Sketchbook

      Сколько Гектор себя помнил, он всегда был человеком второго сорта. Выходец из бедняцкого рода, где работа отца в качестве садовника была чуть ли не жемчужиной бытия, парень ни на миг не забывал, кто же он такой. Точнее, ему никогда (не давали) забыть.       Гектор видел упрек мирозданья «Знай свое место» каждый раз, как навещал многочисленных родственников в фавелах* Рио. Маленькие, куцые домишки, уродливые в своей бедноте и грязи, казалось, смеялись над пареньком каждым ртом-дверным проемом.        «Это – твоя родина!» - звучал рефрен в причитаниях родственников, похожих друг на друга усталостью в глазах – один в один однотипные соты бедняцких кварталов.       Считалось, что их ветви семейного древа повезло: отец смог устроиться в богатое имение, и вроде бы отчаяние домишек на холмах сменило фирменное спокойствие Барра да Тижука,* где им милостиво разрешили жить.       Но дурацкий мотив вторичности, вопреки всему зазвучал лишь громче, с новой силой.       Богатеи Рио казались жителями не другого района – планеты, а то и галактики. Гектор с родителями ломали голову, как помочь многочисленным братьям-сестрам едой – их хозяйка, госпожа Леоне, переживала, как бы не опоздала доставка французского шампанского к вечернему банкету.       Они жили в скромном домишке на границе территории особняка – няня Ипполита без конца ворчала, что детей в здоровущем особняке надо вылавливать как обезьянок в джунглях.       Отец не уставал отбивать благодарственные поклоны и вкладывал в свою работу всю душу и усердие, чтобы на следующий день господские сынки разнесли всё во время очередной игры или гонки на миниквадрах.       Но их за это могли от силы отчитать или наказать домашним арестом. Гектора же, когда мальчонка случайно кокнул вазу перед входом в сад, отец чуть не поколотил (тем обиднее был тот факт, что госпожа этот проступок даже не запомнила, просто заказав точную копию пострадавшего декора).       И это двойственность преследовала везде, проявляясь в каждой грани жизни.       Каждый день, проходя по идеально мощеным дорожкам Барра да Тижука, Гектор болезненно остро понимал, что ему здесь не место. Долговязый, косматый, худющий подросток с щербатым зубом белой вороной выделялся среди ухоженных подтянутых жителей-богачей с идеальными улыбками и загаром.       Это давило каменной глыбой где-то в районе шеи, заставляя сутулиться всё больше и отводить взгляд, пряча его за криво обрезанной черной челкой. Конечно, взрослые к нему особо не цеплялись. Гектор в принципе для них не существовал. Госпожа Леоне могла максимум почтить его холодной улыбкой да кивком. Господин до того редко был в имении, что его даже не помнил: всякий раз, стоило Гектору попасться под рассеянный взгляд из-за круглых очков, как звучал один и тот же вопрос: «Хм, а разве здесь еще дети?»       Даже охранники у подъездных ворот научились узнавать этого «метисёнка» (да-да, Гектор прекрасно знал, что куда больше похож на потомка племени индейцев, как мама, чем на респектабельных полугринго) далеко не с первой недели и в дальнейшем его просто не замечали.       Исключением была лишь няня Ипполита, удивительно добродушная грузная женщина, что буквально паранормально успевала везде и всюду.       Вот она не делала вид, будто Гектора не существует. Более того, поймав однажды его за ползаньем по крыше беседки (Гек просто услышал, как хозяйские дети хвастали, что с ее крыши видно аж самого Спасителя), то чудом не надрала ему уши и сказала, что бесхозные мальчишки на ее подведомственной территории ходить не будут.        «Где шесть, там и семь», - улыбалась она, обычно засовывая в руки Гектора десерт, такой же, то она готовила для господских детей. Или ласково отчитывала, протирая антисептиком в очередной раз разбитые коленки.       К Ипполите он тянулся как к Солнцу. Ей можно было пожаловаться на проблемы в школе, рассказать об очередной увиденной интересной живности (и опять получить по ушам за то, что в очередной раз попытался поймать несчастное существо, потому что «интерес интересом, но пугать детей джунглей нельзя!») или просто прийти вечером на кухню и получить большую чашку вкуснейшего матэ,* пережидая семейные бури.       Именно Ипполита тогда первой заметила, что Гектора гораздо больше растений интересовали животные. «Если детям попадется на пути змея, то закричит только Лайза, Эдуардо побежит за энциклопедией, четверка будет ее дразнить, а Гек принесет эту рептилию домой и объявит новым питомцем», - смеялась она. И отцу тогда вбила в голову, что чаду его стоит дополнительно заниматься биологией, потому после школы простой сынок садовника частенько сидел на дополнительных с будущим наследником имения Александром.       Гектору нравилось думать, что пусть самым-самым краешком души, но Ипполита его любила. Он-то был к ней расположен всем естеством.       Чего было нельзя сказать о ровесниках.       Будучи слабым и нерешительным, Гектор никак не мог поладить с одноклассниками: девчонки хихикали над его улыбкой и «отвратительным, будто попугай поперхнулся» смехом, а более сильные мальчишки рассмотрели в его долговязой фигуре идеальную грушу для битья. Друзья были, но мало, да и чаще оказывались они в первую очередь его кузенами. Но все они жили в фавелах, на противоположном конце Рио, и сходить к ним в одиночку Гек не мог («Опасно!»), как и привести их на территорию имения, где жил на птичьих правах; недаром белая ворона, пусть и волосы черные.       Вот и вышло, что вне школьных стен общаться приходилось с ними.       Господскими детьми.       Которые еще не стали полноценными снобами из высшего общества и потому не могли спрятать своего отношения за дежурной вежливостью. Дети всегда ведь всегда куда более искренние в этом. И злее.       Редко что могло сплотить четверку сыновей Леоне сильнее, чем очередной розыгрыш над «сынком садовника». Конечно, они брали его в свои игры (а как иначе, когда так велела Ипполита?!), но все они неизменно оканчивались Гектором в дураках и «великолепным квартетом» в смеховой истерике. Чего только стоило самое жестокое решение госпожи Леоне – подарить ему платье (ну, точнее, дарила она его маме, но только вот не учла диаметрально разные размеры и вечное «Нельзя добру пропадать»). Казалось, детки невнимательной госпожи умрут прям все разом. От хохота. А уж сколько его потом дразнили Принцессой… бр-р!!!       Сам Гектор к детям Леоне относился как к неизбежному злу, вроде высокой влажности или палящего полуденного Солнца. Да, жизнь без этого была бы куда приятнее и счастливее, но, увы и ах, ты живешь в Рио. В доме Леоне. Глупо даже мечтать о чем-то подобном.       Вот и приходилось терпеть, сжав до скрипа зубы, и напоминать себе, что отвечать тем же не имеешь права – ты всего лишь сын садовника. Белая ворона. Второй сорт.       Единственной, кто не находил такие «шуточки» смешными была их сестра, Каталина. Обычно всегда готовая к любой движухе, от «Давайте сходим на пляж» до «Айда с завязанными глазами прыгать через скакалку из колючей проволоки верхом на самокате», обидные розыгрыши она пресекала одним взглядом, как Ипполита.       И Гектору она нравилась, очень нравилась. Она была красивее и увереннее в себе любой девчонки в фавелах, но еще и никогда не кривила презрительно губы и не закатывала показательно глаза, узрев перед собой «всего-то сынка прислуги», подобно другим холеным юным особам из своего окружения.       Но, к сожалению, точек пересечения с ней у Гека почти и не было. Только посиделки на кухне с няней Ипполитой да те же «забавы» на семерых. Каталина была равнодушна к растениям и биологии и едва терпела рептилий, в которых Гектор, наоборот, души не чаял. Он, в свою очередь, не шибко-то и разбирался, чем кросс отличается от родстера или харлея,* а идею понять смысл девчачьих разговоров, где участвовали ее многочисленные подружки, можно было смело хоронить сразу.       Вот и вышло, что Гектор любил дочку своих хозяев. Но исключительно издалека.       Он попробовал привлечь ее внимание лишь раз: тогда Каталине исполнилось пятнадцать, и по традиции в честь этой особой даты устроили шикарное празднество с кучей гостей. Гек тогда едва дождался момента, когда принцесса вечера (а в своем пышном лиловом платье она и вправду походила на героиню из сказки) останется без свиты из поздравляющих и подружек. И, кое-как стоя на ватных ногах, пригласил ее на танец.       За что получил взгляд, до краев наполненный такой злости, что парень рефлекторно сделал шаг назад. - Прости, но вынуждена отклонить твое приглашение, Гектор, - процедила-прорычала Кэт тогда тихим тоном. – Сейчас, увы, я занята. Скоро будет традиционное разрезание торта, и мама настаивает, что мне необходимо успеть подправить внешний вид. Почему бы тебе не подыскать другую партнершу? Уверена, многие с радостью примут твое приглашение.        «Да кем ты себя возомнил, - звучала позади фальшивой вежливости обжигающая правда. – Ты? Танцевать? Со мной? Совсем свое место забыл, да?!»       Нет, не забыл, горько думалось после Гектору, пока именинница с сияющей улыбкой позировала с подружками для фотографа, а его пальцы бездумно потрошили бумажный праздничный колпак, он помнил это всегда. Как в принципе можно забыть, что ты всего лишь второй сорт, белая ворона? Просто… просто Гек решил хотя бы попытаться. Потому что искренне верил, что Каталина была другой. Той, кто на эти ярлыки вообще никогда не смотрит.       Как же он ошибся. Дочка Леоне оказалось еще хуже всех остальных, потому внутреннюю снобскую гниль прятала за приторными улыбками. Ее братья хотя бы демонстрировали свое отношение честно…       Наверное, будь у него выбор – Гектор бы ни за что не остался в имении Леоне. Вернулся бы в родные пугающие фавелы, нашел бы работу и пытался бы совмещать ее с окончанием учебы. Но выбора не было: родители и Ипполита стояли насмерть, чтобы он продолжал фокусироваться на обучении, тем более дополнительные по зоологии и химии были уже целиком для него одного – Сандро перешел на профильную подготовку для поступления в Федеральный университет Бразилии.* Да и вообще нагрузка у всех деток Леоне стала больше – и глупые розыгрыши устраивать стало совсем некогда. А разбившая парню сердце Кэт и вовсе исчезла с горизонта: юная бунтарка доигралась до того, что ее сослали за океан.       Гектор с головой занырнул в учебу. Благо дело, интерес к зоологии с годами только рос, и отбить его не смогли отбить ни экономические науки, ни садоводство («это семейное дело!»), ни даже капоэйра, в которой Гек наконец-то перестал позорно ошибаться. Итогом его трудов стало практически нереальное, несбыточное приглашение на обучение всё в том же Университете Бразилии.       То был едва ли не единственный раз, когда Гектору казалось, что все, абсолютно все без исключения в имении Леоне им гордятся. Родители едва могли осмыслить такую удачу, Ипполита громко его хватила и расцеловала со звучным чмоканьем. Даже шуточки отпрысков Леоне – «да, не зря ты всякую шипящую гадость постоянно в дом таскал!» - были скорее полны добродушия, чем едкой злости. Да и госпожа в кои-то веки оторвалась от деловых бумаг и высказала свое одобрение. Лично.       Тот день стал для Гектора особенным. К сожалению, еще и потому, что далее настали времена не столь радостные. Гек из кожи вон лез, чтобы на полную использовать выпавший ему билет в светлое будущее. И, подобно равновесию на весах, столь же стремительно и мощно росло и неприятие к нему сокурсников.       Выскочка, звучало в его сторону чаще всего. Белая ворона. Второй сорт.       Невыносимо. Куда невыносимее, чем в детстве.       Потому, едва представилась возможность, он и сбежал от всего этого в джунгли, на практику.        То, что идея была так себе, Гектор понял, когда вместо ученых-исследователей его встретило затерянное и агрессивное племя Якаров. А когда вместо молчаливого наблюдения пришлось на максимум использовать все полученные в университете знания, Гек осознал, насколько он на самом деле хорош в своей области.       Чего осознать никак не получалось, так это факт, что, вылечив священных кайманов, он внезапно стал претендентом на звание главы племени. Или последующий результат боя, показавший, что уличная капоэйра сильнее ритуальных ударов.       И, когда ему при оранжевых отблесках пламени многочисленных факелов с поклоном преподнесли одеяние вожака, Гектор только и подумал, что о чужом имении в районе Барра да Тижука. Что сказал бы отец, если бы увидел его сейчас? А Ипполита? Леоне? Кэт? Взглянули бы они на него наконец по-другому?       Определенно, сияла истина в свете десятков огней, пока руки сами по себе опускали на голову тяжелую шкуру. Белая ворона ныне покрылась крокодиловой кожей, оскалила выросшие зубы. У нее теперь есть сила.       Сила, знание и власть.       Взгляд сам нашел в темноте джунглей отблески далеких огней Рио, и в ночное небо сорвался высокий победный смех.       Наконец-то настало и его – Гектора! – время стать полноправным номером один.