***
— Где его слабое место? Тишина. Руки в кандалах, прикованных к бетонной стене над головой, не движутся, кляп во рту мешает дышать, слез в глазах нет. — Где его слабое место? Давай, скажи, и всё закончится! Поедешь в свою Италию почти целой! Ломанный английский, хриплый смех, град ударов. И, как на зло, ни одного готового на содействие призрака поблизости, а позвать их издалека или отдать приказ тому, что с ухмылкой наблюдает за происходящим, нет возможности из-за кляпа. — Да что ж ты такая упёртая! Просто скажи, какая у этого проклятого мафиози слабость! Чего он не переносит? Кивни в знак согласия, напиши нам, что надо — и всё, ты свободна! Пустота в глазах, вспарывающий плоть нож. Алые разводы на стали, соленый дождь из ран. В памяти встают вырванные нервы, истертые в порошок кости, взрывающиеся под немыслимым давлением легкие — боль настоящего меркнет под взглядом прошлого, беспощадным, всепоглощающим, молчаливо величественным. Вы с радостью пытаете, люди, не желаете терпеть боль и никогда не поймете, что значит причинять страдания и переносить их без тени эмоций… Эмоции. Какая глупость. Зачем они нужны? Ведь они ранят куда больнее этого острозаточенного ножа. Лучше без них, в темноте, в одиночестве… Потому что там нет и тебя самого. — Эй, мы ведь всё равно тебя разговорим. Влад, тащи горелку. Запах обгоревшей стали, тонкие, болезненные порезы. Изорванное в клочья платье, сменившее цвет, пальцы, лишившиеся ногтей. Что значит «терпеть боль»? Ее не нужно терпеть. Нужно просто быть вне ее. И тогда, ощущая каждое взрывающее нервы прикосновение, ты сможешь пережить их, не жалея себя. Ведь молчание дорого стоит, впрочем, как и всё в этом мире, а в данном случае оно стоит боли, реальной и той, что не дает застонать, возвращаясь в виде воспоминаний, показывая, что тебе далеко не так плохо, как могло бы быть. И это помогает — помогает не забывать, что твои страдания, равно как и ты сам, ничтожны. На что ты готов ради того, чтобы остаться самим собой, маленьким, незначительным существом, и не превратиться в отброс, который даже ничтожным назвать не сможешь, лишь не имеющим право на существование?.. А впрочем, даже не ради этого. Ведь самосознание вторично. Главное, не как ты себя воспринимаешь, а кто ты на самом деле… — Да ты совсем дура! Влюбилась, что ли?! У нас времени нет! Босс живьем шкуру спустит, если не принесем информацию! Гадина… Хорош молчать! Он тебе спасибо не скажет! Кому ты вообще нужна? «Никому. И это не новость». Отрешенное безразличие, сломанные ребра, удар за ударом. Монотонное Ничто, растворяющееся в Нигде, не существующем в Никогда. Вечность в глазах. Она видела всё и не видела ничего, она чувствовала боль всех, кого когда-либо встречала за Гранью, и не чувствовала ничего. Что такое пара ударов перед стирающимся в порошок телом? Лучше испытать всё разом, чтобы оставить жадных до чужих страданий палачей с носом, лучше пытать себя самостоятельно, чем доставить им удовольствие, роняя слезы на побагровевший пол! — Ты достала! На, получи, стерва! Резкая вонь, напомнившая о скотобойнях. Жар, почти адский. Дикая боль. Закрывшиеся глаза, глубокий вдох. И тишина. Монотонная тишина, не нарушаемая даже дыханием. — Да ты вообще человек?.. — растерянно. — Она, походу, и впрямь монстр… — напуганно. — Нет же, она просто втюрилась! — зло. — Да кто вообще сможет такое терпеть, даже ради самого шикарного мужика на свете?! «Ради? Вовсе нет… Для».***
Бельфегор медленно скользил по темным коридорам, избегая освещенных мест и камер слежения. Несколько часов назад Инес подробно, до малейшей детали описала путь к артефакту, а также нынешнее местоположение охраны, камер слежения и всё, что не смог разведать Моретти, например, секретные проходы и способы их открыть. Дополнив эти знания информацией Моретти о сменах охраны, их привычном направлении отходов и прочими деталями, Бельфегор получил практически идеальную картину, вот только что-то ему покоя всё равно не давало. Судя по словам Инес, утром опросившей отправленного на разведку призрака, охранники находились в обычном режиме и особой активности не проявляли, значит, они либо не знали о вылазке Моретти, либо приготовили ловушку, однако ее следов разведчик не нашел. И оставалось два вопроса: сможет ли Инес уехать спокойно, и не крылась ли ловушка в чем-то, чего разведчик не смог проверить? Он облетел весь замок, но прилегающие территории не успел — времени не хватило, а значит, какой-то сюрприз враги припасти всё же могли. Коридор за коридором, украшенные готичными бра стены сменились сырой каменной кладкой, дубовый паркетный пол, узорчатый, скользкий от мастики, — грубо обтесанными камнями, лишь под ногами нечастых посетителей растерявшими угловатость, превратившуюся в гладкие округлости на неплотных стыках, а кованые люстры — редкими светильниками, лишенными плафонов и располагавшимися на стенах, а не под низким, словно мечтающим придавить путника к земле потолком. Наконец, спустившись по крутой лестнице и выйдя в просторную круглую залу, Бельфегор остановился у стены. Что-то было не так. Интуиция буквально кричала о том, что надо убираться отсюда! Но провалить миссию он не мог. И потому, буквально вжавшись в стену и приготовив свое главное оружие — перстень и коробочку Варии к бою, шагнул вперед. Резкая вспышка осветила помещение, тусклые светильники на стенах, казалось, загорелись сами собой, решетки опустились с потолка, отгородив комнату от множества выходов. «Ожидаемо. Значит, они после прихода Моретти датчики движения или давления поставили. Призрак их не мог заметить, а Моретти… идиот. Прокололся», — он не потратил ни секунды на обдумывание ситуации — сразу же сорвался вперед, на ходу оценивая положение и осматриваясь, чтобы понять, как можно выбраться. Впрочем, уходить без артефакта Бельфегор не собирался — он предвкушал бой, размышляя о том, что не убивать сектантов босс не приказывал, а значит, можно слегка помочь Инес в ее праведном деле истребления людей, заигравшихся в Бога. Алое пламя всколыхнулось, выжигая решетки на проходе, ведущем к хранилищу артефактов, и тут за спиной раздался резкий, надменный голос: — Обернись-ка, или ей конец. По спине пробежала лавина мурашек. «Не может быть… Не может быть! Значит, в этом ловушка?! Но как они узнали? Как узнали, что она имеет значение? Для меня никто ничего не значит! Моретти выдал? Вряд ли. Тогда как?» Он медленно обернулся, но увидел лишь мужчину с планшетом в руках, высокого, худого, в черном костюме с иголочки, словно собравшегося на похороны, но не успевшего надеть галстук, да из бойниц в стенах вдруг показались автоматные дула. — Внимание на экран. Бельфегор опустил взгляд, просчитывая одновременно сотни способов выйти из этой ситуации без потерь, однако пока Инес была далеко, ничего не смог бы предпринять. Вот только… Он мысленно усмехнулся. Судя по кадрам, мелькавшим на экране, ее вели по коридорам замка. А значит, шанс был. Он рассмеялся. — Я-то думал, о чем речь. А ты об этой девчонке. Оставил бы я ее одну, если бы она была действительно ценной? — О, понимаешь ли, после того, как ваш напарничек начал активно интересоваться замком, мы всё о нем выяснили. Но что могло понадобиться сильнейшему мафиозному клану в нашей глуши? Разве что наши сокровища. А воров никто не любит. Мы поняли, что он был лишь разведчиком, потому как камеры отключались, но никто ничего не украл, и проследили за ним. Вы, наверное, думаете, что это сложно, но весь город — наши союзники. Не все из них верующие, но помогают нам, зная нашу силу, абсолютно все. — Держите город в страхе, обещая стереть с лица земли? — усмехнулся Бельфегор, не глядя на экран планшета. Вернее, делая вид, что не смотрит, боковым зрением всё же выхватывая главные кадры. — Зачем же так грубо? Я не лидер организации, и потому не имею права открывать наши секреты, но мы никого не принуждаем к сотрудничеству. Лишь направляем. — Статуэтками подкрепляя слова, — хмыкнул Принц. — Скажи уж сразу, что вы угрожаете уничтожением, потому что в ваших силах призвать высших существ, и жители об этом знают. — Какая поразительная осведомленность о наших делах! — изумился посредник. — Вероятно, медиум постаралась? Впрочем, мы тоже не отставали. За вашим коллегой проследил один из горожан, он видел, как вы встретились в аэропорту, сделал фото и прислал нам. А уж мы быстренько разузнали кто вы… — С помощью клана Вентура, — перебил его Бельфегор. — Источники не выдаю, — уклонился от ответа сектант. — Однако мы выяснили, что вы — один из сильнейших убийц Вонголы, а значит, нам с вами не справиться, разве что воззвав к высшим силам, но это в наши планы пока не входит, да и уничтожать этот город не хотелось бы. Поэтому мы решили узнать у напарницы о ваших слабых местах! Внешне Бельфегор никак не отреагировал на эти слова, внутренне превратившись в сжатую пружину. «Не показалось, они ее пытали». Захотелось опустить взгляд на размытые, полные помех монохромные кадры с камер наблюдения, но он сдержался. Надо было продолжать игру, раз противник решил поговорить… Надо было тянуть время до того момента, как Инес окажется в пределе досягаемости. — Понимаете ли, вы можете убить меня в любую секунду, я готов к смерти, — печально возвестил сектант, и Бельфегор подумал: «Да неужели?» — Вот только сейчас ее ведут сюда, потому что она и есть ваше слабое место. Она отказывалась выдавать ваши тайны так отчаянно, что нам пришлось прибегнуть к не самым гуманным методам, однако результата не было. И мы зашли чуть дальше… Оказалось, она в вас влюблена, потому и отказывается говорить, как можно вас победить. Что ж, все просто: вы сдаетесь, мы ее отпускаем. — С чего бы? — усмехнулся Бельфегор, подумав: «Ничтожный мусор! Вы даже не способны понять, почему на самом деле она молчала! Она бы никогда ничего не сказала… ведь, в отличие от вас, она на самом деле сильная». — Потому что она медиум, который явно нужен Вонголе, иначе не работала бы с вами, — рассмеялся сектант. — Уж не знаю, что вы затеяли, но, по нашим данным, она вместе с вами недавно уехала из Италии, посетила Египет и Багамы, а теперь вот вы здесь. Что же вы так отчаянно ищете? Неужто собираете артефакты? И много уже нашли? — Не больше вашего, полагаю. У вас ведь целый зал для разного оккультного добра припасен. — Ох, раз тот мафиози всё столь тщательно обыскал, что же не забрал необходимое? — озадачился сектант. «Потому что это выяснил не он, а призрак, Моретти в ту комнату попасть не смог, сигнализация помешала. И потому что он не знал, где именно в зале искать, ведь Вентура спрятал статуэтку, не сказав вам ни слова! А значит, он вам не доверял. Или хотел забрать всю власть себе, лишив ее вас», — подумал он, но вслух сказал совсем иное: — У каждого свои секреты, не так ли? Вот только почему я должен болтать с вами в то время, как могу забирать нужный мне артефакт? — Потому что медиума убьют. — Она свою работу уже выполнила. — Значит, не расстроитесь, если ее убьют прямо сейчас? — Конечно, нет. Пешки умирают в каждой партии. А она свою роль отыграла: подсказала, где искать необходимую мне вещь. Поэтому и была отправлена домой. — Складно говорите, да не верится! С чего бы тогда ей вас так защищать? Того, кто попользовался тобой и выбросил, столь яростно спасать не станешь! Вот сейчас мы начнем ее потихоньку резать прямо на ваших глазах, и тогда станет ясно, что же вы думаете на самом деле. В живую ведь это совсем не такое зрелище, как на экране: от экрана можно абстрагироваться, как от фильма ужасов, а вот от стонов рядом с собой так просто не отмахнешься. И тут из-за спины сектанта показались трое. Один шагал впереди, но, выйдя на свет, достал пистолет и встал рядом с переговорщиком, тут же выключившим планшет. Такой же отутюженный черный костюм, то же презрение на лице, та же надменность — еще один ярый фанатик, как окрестил его Бельфегор. Инес же вел высокий здоровяк с сальными волосами, интеллектом явно не отличавшийся, однако обладавший взглядом привычного к крови и смерти на руках палача-самоучки, не разбирающегося в пытках, но умеющего причинять боль, не жалея. Длинный острый нож был прижат к тонкой шее, и стоило лишь Бельфегору пошевелиться, как кровь мгновенно перекрасила бы этот мир. Вот только на Инес Бельфегор смотреть не хотел. Или не мог?.. Не важно. И всё же боковое зрение сообщило, что платье изорвано в клочья и пропитано кровью, рот закрыт кляпом, руки связаны за спиной, а раны… Сердце болезненно сжалось, но он лишь презрительно бросил: — Почему не кричала? — Увы, позвать на помощь она не смогла бы, мы использовали газ и светошумовые гранаты, — вмешался разговорчивый сектант. — Да и некого было звать, разве что призраков… Да, мы наслышаны о ее силах, давно за ней наблюдаем, даже хотели связаться, но сомневались, не шарлатанка ли. Видимо, нет, раз сама Вонгола ее признала. Поэтому убивать ее нам крайне не хотелось бы. Давайте вы сдадитесь, а мы сохраним ей жизнь? — Глупость какая, — усмехнулся Принц. — Почему же? Мы даже вас можем не убивать, посадим под замок до тех пор, пока ваш босс вас не заберет, вот и всё. А тем временем попросим даму сотрудничать в качестве компенсации за причиненные неудобства. Нам не хотелось бы развязывать войну с Вонголой, убивая ее членов… Потому мы бы предпочли заключить договор о ненападении с вашим боссом. Операция ведь уже провалилась, знаете ли. Все ценные артефакты мы из хранилища убрали, как только консьержка гостиницы сообщила, что леди покинула комнату. Это значило лишь одно: вы готовитесь к атаке! И потому мы атаковали первыми. Бельфегор усмехался фирменной беспощадной ухмылкой, но сейчас ему не хотелось ни сражаться, ни ходить по лезвию бритвы, ни даже убивать. Хотелось спасти. Впервые в жизни… И вдруг он почувствовал, как в его душу вливается всего одно, но очень острое чувство, не требующее расшифровки. «Прости». Но она себя никогда не простит… И это было куда больнее вида ее ран. — Я не иду на сделки, — холодный, бесстрастный голос. «Подгадаю момент, раню ее, она осядет, пока они будут приходить в себя, уничтожу их стилетами, а затем автоматчиков — пламенем». — Понимаете ли, на вас сейчас направлено тридцать автоматов, думаете, сможете уклониться? Тем более, учитывая, что медиум умрет первой, ведь как только вы двинетесь, ей перережут горло, — тоном лектора в институте осведомился сектант, уверенный в победе. И Инес испуганно посмотрела на Принца. — Проверим? — усмехнулся тот. — Неужто ваше задание важнее ее жизни? — Задание всегда превыше всего, — без тени сомнений ответил Бельфегор, искренне веря в собственные слова. Вот только в сердце что-то надрывно треснуло. Инес улыбнулась — глазами, не губами. А затем мир окрасился в алый. Словно в замедленной съемке Бельфегор видел, как шея скользит по ножу, как раскрывается плоть, будто алый бутон, как кровь толчками вырывается из зияющей раны… Он среагировал мгновенно. Просто Пламя вырвалось на свободу, никем не контролируемое, и в один миг пожрало всё на своем пути: автоматные дула, стволы, приклады, пальцы, что их держали, бойницы, что их скрывали… А человек с безумной усмешкой на губах скользнул вперед, крепко сжимая стилеты. Секунда, и голова мужчины с пистолетом, не успевшего нажать на курок, покатилась по каменной кладке, вычерчивая на ней послание алой азбукой Морзе. Еще мгновение, и растерявшийся верзила, недоуменно смотревший на нож, увидел острие стилета — близко, слишком близко! — а затем встретился с ним и навсегда погрузился во тьму. И вновь грациозные, по-кошачьи плавные движения — Принц, без смеха вальсируя на поле казни, приблизился к развернувшемуся и попытавшемуся сбежать недавнему оратору. Говорят, раны на спине — самые позорные, а как насчет ран, протянувшихся от кадыка до самого позвоночника? Голова повисла на жилах и костях, не связанная больше кожей и плотью. А пламя всё бушевало и бушевало, обращая людей за стенами, решивших, будто камни их защитят, в прах. Бельфегор обернулся и увидел Инес. Роза, которая не должна была стать красной, окрасилась в самый любимый, но столь ненавистный сейчас цвет. Пелена с глаз пала, пламя, вышедшее из-под контроля, начало угасать. А впрочем, возможно, оно не потеряло контроль, а, напротив, обрело его? Как когда-то у Савады Тсунаёши, что в самый опасный для друзей момент сумел выйти за пределы своих способностей, превратив Пламя в несокрушимую живую стену?.. Но Бельфегор этого не заметил. Он упал на колени и зажал рану Инес. Закусил губу. Мысленно чертыхнулся. А затем стянул с обезглавленного врага пиджак, скрутил в тугой валик, приложил его к шее Инес, поднял ее руку к голове, стараясь закрепить в максимально сдерживающем кровотечение положении, и, подхватив, помчался по одному из коридоров. «Секретная лаборатория. Двадцать метров прямо, направо, тридцать метров, налево, вторая комната!» Мощный пинок, и железная дверь распахнулась, лишившись замка. Паники не было, лишь четко продуманные, выверенные движения, встававшие перед абсолютно пустым сознанием за долю секунды до того, как воплотиться в жизнь. И лишь одно желание. Спасти. Спасти любой ценой. Он положил ее на хирургический стол, закрыл дверь, подпер ту парой шкафов, достал из них иглу, нить, лекарства, поднос с инструментами, вымыл руки, надел хирургические перчатки, а затем быстрыми профессиональными движениями начал обрабатывать рану. Сколько человек проживет, если перерезать ему сонную артерию? Три минуты, максимум пять, если кровотечение не слишком сильное. Она прожила уже три. И всё еще дышала — едва различимо, но всё же вбирала в себя кислород и его живительные дары. А игла быстро скользила по стенкам артерии, и Бельфегор бы порадовался своим превосходным познаниям в медицине, если бы его сейчас хоть что-то могло отвлечь от четких, выверенных действий. В коридоре стояла тишина, видимо, сектанты перегруппировывались, отходя от шока, а он быстрыми, ритмичными движениями останавливал кровь, заставляя ее вернуться в русло. И вскоре последний шов был наложен, а к вене подсоединена капельница с донорской кровью, первой отрицательной. — Я быстро, — бросил он, идя к двери, отодвинул шкафы, прислушиваясь к доносившемуся издалека, но постепенно приближавшемуся шуму, вышел, закрыл дверь и направился в темноту коридора, не оглядываясь. Не зная, найдет ли ее живой, когда вернется, но отчаянно в это веря. Ведь человеку нужна вера для того, чтобы двигаться вперед. Или хотя бы злость. Но последнего отчего-то не было, хотя всю жизнь его вела именно она. А вот сейчас ее заменила надежда. И отчаянное желание спасти жизнь, а не забрать ее, даже если для этого придется уничтожить целый мир. Главное, чтобы Инес дождалась… Но он поверит в нее. Вчера она поверила в него, а сегодня это сделает он. Потому что так должно быть.