...и моя тень

to Loki God of Lie

Когда Том вошел в номер, Локи был уже там, уже успел занять стандартную позицию - посреди комнаты, спиной к дверям, лицом к окну, руки заведены за спину, спина, естественно, ровнее некуда. Интересно, он телепортируется? После разборок во дворах, Том добирался сюда на такси, божество, естественно, отправилось какими-то своими путями, ничего не ответив на прямо-таки родительское заявление Тома "дома поговорим". - Ты что творишь? - с порога начал он. Бог не шелохнулся. Том бросил ключи на журнальный столик и продолжил вразумлять божественную спину. - Я пообещал, что ты больше никого не тронешь! Пообещал! - он не кричал, хотя сорваться на крик ох как хотелось. Говорил твердо, жестко. - Я взял на себя ответственность за твои действия, и ты меня подвел! Людей нельзя убивать просто так, Локи! - Не просто так, - ровно, безразлично, не оборачиваясь, - это люди Джонса, он послал их убить тебя. - Ты уверен? Я вот не уверен. И я бы спросил у них, кто их послал и зачем, но не могу. А знаешь, почему? Потому что они мертвые! Спокойно, Том, спокойно. Кричать не надо. Не надо кричать. - Людей. Нельзя. Убивать, - произнес с расстановкой после паузы. - Ты слышишь меня? По-прежнему никакой реакции. Том наконец решился обойти бога, чтоб заглянуть в лицо, и... замер. Снова вскинутый вверх подбородок, сжатые губы, восковая маска надменности. Но глаза... Затуманенный болью взгляд в пространство прямо перед собой и сумасшедшее напряжение. Он из последних сил сдерживался, чтобы не сорваться. Куда? В крики, в злобу, в слезы, в сумасшествие? Том не знал. Тому и не надо было знать. Придурок, с чувством обругал себя, он тебя спас, а ты ему вместо благодарности - нотации? Ему же обидно, ему больно! Скорее всего, не столько по этому поводу, сколько по какому-то совершенно другому, на ассоциативном уровне, но от этого не менее больно. Он же - снова такой хрупкий, прозрачно-нефритовый - сейчас сломается! Ты его сломаешь! Ты, который обещал его защищать! - Локи, - очень-очень мягко, шаг к нему, руки - на плечи. - Локи, я не ругаю тебя. Я не... нет, я, конечно, злюсь, но я понимаю. Понимаешь, Том? Серьезно? Ты как будто его за двойку в школе отчитываешь, а не за три убийства. Он знал, что так нельзя. Знал, что не прав, знал, что теперь на его совести еще три смерти, но думать сейчас об этом было не нужно. Сейчас надо было срочно оттащить своего бога от края пропасти, к которому подтолкнул. На таком уж ландшафте обитал его бог - сплошные пропасти и минные поля. Взгляд Локи, наконец, приобрел более осмысленное выражение - все то же, волчье. Растерянно-затравленное. Сердце в который раз болезненно сжалось от нахлынувшей пронзительной нежности. Нахлынувшей еще и оттого, что на этот раз он не прятал изменившийся взгляд, наоборот - смотрел прямо в глаза, открыто, обнажая чувства и снова будто пытаясь что-то найти в Томе. Бедный мой, бедный, подумал Том, а внутренний голос уточнил, так, на всякий случай: "Он? Бедный? Ты уверен, что в сегодняшнем инциденте именно он оказался пострадавшей стороной?" Но Том привычно проигнорировал его и порывисто заключил бога в объятия, обхватывая руками за шею, снова задыхаясь то ли от мяты, то ли от нежности. Все будет хорошо, хотелось соврать Тому. Соврать ему, себе. Потому что ничего не могло быть хорошо. Он прижимал к себе убийцу, если отбросить все божественные мифические заморочки, обыкновенного спятившего убийцу, маньяка, психопата. Разве что - более сильного, чем обычный человек, а соответственно - еще более опасного. Но дело было даже не в Локи. Дело было в Томе. Который всю жизнь считал себя хорошим человеком, а сейчас, когда перед глазами все еще стояла кроваво-тошнотворная картина, обнимал ее создателя. Пожертвовав всеми моральными принципами ради... Он хотел бы сказать "любви", но он не был уверен в том, что этот термин в полной мере описывает происходящее с ним. "Идиотизма, - услужливо встрял с подсказкой внутренний голос, - ради идиотизма", Том не успел ничего ответить, потому что бог вдруг расцепил заведенные за спину руки и обнял его в ответ. И тут же дала знать о себе боль в плече. Том зашипел. Локи тут же отпрыгнул. Его взгляд стал совсем человеческим, обеспокоенным. Сначала - в глаза, потом - на плечо. А потом - снова едва ли не прыжком оказался рядом и рванул ткань рубашки, обнажая внушительный синяк. Том вздрогнул, почувствовал, как кровь отхлынула от лица, почувствовал, как невозможно дышать. С трудом сдержал истерический смешок. Локи понял его по-своему. Спросил в общем-то риторически: - Больно? Нет. - Да, - соврал Том. Бог закрыл глаза, коснулся прохладными кончиками пальцев, и Том понял, что ему все-таки было больно. Что за своими вдруг нахлынувшими чувствами он просто не ощутил этой боли. А теперь ощутил, как боль уходит, уступая место звенящей легкости. Том смотрел на него. Сейчас, когда Локи закрыл глаза, у него вновь появилась возможность рассмотреть свое чужое лицо так близко, так детально, как тогда, обнаружив его спящим. И снова, как тогда, Том готов был молиться всем богам девяти миров, чтоб этот миг затянулся на вечность, застыл в янтаре. Чтобы больше не думать о смертях и опасностях, чтобы только это близкое и удивительно умиротворенное сейчас лицо, губы, скулы, высокий лоб и мятные пальцы у плеча. А потом все кончилось. Локи отступил. Том опустил глаза. Теперь уже ему совершенно не хотелось встречаться с богом взглядом. - Спасибо, - тихо сказал он, - и за то, что спас, тоже спасибо. Но, - прокашлялся, пытаясь вернуть в голос твердость, - но мы еще об этом поговорим. Локи фыркнул и прошел мимо него, обдавая волной мятного запаха. - И рубашку не обязательно было рвать, - запоздало сообщил вслед исчезнувшей в другой комнате широкой спине Том. - Новую купишь, - равнодушно ответили ему. Прикидывайся, подумал Том, я же видел, что тебе не все равно. Но если тебе проще прикидываться - прикидывайся. Ты ведь хороший, неожиданно для себя понял Том. Ты ведь на самом деле хороший. Ты умеешь переживать. Ты умеешь помогать. Ты умеешь улыбаться (я помню, Локи, я все помню). Все дело в той темной дикой сверхъестественной силе, что сидит в тебе. Когда тебе было больно, она выходила наружу, прикрывая тебя, хрупкого, нежного, она принимала на себя удар. Она становилась сильнее, она вытесняла тебя, она бесновалась, сходила с ума. Но ты тоже есть там. Я только что видел, что ты есть там, за ней. Убрать бы ее из тебя. Спасти бы тебя от нее. Только вот - вы слишком сжились. И теперь она, и без того разрывающая тебя изнутри, растет. Ты - бомба замедленного действия. Рано или поздно ты взорвешься. Я сделал это. Я заставил ее расти. Ты думаешь, что я тебя спас. Я не уверен, не погубил ли тебя и весь свой мир в придачу. Том сбросил, наконец, с себя то, что осталось от рубашки и снял со спинки стула очень удачно висевшую здесь со вчерашнего дня футболку. Застыл, держа ее в руке и задумчиво глядя в стену. Быстро направился ко входной двери, присел и медленно, будто она могла взорваться от резкого движения, извлек из щели между ковром и стеной завалившуюся туда визитку. Покрутил между пальцами. Вошел в комнату, где в своей стандартной позиции (на полу, одна нога подогнута под себя, вторая - чуть согнута в колене) сидел бог. - Локи. Тот поднял уже снова холодный, привычно надменный взгляд, вопросительно вскинул брови. - Я поговорю с ним, - Том показал визитку, присел напротив, - и, если понадобится, поговорю еще раз. И еще раз. И с тобой буду говорить столько раз, сколько это будет нужно. Я виноват во многом, я не знаю, как иначе это можно исправить. Я буду исправлять, как умею. Бог спокойно выслушал всю эту тираду, продолжая изучать его с легким недоумением. - Он пытается доказать, что у нас нет выхода. Я хочу доказать ему обратное. Ему, Том? Или себе? - И на этот раз мне нужно, чтобы ты пообещал, чтобы дал слово, что никого больше не убьешь. - Ты поверишь моему слову? - все то же холодное высокомерие, все тот же ровный голос. Какие-то непривычные, слишком слабые, чтоб распознать, нотки. - Да. - Хорошо, - губы бога тронула легкая улыбка, он царственно кивнул, - я даю тебе слово. - Хорошо, - повторил Том и поднялся, - хорошо... - Том, - ему нравилось, как бог произносит его имя. Твердо, спокойно, без каких-либо интонаций. Как будто констатирует факт: Том. - Да? - Почему ты не одет? Том понял, что все еще сжимает футболку в руке. Ему никогда не снилось классических снов о том, как он оказывается обнаженным посреди огромной толпы. Теперь он понял, как хорошо, что они ему не снились. Лучше уж кошмары. Он поспешил ретироваться. За спиной прозвучал короткий серебристый смешок.