Когда мы любим безотчётно Черты нам милого лица, Все недостатки мимолётны, Его красотам нет конца.
Прошло полтора месяца с того момента, как Сунён переехал к Вону. За этот период Вону смог частично прорвать оборону Квона, и теперь старший был менее зажатым в компании парня. Вону узнал, что Сунён любит черничный чай, мультики и книги. И это было потрясающе, они устраивали ночные посиделки возле окна с горячим чаем, тёплыми пледами и книгами. Хоть им и нравились разные авторы, это их не останавливало, они наслаждались тишиной, вкусным чаем и сюжетом, что преподносили им произведения. И Вону чувствовал то же волшебство, что когда-то он ощущал с Минхао. И он придал бы этому значение, если бы не появился Ким Мингю, первокурсник, из разряда «ваша дочь тоже зовёт меня папочкой», который меняет пассий не как перчатки, а как трусы. И Вону повёлся, несмотря на крики разума о том, что это не тот человек, который его осчастливит, он не принесёт ему волшебства, будет оставлять на полотне лишь жалкие разводы, которые даже на рисунок двухлетнего ребёнка не смогут походить. Но Вону твёрдо игнорирует эти крики, видя в составляющей Мингю изящный оранжевый. Парень до сих пор не верит в любовь с первого взгляда, но он точно уверен, что его тянет к этому первокурснику какая-то непонятная сила, которой не поддаться, было бы грешно.***
«Я не сталкер, это нормально, знать почти всё о человеке, с которым ни разу не разговаривал.» – твердил себе Вону, записывая очередной факт о Мингю и пропуская речь преподавателя мимо ушей. С момента, когда Вону начал «сталкерить» Кима, он потерял интерес к лекциям, часто витал в облаках и скатился по оценкам. Рядом с ним сидел Сунён, которого всё это очень напрягало. Нет, он не ревновал, и был очень рад за Вону, он не имел права осуждать парня за его предпочтения, но он очень хотел, чтобы на месте Мингю был кто-нибудь другой. Какое-то плохое предчувствие было на счёт этого всего. Когда пары закончились, Вону рассказал Сунёну о том, что его просто тянет к этому человеку, он сам толком не может понять причины, но говорит, что Мингю олицетворяет изящный оранжевый цвет. «Цвет, напоминающий закат, на который мы любим с тобой смотреть по вечерам.» – говорит Чон и улыбается и Сунён не может не улыбнуться в ответ. Переживания о том, что всё это может закончиться плохо уходят на второй план, когда Квон видит улыбку младшего, ведь он уверен, что эта улыбка лучше любого заката, рассвета и солнца в целом, ведь она у Вону настолько искренняя и светлая, что просто невозможно не улыбнуться в ответ.***
Беспокойство исчезает совсем, когда Сунён видит, как Вону сияет и слышит, как счастливо он смеётся в компании Мингю. В груди почему-то неприятно колет, но когда Квон слушает, как младший с упоением делится впечатлениями о прогулках с Кимом, то на это просто не хочется обращать внимания. Вону помог Сунёну и сейчас строит своё счастье, как это и должно быть.***
Эффект неожиданности работает редко, но метко. Сунёново беспокойство возвращается так же резко, как когда-то резко ушло. И оно бы не вернулось, если бы Вону не начал сторониться дружеских похлопываний по плечу или любимых им обнимашек. Сначала старший не придавал этому значения, мол, вдруг у Мингю ревность какая-нибудь, из-за чего Вону его сторонится, но потом ему реально начало казаться это странным.***
Сидя на кухне одним прекрасным утром, Сунён решил поговорить обо всём этом с Мингю. «Гю, может хоть ты мне объяснишь, почему Вону шарахается всяких прикосновений? Ни я, ни наши одногруппники не могут нормально поздороваться, обняться или банально положить руку ему на плечо. Я уже несколько недель пытаюсь узнать у него, что происходит, но он молчит как рыба и всегда находит причины, чтобы уйти по каким-то важным делам, либо же просто слишком незаметно переводит тему. Я уже не знаю, что делать.» – Квон делает глоток любимого чая и с мольбой смотрит на Мингю, он его последняя надежда, ведь Вону очень много времени проводит с Мингю. Ким усмехается и не спешит отвечать, отпивая немного кофе из своей чашки. Он догадывается, почему Вону старается держаться подальше от чужих прикосновений, и это приводит его в какой-то садистский восторг. В голове всплывает образ Вону, связанного, такого податливого, с красными полосами на спине и ягодицах. Образ жалостно скулящего Вону, который пытается уйти от прикосновений Мингю, который бьёт его плетью в любой удобный момент. Каждый раз их занятие любовью больше походит на БДСМ пати: Вону часто оказывается связанным, Мингю очень нравится искусство шибари. Ким часто бьёт старшего плетью, его заводят эти кровавые полосы, которые остаются на спине и животе его малыша. Когда дело касается секса парень становится настоящим садистом, он не останавливается даже когда слышит жалобный скулёж, когда у Вону из глаз текут слёзы, старший успел в одну такую ночь потерять сознание, но Мингю было плевать. Но Вону плевать не было от слова совсем. Его тело и разум кричали о том, что пора завязывать с Мингю, пора прекратить эти мучения, ведь долго они так не протянут. Но сердце беспрестанно твердило о том, что любит, о том, что жить без Кима не может, и плевать, что он будет с ним делать, самое главное, что он будет рядом. Так и проходят уже четыре месяца их отношений. «А нечего тут объяснять, хён. Я не ревную его ни к кому, ведь полностью ему доверяю и знаю, что он принадлежит только мне. Следовательно, это лишь его инициатива. Видимо он решил немного отдалиться от всех вас, чтобы проводить больше времени со мной. Скрывать не буду, эта перспектива мне нравится куда больше, чем та, где он уделяет вам всем столько же внимания, сколько мне.» – Мингю улыбается, но эта улыбка больше похожа на оскал и Сунён нервно сглатывает. Здесь явно что-то не так и Квон теперь твёрдо намерен узнать что, чего бы ему это не стоило. Ему, несомненно, тоже отчасти нравилась эта перспектива, ведь Вону сиял рядом с Кимом, а значит он счастлив. А если счастлив он, то Сунён счастлив тоже. Но не свойственно Вону настолько отдаляться даже не столько от одногруппников, сколько от самого Квона. Ведь они были очень близки, Сунён помнит каждый проведённый вместе с ним вечер, каждую малейшую деталь и помнит горящие глаза Чона, когда они обсуждали прочтённые книги. Сейчас этого уединения не было достаточно давно. «Три месяца и девятнадцать дней.» – Квон считал каждый день, смотря на маленький календарик, висящий на холодильнике. Он считал, и каждый проведённый впустую день отдавался тупой болью где-то под рёбрами. Чёртовых три с лишним месяца они не проводили время за чтением по вечерам, а одному читать не было никакого желания. Привыкнув к чтению в компании Вону, Сунён перестал воспринимать слова в книгах, когда читал в одиночестве, поэтому бросил эту затею после недели успешно проваленных вечеров. Не чувствуя чужой спины, прислонённой к своей собственной, Квон не ощущал волшебства. Но если после обнимашек с Вону он чувствовал хотя бы небольшие крупицы какой-то сказочной пыли, то после того, как Вону стал избегать его прикосновений, перестал его обнимать, даже эти жалкие крупицы превратились в пепел, который затуманивал разум, превращая цветной мир Квона в сырое и мрачное место, из которого хотелось бежать. Но сил бежать не было, не было желания звать на помощь, не к кому было возвращаться из этого тёмного места. Но организм Сунёна активно боролся с этим мраком, стараясь очень медленно, но очень верно возвращать вселенной внутри Квона свет и цвет, и только поэтому разум отказывался отчаиваться и падать в пропасть из которой его уже один раз таки пришлось вытаскивать. Старший пообещал себе, что вернёт волшебство и Вону себе, и плевать на всяких там Ким Мингю. «Ты что-то сказал?» – Мингю отвлёк Квона от потока мыслей. «Да. Я сказал, что оранжевый цвет выцветет и потухнет так же незаметно, как свеча в солнечный день.» – Сунён с вызовом смотрит на младшего, на что тот лишь усмехается. «Ты ведь знаешь, что проиграешь эту войну, даже не успев её начать? Вону полностью в моей власти и стоит мне захотеть, так он сразу порвёт с тобой все связи. Кстати этот план уже в процессе. Мы как-то так же с ним здесь сидели и разговаривали, знаешь о ком? О тебе.» – внутри Сунёна понемногу разгорается огонь, который может в скором времени перерасти в настоящий пожар, но внешне он остаётся спокойным, слушая собеседника. «И знаешь, что он сказал? Что он терпит твоё присутствие в своей квартире из жалости.» – Сунён сжимает в руках кружку, которая в любой момент может разбиться от такого напора. «А знаешь, что он ещё сказал? Что ты для него обуза.» – Сунён вспоминает слова матери, она тоже говорила ему, что он для неё обуза, как мило. «Ох, чуть не забыл. Он чувствовал отвращение, когда по вечерам читал с тобой книги.» – огонь медленно растекается по телу старшего, ещё немного и всё будет гореть синим пламенем. «И знаешь что? Он никогда не чувствовал волшебства, находясь рядом с тобой.» – Мингю выговаривал это по буквам с дьявольской улыбкой на лице. – «И сейчас шарахается потому что боится прямо сказать, как ты ему отвратителен.» – а вот и синее пламя. Квон встаёт из за стола, чувствуя, как по руке течёт что-то тёплое. Разбил. Разбил эту ебучую чашку и готов был разбить ещё и одно смазливое личико. «Доброе утро, вы давно…проснулись?» – Вону заходит в кухню и улыбается, видя Мингю и Сунёна вместе, но улыбка тут же спадает с его лица, когда он видит кровоточащую руку Квона и остатки разбитой чашки в ней, остальное успешно расплывалось по столу. Чон хватает старшего за руку, но тот резко одёргивает её. Сунён до конца не хочет верить во все те слова, что ему сейчас наговорил Мингю, но почему ему сейчас так отвратительно больно? Почему он чувствует себя преданным, почему ощущает себя так же, как когда-то ощущал себя с родителями и Джихуном? Он сжимает руку сильнее, хочет, чтобы осколки делали ещё больнее, чтобы они заглушили эту ноющую боль в груди, чтобы стало легче. Но легче не становится. «Зачем ты так?» – на глаза наворачиваются слёзы, но Квон стойко держится, не хватало ещё разрыдаться, ладно бы ещё перед Вону, но не перед этой мразью, чьё имя он пожелал бы забыть и не вспоминать, как страшный сон. Вону кладёт руки на плечи старшему, стараясь заглянуть ему в глаза. И когда же это у него выходит, то он видит столько же боли, сколько видел, когда тот маленький злой тип порвал с ним. Он чувствует дрожь чужого тела и внутри что-то сжимается, отдаваясь тупой болью по всему телу. Меньше всего Вону хотел видеть Сунёна в таком состоянии, в состоянии, когда последний луч света, последние яркие краски исчезают, из-под ног уходит земля и падаешь в тёмную пропасть. Чон хочет что-то сказать, но старший не даёт ему этого сделать. Он поджимает губы, борясь с тем, чтобы не пустить слезу и качает головой, а потом уходит и запирается в ванной. Сейчас нужно обработать руку и пойти прогуляться в одиночестве. Хорошо, что сегодня выходной. «Что у вас здесь произошло?» – встревоженно спрашивает Вону, убирая кровь и осколки со стола. Он не знал, что за конфликт случился у Мингю с Сунёном, но почему-то чувствовал себя ужасно виноватым перед старшим. «Да вроде ничего не случилось. Мы разговаривали обо всём, потом разговор перешёл к тебе и вот он сломал чашку. Но я вроде ничего такого не сказал.» – Ким невинно хлопает глазками. Конечно, он не дурак, рассказывать всю правду Вону, ведь за это и получить можно. «И вообще он странный какой-то, дёрганый что ли? Тебе бы поменьше с ним общаться.» – только после этого Мингю понял, что сказал, мысленно уже надавав себе по голове. Вону нахмурился, он конечно понимал, что может сделать для Мингю абсолютно всё, но не настолько. «Если я ещё раз услышу, что ты попросишь меня сделать что-то подобное, тебе будет очень плохо, настолько, что ты и представить себе не можешь.» – Вону никому не позволит оскорблять или говорить что-то подобное в сторону Сунёна. Он в нём души не чает, ровно так же, как и Квон в нём. Их связь очень странная, их нельзя считать любовниками, но они уже и не друзья. Они на каком-то совершенно другом уровне. Но их это особо не заботит, они любят проводить время в своём собственном мире. Любят. Любили. Вону грустно усмехается, вспоминая, когда последний раз они с Квоном уходили в их собственный мир, вспоминает, как Мингю буквально вчера чихал из-за того, что решил посмотреть книги из коллекций старшего. Вспоминает и в груди снова всё сжимается. Он так старался уделять Мингю максимум внимания, чувствуя эйфорию в его присутствии, что совсем забыл о человеке, который был почти всем. Который дарил ему волшебство, которое когда-то мог подарить лишь один единственный человек, и которое уж точно не подарит Мингю. «Ладно, извини меня, я больше так не буду.» – Мингю обнимает старшего со спины и кладёт голову ему на плечо. Вону устало выдыхает, утро только началось, а его мозг уже обработал столько информации, сколько не обрабатывал за всю прошедшую неделю. «Малыш, давай я приготовлю тебе чай и мы пойдём смотреть кино в гостиную, хорошо?» – Вону кивает, говорить что-либо сейчас совсем не хочется. Хочется лишь подойти, обнять одного человека и извиняться, не зная за что, но главное, чтобы в глазах напротив не было никакой боли, чтобы была лишь радуга и мир, пестрящий самыми яркими цветами.***
Сунён возвращается ближе к полуночи. Он устал. Рука конкретно давала о себе знать каждый раз, когда Квон ею двигал. В больницу не хочется, всё заживёт само, наверное. Тихо открыв входную дверь, он также тихо её закрывает. Сунён надеется, что Мингю ушёл и Вону спит, потому что не хочется сейчас выяснять с ним отношения от слова совсем. И всё было бы хорошо, если бы проходя мимо комнаты младшего Квон не услышал из неё звук удара и болезненный стон, который явно принадлежал Вону. Он хотел было резко открыть дверь, чтобы самолично избить того, кто делает больно младшему, но осекается, слыша голос Мингю, поэтому дверь открывается совсем на немного, чтобы было видно, что происходит в комнате. Открывшийся вид заставил глаза широко раскрыться, а в голове создать огромный переполох. Лежащий на животе Вону, с прикованными к изголовью кровати руками и широко разведёнными ногами. На его спине красовались кровавые полосы. Много кровавых полос. Синяки на бёдрах и плечах, мокрые дорожки на щеках и шее. И Мингю. Этот чёртов садист-извращенец сидел рядом с Вону и держал в руках плеть. Он замахнулся и ударил ею по спине Чона, вследствие чего появился ещё один яркий след, из которого потекла маленькая алая струйка, а с губ Вону сорвался болезненный стон. Ким проводит пальцами по струйке крови, собирая её на самых кончиках и поднося к губам, слизывает её. Сунён аккуратно прикрывает дверь и отходит от неё, он сползает по стене и вплетает руку в волосы, несильно сжимая, чтобы немного прийти в себя. В голове творилось непонятно что. Почему Вону позволяет этому происходить? Почему он терпит такое обращение? Как давно это началось? И ещё несметное количество вопросов, на которые у него нет ответов. Мерзость. У Квона паника. Он не знает, что ему теперь делать и куда себя деть. Увиденное покадрово проносится в памяти, что вызывает отвращение. Он понимал, что у всех разные предпочтения относительно секса, но чтобы настолько. В голове опять проносится вопрос, почему Вону это терпит? Ведь даже слепой человек сможет понять, что ему это не нравится, так почему же? Может Мингю прав, и Вону действительно полностью под его контролем? В голове всплывает их утренний разговор, рука в волосах сжимается сильнее. Больно. Квон поднимается с пола и идёт в сторону своей комнаты пытаясь переварить огромное количество информации. Зайдя к себе, он слышит громкий болезненный стон Вону, затем ещё, и ещё. Он садится на кровать и зажмуривает глаза. Каждый такой стон отдаётся болью где-то под рёбрами. Сунён искренне не понимал, почему Мингю так обращается с Вону, почему получает удовольствие от того, что делает ему больно. Не понимает и, видимо, никогда не поймёт, ведь если бы он был на месте Мингю, то старался бы, чтобы Чону всегда было хорошо, чтобы он всегда был счастлив, чтобы никогда не чувствовал боли и никогда, ни при каких обстоятельствах не омрачал свои щёчки мокрыми дорожками слёз.***
Сунён очень долго не мог уснуть. Перед глазами маячил вид дрожащего Вону с красными полосами на спине и гематомами по всему телу. Квон несколько раз хотел встать и пойти в комнату младшего, чтобы вытрясти из дурной головы Мингю мысли о таком обращении с Вону, но каждый раз осекался и шёл обратно в кровать. Если Вону способен это терпеть, то Сунён терпеть не будет. Он надеется, что Мингю всё испортит сам и Квону не придётся в этом участвовать, но небольшой план для подстраховки всё же придумал. «Твой оранжевый потухнет очень скоро, мой друг.» – с этими мыслями Сунён погружается в сон. В этой войне нет проигравших. Здесь есть верный и с безразличием предавший.