Чёрный свет

Следующий день был крайне похож на предыдущий и, в то же время, разительно от него отличался. Всё те же бескрайние дюны, всё то же палящее солнце, вот только стена отчуждения между спутниками стала немного тоньше. Сначала Бельфегор пытался выяснить у Инес, кем же был дон Вентура и что он скрывал от мафии, но, наткнувшись на острое неприятие, сменил тему и начал расспрашивать о ее прошлой поездке в Египет. Об этом девушка рассказывала с удовольствием, периодически заговариваясь, но неизменно возвращаясь к сути повествования, как только собеседник намекал, что ее речь стала малопонятной. Пару раз они останавливались на короткий привал, Инес проверяла снаряжение и количество бензина в канистрах, соседствовавших с палаткой и провиантом в открытом кузове, а также наносила на кожу крем от загара, а Бельфегор сверялся с картой и показателями спутникового навигатора, мысленно проклинал жару и жалел о том, что в солнце нельзя воткнуть с пару десятков стилетов, чтобы поумерило пыл. А вот в Инес их вонзать сегодня ему хотелось куда меньше, чем вчера, всё же немалая часть негатива ушла после более тесного ночного знакомства с мировоззрением спутницы. Инес же, казалось, своего отношения не изменила, разве что стала еще словоохотливее, и потому поездка на этот раз была куда менее скучной. Вечером существенно похолодало, и они поспешили забраться в палатку, ведь на этот раз пришлось ехать даже после заката: до места назначения оставалось немного, а потому Бэл решил не откладывать эту часть маршрута на следующий день. Еще одна беседа за ужином, на этот раз о мафии: Инес поинтересовалась тем, что такое не раз упоминавшаяся Бельфегором «Вария», и тот красочно описал свой отряд, порядки в нем и своих коллег. Спать они ложились усталые, но относительно довольные, ведь достичь заданных координат удалось достаточно быстро, хотя напрямую от Каира проехать к ним не представлялось возможным — пришлось немного поплутать, объезжая города: Принц опасался наткнуться на местные мафиозные кланы или возможные засады врагов Вонголы; к тому же, Бэл предвкушал последующие поиски, хотя, конечно же, предпочел бы обойтись без них, всё же задание надо было выполнить в максимально короткие сроки. Утро наступило совершенно безрадостно: солнце, лишь появившись на горизонте, пообещало подарить пустыне очередной иссушающий день, и песок безропотно принял привычный дар. Звезды сменились редкими перистыми облаками, небо, бесконечно глубокое ночью, теперь казалось безликой грязновато-голубой тряпкой, выжженной солнцем так же, как и барханы. А так как двигаться путникам предстояло крайне медленно, буквально ползком, можно было забыть о единственной радости этого путешествия — ветре. Зато вспомнить о том, как песок любит набиваться в обувь при ходьбе, ведь им предстояло регулярно выходить из машины и обследовать местность в поисках присыпанных песком камней… Принц думал, что Инес не выдержит и часа, начнет жаловаться или вовсе потребует оставлять ее в машине, не заставляя обследовать местность, но, когда джип тормозил, она молча бродила по впитывающему в себя жар песку, отрешенно глядя под ноги — казалось, ей и хотелось увидеть искомый ориентир, и одновременно с тем было абсолютно плевать на него. А вот Бельфегор через полтора часа блужданий заметно разозлился. «Небольшой насыпи из камней» ожидаемо не было видно, скорее всего, ее засыпало во время одной из песчаных бурь, а значит, продолжать движение было бессмысленно. Мысленно посетовав на несговорчивость покойного дона, Принц остановился, упер руки в бока и скомандовал: — Так, это всё бесполезно! Давай, вызывай его, первый ориентир явно засыпало! А именно на такой случай я тебя и взял. — Такое ощущение, что дальше должна последовать фраза: «Вот и доказывай свою полезность», — флегматично заметила Инес, попав в цель: Бельфегор хотел сказать нечто подобное, но в последний момент передумал, логично рассудив, что задание было его, и именно он настоял на участии в нем медиума, а значит, доказывать что-либо она не должна. Вот только не съязвить в ответ на вполне безобидное, однако снова озвучившее его мысли высказывание не смог: — Именно так! Из вежливости Принц не стал этого говорить, но раз уж ты и так всё поняла — вперед! — Из вежливости? Разве? — пробормотала Инес, смерив Бельфегора оценивающим взглядом, от которого тому стало не по себе, слишком он был похож на душевный рентген, выводящий на свет истину из самых потаенных уголков души. А затем она рассмеялась: — У меня отличная интуиция. Ты хороший лжец, но я чувствую. — Если ты столь чувствительна, попробуй угадать, что будет, если не прекратишь протягивать язык! Боль можно причинить, и не калеча! — взвился Принц, которому подобное поведение спутницы уже стояло поперек горла. — А что не так? — озадачилась та. — Разве я говорю что-то плохое? Принц фыркнул. «Не плохое, но раздражающее!» — Обидное? «Немного. Потому что это выводит из себя! Зачем копаться в чужой душе, тем более, когда тебе всё равно, что там?!» — Неуместное? — О да, более чем! Ветер скользнул по соломенной челке, стремясь сдвинуть ее с солнцезащитных очков, но диадема, как и всегда, надежно удерживала ее в нужном положении. Инес вздохнула и, с тоской глядя на небо, произнесла: — Личное. Она не спрашивала, она утверждала. И Принц в который раз захотел вонзить ей в горло стилет. Располосовать эту бесцеремонную глотку, заставить истекать кровью, превратить в прекрасную розу!.. — Одному быть больно. Хорошо, но больно. Знаешь, Бельфегор, — она впервые назвала его по имени; в аристократически длинных пальцах заплясал стилет, — я правда понимаю. Он поджал губы и пристально посмотрел на нее. Еще слово и… — А знаешь, иногда не так уж и плохо показать, что у тебя на душе тому, кому не всё равно. Теплая улыбка и добрый взгляд, совсем не безразличный, не отстраненный, не пустой… как и всегда, абсолютно не живой, но в то же время и не бесчувственный. Странный. Странный-странный-странный взгляд! С чего бы?.. Стилет скользнул вниз, стремясь встретиться с песком и утонуть в нем, но был мгновенно подхвачен сильными пальцами, а с губ сорвалось: — С чего бы? Мы знакомы всего пару дней! — Ты не смеешься. Никогда не смеешься. А я ведь странная по меркам общества. И ты не считаешь меня сумасшедшей. Из-за поведения даже те, кто верит в способности, думают, будто я больна. Только отец знал: это не так. Только он верил. После — никто. А ты не считаешь меня больной, это я точно чувствую. — Интуиция? — фыркнул Принц. — Как и всегда. Я вообще хорошо чувствую. Это единственное, что я на самом деле умею. Кроме духов. Но то не моя способность. «Дар» или «проклятие». А интуиция моя. Чувствую я сама. Порой жалею, что не могу узнать точно, когда кто-то лжет, не могу узнать их чувства, как с призраками, но всё же я чувствую сама. Это важно. Для меня. — Ты действительно странная, — устало вздохнул Бельфегор и убрал стилет. Накатили апатия и удушье, словно кто-то разом выкачал из мира весь кислород. «Ей правда не всё равно», — пронеслось на задворках сознания, и захотелось забросать стилетами эту мысль, а заодно и воспоминания о старой няне, подарившей ему всего полгода тепла. Единственного тепла в его жизни. А впрочем, одновременно с этим хотелось поймать эти чувства, эти мысли, запереть их в стеклянном кубе и сдувать с него пылинки. Забота может быть очень болезненной, но даже так она способна дарить тепло… — Знаю. Тебя это раздражает? — с опаской. — Меня раздражает, что ты слишком часто говоришь то, чего не следует, — странно спокойно, словно смирившись. — Тебе больно? — Скорее, это злит. — Но не больно? — Нет. — Тогда можно я не буду молчать? Не хочу опять быть в тишине, даже когда ты рядом. — Я не рядом. Я просто поблизости. — Как знать. Для тебя я поблизости, для меня ты рядом. Разве это плохо? — Может быть. Я убийца мафии. — А вокруг меня люди лишаются жизненной энергии из-за призраков. — Неплохой набор странностей, — усмешка. — Но разве лучше быть обычным? — улыбка. — Вот уж точно нет! Бельфегор рассмеялся, повернулся на каблуках и запрокинул голову. Всматриваясь сквозь черный пластик и пелену волос в унылое скучное небо, он вдруг вытянул вперед руку, словно желая поймать солнце, и тихо, но четко сказал, сказал самому себе и этому солнцу: — Мир огромен. Каждому должно быть в нем место. Но не для каждого оно есть. Значит, надо создать его самостоятельно. Построить замок, даже если придется укреплять фундамент костями. — А я верю, что в мире наверняка есть кто-то, кто примет даже тех, для кого места не нашлось и кто строит свой собственный замок. Только вот шанс встретить их невелик. Но он есть. Значит, главное его не упустить, разве нет? Бельфегор помолчал, а затем усмехнулся и, всё так же не глядя на Инес, ехидно спросил: — В друзья набиваешься? — Это лишь слово, — ответила она. — Много слов. Не люблю слова. Суть лучше. — Значит, да. — Нет. Просто хочу говорить с тобой. Говорить правду. Он прищурился, переведя взгляд на горизонт, и улыбнулся краешками губ. Что ж, превратить тепло в кровавую розу всегда успеется, а пока можно просто стоять в лучах этого тепла, создавая новое воспоминание, которое потом будет так больно, но вместе с тем так приятно вытаскивать из глубин памяти… — Как хочешь. Но я оставляю за собой право злиться. — Если причиню боль, скажи. — И что ты сделаешь? Напоишь меня чаем? — Именно. Чай всегда помогает. Он обернулся и удивленно посмотрел на Инес. Та улыбалась, печально, но без тени иронии, словно и впрямь верила, что в чайных листах заключен секрет примирения. — Принцип твоего отца? — Он самый. — А ты зацикливаешься, знаешь? Тебе его не хватает? Всё же не хватает, ведь так? Несмотря на твои собственные слова. — Конечно, я ведь говорила: иногда становится очень тяжело, потому что больше его не обнять, не выпить вместе чай. Но это лучше, чем жить одной лишь памятью. Ведь он всё еще поддерживает меня. — Ты живешь прошлым. — А ты разве нет? Повисла тишина. Принц на секунду напрягся, но привычного яростного отторжения эти слова отчего-то не вызвали. И он осторожно, словно не веря в то, что на самом деле это делает, произнес: — В каком-то смысле. Как и многие, полагаю. — Многие не важны. Важно лишь то, что чувствуешь ты сам. Но разве это плохо, жить прошлым, стремясь к лучшему будущему? Вовсе нет. А если для кого-то и да, это лишь их восприятие. И оно тоже не важно. Бельфегор усмехнулся. Тепло стало чуть заметнее, ярче, словно засияло в лучах пустынного солнца. Решение довериться кому-то — странное, непривычное, совершенно инородное — теперь не казалось таким уж неправильным. — Да и черт с ними. Со всем миром! — довольные интонации не заметить было бы крайне сложно. — Можно сказать и так, — рассмеялась Инес, радуясь не столько словам, сколько тону, которым они были произнесены. Он вновь посмотрел на небо, вздохнул, а затем, встряхнувшись, крутанулся на каблуках. Полы джалабии превратились в колокол и понеслись дальше, закручиваясь вокруг ног, а песок взметнулся вверх рыжим дождем и, подхваченный легким ветром, упал неподалеку. Принц рассмеялся и привычным ехидным тоном приказал: — Всё, хватит расслабляться, пора работать! — Хорошо, — без тени недовольства согласилась Инес и закрыла глаза. На этот раз к странному звуку Бельфегор был готов, вот только и тело, и душа голос разума слушать отказались — мурашки вновь промаршировали по спине, волоски на коже встали дыбом, а на душе стало черным-черно. «Этот звук пришел издалека, оттуда, где человеку не место», — прозвучало в голове. И отчего-то сейчас эти слова не казались фантастической сказкой… Через десять минут Инес пришла в себя, глубоко вздохнула и поморщилась. — Этот… дон, — в голосе ее явственно сквозила сильная неприязнь, — слишком хорошо сопротивляется! Он четко описал все ориентиры, всю дорогу до руин, но отказался говорить, на верном ли мы пути! Еще и ехидно так усмехался, словно играл! — А как же твоя энергетика? — возмутился Принц. — Он слишком хорошо с ней знаком, — поморщилась Инес. — Поэтому хоть и боится, далеко не так, как другие. Его не заставить. Он один из немногих людей, с которыми я ничего не могу поделать. Вообще. Даже если усилю свою энергетику до максимума. — Так это был не максимум? — еще больше возмутился Бельфегор, а Инес нахмурилась, но всё же пояснила: — Живым не стоит слышать звук, который должен прозвучать, чтобы это произошло. Иначе… им будет плохо. Очень. Но даже если я это сделаю, не поможет. У него… люди могли бы назвать это иммунитетом. Умерев так, он стал невосприимчив. — Да как «так»?! — Прости, не могу сказать. — И что же нам делать? Получается, я зря тащил тебя сюда?! Она распахнула глаза и уставилась на Принца полным боли взглядом. Тому отчаянно захотелось отвести глаза и прикусить язык — почему-то порезать ее стилетами он бы смог без зазрения совести, а вот причинять боль словами не хотел. Тем более такими. «Ты бесполезна». Разве можно такое принять?.. И вдруг взгляд Инес изменился. Он начал заполняться удовлетворением, радостью, торжеством… Бэл удивленно вскинул бровь, окончательно растерявшись, но она вдруг затараторила: — Духи! Мир! Сейчас песок, раньше нет, плюс до этого… Колонна! Россыпь камней недавно, колонна старше, значит, духи разных эпох. Просто! Посмотреть и узнать, всего лишь! Старые ориентиры! Идти по прошлому… — Помедленнее и поподробнее, — он прервал ее, как только понял, что окончательно запутался. Что еще за путешествие по прошлому, в чем смысл этих странных слов? И причем тут духи? — А? — Инес запнулась и, растерявшись, поковыряла носком кеда песок. Тот нехотя взрыхлился, пересыпался в сторону и успокоился. — А… точно. Понимаешь, я могу увидеть всех, умерших в этой местности, начиная с первых сложных организмов. С растениями и одноклеточными, правда, связаться не получается, но вот с остальными — вполне. А они видели эту местность в разные периоды. Можно найти какую-нибудь ящерку, которая помнит ту россыпь камней, а можно отыскать кого-то, кто видел расцвет древней цивилизации, ту колонну, а потом — и сами руины! — Так что же ты сразу не сказала?! — всплеснул руками Принц, а потом усмехнулся и добавил: — Хотя любой археолог, любящий компьютерные игры, назвал бы такой способ читерством. — Зато мы сэкономим время! — довольно улыбнулась Инес и закрыла глаза. Бельфегор приготовился вновь услышать тот странный звук и даже пообещал себе на этот раз всеми силами бороться с неадекватной реакцией организма, но, на удивление, стояла тишина. Инес застыла, что-то едва слышно шепча, а глаза ее скользили под веками, будто рассматривая что-то, но не лихорадочно, а плавно. Улыбка ее вдруг стала шире, а следом Бельфегор разобрал слова: «Красиво… как же красиво…» «Что красивого может быть в пустыне?» — подумал Бэл, ковыряя носком белого кеда песок. Ждать он крайне не любил, но в данном случае поделать ничего не мог, к тому же понимал, что так они, возможно, и впрямь сократят время поисков, ведь надежды найти камни самостоятельно у него почти не осталось. Что такое груда камней для пустыни? Что такое человек для нее? Очередная песчинка, не более. Эта огромная гробница фараонов и рабов похоронила миллионы, так одним больше, одним меньше, какая ей разница? Она примет абсолютно всех, абсолютно всё. И похоронит под пылающим саваном в застывшем навеки солнечном аду. А небо будет всё так же безразлично смотреть на кладбище жизни, выжженное им самим, словно бесстрастное надгробие, и ничего не изменится — как сотни лет до, так и сотни лет после. Инес вздрогнула и, глубоко вздохнув, пришла в себя. — Туда! — уверенно указала она и быстро направилась влево. Бельфегор закатил глаза, подумав: «Хоть бы сказала, что увидела!» — но всё же запрыгнул в машину, завел двигатель и неспешно последовал за провожатой. — Запрыгивай, так быстрее доберемся! — Не могу, извини. Я иду как в воспоминаниях той ящерки, а если сяду в машину, могу сбиться. Здесь… Здесь странная аура. Это место сбивает путников. Даже если смотришь на компас или следуешь по навигатору, духи этих мест запутывают тебя, и ты начинаешь незаметно менять курс. Обходишь те руины. Мне это не нравится, крайне не нравится, но, может, всё не так уж и плохо, может, это всё-таки не то, о чем я думаю. Только вот… — она тряхнула головой и сменила тему: — В любом случае, путники обходят руины стороной, даже не замечая, что отклонились от нужного курса. Потому добраться до руин можно исключительно по ориентирам. Раньше их было много, но потом пески всё засыпали, осталось лишь несколько. Правда, теперь и камней не осталось, их похоронило. Но мы их откопаем! Чтобы ты был уверен в направлении. — Неужто хочешь поработать лопатой? — съязвил Принц. — Почему бы и нет? — спокойно ответила Инес, и он довольно усмехнулся. — А зачем духам вообще прятать руины? — Не знаю, — нахмурилась девушка. — Вернее, есть догадка, но тогда… Нет, должна быть другая причина. Если там руины, где похоронен какой-то важный жрец, имевший огромную силу, духи могут начать так реагировать, я с подобным уже сталкивалась в детстве, на территории Ацтеков. — А если «всё плохо»? Неужто откажешься идти? — Давай не будем об этом. Не хочу накликать… — Подозрительно звучит, — хмыкнул Бэл. Солнце выжигало на коже свой вензель, вода стремилась покинуть тело, словно искала спасения на воле, пески казались монотонно бесконечными и раздражали не меньше назойливой мухи, тревожащей сон. Машина неспешно катилась вслед за быстро идущей девушкой, профессионально ставящий ноги на рыхлый песок, Принц думал о том, найдут ли они ориентир и стоило ли вообще верить в ее способности, а время беспощадно бежало вперед, не обращая внимания ни на жизнь, ни на смерть, ни на само бытие, ведь перед ним простиралась вечность, коей у этого мира не было. Наконец Инес победно вскрикнула и кинулась к просторному кузову автомобиля. Бельфегор заглушил мотор, выпрыгнул из джипа и присмотрелся к песку, но не увидел ни следа камней, а Инес тем временем вернулась с лопатой наперевес. Не говоря ни слова, она еще раз осмотрела местность и, кивнув собственным мыслям, начала раскопки. На удивление, в этом хрупком болезненном теле оказалось немало сил, и хотя пот градом катил с бледной кожи, дождем обрушиваясь на неспешно убывающий песок, не прозвучало ни слова жалоб, да и темп работ не думал спадать. Окинув девушку оценивающим взглядом, Бельфегор хмыкнул, подошел к автомобилю и выудил из кузова вторую лопату. Точно так же не произнося ни слова, он встал напротив и начал быстро углублять яму. Песок отлетал в сторону, взметая сотни рыжих брызг и оседая на своих собратьев; два человека упорно пытались откопать давно забытые самим миром камни, словно в них сейчас заключалась их главная цель, ведь Инес чувствовала, что только показав Бельфегору камни, сможет окончательно доказать ему, что ей и ее способностям можно верить, а тот боролся с мыслями о бесполезности этих раскопок и одновременно с тем хотел верить в их результативность. Наконец лопата Принца со стуком во что-то врезалась, и Инес, бросив раскопки, кинулась руками разгребать песок. Бэл на такой подвиг не решился, подумав, что это мог быть какой-нибудь одиночный камень, однако вскоре увидел несколько лежащих друг на друге крупных булыжников. В глазах, скрытых от мира черными очками, разгорелся азарт. Поудобнее перехватив лопату, Бэл принялся копать с тройным энтузиазмом, разгребая песок вокруг камней, а Инес отстраняла его руками там, где лопата врезалась в породу. — Есть! — два крика слились в один, когда небольшая насыпь камней показалась из песчаного плена. — Я же говорила, это здесь! Теперь можно идти к колонне, ее тоже почти засыпало, потому что она упала и рассыпалась на части, но, возможно, мы пару камешков и увидим. — Тогда можно было сразу идти к колонне, — фыркнул Бэл, отряхивая джалабию. — Нет, надо идти по ориентирам, иначе духи собьют нас с пути. — Как же они могут сбить медиума? — Потому что они влияют на энергетику этого места, а не на путников. Так запутать можно кого угодно. «Разговор на грани фантастики», — отметил про себя Принц и привычно усмехнулся. Закинув лопаты в кузов, к канистрам бензина, воде и палатке, он запрыгнул на сидение и стянул кеды. Инес последовала его примеру в очищении обуви от песка, но в машину садиться не стала, пробормотав: — Извини за задержку, но придется опять идти пешком. Иначе заблужусь. — И кого будешь преследовать на этот раз? — маскируя интерес безразличными интонациями, уточнил Бэл. — Раба, — апатично пожала плечами Инес и двинулась вперед, на ходу доставая флягу из ячейки кожаного пояса, надетого поверх джалабии. Мотор вновь утробно заурчал, и машина неспешно покатилась за своей провожатой. Бельфегор сделал несколько глотков из фляги и отметил про себя, что Инес гораздо сильнее, чем казалась. Это его определенно радовало, ведь слабаков Принц терпеть не мог, а еще стало очевидным, что ее дар — не фальшивка, и способен он действительно на многое. А значит, и все остальные утверждения медиума могли оказаться отнюдь не плодом ее воображения… В памяти вновь всплыл ужасный звук, пробиравший до костей, и Бэл подумал, что, возможно, тайна, которую она скрывает, и впрямь невообразимо кошмарна. Вот только это лишь сильнее разжигало интерес человека, ничего не боявшегося и привыкшего идти до конца, какую бы дорогу ни выбрал. Наконец неподалеку показались припорошенные песком осколки обтесанных камней, и Бельфегор довольно усмехнулся, а Инес, забравшись в машину, вдруг попросила: — Можешь заглушить двигатель? Прежде чем туда идти, я бы хотела кое-что проверить… Понимаешь, судя по воспоминаниям местных, здесь стоял небольшой храм, вот только я хочу посмотреть, а только ли он? Всё же поведение духов слишком необычное. Конечно, неподалеку может быть гробница жреца, я ведь просила духов лишь показать мне путь сюда, но… лучше убедиться. — В том, что мы не идем в лапы вселенского зла? — усмехнулся Бэл и заглушил мотор. Инес поморщилась и раздраженно пробормотала: — Это не зло! Удивление? Нет, настоящий шок! Бельфегор недоуменно посмотрел на спутницу, а затем возмущение взяло верх, и он, всплеснув руками, раздраженно выпалил: — Так если это не зло, чего же ты такую панику разводишь?! Инес резко подняла глаза и впилась взглядом в челку Принца. Тому сразу же расхотелось злиться. В ее взгляде застыло странное, совершенно невозможное выражение — панический ужас, смешанный со вселенским обожанием. «Может, и правда больна?» — промелькнуло у него в голове. Но эту мысль тут же уничтожила другая: «Нет, точно нет. Даже больные не бывают такими!» А тем временем раздался полный безграничного восхищения дрожащий голос: — Потому что они вне добра или зла. Вне всего. Абсолютно. И Бельфегор впервые в жизни пожалел о том, что не умеет читать мысли.