Хороший Доктор

Блейз Забини ждал Гарри у главного входа в лечебницу Святого Мунго. Он стоял у основания монументальной лестницы, поставив одну ногу на нижнюю ступень и сунув руки в карманы идеально отглаженных брюк. Холёный гость как-то устало и без особого интереса изучал свои ботинки, зажав между губами сигарету, от горячего кончика которой лениво поднимался едкий дым. — «Богохульствуешь», Блейз, — мрачно заметил Гарри, спустившись с высоких ступенек. Солнце нещадно слепило глаза, и он повернулся спиной к горизонту, бегло рассматривая собеседника. — На территории больницы нельзя курить. — Виноват. Каюсь, — усмехнулся Блейз и, сделав глубокую затяжку, бросил окурок на землю. Он эффектно щёлкнул пальцами, и мусор тут же послушно исчез. — Пройдёмся? Гарри молча кивнул и двинулся по вымощенной круглым плоским камнем дорожке, ведущей в глубь больничного парка. Забини, не торопясь, шёл рядом, и звук его каблуков смешивался с пением птиц и ленивым перешёптыванием деревьев. Он был одет в лёгкий стильный костюм светло-коричневого оттенка, наверняка скроенный по индивидуальным лекалам; на левой руке красовались тяжёлые на вид часы с металлическим браслетом и большим циферблатом; начищенные до зеркального блеска ботинки отражали солнечные лучи от полированной кожи. Тёплый ветер трепал полы расстёгнутого пиджака, а густые курчавые волосы блестели в идеальной укладке. Блейз идеально держал спину и двигался с лёгкой ленцой и загадочной улыбкой на губах. Гарри чувствовал себя неотёсанным варваром в джинсах и футболке рядом с таким ярким представителем высшего общества, но ему ничего не оставалось, кроме как обречённо вздохнуть, принимая удар по самолюбию. — Вот уж никогда бы не подумал, что ты станешь колдомедиком, Поттер, — первым нарушил обоюдное молчание словно сошедший с обложек модных журналов Блейз. — А я никогда бы не подумал, что ты пойдешь строить карьеру в Министерстве, Забини, — в тон ему ответил Гарри, искренне надеясь, что бывший слизеринец не слишком обидится на такое заявление и не станет кидать ему в лицо перчатку, вызывая на дуэль в защиту оскорблённого достоинства. — Какая досада, ведь мы не оправдали надежд друг друга, — Блейз только беззлобно и чинно рассмеялся, бросив на своего собеседника короткий многозначительный взгляд. — Как он? Не нужно лишний раз напрягать мозги, чтобы понять, про кого идёт речь. — Нормально, — буркнул доктор Поттер, щурясь от солнца, которое настойчиво слепило, показавшись из-за деревьев. Предусмотрительный Забини достал из внутреннего кармана пиджака тёмные солнечные очки и красивым жестом водрузил их на нос. Он в каждое своё движение вкладывал столько красоты и уверенности, что Гарри невольно выпрямил спину и расправил плечи, чтобы на его фоне не казаться совсем уж безнадёжным. — Сопротивляется, конечно, но здесь вообще люди редко оказываются по собственному желанию. — Как считаешь, в Мунго ему помогут? — А ты думаешь, мы здесь в ролевые игры играем, переодеваясь в докторов? — съехидничал задетый на профессиональную тему Гарри, не понимая, к чему ведёт Блейз. — Да у тебя и чувство юмора имеется, — Забини по-свойски хлопнул его по плечу и повернул к фонтану. — Рушишь стереотипы на глазах, Поттер. — Просто пытаюсь понять, к чему ты клонишь. — Он должен вылечиться — вот к чему я клоню. — Блейз, я… — Поттер, — Забини резко остановился и повернулся к Гарри лицом. Он снял непроницаемые очки, и его серьёзный тёмный взгляд заслонил собой яркое солнце. От былой насмешливости не осталось и следа. Кто бы мог подумать, что красивый благородный щёголь способен выглядеть столь... угрожающе. — Я чертовски боюсь за него, — ясный голос вдруг резко сел и захрипел, будто шурша горячим песком по воздуху. — На прошлое Рождество я собирался его хоронить. Гарри дёрнулся, словно ему под футболку забрался ледяной ветер и крепко обнял, со страстью обвивая руками и замораживая внутренности. Солнце ласкало плечи, но тепла не было. «Не жалей мёртвых, Гарри, жалей живых...», — гудящий голос Дамблдора эхом раздался в голове, и по телу поползли противные мурашки. Чувствуя, как холод расползается по телу, Гарри открыл рот и с противным стуком зубов тут же его захлопнул. Блейз не двигался и буравил его горячим взглядом, словно книгу читая хаотично сменяющие друг друга эмоции на чужом лице. Они будто боролись взглядами. Кто кого раздавит первым. Но у Блейза было неоспоримое преимущество. — В Канаде его еле откачали, — несмотря на жёсткое почти злое выражение лица, голос всё равно дрожал. — Он сбежал, как только встал на ноги, но всё началось по новой. Люциус решил прибегнуть к традиционным методам воспитания и запер его в Мэноре, но, как ты знаешь, толку от этого вышло чуть, и тогда он по совету других чистокровных не постеснялся закрыть Драко в Мунго, чтобы не бегать за ним по всему свету. — Забини резко выдохнул и посмотрел куда-то поверх головы Гарри. Тому сразу же стало чуточку легче, стоило чёрному взгляду на секунду отцепиться от его лица. — Ты ведь знаешь, что он художник? — Я видел рисунки… — еле выдавил из себя Гарри и, выйдя из ступора, поторопился за Блейзом, который как ни в чём не бывало продолжал путь к фонтану по вымощенной дорожке. — Это ерунда, — отмахнулся Забини, снова надевая очки. — Я удивлён, что он прикоснулся к пергаменту без этой своей… подзарядки. Он чертовски известный художник, Поттер, вот что я хочу тебе сказать. Конечно, он не выставляется под собственным именем, сам понимаешь, кто захочет повесить в своей гостиной произведение бывшего Пожирателя Смерти, но признание его не волнует. — Блейз тихо выругался, но Гарри не разобрал слов. — Знаешь, что бесит больше всего? Гарри лишь заторможено кивнул. — Что он невероятно талантлив. Сукин сын рисует так, что не успевает подписывать свои картины, а их уже продают втридорога, пока галереи до последнего дерутся, чтобы организовать выставку его работ. Но он ведь никогда не берётся за кисть, пока не нанюхается какой-нибудь дряни или не накачается зельями, — Забини едва не плевался словами, пиная носком ботинка завалявшийся на дорожке камушек. — Ненавижу его. Гарри молчал, тихо переступая в мягких кроссовках по дорожке и переваривая слова Блейза. Он ничего не знал о жизни Драко Малфоя, у него попросту не было времени интересоваться. Да и вряд ли в газетах когда-либо мелькало его имя, раз уж он катался по странам в попытках излечиться от зависимости и продавая свои картины под псевдонимом. Печатные издания магической Британии не слишком жаловали бывших преступников и предпочитали делать вид, что их вовсе не существует, ограничиваясь короткими заметками в самых неприметных местах страниц. Гарри не помнил, когда в последний раз натыкался на скандал и сенсацию, связанную с бывшими Пожирателями Смерти. Он не вспоминал о Драко Малфое с тех пор, как закончил школу и с тех пор, как тот перестал сниться ему в кошмарах, связанных с Выручай-комнатой. То есть, уже чертовски давно. — Раз уж ты знал, что он болен, почему ни к кому не обратился? — спросил доктор Поттер, не желая предаваться мрачным воспоминаниям о своих дурных снах. — Ты мог бы написать мне. Уверен, в Министерстве каждая собака в курсе, чем я занимаюсь. — Я не так уж и давно узнал, Поттер, не делай из меня бесчувственную скотину, — ощетинился Забини и свернул от фонтана к саду, очевидно, не желая наслаждаться журчащими потоками воды и красотой статуи богини Гигеи. — Он как-то предложил нарисовать мой портрет, а я сразу же согласился, — Блейз посмотрел на небо и вдруг рассмеялся. — Подумать только, я напялил свою лучшую мантию и приготовился часами строить серьезное лицо, на подобие тех, что кривят мои предки на своих позолоченных рамах, а этот ненормальный раздел меня догола и уложил на красный диван. Гарри чуть не подавился слюной. Он прокашлялся, некстати представляя в своей голове описанную секундой назад сцену. Он не испытывал особой симпатии или толики влечения к Забини, но всё, что тот рассказал, казалось почему-то невероятно сексуальным. Гарри даже почувствовал запах масляной краски, которому не откуда было взяться посреди цветочного сада в парке больницы Святого Мунго. Ему стоило поменьше думать о красных диванах и обнажённых телах, и в мыслях он неустанно молил Блейза, чтобы тот больше ни о чём подобном не заговаривал, но совершенно неожиданно для себя открыл рот и спросил: — И ты согласился? — «Заткнись, заткнись, пожалуйста!» — Конечно, я ведь уже был без одежды, — смеялся Забини, видимо, находя эту ситуацию крайне забавной. — Глупо упираться, когда на тебе нет штанов. Действительно глупо. — Надеюсь, ты повесил эту картину над кроватью. Блейз рассмеялся совершенно по-доброму и снова хлопнул Гарри по плечу. Он вообще может руки при себе держать? — Ты мне нравишься, Поттер, нам нужно как-нибудь выпить вместе. Гарри закатил глаза и ответил что-то неопределённое. Они уже прошли половину парка и медленно, но верно снова стали двигаться к главным воротам. Солнце светило в лицо, и Поттер чувствовал, как оно раскраснелось, то ли от щекотливого разговора, то ли от горячего касания космической звезды. — Чтобы ты знал, я этот портрет спрятал, — признался Забини, который решил откровенничать до самого конца. — Как я уже говорил, Драко невероятно талантлив, и мне становится даже немного стыдно, когда я смотрю на нарисованного себя. Получилось даже слишком… эм... хорошо. — Тогда ты и узнал, что он болен? — спросил Гарри, не зацикливая своё внимание на картине и пытаясь восстановить в своей голове события. Люциус был немногословен и не торопился посвящать колдомедиков в аспекты личной жизни своего сына, ограничиваясь общими фразами и туманными пояснениями, а здесь выпал такой отличный шанс, что его ни за что нельзя было упускать. — Что-то вроде того… — тут же помрачнел Забини, растеряв всю прежнюю весёлость. — Мы начали общаться, и я познакомился с его так называемыми друзьями. — Блейз стал говорить тише, но его тон потяжелел, отдавая металлом. — Глупые смазливые юнцы и развратного характера девицы, которые всячески поддерживали этот наркоманский образ жизни. Они ничего из себя не представляли, и я понятия не имею, что Драко нашёл в этой компании. Забини совсем не аристократично сплюнул и сжал челюсти. На высоких скулах выступили желваки. — Клянусь, Поттер, если он выйдет за пределы этих ворот раньше времени, это будет его последний раз. Гарри промолчал, не зная, что ответить на переживания Блейза. Здесь, в Мунго, Драко был в полной безопасности, а его лечение только начиналось, но становилось совершенно очевидно, что без круглосуточного контроля сорваться ему ничего не мешало. Даже если Гарри продолжит за ним наблюдать после выписки, уберечь Малфоя от его привычного общества он всё равно не сможет. На Люциуса надежды не было, ему, по всей видимости, было наплевать, он больше за собственное посрамлённое имя переживал, а не за сына. Доктор Поттер с ужасом подумал, что хлопочет за своего пациента только для того, чтобы рано или поздно отпустить на смерть. Прямо не врач, а падре на исповеди у ворот в Преисподнюю. Становилось слишком жарко. — Вылечи его, — рычание Забини вырвало Гарри из омута липкой тревоги. — Что хочешь с ним делай. Забери к себе домой и посади на цепь, но, ради Салазара, не позволяй начать всё заново. Я буду тебе должен, Поттер. До конца жизни буду должен. — Блейз… — Нет, — оборвал его Забини и поднял руку, останавливаясь. — Замолчи и слушай. Он мой друг, Гарри. Что бы там про него не говорили, и каким бы слухам ты не верил, Драко — мой друг, и я лучше буду всю жизнь посещать его в больнице, чем на кладбище. — Блейз подошёл чуть ближе, и запах его одеколона заменил собой кислород. — Сделай это, Поттер. Вытащи его. Они ещё долго разговаривали словно старые приятели, пока не закончили круг вокруг всей лечебницы и не вернулись к главным воротам. Блейз пообещал пригласить Гарри на стаканчик огневиски и поспешил к зоне аппарации в холле больницы, а вот Поттер решил прогуляться. Разговор с Забини выбил его из колеи, и Гарри чувствовал острую необходимость проветрить мозги. Хотелось как можно скорее вернуться к Малфою и убедиться, что с ним всё в порядке, что он поел, успешно прошёл все процедуры и мирно отдыхает за книгой. У Поттера было такое чувство, что он дал Непреложный Обет, и теперь эта сила держала его за горло, не давая сделать лишнего шага или глубокого вздоха. Я собирался его хоронить… Это звучало страшнее, чем могло показаться. Гарри прекрасно мог представить, что чувствует человек, который каждый день прощается со своим близким, готовясь неминуемо отпустить его навсегда. Хуже того — не имея никакой возможности помочь. Только разница была в том, что он сам давно перестал с кем-либо прощаться и отказывался опускать руки. Его работа была борьбой. Его жизнь была борьбой, и каждый день он заставлял бороться других. Со своими слабостями, зависимостями и страхами. И он всегда шёл в огонь первым, протянув руку всем, каждому, кто в ней нуждался. Вытащи его… На меньшее Гарри и не был согласен. Или всё или ничего. А если ничего, то он всегда готов начать заново. Хоть по кругу. Очень хотелось поговорить с Забини снова. И как можно скорее. Узнать больше о Драко, о том, что с ним случилось, как он жил, и почему каждый раз срывался. Гарри хотел знать всё, хотя и сам не понимал, что знает о нём гораздо больше, чем кто-либо ещё. Поттер дал слово. Положил его на алтарь. Себе и Блейзу. А на следующий день у него умер пациент.

* * *

Доктор Гарри Джеймс Поттер даже не помнил, как отработал целый день. Не помнил, как ел, как с кем-нибудь разговаривал или работал в лаборатории. Не помнил ни обход, ни своих пациентов, ни окружающую обстановку. Локли рассказал ему всё с самого утра и даже предложил выходной, но Гарри решительно отказался, зная, что в одиночестве на Гриммо просто слетит с катушек. У мадам Дюран произошел сердечный приступ. Это случилось поздно ночью, и первая помощь дежуривших колдомедиков оказалась бессильна. В произошедшем не было ничьей вины, пожилая ведьма страдала не только от пристрастия к такому древнему обезболивающему, как маковое молоко, но и от множества других недугов, боль от которых годами заглушала с помощью вышеупомянутого средства. «Пришло её время», — сказал мистер Локли, пытаясь успокоить своего лучшего ученика. — «Ты ничего не мог сделать». Но Гарри был уверен, что мог. Что если бы не две недели в Истборне, он заметил бы что-нибудь и успел предупредить приступ. Даже несмотря на то, что диагностика и вскрытие показали неминуемость произошедшего, доктор Поттер не мог с этим смириться. Первый раз за всё время врачебной практики у него умер пациент, и он уже с ужасом думал, что это непременно повторится снова. Когда-нибудь обязательно. От этого не застрахован ни один колдомедик, а в его случае передоз у ремессированных пациентов был самым частым объяснением в графе «причина смерти». Но когда твой подопечный умирает в собственной палате в окружении медсестёр и врачей, трудно поверить в то, что здесь нет твоей вины. Поттер очень удивился, обнаружив себя вечером в ординаторской за заполнением отчётов. Он смутно помнил разговор с Гермионой, которая пообещала явиться сегодня на Гриммо с бутылкой вина и остаться на ночь. Она не спрашивала разрешения, у Грейнджер уже давно была своя комната в особняке, и Гарри считал, что не имеет права запрещать ей приходить. Лучше с ней, чем наедине с этим жутковатым домом, который, казалось, до сих пор не принимал крестника Сириуса Блэка как своего законного владельца. — Доктор Поттер, сэр, — тёплая рука опустилась Гарри на плечо, и он машинально повернулся, стараясь сосредоточиться, чтобы снова не выпасть из реальности. Перед ним стояла миссис Келли со слегка озабоченным и нерешительным видом. — Мистеру Малфою пора принимать ванну. — Отлично, — на автомате ответил Гарри, с трудом соображая, что от него хотят, и зачем ему сейчас эта информация. — Доктор Поттер, у меня не осталось ассистентов, — виновато продолжала медсестра, смущаясь настороженного взгляда молодого врача. — Все на операции в хирургическом. Точно. Авария. Старик Эрни Прэнг не справился с управлением «Ночного Рыцаря», и автобус смяло в лепёшку от столкновения с бетонной стеной какого-то промышленного склада. Половина врачей Святого Мунго отправились на помощь к месту происшествия, а Министерство привлекло авроров для устранения последствий. Гарри не дежурил, и его не стали вызывать, что было к лучшему, ведь в своем нынешнем состоянии он едва понимал, что делал, и мог лишь усугубить ситуацию своей внезапной апатией. Новости сегодня одна хуже другой. — Я займусь Малфоем, миссис Келли, вы можете быть свободны, — бесцветно произнёс доктор Поттер, не узнавая собственный голос. Медсестра что-то ответила и поспешила по делам службы, то и дело оборачиваясь на застывшего статуей колдомедика.

* * *

Пациент номер 3564DN, а именно Драко Люциус Малфой, читал в своей палате не самую интересную книгу, когда Гарри явился к нему за час до обхода. — Драко, пора в ванну, — сухо оповестил его лечащий врач и, не дожидаясь ответной реакции, скрылся за дверью купальни. Он на полную мощность открыл все вентили, и из серебряных кранов тотчас полилась горячая вода с разноцветной пеной мятно-елового аромата. Гарри вернулся в палату и распахнул служебный шкаф с банными принадлежностями, забирая оттуда махровый халат и несколько чистых полотенец. — Поттер? — Драко захлопнул книгу и сложил руки на груди, не вставая из-за письменного стола. — А куда подевались те неотёсанные болваны, которых мне обычно присылают? — Все работают, — слегка раздражённо бросил Гарри и отнёс свою ношу на специальную тумбу возле внушительных размеров мраморной ванны, в которой без труда могли мыться по крайней мере трое. — Раздевайся, — сказал он уже из-за стенки и со скрипом закрутил вентили. — А ты у нас прохлаждаешься как обычно? Не собираюсь я перед тобой раздеваться, — почти презрительно сказал Малфой, внимательно наблюдая за всеми манипуляциями своего врача. Гарри тяжело вздохнул и вытащил из ванной комнаты белоснежную ширму, водружая её у входа в личную душевую пациента. Он учтиво-театрально поклонился и выдавил из себя насквозь фальшивую улыбку. У Поттера не было совершенно никакого настроения играться с Малфоем в школьных врагов, упражняясь в остроумии и взаимных подколках. Он почти кипел, грозясь ошпарить всех окружающих до самых костей. Гарри вернулся к купальне и добавил в воду несколько капель специального масла, зная о проблемах Драко со сном, в надежде, что горячая вода и волшебные свойства концентрированного эфира помогут ему расслабиться. Малфой появился на входе всё такой же непримиримый и упрямый. Он подпёр плечом дверную арку, не отнимая рук от груди. — Мне не нужны няньки, Поттер, — тихо сказал он, но его низкий голос отразился от всех мраморных стен туалетной комнаты. — Понять не могу, почему ты до сих пор присылаешь сюда то старух, то необразованных студентов, то каких-то поломоек, которые должны сопровождать меня в душ. Может, прикажешь им и на сортир меня сажать? — Если понадобится, прикажу, — процедил Гарри, резко развернувшись с фиалом масла в руках. Он чувствовал, что заводится не на шутку. Напряжение между ними зависло в воздухе смешиваясь с чуть резковатым ароматом мяты и сосны, которые предпочитал Малфой для водных процедур. В приглушённом свете тесной комнаты, глаза Драко казались почти синими, так сильно похожими на прохладные воды Ла-Манша, но Гарри старался не думать об этом, с трудом скрывая идущее волнами раздражение. — Иди мыться. — Засунь свои распоряжения в задницу Мерлина. — Ты болен, Малфой! — взорвался Гарри, сжимая в кулаке ребристый пузырёк. Его собственный крик царапнул горло, словно наждачный лист, а тело задрожало, будто готовилось менять облик под оборотным зельем. — Я отвечаю за твою жизнь, нравится кому-то это или нет. Ты будешь делать всё, что я скажу, принимать лекарства, которые я скажу, выходить на улицу, когда я скажу, есть то, что я скажу, и, если, чёрт возьми, мне нужно будет приставить к тебе целую бригаду санитаров, чтобы ты смог сходить в душ и не разбить свою тупую башку, я сделаю это прямо сейчас! — Гарри с трудом заставил себя заткнуться, задыхаясь парами ароматной ванны. Малфой не моргнул и глазом, гордо вздёрнув узкий подбородок и прищурив потемневшие глаза. Его губы дёрнулись в до боли знакомом оскале, обнажая белоснежные зубы. — Катись ко всем… — Предупреждаю, не еби мне мозг, Малфой, — Поттер уже рычал, скрипя зубами и едва не прикусывая себе язык от ярости. — Или снимаешь одежду и залезаешь в эту грёбанную ванну, или я засуну тебя в воду насильно и буду делать это каждый раз, когда тебе вздумается открыть свой поганый рот! — Гарри с задушенным звуком схватил в лёгкие воздуха и резко сел на широкий бортик ванны, чувствуя спиной горячий пар. Такой же горячий, как и всё у него внутри. Какого драккла с ним происходит… «Успокойся, успокойся, успокойся… Возьми себя в руки…» Дыши. Он уронил голову в ладони и вцепился пальцами в волосы, едва не вырывая их с корнем. Сердце колотилось в уши и толкалось в глотку нетерпеливыми влажными ударами. Один за одним, один за одним… Досчитать до пяти. — Прости меня, — сказал Гарри и потёр руками лицо, с силой вжимая ладони в скулы. — Прости, Малфой. Ты не тупой. Я не должен был это говорить, чёрт, прости. — Он поднял взъерошенную голову, не смея заглянуть своему собеседнику в лицо. Было слышно, как лопаются пузыри пушистой пены у него за спиной, как бежит в голове кровь и как прерывисто вздыхает человек в метре от него. Эхо злых слов стекало по гладким стенам душной комнаты. — Просто прими ванну, Драко. Пожалуйста. Малфой размышлял несколько секунд и сделал бесшумный шаг. Он начал медленно расстёгивать свою пижамную куртку цвета оникса, по очереди высвобождая тонкими пальцами жемчужные пуговицы из петель. Он был всё еще слишком худым и легко мог стянуть рубашку через голову, но предпочёл томно смаковать процесс, стоя в ничтожном полушаге от чужих коленей и намеренно медля. Когда полы рубашки разошлись, открывая бледную полоску кожи, Драко провёл рукой по низу живота и почти с робостью повёл хрупкими плечами, сбрасывая с себя блестящую ткань. Гарри медленно поднял взгляд до острых ключиц, скользнув глазами по впалому животу с едва заметным рельефом мышц, узкой талии и выпирающим рёбрам, которые неспешно двигались под белоснежной кожей. Драко легко подцепил пальцами резинку штанов и одним движением сбросил их вниз, переступив через ворох ткани. Гарри сглотнул вязкую слюну. Он не отрывал глаз от его солнечного сплетения, периферийным зрением отмечая татуированную руку, выступающие тазовые косточки и дорожку чуть тёмных волос, идущую к самому паху. Драко постоял обнажённым всего пару секунд, он неуверенно переступил, положил ладонь на его плечо и, оперевшись на Поттера, залез в воду под тихие всплески. Он быстро сел с тихим шипением и положил голову на удобный бортик, скрывшись в густой пене по самые ключицы, и закрыл глаза. — Разбуди, если начну тонуть, — хрипло прошептал Малфой, не в силах говорить громче. Гарри отчаянно пытался читать, схватив первую попавшуюся книгу из коллекции своего пациента. Он сидел за письменным столом, то и дело поглядывая на белоснежную ширму, скрывающую широкий проход в ванную комнату. На дверях в больничных палатах не было замков, но во время водных процедур у тяжелобольных пациентов их всё равно никогда не закрывали. Хватило нескольких прецедентов, когда невменяемые маги умудрялись запечатывать двери стихийной магией или получали приступы клаустрофобии, внезапно оставшись наедине со своим сознанием. Наркология в волшебном мире — всё ещё не до конца изученная область. Слишком обширная и глубокая. Большую часть знаний пришлось черпать у маглов, проецируя их достижения на людей с непредсказуемой и нестабильной магией, поэтому осторожность в процессе лечения была едва ли не самым важным пунктом. Даже Брайану Гэллинджеру, самому спокойному из всех зельезависимых, которых только приходилось лечить в этом заведении, позволили пользоваться ванной в одиночку лишь спустя пять месяцев после начала терапии. Гарри до сих пор помнил, как он терял сознание и его рвало прямо в пенную воду во время внезапных приступов ломки. Драко не отозвался, когда доктор Поттер дважды позвал его в попытках разбудить. Он всё ещё полулежал в мраморной ванне, чуть склонив голову на плечо. Гарри осторожно дотронулся до его волос, борясь с каким-то необъяснимым желанием тотчас запустить пальцы в волнистые от влажности пряди. Внутри всё сдавило, будто органы слились в один большой ком из плоти и крови, застряв где-то в районе диафрагмы. Драко нехотя зашевелился, откидывая затылок на подложенное полотенце, и, ставший вдруг тяжёлым взгляд Гарри, с какой-то жадностью скользнул по розовому уху, чуть скрытому мокрыми волосами, по чётко очерченной скуле, выступающей мышце шеи, остановившись на двух маленьких родинках возле… — Трудно оторваться, правда? — вкрадчивый голос Блейза Забини будто бы щелчком пальцев растворил липкий вакуум, и звуки летнего парка свалились на голову, словно разбитый стеклянный потолок. Гарри проморгался и резко откинулся на спинку неудобной скамьи, щурясь от солнца. Блейз сидел рядом, крутя в пальцах пачку сигарет и грациозно закинув ногу на ногу. Он выглядел кричаще шикарно, как всегда. Прошла почти неделя после того внезапного срыва Гарри, и он до сих пор не мог смотреть на Малфоя без капли вины во взгляде, хотя тот никоим образом не выказывал обиду. Появление Забини должно было скрасить непростой период в их взаимоотношениях, но надо сказать, время для посещений Блейз выбрал не самое удачное: всю ночь Драко тошнило, он почти не спал и отказался от завтрака, но, как ни странно, на прогулку всё же согласился. Эта решимость была достойна похвалы. Но Малфой не горел желанием общаться и устроился в тени чуть поодаль, забравшись на свою скамейку с ногами и делая какие-то наброски в книжке с кожаным переплётом. Он кусал кончик простого карандаша и хмурился, нервно водя грифелем по бумаге. — Ты что-то сказал? — наконец выдавил из себя Гарри, с силой заставляя себя не пялиться на Драко. — Он так сосредоточен, — мягко продолжал Блейз, не чувствуя никакой неловкости от пристального разглядывания своего друга. — Ты говорил, что он не рисует, пока трезв, — вспомнил Гарри, проследив за приторно-сладким взглядом Забини. — Это он тебя впечатлить пытается, — и почти ласковая усмешка, предназначавшаяся непонятно кому, смешалась с пронзительным криком какой-то чересчур счастливой птицы. — Да он меня каждый день впечатляет, спасибо — отмахнулся доктор Поттер, уставившись на свои белоснежные «Конверсы» и уперев локти в разведённые колени. — Только я подумаю, что меня послали уже во все возможные места и направления на этой планете, как Драко выдаёт что-нибудь особенно гадкое, и все мои медсёстры наперегонки бегут за успокоительным. Блейз рассмеялся неожиданно громко и тепло, у Гарри даже в груди стало приятнее. Драко бросил на них усталый взгляд и вернулся к своим эскизам, нахмурившись ещё больше прежнего. Мысль перестать подглядывать за ним казалась какой-то невозможной. Природная бледность и почти подростковая худоба Малфоя отбирали из его реального возраста лет десять, и он был похож на семнадцатилетнего юношу с очень грустным лицом. И если в самую первую встречу Поттеру с непривычки показалось, будто он выглядел старше, это было совсем не так. Драко ведь и вёл себя соответствующе: капризничал, вредничал, сводил всех окружающих с ума и пользовался абсолютной безнаказанностью, выглядя при этом почти невинно. Это был очередной удар по искалеченному поттеровскому самолюбию. Ведь стоит Гарри забыть о бритве на неделю и напялить свою любимую футболку с лого группы Queen, которую сто лет назад ему подарила Гермиона, и у которой, кстати, была дырка в районе подмышки, и он уже легко походил на местного бездомного. Ни у одного человека не возникнет и мысли, что этот бородач с вечно спутанными волосами, кругами под глазами и в драной одежде является опытным врачом, каждый день спасающим жизни. Другое дело Драко — вечно юный, до дрожи в коленях ранимый и хрупкий. Наверное, у него даже подбородок идеально гладкий и мягкий. Гарри не должен был пялиться на него и чувствовать ком в животе. Не должен был. Но всё равно смотрел. Как будто ему было мало видеть его каждый день. Мало. — Я почему-то думал, что он правша, — высказал свою мысль вслух Гарри, заметив, как быстро задвигалась разрисованная рука. — Так и есть, — кивнул Блейз, устраиваясь на скамейке полубоком. — Он пользуется обеими руками одинаково. Весь четвёртый курс меня изводил, пока учился это делать. У него прям одержимость какая-то была. — Так вы давно общаетесь? — спросил с плохо скрываемым восхищением Гарри, в надежде подобраться к личной жизни Драко поближе. Психотерапия у них началась из рук вон плохо. Малфой отказывался беседовать с психологом на сеансах, удостаивая специалиста лишь односложными ответами и кивками головы. — Можно и так сказать, — задумчиво сказал Забини и вытащил из пачки сигарету. — После школы наши пути как-то разошлись, но позже, как я уже сказал, он позвал меня на портрет и… как бы это сказать… В общем, я жил у него некоторое время. — Оу, — опешил Гарри, смутившись резкой откровенности. Он быстро взял себя в руки и прочистил горло, не сбавляя непринуждённого тона. — Так вы с ним… — Нет, догадливый Гарри Поттер, мы не встречались, — опередил его хитрый Забини, игриво подмигнув. Он лениво теребил сигарету, крутя между пальцами мягкий фильтр. — Хотя, буду честен, я долгое время этого хотел. Доктор Поттер мысленно проклял себя за любопытство, чувствуя некоторую неловкость. С Блейзом было так легко разговаривать, он заставлял Малфоя улыбаться хоть иногда, и в его обществе между ним самим и Драко почти пропадала привязавшаяся, кажется уже намертво, нервозность. Но совершенно внезапно пылкие слова Забини «он мой друг» в голове Гарри превратились в «я его люблю» и всё стало во сто крат сложнее. — Не смотри так на меня, Гарри, я и понятия не имел, чем он занимается в своей мастерской, — без тени прежней игривости сказал нахмурившийся Блейз и сломал свою сигарету пополам, вытряхивая из тонкого пергамента табак. — Он никогда меня в неё не пускал, да и с чего бы? — в голосе собеседника отчётливо слышалась обида, но он умело прятал её за усмешкой. — Там и без меня было не протолкнуться. — И ты не замечал ничего странного? — Гарри чувствовал себя следователем на допросе, а не колдомедиком, но открытость Блейза подкупала, а он никогда не мог сказать себе «хватит». — Замечал, конечно, — Забини выбросил сломанную сигарету и с тоской посмотрел на Драко, закусив губу. — Но Драко умеет пустить пыль в глаза, уж лучше поверь мне на слово. — Что ты имеешь… — начал Гарри, но бросив быстрый взгляд на Малфоя тут же остановился, вставая с места. — Подожди секунду. Он приблизился к Драко и дотронулся до его плеча, привлекая к себе внимание. — Как ты себя чувствуешь? Малфой помотал головой и с шумом выдохнул. Его лицо было влажным и невероятно бледным, волосы прилипали ко лбу, а пальцы больше не стискивали карандаш. Гарри старался не злоупотреблять диагностическими чарами, пытаясь привить Драко привычку говорить о всех своих ощущениях напрямую, и сам не заметил, как обрёл дурное пристрастие постоянно его трогать, чтобы проверять состояние. Он и в этот раз не сдержался, опустив ладонь на пылающий лоб и смахнув с него влажную чёлку. Драко прикрыл глаза, наслаждаясь касанием прохладной руки, и кожаный ежедневник скатился с его колен. Гарри лёгким движением поднял Драко со скамьи, собрал все его вещи и, ухватив под локоть, неторопливо повёл к главному входу. Забини не остался в стороне, и дело пошло быстрее, когда он пристроился с другой стороны, ухватился за второю руку своего друга и помог ему подняться по крутой лестнице. Блейз решил не ждать, пока Драко станет лучше, он лишь буркнул, что зайдёт в другой раз и, бросив на прощание Гарри загадочное «будь с ним осторожен», аппарировал из холла.

* * *

Малфой, едва оказавшись в своей палате, дошёл до постели и свернулся на ней, прижав колени к груди. Гарри присел на край кровати и пытался почти силой выпытать у него ответ хотя бы на один вопрос. — Уйди уже, Поттер, что ты привязался, — мычал Драко в подушку, упрямо отворачиваясь к стене. — Я просто хочу дать тебе зелье, а ты не говоришь, что у тебя болит, — причитал доктор Поттер, чувствуя какую-то щемящую нежность от вида беспомощно свернувшегося перед ним Малфоя. — Ну, что с тобой? — Уйди. — Малфой. — Свали к Мордреду, шрамоголовый. — Свалю, как только ты скажешь… — Да я по этой чёртовой лестнице подняться не могу, вот что со мной! — оглушил его криком Драко, внезапно подскочивший на кровати. Он вспыхнул точно также, как и сам Гарри несколько дней назад. Без огня и бензина. — Я спать не могу, есть не могу, блядь, да даже в туалет без тебя сходить не могу! Не могу разговаривать с этим идиотским психологом, потому что он настоящий кретин, и мне хочется его придушить. Я не могу изобразить этот дебильный фонтан, потому что руки больше меня не слушаются, и я не могу… не могу… чёрт, не могу… просто не могу… Драко задохнулся и, растеряв последние силы, уткнулся влажным лбом Гарри в плечо. Он весь подобрался, напрягся, сжал слабые руки в кулаки и… разрыдался. Надрывно. Громко. Со всем отчаянием, не сдерживая голоса и слёз. — Давай, убирайся отсюда… — всхлипывая, еле выговорил он, сотрясаясь всем телом и вцепляясь в отвороты больничного халата. Драко мычал и хрипел, пока не начал кричать совсем громко, пока слюна не начала капать по подбородку из широко открытого рта, пока лицо не покрылось пятнами, а глаза не опухли от слёз. Гарри быстро запер дверь, наложил заглушающее, и, наплевав на все правила, залез на кровать, со стучавшим в голову отчаянием прижимая Малфоя к себе. Он всем телом чувствовал его магию, больную и сломленную, сочившуюся через кожу и пропитывающую собой всю комнату, забирающуюся в нос и уши, касающуюся губ и костей. Лизавшую его шершавым языком, словно голодный до плоти зверь. А Драко будто бы ждал этого объятия. Будто окончательно сломался под ним и пропустил через себя заряд электричества, позволив выжечь себя изнутри. Надтреснутый крик ударил Гарри в грудь, когда Драко торопливо спрятал лицо у него на груди, до боли вцепившись пальцами в спину, а в руках уже покалывало от переизбытка собственной энергии, которая хлестала через край, цепляясь за особенно сильные эмоции и чувства. За его собственные чувства. Тонкие. Придушенные. — Успокойся, — прошептал Гарри, чуть касаясь губами светловолосой макушки. — Ну, перестань, Драко… Он укачивал его в своих объятиях, поглаживая взмокшую спину и собирая со щёк слёзы. Гарри до боли в висках надеялся, почти молил, чтобы Драко не почувствовал, как его сердце часто-часто колотится в груди набатом, но они были слишком близко. Вжимались. До синяков. До скрежета в зубах. Никто не заметил, как участие и банальное желание успокоить превратились в ласку. Как влажные от чужих слёз пальцы скользнули по гладкой щеке и коснулись тонкой шеи, где под кожей бился сумасшедший пульс. Как рука двинулась к затылку и, очертив кончиками дрожащих пальцев острый позвонок, зарылась в светлые волосы, сжимая пепельные пряди в кулак. Как горьковато-мятный запах заполнил грудь и осел в лёгких, забившись в трахею, словно табачная смола, и каждый вздох стал причинять боль. Боль, густо смешанную с ненормальным, отвратительным, мерзким, острым… удовольствием. Как слишком резко стало тихо и темно под веками. Какая горячая у него была кожа. Какой пронзительный голос и быстрое сердце. Какие мокрые робкие губы, легко коснувшиеся... коснувшиеся шеи… Боже...Какие холодные пальцы, пробежавшие где-то в районе ключиц. Какой между ними липкий воздух. Им нельзя было надышаться. От него лишь больше скручивало глотку... Гарри был уверен, что бредит. У него не было права чувствовать то, что он чувствовал и желать того, чего желал. Он едва не растворился в этой истерике, разобрав себя на куски и рассыпав по полу. Он был готов оттолкнуть Малфоя, едва его влажные губы почти невесомо прижались к впадинке между ключицами, но, возненавидев себя, он сдержался. Слишком боялся разбить. Нет, нет, нет, он не может. Драко болен, он нездоров, невнемяем, а поступать с ним так — позволять эти объятия, совсем не похожие на братские, пожирать взглядом и почти с нежностью касаться — всё равно что самому быть душевнобольным. Ненормальный. Псих. Извращенец. Его крутило и выворачивало во все стороны, затаскивало в бешеную воронку и выплевывало обратно, прямо в руки прижавшегося Драко. «Что, Поттер, в балет записался?» И насмешливый голос из детского воспоминания заставил открыть почерневшие глаза.

* * *

Оказавшись дома, в мрачно-чёрной ванне на Гриммо, Гарри долго разглядывал себя в зеркале. Слишком долго. Его внимательный взгляд больно ковырялся в изгибе шеи, в том месте, куда целовал его Малфой, и где, конечно же, ничего не было. Не могло быть. Тедди целовал его в шею, щекоча короткострижеными волосами уши; Гермиона утыкалась в неё носом и шевелила губами в пьяном бреду; Луна однажды чихнула, когда сидела слишком близко на чьём-то дне рождения, слегка забрызгав слюной воротник рубашки; Джинни когда-то целовала его, страстно касаясь языком, и он не помнил и доли секунды об этом. На его коже. Ничего. Не было. Не было! Малфой не мог оставить след заметнее, чем кто бы то ни был. Мог. Оставил. Залез прямо внутрь. Его дыхание можно было почувствовать прямо сейчас. Движение груди, медленно наполняющиеся лёгкие... Вот его мокрый от слёз рот открылся, наполнился огнём, сквозь губы прямо в… Гарри дёрнулся, моргнув, когда услышал внизу слабый шум. Он поспешно набросил халат и спустился по ступеням в голый мрак собственной гостиной. Здесь уже давно нужно убраться. На открытом настежь окне сидела поистине огромная для своего вида сова с серым оперением и бледно-жёлтыми глазами. Поттер с горечью усмехнулся. Он отправил короткую записку Блейзу Забини каких-то десять минут назад, а ответ уже прилетел, больно клюнув в палец, возмущённый ночными переписками. Там был простой вопрос, не требующий срочности и спешки, но от того не менее волнительный. «Какой псевдоним у Малфоя?» Да какая тебе разница, Гарри, собираешься стать ценителем искусства? Ценителем искусства Драко Малфоя. Дьявол. Ответ был аккуратно скручен в трубочку и перевязан чёрной лентой. Такой же чёрной и блестящей, как глаза Забини. Гарри торопливо её развернул, чувствуя, как с мокрых волос катятся под ворот холодные капли. Он точно также скатился сегодня неизвестно куда. Поттер, Удивлён, что ты не спросил раньше. Дориан Грей. P.S.: Если об этом кто-нибудь узнает, я тебя убью.