у меня великий талант к праздности, то, несомненно, у меня ничего бы не получилось. Вершитель, сотканный из нервного напряжения в оболочке человеческого тела, не способен постичь блаженное ничегонеделанье. Я все же попробовал и закрыл глаза. В тот же момент мне прислала зов леди Сотофа. «Зайди ко мне.» Я ощутил разряд молнии, оставшийся после её слов. Сама Вселенная в лице леди Сотофы не даст мне роздыха. Мне говорили, что я неплохой рассказчик, я и сам это знаю. Мне даже удавалось забалтывать дух Холоми, чем не подтверждение таланта. Однако, следующий эпизод будет описан из рук вон плохо, потому что единственный читатель — я сам. И я знаю наперед, какой отклик ожидаю получить от каждого уроненного здесь слова. Я пришел к Сотофе. Шурф лежал на кушетке, не дышал, и в руке у него была оторванная страница из знакомого до белого шума в голове дневника. На странице было описано, как я его убиваю. Я повернулся к ней. Кажется, за окном шел дождь. — Это всё взаправду? Она кивнула. Я улыбнулся, незамедлительно превратившись в комок ярости, бьющийся обо все внутренние нервы моего тела. Странно, что я оставался герметичным, потому что явственно ощущал как всё, что находилось в комнатке леди Сотофы, звенело и трещало от напряжения. Стены начали стонать, пол раскачивался как палуба корабля. Я зарычал, провалившись на Тёмную Сторону. Пора заняться делом, сэр Макс. Когда, как не сейчас? Оказавшись на Тёмной Стороне, я не переживал о том, что моё состояние будет передаваться ей. Мне это играло на руку, потому что я хотел быть убедительным больше всего на свете. Горе скупо на внешние эффекты, зато оно сильно действует на центры Создания Невозможного. Я закричал свою просьбу, и она огненной строкой засияла прямо в небе. «Верни меня в позавчера, когда Шурф ещё был жив, и дай мне ясность сознания, а также все вербальные и невербальные инструменты и подсказки, чтоб его спасти, я хочу.» Ну, она меня послушала. Куда ей было деваться от такого харизмата? Звук хрустящей корки хлеба сопровождал мои шаги. Я покрутил головой в разные стороны и поторопился; вокруг было темно и холодно. Справа от меня вспыхнул квадрат белого света, от которого я инстинктивно шарахнулся. Мне захотелось поднажать ещё сильнее, но этот квадрат оказался приставучей галлюцинацией и следовал за мной как бы я ни гнался. Потом в нем появилось мое лицо. Я опознал в объекте нечто вроде ширмы для кинопроектора, на который транслировался эпизод с моим участием. И я уже был внутри этого потока. Собака без одной ноги ласково прижималась к хозяину в бело-коричневом лоохи, а тот в свою очередь набивал трубку ароматным табаком и охотно рассказывал хозяйке лавки о преимуществах употребления мёда из Куманского Халифата. Я меланхолично наблюдал за этой сценой и ковырял в мороженом ложкой, устроив свои мощи на веранде симпатичного кафе, специализирующегося на сладкой выпечке, мороженом и ужасной камре. Внезапно мороженое стало горьким, и я осознал, что нахожусь в зыбком пространстве вне времени. Чем больше деталей, тем эмоциональнее воспринимается картинка. Я вспомнил лицо Шурфа. — Верни меня к нему. — И снова рык, а не голос. Товары продавца ночи появлялись на столе природы: желток заходящего солнца, тонкий серп луны, последние на сегодня щебетания птиц, ароматный вечерний ветер. Столица Соединенного Королевства готовилась к карнавалу, жители выставляли у парадных дверей самодельные фонари причудливых форм. Теперь на улицах легко можно было наткнуться на драконов с бумажными крыльями или на миниатюрные копии деревьев вахари. Шурф стоял на балконе Иафаха в белой маске на глазах. — Сотофа говорила мне, что все, что я люблю, становится моим… Я не успел ухватить его за руку, потому что оказался перед прямо перед моим другом Малдо. Он посмотрел на меня с нескрываемым восхищением. Видимо теперь со мной стало ещё интересней, чем раньше. Могу его понять. Когда-то я сам зачаровано пялился на смертоносные руки Шурфа Лонли-Локли. И, будем честны (ха-ха!), именно поэтому захотел с ним подружиться. Ради тех удивительных ощущений, которые испытывал, находясь рядом с совершенным убийцей, который не просто безупречно вежлив со мной, но и, страшно сказать, постоянно печётся о моём благополучии. А что Перчатки Смерти оказались далеко не единственным достоинством моего друга (самое сексуальное лицо в мире, например) — так это просто удача. Я помотал головой из стороны в сторону, прогоняя стройный ряд непрошеных мыслей. Нельзя отвлекаться. Когда какому-нибудь человеку удаётся меня заинтересовать — а это, будем честны, совсем несложно — я с удовольствием провожу с ним время, болтаю, шучу, помогаю и всячески привлекаю к себе внимание. А распрощавшись, преспокойно живу дальше, в полной уверенности, что если вдруг снова понадоблюсь, новый приятель сам меня найдёт. Ну или просто случайно попадётся мне на глаза. Или мысли встрепенулись и нарисовали образ человека, неотвратимо притягивающего к себе страшные запасы моего внимания. — Тирон Эйс? Сын Тулари Эйса, который мог использовать заклинание призыва? Я услышал голос Шурфа откуда-то с потолка. Отлично, мы на правильном пути. Зима. Спальный район столицы притрусило снегом. Теснившиеся друг к другу панельные дома цветными глазами стёкол следили за рабочими, менявшими трубы возле каждого шестого дома. Натоптанные дорожки к нескольким магазинам были вскрыты неповоротливой техникой с ее гусеницами и ковшами, после чего заново притоптаны пешеходами. Серое с печально-голубым небо коптилось белыми раздутыми трубами заводов, покрашенными как в насмешку красными полосами. Моя родина? Я стоял на автобусной остановке. Шурф садился в автобус. Я вздохнул и побежал за ним. — Шурф! Он обернулся. Удивительно, как ему шла одежда моего мира. И снова всё провалилось в ночь. Многие эпизоды напоминали странную погоню по киноленте с обрывочными сюжетами. Туда-сюда, словно бы я перепрыгивал от одной двери Лабиринта Мёнина в другую, только с куда большей интенсивностью и без контроля. Впрочем, у меня, как и в Лабиринте, была цель — выбраться отсюда, забрав Шурфа с собой. Быть может я и вовсе бегал по дорогам смерти. На этой ноте как раз настал психологический момент для ужина, и я оказался в маленькой забегаловке. О, это было кафе моего мира. Длинное и узкое, с сиренево-бежевыми стенами, украшенные искусственными цветочными гирляндами. Светильники на чёрных телескопических трубках, небольшие квадратные столы с цветочными вазами и пепельницами, один посетитель в центре зала. Лонли-Локли был в светло-коричневом однобортном плаще и симпатичной чёрной федоре. Я подождал, пока он выберет столик и сделает заказ. Чай и тосты с лососем. Губа не дура, усмехнулся я, присаживаясь рядом с ним. Лонли-Локли немного выгнул бровь и с вежливым интересом спросил, чем он может мне помочь. Смотреть на него было сродни алмазному пределу блаженства. Мысль о собственном могуществе заклокотала внутри вулканического нутра моего сознания, и я просто коснулся его руки, сообщая этим жестом всё, что мог передать Макс Шурфу. Он шокировано посмотрел на меня. За нашими спинами зазвенел колокольчик входной двери, но я знал, что никто не вошёл, и что в кафе вообще никого больше нет. Теперь всё было по-моему. — Как ты себя чувствуешь, Шурф? Он фыркнул. — Что это за учтивый вопрос знахаря? Лучше объясни мне, с каких пор ты переписываешь истории о жизни и смерти близких друзей. Я небрежно пожал плечами, сжав его руку. — Мне подбросили дневник-наваждение, что-то вроде печати, затащившей меня в Тихий Город. Теперь я понимаю, что это была безобидная штука, которую я превратил в настоящий проклятый амулет для самого себя. И умудрился тебя убить. Я усмехнулся, посмотрев на Шурфа. Он улыбнулся мне в ответ. — Это — обратная сторона могущества Вершителя. — И сейчас я эту сторону выворачиваю назад. Пойдём, дружище. Пора домой.***
— Это тот уникальный случай, когда невозможно — да, пожалуй, уже и не нужно — провести четкую границу между архитектурой и поэзией, — сказал сэр Шурф. Если бы я тогда не был уверен в своей несокрушимой правоте и силе, я бы мог усомниться в том, что это сказал именно он, потому как для этой фразы Шурф использовал Безмолвную Речь. Он был невидимый, стоял в шаге от меня, оценивал представшее нашим глазам зрелище высоких башен на невидимом фундаменте — творение Малдо Йоза. Все вышло. Я видел Лонли-Локли как на ладони, был бы он сейчас хоть закрытый тысячами щитов невидимых заклятий. Позволяя себе окунуться в самое близкое к отчаянию состояние — в счастье, я взял его лицо в свои руки и поцеловал. Вот так, прямо после своего крушения. Я хорошо помнил, как впервые оказался в Ехо, и как потом вернулся сюда после долгого перерыва, и оба раза совершенно одинаково думал, что прекрасней этого города ничего быть не может, а оказалось — вот оно, лицо Шурфа после поцелуя, с мягкой улыбкой мальчишки и светлым штормовым морем ответного чувства в глазах. Но как же меня изумляло, что я был тому причиной. — В моем мире не принято мужчинам ухаживать за мужчинами. Зато вытаскивать любимых из лап смерти — легко. — Я усмехнулся, не удосужившись перейти на Безмолвную Речь. Шурф взял обе мои руки в свои и шагнул в сторону, потянув меня Темным путем за собой. В счастливую жизнь, стало быть. Мне сложно сказать, чем я занимался с Шурфом. Я был голый, одуревший и очень жадный. Он, кажется, был таким же. Ни в одной из отданных в пасть Мира Паука книг я не имел привычки описывать секс, вот и сейчас я не нахожу причин начинать. Все описание, если бы состояло только из диалогов, уместилось бы в абзац, потому что я за целую ночь не сказал ни одного толкового предложения. Только кричал, шептал, и молчал с нотой напряженного желания. Ближе к обеду, когда Великому Магистру вдруг приспичило ухмыльнулся моему растрепанному виду, я извинился. Шурф лежал на боку и смотрел на меня, не меняя ухмылки на что-то иное. - А я все думал, что Джуффин просто утешал меня, когда сказал, что ты целуешь меня сквозь миры. - Сказал Шурф. Я встрепенулся. - Ты это про то послание с Тихого Города? О. Было дело. Я вообще должен был бы признаться раньше, вернее... Не признаться. Просто поддаться волне фатализма. Но противиться судьбе я большой любитель, особенно, когда это не очень разумное решение. Так бы уже ого-го сколько раз тебя перецеловал. Шурф засмеялся, и я обнял его, потому что невыносимо было не сцапать такую добычу. Мы лежали у меня дома, в моем кабинете, прямо на ковре. Было тепло и хорошо. - А что Хельна? И Меламори... - Я закрутил виток своих светло-каштановых волос и нахмурился. Медленно но верно осознание приходило ко мне все сильнее. Я резко сел и уставился на Шурфа так, словно впервые его увидел. Он лежал все так же, на боку, без одежды, подпирая ладонью гладкую щеку. Его серебряные короткие волосы все так же сводили меня с ума. И вот там, где-то между этими волосами и его ладонью, теперь журчало знание о моих к нему чувствах. О том, что он мне, вообще-то, ответил, я предпочёл на секунду забыть. - Вот черт... Он вздохнул. - Ты думать начал? Ладно, давай разнообразим ласки интеллектуальными забавами. Начнём с твоего наваждения. Ты уверен, что дневника уже нет? Я помотал головой из стороны в сторону. - Его точно нет, я его уничтожил, когда перетаскивал тебя обратно в жизнь. Э... Ну, ты понял, в какой момент. Когда потянул за руку в этот мир. Он кивнул. - Хорошо. Ты уверен, что это наваждение было слабым и именно ты дал ему силу, а не оно изначально было таким великолепным? Я снова кивнул. Во мне ещё не совсем заснул тот Макс, которого Шурф видел на закате нескольких Солнц в Лабиринте Мёнина. Тот Макс-Вершитель вообще был мудрый и страшный, а я нынешний только прислушивался к его шёпоту. - Уверен. - Я поморщился. - Это была шутка Айсы, да и все. Она хотела мне испортить день-два такой глупостью, а я внезапно с ума сошёл. Нормальная закономерность, не бери в голову. Так что мы будем делать с нашими девушками? То есть, с девушками и жёнами? Шурф тоже сел, взяв мои руки в свои. - Скажи мне честно, отбросив все предрассудки: что-то кардинально изменилось, кроме того, как я поцеловал тебя, а ты меня? Что мы провели вместе ночь? После всего этого? Он уловил нитку моего глупого беспокойства и понял, что я просто паникую из-за последствий от недавнего совершения Невозможного. - Шурф, ты прав. Я идиотом был, им и остался. Извини. Повторюсь ещё раз - я конченный человек, придурок, слабоумный! - Раскричавшись, я смягчился и приблизил свое лицо к его. - И я люблю тебя. Всегда любил. Хочешь за меня замуж? Он от удивления засмеялся и прижал к себе, как если бы мы были пьющими товарищами в трактире: такой специальной хозяйской хваткой одной рукой. Я слышал раскаты его смеха в груди. Красиво. Я потянулся к его губам. - Я серьезно. Выходи за меня. Я могу подарить тебе вселенную вместо кольца, оросив его своей кровью. Я хочу, чтоб мы с тобой были связаны как Древние Маги, потому что я зря, что ли, столько историй прочитал в том грешном дневнике, где я тебя так желал?! Да ни за что, не отвертишься! Он молча смотрел мне в глаза довольно долго, пока я переводил дыхание. Наверное, это была такая пытка. У меня внезапно похолодело внутри. - Это ведь не сон? Началась фаза здоровых сомнений после эйфории. Типичный сэр Макс. Профессиональный параноик. - Это не сон. Я проверял. И он предпочёл мне это доказать в очередной раз за эту долгую ночь, расплывшуюся до обеда.