***
— Джуффин! Я был зол как шакал. Шеф посмотрел на меня с нескрываемым любопытством, которое я ощутил в кончиках пальцев. Уверен, что именно от его взгляда они начали слегка покалывать. Я бросил на его стол пакость, которую нашел утром у порога своего дома. — Лучше бы я там труп нашел, клянусь. Джуффин сразу открыл находку на первой странице и принялся читать. Открытие нового притона «Темная сторона» Главный кобель — сэр Макс, она же рыжая шлюшка. Владелец притона — леди Сотофа. Казначеи - Кофа и Джуффи, они же мужчины-изобретатели нового расписного покера под названием «крак». - Джуффин! Старый лис! Сколько не колдуй с "Виагрой", а я не поверю, что ты списал на неё 3 тысячи! Любитель групповух — Луукфи, он же главный девственник. Представьте, возбудил, пошел за вином к казначеям, а там, видите ли, трахаются без него. Хорошо, что у него своя голубятня. Сэр Мелифаро — главный спонсор провианта, игрушек, контрацептивов. Он частенько снуёт то там, то сям. Щепок за жопку Макса, под юбку сэра Макса глядь, куклу сэра Макса у Луукфи заказать… Сэр Шурф — частый клиент сэра Макса, тайный сын/внук леди Сотофы, короче, новый будущий начальник. Мечтает о свадьбе с сэром Максом. Нумминорих - заступник сэра Макса, семьянин, который на работе как на курорте. Он же лекарь, плотник, маляр. - Ты дальше читай, чего уж. Не знаю как у Джуффина получалось так невинно улыбаться, читая эту богомерзкую фикцию, но факт оставался фактом. У него получалось с завидным успехом. Я вцепился в кружку с камрой и завис над ней, сидя на своем троне, тщетно пытаясь многозначительно поджать губы. Получалось скорчить лицо как у плаксивого пятиклассника, не более. Джуффин вкрадчиво посмотрел на меня. — Джуффин, даже не думай шутить, что это из библиотеки Мёнина. Совершенная безвкусица. Шеф примиряющие улыбнулся. — Ну-ну, это же не в «Трехрогой Луне» зачитывали, а всего-то подбросили на твой порог. Или ты переживаешь, что сновидица, украшающая Ехо цветными ветрами, принялась за второсортные угрозы твоему спокойствию? Или, Макс, признай, что ты очень хорошо прячешь свои тайные желания, и хочешь чтобы я за тобой приударил? Я фыркнул на раскат громового хохота. — Ладно, не злись. Я бы и сам хотел списать это происшествие на дурацкий розыгрыш, но от этой вещицы несет высокими ступенями магии. Черной и белой. — Халли явно был доволен началом нового приключения, которое поймал за хвост. Мне оставалось только раздраженно передернуть плечами. Тьфу. Я отставил недопитую камру и вытащил из рукава сигарету. — Каюсь, я не сразу пришел к тебе с этой штуковиной. Уже несколько дней запойно читал, — я трагически заломил бровь. — И скажу тебе интересную штуку, будь она драна через лисью нору… Каждый день там появляется новая история. В первый день это была какая-то невыносимо идиотская история про то, как Меламори была воскресшей богиней, а я её почитателем. Буквально пару предложений, оборванных, с ошибками. А вот неделю спустя мы добрались до более пикантных сцен с каким-то подобием потуг на серьезную писанину. В моем мире такого добра сплошь и рядом, я понимаю, что тебе это в новинку, потому что ближайшей аналогией могут стать завиральные байки про Магистров древности, которые я нашел перед приключением с Незримой Библиотекой. Джуффин вертел в руках несчастный артефакт моих ночных кошмаров. Его глаза немного мерцали холодным голубым цветом. После такой инспекции он нахмурился. — Странно. Я встрепенулся. — Что? — Теперь я не чувствую от нее магии высоких ступеней. Она словно бы враз скрылась за защитным барьером и не хочет показывать мне и следа истории о себе. В итоге мы договорились, что я еще некоторое время подержу дневник у себя, понаблюдаю за ней и в случае чего пошлю зов Джуффину. Даже если это в итоге просто противная шутка очередного сновидца или обезумевшего меня из будущего. Чем не развлечение? Дома я вылез на крышу и открыл дневник на третьей странице. Так сказать, не разуваясь. «Если бы Макс был котом, он бы мурлыкал на ушко девушкам, терся бы о ножки в гетрах, клал бы свой хвостик под клетчатую юбку. Он бы мужественно заглядывал в глаза и невинно тыкался своим носиком в усыпанные веснушками щеки.» — Макс, почему ты всё ещё сидишь над одним единственным сочинением школьницы? Здесь от силы десять предложений о том, как Меламори Блимм представляет свою жизнь в теле животного. — Наставник, он же директор Джуффин Халли, склонился над Максом — молодым, подающим надежды учителем русского языка и литературы для иностранцев. Тот вот уже добрый час пялился в тетрадь норвежки-отличницы. — Джуффин, что она пишет! «Когда я стану кошкой — моя воля не изменится»! — Макс взглянул с вызовом на прочитанное предложение. Шестеренки откуда-то из самого низа живота снова зашевелились в блудливом танце. Джуффин язвительно усмехнулся, а Макс перевёл взгляд на инструкции о помощи с адаптацией для иностранцев. Может, ему удастся все повернуть по своему и еще больше времени провести с этой милой девчушкой, мечтавшей о вибрисах Макса и его пушистом хвосте. — Слышишь? — Джуффин едва ли не орал ему в ухо. — Да? — Это чайка. Макс дёрнулся. Силуэт Джуффина источал лёгкую иронию: он стоял напротив окна, лучи солнца чертили объем светом, подчёркивая линию его фигуры. Выражение лица директора было непонятным. Какие чайки? — Простите? — Не слышишь? — Джуффин вскрикнул для пущего эффекта, напоминая о надоедливом пернатом. — Может быть, чаю? — Увесисто предложил Макс, глотая смешинку. — Какой ты сегодня тормоз, сэр Макс! — Джуффин, как литератор, любил добавлять титулы в разговор. — Я говорю о слове «котэ», которое Меламори написала. Это чайка. Ошибка. Галочка на поле — чайка. Капиш? Макс очарованно смотрел на Джуффина… Я закрыл дневник. Дым от сигареты завивался спиральным вихрем и я заклинал его унести моё любопытство прочь. И снова открыл страницу. На этот раз пятую. В глазах Макса иногда застывало такое выражение, которое невозможно вместить в слова. Может быть он смотрел в те миры, которое повидало его бессмертное сознание. Оставаясь один, он превращался в подобие статуи с человеческой кожей и тусклым блеском далеких солнц на радужке глаз. Он погружался в нечто эфемерное, и мысль его клубилась вокруг непокрытой головы лёгким ореолом, разрастаясь до пределов всей комнаты, давая о себе знать легким звенящим звуком. Стоило кому-то переступить порог комнаты и затронуть паутину его существа, он сразу превращался обратно в сэра Макса из Ехо. Шурф знал, что Макс считал себя простым, как корона, в то время как кончики волос Макса, были настоящим магнитом для поимки тайн. — Хорошего вечера, Шурф! Макс вытащил из-за уха курительную трубочку и, указав на ее кончик, с хитрым прищуром глянул на Истину. Шурф подошёл к нему и щелкнул пальцами, предлагая огонёк. Макс склонился к его пальцам, смачно вдохнув пару затяжек, воруя жар. — И тебе доброго вечера, Макс. — Тут же совсем ничего толкового не написано! Шестая страница. Когда Макс попрощался с охранником и дёрнул рукоятку второй промежуточной двери, на него хлынул воздух тёплого осеннего ветра. Ветер был свеж и хорош, остужавший голову. Макс был рад такому новому другу в своё лицо. Он подался вперёд поддаваясь приятному настроению, закрыл глаза и уткнулся в нечто мягкое, кажется, с завитушками, с сладковато придавленным запахом. Открыв глаза он тут же отстранился… Перед ним виновато стояли две девушки, одна другую лучше и краше: Кекки и Меламори. Первая глотала ртом воздух, точно выброшенный карась на берег. Только глаза её бились, как плавники, с довольными искорками разбрасывая тучи бурных мыслей. Вторая, девушка, которую застигли врасплох… Меламори! Может, повернувшись к подруге, она и выглядела без осадка определенного впечатления, но Макс ошарашено стоял ещё пару минут, после посадки своего носа, пытаясь приглушить восторженный рык от слёз на девичьих глазах. — Чудовище, что ты уже сделал? Это был Мелифаро. Макс поспешил к приятелю. Мелифаро без дрожи в коленях резко повернулся и рванул с места. Макс спешил за ним. — Чем заслужил?! — А ЧЕМ Я ЗАСЛУЖИЛ?! — Орал Макс. — А я? Черт… Теперь ошибки в тексте. Как? Где логика? Мне оставалось только фыркать и дышать дымом, едва чувствуя его вкус. Дальше страницы оказались пустыми. Взвесив все, я решил, что голове нужен отдых, и пошел спать в кабинет, таким образом поддерживая свою ужасающую репутацию. Все мои домашние, включая кошек и собак, почему-то считали чем-то из ряда вон — поспать не в своей кровати, а на диване.***
Никогда не думал, что повиснуть в чьих-то руках, точно марионетка, да ещё и с разбитым лицом, может оказаться настолько приятно. Сильные руки держали меня, а я едва находил опору в ногах, обращая свой взор в дальний угол комнаты, где сквозь дымную черноту угадывается силуэт главного действующего лица. Возле него на подлокотнике сидела птица, достаточно крупная, то ли сова, то ли ворон... С моего носа и разбитой губы текла кровь, грудь противно саднила. Сидевший встал, плавно обогнул круг подле меня, как бы присматриваясь. Слегка насмешливым тоном просит некого Мелифаро отпустить меня, предварительно усадив в придвинутое сзади кресло. Джуффин Халли, контрабандист, работающий в поражающих воображение масштабах, являлся едва ли не важнейшей целью нашего ведомства внутренней безопасности уже два года. Он тихо прошептал, без логического в такой ситуации пафоса: «Давно не виделись, Макс.» Я даже не вздрогнул от ошпарившей меня волны страха, смешанного с возмущением и ностальгией. Халли был одним из лучших в нашем деле, вёл Госнаркоконтроль под своим началом больше пяти лет, и этот опыт сослужили ему хорошую службу, когда он стал по ту сторону закона. У нас с ним сложились доверительные отношения. Я молил всех богов, чтоб Шурф, из-за чьего задания я ввязался в этот жуткий отвлекающий маневр, уже расправился с сейфом Халли как можно скорее. «Что ты натворил, горе мое? — спросил Мелифаро. — Откусил по запарке голову Великого Магистра Нуфлина Мони Маха? И теперь знаешь все его тайные планы? И тебя не выпустят на улицу, пока ты все не забудешь? И я не увижу тебя как минимум три сотни лет? Какое счастье! Поверить не могу!» Для того, кто хорошо знаком с сэром Мелифаро, эта тирада должна была означать примерно следующее: «Надеюсь, с тобой все в порядке? Я очень беспокоюсь. Ты уж там держись». Вероятно, выглядел я так себе. Малиновый вихрь снова сбивает меня с ног, я чувствую дождь из слюней на своих щеках и восторженный искренний свет, исходящий от существа сверху. — А что это вы с Лонли-Лонли ушли без стража на Тёмную, а? — Земля вызывает базу «Дай мне сил победить пёстрого монстра». — Макс, ты чего? Неуклюжее бедствие на моих коленях подобрал самый неподходящий голос жертвы, так что я даже замешкался, на сторону какого сердца становится. Одно забилось в ожидании расправы Макса над Максом. Второе же явно глушило своего глупого соратника и уговаривало обойтись без самосуда за то, что довел Мелифаро до такого пищащего голоска. Каким-то образом меньше чем за долю секунды, без помощи дыхательных упражнений, я решительно поднялся, снова задев яркую центрифугу и принялся бузить. — Так это ты был там? — Где ещё быть Стражу, как не на Границе? — Ишь, таможенник. — Что? Кто? — Постыдился бы. — Ой, ваши свидания для меня не новость. Управление и даже городская полиция… Да и в самом Иафахе в вашу честь дни от забот берут, лишь бы посплетничать. — Как так? Он меня даже не... Сотые страницы. История от лица Малдо Йоза. — Макс… Ты с ума сошёл? Но он не ответил, только неопределенно дёрнул плечами, повторяя мою манеру. — Я скажу тебе все, что ты захочешь услышать, но успокоит ли тебя это? Оранжевые глаза вспыхнули под тёплым светом ночной лампы, и он с силой прижал меня к столу опустевшего трактира. Наверное, это совсем не стыдно, когда признаешься, что от взгляда Макса легко начинает трясти как при умеренном землетрясении. Совсем не стыдно, когда сэр Макс… Сэр Ночной Кошмар, отвалившаяся частица ночи с обаятельной улыбкой, сумасшедшая субстанция в форме человека нависает над вами и дает почувствовать себя пьяным от его жара. Да и как может быть стыдно, когда он отыгрывает свою партию в карты, используя твоё тело как запасную козырную карту. Я был рад, что леди судьба выделила сегодняшний вечер под нашу встречу. Мы сошлись как раз тогда, когда у Макса было странное, очень контрастное настроение: он то веселился до изнеможения, то затихал и провожал тяжелым взглядом прохожих за окном. Скорбная злоба плясала на радужках разноцветных цвет глаз. Обычная прогулка, разговоры о том и сём, мой перекрикивающий толпу фестиваля голос, поход в трактир, питье в трактире, еда в трактире, смех Макса, присутствие Макса. И, о, храните меня воды Хурона, его ехидная улыбка перед поцелуем. — Ты… Я не мог узнать его голос, просто не был способен. Низкий и рычащий, откуда-то из его второго нутра, заставляющий подчиниться ещё даже не высказанной просьбе. Он замедлился в движениях, аккуратно скидывая мою скабу на пол. Явно осматривал добычу. — Ты не против? Я так удивился, что задохнулся под давлением его вопроса. — Вместо такого взгляда, Малдо, тебе следовало бы набить мне морду. — Я хочу… — Я взялся за горло. — А тебе это нужно. Можно было подумать, что этот разговор сорвал накал напряжения между нами, но буквально в следующую секунду Макс стащил с себя верх и, зарычав, развернул меня на живот. Когда все закончилось, вечность спустя, я встал со стола, заменившему нам постель, и машинально начал искать свою шляпу. Макс засмеялся и неопределенно махнул рукой в сторону окна. — Это было на удивление хорошо. — Он посмотрел на меня всей силой своего непревзойденного обаяния. — Каждый в Ехо в своё время изучает парочку заклинаний для более интенсивного любовного опыта. Я, кстати, могу тебя отмыть без особого труда. — Пусть будет. — Очень интересные у тебя причуды. — Помнишь, когда Тайный Сыск ходил смотреть на твой Дворец Ста Чудес? Там был такой забавный парень, нюхач Нумминорих. В зеленом лоохи, с мальчишечьим лицом. Так вот, интересно, как он воспринимает нас, когда мы вот такие, неотмытые, после секса, проходим мимо него. Макс очень странным словом назвал соитие, но и Магистры с ним. Меламори убралась к магистрам на Арварох. Положим, не убралась, а элегантно уехала, не к магистрам, а к буривухам, но для красного словца чего только не скажешь. Я был искренне рад за нее. Она смогла быстро и качественно договориться с собственными тараканами в голове и отправилась путешествовать по единственно верной в данной ситуации дорожке. Она пошла искать правду о себе, чтоб потом воинственным криком суметь завоевывать континенты. Я же остался в мохнатом доме и аккуратно вытанцовывал круги от спальни к гостиной, размышляя о том, как стереть усмешку с лица. В этой кривой линии я припрятал снисходительную блажь к открывшимся перспективам, ту самую правду о себе и своих искрящихся желаниях Вершителя-идиота. Все мои несчастные желания вмещались в одну чашку камры и компанию владыки величайшего из Орденов. Я добрался до места назначения (к столу с камрой), подумал тяжелые мысли, взял кувшин и чашку, и шагнул в сторону, переместившись Темным Путем на крышу. Чудный вечер. Теплый, ранний, осенний. Весь панорамный вид, открывшийся мне, явно трепетно ожидал от меня коронного жеста, и я не подвел Ехо — закурил, привычно щелкнув пальцами, присев на край крыши. «Шурф! Ты мне нужен немедленно! Дело жизни и смерти!» И еще сто таких же настоятельных просьб, граничащих с абсурдными гиперболизированными доказательствами необходимости вмешательства бывшей Истины, нынешнего Великого Магистра. Ха. Он явился. Вечернее солнце сыграло со мной дурную шутку, потому что выглядел он слишком величественно в косых лучах этого тревожно сладкого мира. Черт бы побрал эти галлюцинации от сердечных болезней. — Гламитариунмайоха! — Сказал я. Да, признаю, что мне пришлось наспех придумать серьезное оправдание присутствия этого могучего дяди рядом со мной, пока сигарета еще не была докурена, а камра не выпита. — Гламитариунмайоха! — настойчиво повторил я, так и не дождавшись заслуженных аплодисментов. Шурф вопросительно приподнял бровь. Моя улыбка тоже приподнялась. Восклицательно. — Это ты к чему? — К тому, что я — гений, такое длинное слово так быстро выучил. Я думал, ты — единственный человек в Мире, способный оценить это невиданное деяние. Но, похоже, ошибся. Так и буду теперь жить — непризнанным. Он покосился на меня как кот на воду, и все же присел рядом. — То есть, это и есть то самое «срочное дело», о котором ты говорил? — Хладнокровно уточнил мой друг. Назвать выражение его лица довольным можно было только с некоторой натяжкой. — Естественно, срочное, — подтвердил я. — Меламори уехала. Камру не с кем допить. Он посмотрел на мои губы. Верно, сэр, вы правильно смотрите. — Потому что если ждать до ночи, когда ты наконец закончишь хотя бы половину своих утренних дел и придёшь сюда добровольно… Я умру от одиночества. — Ты моей смерти хочешь? — Меланхолично осведомился сэр Шурф. — Или воцарения хаоса в Соединённом Королевстве? Или просто развала Ордена Семилистника? Я чуял, как в нем проклевывается желанное ответное чувство «никогда не уходить». Отличное начало вечера. — Слушай, какой отличный набор! — Восхитился я. — Беру всё, заверни. Какое это, оказывается, зловещее заклинание — гламитариунмайоха! Знал бы, давным-давно разучил бы. Он смотрел на меня, и я медленно, но верно оставлял все истеричные инструменты своего оркестра в сторону и начинал играть на спокойствии этого вечера. Конечно, одна мелкая гадина, томная и вредная, все еще пиликала и хотела потянуться к руке Шурфа, но я держал гадину в руках. — Тебе даже заклинания ни к чему. И без них всё отлично получается, особенно по части хаоса и развала. Вот прямо сейчас… — У тебя дел по горло и под кабинетом за справочкой сидит тридцать три богатыря. Да-да, я знаю. — И сорок семь прошений о пересмотре заключений комиссии по выдаче лицензий на магическую деятельность лежат на моём столе ещё со вчерашнего вечера, — тоном смертника, диктующего своё последнее письмо потомкам, добавил Шурф. — А я в это время… Он умолк, потому что с ним случился я и близость моего лица, нейтрализующая любую вменяемую речь. — Маешься мной. Откуда во мне взялись повадки здоровенной пантеры? О, небеса мира, я молил, чтоб цвет моих глаз был самым соблазнительным из всех известных человечеству, потому что внутри меня раздирало желание поразить Шурфа в самое… Самое-самое. — И сидишь на крыше, — подсказал я вкрадчивым шепотом, потому что момент я явно словил, как и дыхание Великого Магистра. — И собираешься пить непостижимый мистический чай, который зловещий я вот-вот, буквально с минуты на минуту достану для тебя из таинственной Щели между Мирами. У каждого Великого Магистра должны быть неизрекаемые тайны, способные ужаснуть непосвящённых, иначе какой он, к лешему, Великий Магистр. Шурф положил руку мне на затылок. — Ты — это хорошая, полезная магическая практика. Особенно если проделывать эту практику на твоей крыше. — Тем более, весной… — Как же он близко, мать вашу. — От такого безответственного поведения наше существование прирастает смыслами со скоростью дюжина смыслов в минуту. Или вообще сто. Кто ж их станет считать, когда вокруг такое творится. Вся эта дурацкая прекрасная жизнь. Для убедительности я все же прижался к нему губами. И вот настал тот момент, когда я действительно посмотрел на дневник с нескрываемым ужасом. Я перевел взгляд на «панораму Ехо», потому что читал этот отрывок как раз на крыше Мохнатого Дома. Все эти строки были переписанным, почти идентичным событиями моей жизни, только с несколько другим уклоном. Первое, что было написано иначе. Я заткнул свои мысли, потому что было невыносимо. "Будем пылать," - сказал я себе и отреза голову стоящему рядом другу, глядевшему на самый ослепительный рассвет в наших жизнях. Он и не вспомнит уже, как я надругался над его бесшумным телом в Лабиринте. Задохнувшись, я отбросил писанину в сторону. Твою мать. К Темным Магистрам! В Тартарары! Провались оно всё, провались, провались!